Красная шкатулка
– Ну, это нормально. Пока не заявился наш гость, просветите меня, чего вы взъелись на эту девицу Фрост?
Плечи у Вулфа приподнялись на каких-нибудь четверть дюйма и опустились снова.
– От бессильной ярости. Как у загнанной в угол визжащей крысы. Меня тоже загнали в эту жуткую надушенную дыру, обманом втянули в дело, в котором не за что зацепиться. Вернее, чересчур много зацепок. Кроме того, не выношу расследовать убийства по ошибке. Не знаю, кто подложил яд в конфеты, но он тупица и осел. Вот я и взъелся. – Он хмуро смотрел на кучки пробок. – Двадцать пять, тридцать, тридцать три… Только подумай, какая это будет злая шутка, если мы заработаем вторую часть гонорара, переведя мисс Фрост из солидного дома моделей в тюрьму. Впрочем, не думаю, что есть такая вероятность… Арчи, я тебе не надоел своей болтовней?
– Нет, после еды – в самый раз. Валяйте дальше. Лично я думаю, ни один суд присяжных не признает ее виновной.
– Мне тоже так кажется. Ведь даже судьям должно быть дозволено восхищаться женской красотой. Если мисс Фрост и попадет в какую переделку, то совершенно иного рода. Ты обратил внимание на ее кольцо с большим бриллиантом? И на пудренице такой же.
– Ну и что? – откликнулся я. – Может, она помолвлена.
– Не думаю. Бриллианты слишком бросаются в глаза, потому что не идут ей. У меня чутье на такие вещи. Ее облик, манеры, удивительная сдержанность – даже при таких чрезвычайных обстоятельствах… Нет, не в ее характере носить бриллианты. Далее. Неприкрытая враждебность мистера Макнейра к мистеру Ллевелину Фросту. Весьма странное поведение, даже если он действительно терпеть его не может. Более понятно, почему мистеру Фросту знакомо слово «ортокузина», термин сугубо антропологический, хотя и здесь достаточно простора для догадок и размышлений… Ортокузенами называют детей двоих братьев или двух сестер, тогда как кросскузены – это дети брата и сестры. В некоторых племенах кросскузены могут вступать в брак, а ортокузены – нет. Мистер Фрост, очевидно, как следует изучил данную проблему. Мм… Не исключено, что все эти факты не имеют никакого отношения к смерти Молли Лок, и тем не менее их необходимо взять на заметку. Надеюсь, я не очень тебя утомил, Арчи? Ну, ничего, ты же знаешь, я не часто так много говорю. Помнишь, однажды вечером я пять часов кряду просидел в этом самом кресле, распутывая дело Пола Чапина, его жены и членов фантастической Лиги искупления[3]. А вообще-то, я разговариваю, чтобы не слышать, как ты шелестишь своими бумагами. Сейчас мне что-то не хочется раздражаться. Ах, какие были колбаски!.. Однако звонят. Наш клиент. Хм, все еще наш клиент, хотя он, может, и не подозревает об этом.
В холле послышались шаги – сначала в сторону входной двери, потом от нее к нам. Дверь в кабинет отворилась, и на пороге появился Фриц. Он объявил, что прибыл мистер Фрост. Вулф кивнул и попросил принести пива. Фриц удалился.
Бодрой походкой вошел Ллевелин Фрост. Но только походка у него и была бодрой, взгляд блуждал, выдавая смертельный испуг. Фрост подскочил к столу, за которым восседал Вулф, и затараторил так, будто опаздывал по меньшей мере на десяток деловых свиданий:
– Мистер Вулф, я мог бы все изложить по телефону, но предпочитаю вести переговоры при личной встрече, особенно в таких сложных ситуациях. Прежде всего, я должен принести вам свои извинения. Я действительно погорячился, потерял, так сказать, управление, короче говоря, дураком себя выставил. – Он протянул Вулфу руку, тот посмотрел на нее и, не шелохнувшись, поднял взгляд на гостя. Фрост вспыхнул, отдернул руку и продолжил: – Не сердитесь, пожалуйста. Поймите, ваш допрос ничего не дал. Хелен… моя кузина страшно переволновалась. Я потом беседовал с ней. Ведь то, что она сказала, ничего не значит. Тем не менее она ужасно переживает… и все время переживала. Я согласен с ней, что мне незачем было встревать в ваш разговор. Может, мне вообще незачем было все это затевать? Но я полагал, что… впрочем, это не важно. Я очень благодарен вам за то, что вы сделали, и спасибо, что вы приехали. Давайте считать, что инцидент исчерпан, и если вы назовете сумму, которую я вам должен…
Он умолк и, довольно улыбаясь, смотрел то на Вулфа, то на меня, словно галантерейщик, старающийся сбыть залежалый товар, да еще по завышенной цене.
Вулф скептически наблюдал за ним.
– Присядьте, мистер Фрост.
– Что ж… на секундочку, чтобы выписать чек. – Он попятился, сел в кресло и достал из одного кармана чековую книжку, а из другого – автоматическую ручку. – Сколько?
– Десять тысяч долларов.
Он весь встрепенулся:
– Сколько-сколько?
– Десять тысяч долларов, – кивнув, повторил Вулф. – Примерно такова стоимость оказанных мною услуг. Половина, как мы договаривались, – за расследование обстоятельств смерти Молли Лок, другая – за вызволение вашей кузины из этой… по вашим словам, чертовой дыры.
– Но вы же ничего не сделали, дорогой мой! Вы что, с ума сошли?! – Глаза Фроста угрожающе прищурились. – Хотите ободрать меня как липку?
– Десять тысяч! – отрезал Вулф. – Более того, вы не выйдете отсюда, пока банк не подтвердит вашу кредитоспособность.
– Да вы совсем спятили! – заорал Фрост. – Нет у меня десяти тысяч. Спектакль дает неплохие сборы, но я еще не расплатился с долгами. Да если бы я и имел такую сумму – с какой стати?! Это шантаж, я… я…
– Успокойтесь, мистер Фрост. Вы позволите мне сказать?!
Ллевелин оторопело глянул на Вулфа. Тот уселся поудобнее и начал:
– Дорогой сэр, мне не нравятся ваши дурные привычки. Например, вы считаете, что слова – это что-то вроде кусков кирпича, которыми можно швыряться как попало. От такой привычки надо избавляться. Другая – ваше ребяческое безрассудство, готовность кинуться в любое предприятие, не задумываясь о последствиях. Вам следовало бы тщательно взвесить все «за» и «против», прежде чем приглашать меня. Однако же вы, ничего не взвесив, наняли меня и, доложу я вам, окончательно сожгли за собою мосты, когда уговорили меня совершить фантастическую вылазку на Пятьдесят вторую улицу. За такие вещи надо платить. Мы с вами связаны договоренностью: я обязан провести расследование, а вы обязаны заплатить соответствующую сумму. Затем по неким личным причинам и в силу привходящих обстоятельств условия договоренности перестают вас удовлетворять. И вот, вместо того чтобы прибегнуть к принятой в таких случаях процедуре, вы являетесь в мой кабинет и хотите убрать меня из дела, используя неподобающие выражения вроде «шантаж» и прочее. Стыдитесь! Вы ведете себя как капризный, испорченный ребенок.
Вулф налил себе пива и выпил. Ллевелин Фрост молчал, уставившись на него. Я быстро занес в записную книжку тезисы монолога и одобрительно кивнул шефу, отдавая дань его красноречию.
– Но позвольте, мистер Вулф, – наконец заговорил обескураженный клиент. – Мы не договаривались, что вы поедете туда… то есть я хочу сказать, что я не предполагал, что придется поехать… – Он помолчал, подыскивая доводы. – Я не ставлю под сомнение договоренность. У меня и в мыслях не было ничего такого. Я просто спросил, можем ли мы считать, что инцидент исчерпан, и сколько я вам должен?
– Я вам ответил: десять тысяч.
– Но у меня нет такой суммы, во всяком случае, сейчас. Может быть, мне удалось бы собрать ее, ну, скажем, за неделю. Но даже если соберу… Господи, за два часа работы…
– Вы платите не за работу. Я не допущу, чтобы из-за ваших прихотей страдала моя репутация. Да, я продаю свои способности, но не следует принимать меня за мелкого торговца или какого-нибудь фокусника. Я художник. Представьте, вы заказываете Матиссу картину. Он принимается за работу, набрасывает эскиз, делает первые мазки, и тут вы сдираете с подрамника холст и заявляете: «Хватит! Сколько с меня?» Вы можете сказать, что сравнение неудачное. Но каждый художник честолюбив, и у меня есть честолюбие. А в вашем воспитании я вижу серьезные пробелы. Вы даже не понимаете, как возмутительно ведете себя.
– Господи! – Фрост выпрямился, посмотрел в мою сторону, словно ища поддержки, потом снова перевел взгляд на Вулфа. – Ладно, согласен: вы художник. Но я уже сказал, у меня сейчас нет десяти тысяч. Что, если я проставлю на чеке не сегодняшнее число, а другую дату, например на неделю вперед?
Вулф мотнул головой:
– Вы можете распорядиться об отсрочке платежа. Но у меня нет оснований вам доверять. Вы ожесточены, чего-то боитесь. Кроме того, за такие деньги клиенты вправе ожидать больших результатов, и я еще должен потрудиться, чтобы заработать их. Единственно разумный путь…
Его прервал телефонный звонок. Я повернулся к своему столу и снял трубку. Недовольный мужской голос спросил, кто говорит. Я назвал себя и через полминуты услышал другой голос с очень знакомыми интонациями. Слова моего собеседника на том конце провода вызвали у меня улыбку, и я сказал Вулфу:
– Это инспектор Кремер. Говорит, что один из его людей увидел вас у Макнейра и чуть не отдал Богу душу от удивления. Сам он тоже чуть не помер, когда узнал об этом. Говорит, ему доставило бы удовольствие коротко обсудить по телефону убийство Молли Лок.
– Ему, может, и доставило бы, а мне – нет. Скажи, что я занят.
Мне пришлось продолжить разговор с Кремером. Он был настроен очень даже дружелюбно – как человек, у которого закончился бензин в безлюдном месте, и вдруг мимо проезжает автомобиль.
– Он мог бы сам заскочить часиков в шесть, – продолжал я передавать шефу сказанное, – выкурить сигару и сопоставить наблюдения. Говорит, дело неотложное.
Вулф кивнул, и я сказал Кремеру, чтобы он приезжал.
Ллевелин Фрост встал и, тараща глаза то на Вулфа, то на меня, спросил без прежней напористости:
– Это инспектор Кремер? Он что, придет к вам?
– Угу, попозже, – отвечал я, потому что Вулф уже откинулся в кресле и закрыл глаза. – Он частенько заглядывает на огонек. Особенно если у него на руках какое-нибудь пустяковое дело.
– Но ведь он… Ведь я… – Вид у Ллевелина, прямо скажем, был неважнецкий, но он справился с собой. – Черт! Мне нужно срочно позвонить.
– Милости просим.
Я освободил стул, он плюхнулся на него и сразу же, не заглядывая в записную книжку, начал набирать номер. Руки у него тряслись, но, судя по всему, он знал, что делает. Я молча наблюдал за ним.
– Алло, алло! Это вы, Стайс? Говорит Лу Фрост. Отец еще на месте? Тогда попробуйте соединиться с конторой мистера Макнейра. Па, это ты? Да, я. Скажи, тетя Калли еще там? Что, ждет меня? Послушай, я говорю из кабинета Ниро Вулфа, Западная Тридцать пятая улица, дом девятьсот восемнадцать. Нужно, чтобы ты и тетя Калли срочно приехали сюда. Нет, по телефону не объяснишь. Вы должны приехать. Честное слово, это от меня не зависит. Ну и что? Вези ее сюда. Вы можете добраться за десять минут. Нет, это частный дом.
А Вулф так и сидел с закрытыми глазами.
Глава 4
Сборище в тот день было – закачаешься! Я частенько перелистываю тогдашнюю запись, чтобы от души позабавиться. Дадли Фрост оказался едва ли не первым человеком в доме Вулфа, который заговорил хозяина до умопомрачения. Правда, благодаря пространности своих речей, а не их содержанию. Однако же действительно до умопомрачения.
Они прибыли в самом начале третьего, и Фриц тут же провел их в кабинет к Вулфу.
Первой вошла Калида Фрост, мамаша Хелен, тетя Калли, как звал ее Лу, хотя правильнее было бы – поскольку закадычными друзьями мы так и не стали – представить ее как миссис Эдвин Фрост. Разумеется, это оказалась та самая дама средней упитанности с прямой спиной и властным ртом. Она была привлекательна, хорошо сложена; глаза карие с рыжеватым оттенком, напоминающие цветом темное пиво, смотрели прямо, не выражая, впрочем, никаких чувств, но вообще она не очень походила на мать юной богини. Дадли Фрост, отец Ллевелина, был грузен, тянул фунтов на двести, но не столько по причине ожирения, сколько из-за высокого роста. Под стать его седой шевелюре были и аккуратно подстриженные серые усики, а нос от какого-то давнего неосторожного столкновения был немного свернут набок. Впрочем, разглядеть сей недостаток мог только такой опытный наблюдатель, как я. В довершение отмечу дорогой серый костюм в тонкую полоску, с щегольской красной гвоздикой в петлице.
Ллевелин встретил их у дверей и представил нам. Дадли Фрост торопливо бросил Вулфу и мне: «Здрасте», а я уже подтаскивал посетителям стулья. Старший Фрост сразу насел на младшего:
– Отчего такая срочность, дорогой мой? Случилось что-нибудь? Осторожнее, Калида, у тебя сумочка сейчас упадет! Может, вы меня просветите, мистер Вулф? По правде говоря, у нас сегодня составляется хорошая партия в бридж. В чем проблема? Сын кое-что рассказал мне и моей невестке миссис Фрост, и мы решили, что ему надо ехать к вам.
– Мистер Вулф требует десять тысяч! – одним духом выпалил Ллевелин.
– Правда? – хохотнул Фрост-старший. – Видит бог, я бы и сам от таких денег не отказался. Кстати, было время… Впрочем, это уже древняя история. – Он посмотрел на Вулфа и поинтересовался: – И зачем вам десять тысяч долларов, мистер Вулф?
Вид у Вулфа был угрюмый, он понял, что болтовня Фроста засасывает, как трясина, и произнес низким, зловещим тоном:
– Чтобы положить их на свой банковский счет.
– Ха-ха! Прекрасно сказано! И самое интересное, что я сам напросился, черт меня побери! Строго говоря, вы дали единственно верный ответ на мой вопрос. Мне надо было спросить… гм… что я должен был спросить? Ах да! Какие у вас основания требовать десять тысяч долларов – и у кого? Надеюсь, не у меня, поскольку у вашего покорного слуги их попросту нет. Сын сообщил мне, что попросил вас в преддве… в предварительном порядке выполнить определенную работу. Уверяю вас, это он по глупости. Мой сын – великовозрастный оболтус, но разве можно рассчитывать получить десять тысяч от человека только потому, что он оболтус? Вряд ли, ибо такой суммы у него тоже нет. И у моей невестки, насколько мне известно. Может, я не прав, Калида? Есть ли смысл продолжать наш разговор? Мне кажется, он безрезультатен.
Не соизволив даже взглянуть на деверя, миссис Эдвин Фрост обратилась к Вулфу.
– По-моему, самое важное, – заговорила она приятным грудным голосом, – это убедить мистера Вулфа, что он сделал неверный вывод из слов Хелен. – Она улыбнулась. – Это моя дочь. Но поскольку Лу настоял, чтобы мы приехали сюда, может быть, сначала послушаем, что скажет мистер Вулф?
Вулф перевел на нее пристальный взгляд из-под полуопущенных век:
– Весьма немного, мадам. Ваш племянник поручил мне провести расследование и даже убедил предпринять беспрецедентный, крайне неприятный шаг. Но едва я начал работу, он сообщил, что инцидент исчерпан, и поинтересовался, сколько он должен. Я назвал сумму и, учитывая все обстоятельства, потребовал немедленной выплаты. Тогда он ударился в панику и позвонил отцу.
Брови миссис Фрост поднялись, и на лбу собрались морщинки.
– И вы запросили десять тысяч долларов? – (Вулф едва заметно кивнул.) – Простите, мистер Вулф, – возразила она. – Конечно, я решительно ничего не понимаю в вашем бизнесе… – Она снова обворожительно улыбнулась. – Или вы называете это профессией? Как бы то ни было, десять тысяч – значительная сумма. Вы всегда столько берете?
– Подожди, подожди! – заерзал на стуле Дадли Фрост. – В конце концов, все очень просто. Давайте разберемся. Только по порядку. Прежде всего, договоренность была сугубо предварительной. Она и не могла быть иной. Мистер Вулф в тот момент еще не знал всех обстоятельств – как же он мог сказать, что сумеет распутать дело? Во-вторых, допустим, что час мистера Вулфа стоит двадцать долларов – значит, Лу должен ему сорок. Я самым известным адвокатам и то меньше платил. В-третьих, говорить о десяти тысячах вообще бессмысленно, потому что у нас их нет. – Он подался вперед и положил на стол свою огромную лапу. – Мистер Вулф, буду с вами совершенно откровенен. У моей невестки – ни цента за душой. Уж кто-кто, а я-то знаю. Все, что осталось от состояния моего брата, перейдет к его дочери, моей племяннице. За исключением Хелен, все мы просто нищие. Мой сын думает, что у него дела налаживаются, но ему и прежде так казалось. Поэтому я весьма сомневаюсь, что вы получите деньги, хотя, конечно, имеете право подать в суд. Вот только тяжба наверняка затянется, и в конечном счете вам все равно придется пойти на уступки…
– Отец! Послушай, отец! – несколько раз пытался остановить его Ллевелин. Видя, что слова не действуют, он перегнулся вперед и крепко схватил отца за колено. – Помолчи хоть минуту! Дай мне сказать. Мистер Вулф не собирается затягивать дело. В шесть часов сюда придет инспектор Кремер.
– Ну и что? Разве это причина, чтобы ломать мне колено? И вообще, кто он такой, инспектор Кремер?
– Ты прекрасно знаешь, кто он. Начальник отдела по расследованию убийств.
– А-а, этот… Откуда тебе известно, что он придет? Кто тебе сказал?
– Он сам звонил сюда. После этого я и попросил вас приехать.
В глазах Дадли Фроста что-то мелькнуло. «Интересно, заметил ли Вулф?» – подумал я.
Фрост-старший спросил сына:
– Ты сам разговаривал с инспектором Кремером?
– Нет, – вмешался я бесцеремонно. – Разговаривал я.
– Ах вот оно что! – Он расплылся в широкой понимающей улыбке, повернулся к Вулфу, а затем снова ко мне. – Судя по всему, вы неплохо потрудились. Я понимаю, что это самый лучший способ выжать из нас деньги – организовать звонок из полиции в тот момент, когда мой сын находится в этом кабинете. Однако же…
– Арчи, – отрезал Вулф, – выстави этого джентльмена за дверь!
Я положил карандаш на стол и поднялся. Ллевелин тоже вскочил с места и затоптался как дурак. Тетушка же, как я заметил, только приподняла бровь.
– Бросьте, мистер Вулф, – рассмеялся Дадли. – А вы сядьте, мальчики. – Он вперился глазами в Вулфа. – Видит бог, я не обвиняю вас в позерстве или…
– Мистер Фрост, – Вулф погрозил ему пальцем, – вы сказали о телефонном звонке, подстроенном специально, чтобы произвести на вашего сына определенное впечатление. А это крайне оскорбительно. Возьмите свои слова обратно или убирайтесь отсюда!
Фрост снова засмеялся:
– Хорошо, скажем так: вы хотели произвести впечатление на меня.
– Это еще оскорбительней, сэр.
– Ну, тогда на мою невестку. Калида, на тебя это произвело впечатление? На меня, должен признаться, да. Что же получается? Мистер Вулф требует десять тысяч долларов. Если он их не получит, то встретится с инспектором Кремером, где и как – не имеет значения, и сообщит ему, будто Хелен сказала, что видела злополучную коробку конфет до того, как она попала в руки к Молли Лок. Ничего подобного Хелен, естественно, не говорила, но полиция замучит расспросами ее и всех нас. Вероятнее всего, дело получит огласку, станет достоянием газетчиков. Поскольку мне доверено управлять имуществом Хелен, на мне лежит такая же ответственность, как и на тебе, Калида. – Фрост-старший впился глазами в сына. – И все из-за тебя, Лу! Один ты виноват во всей этой истории. Ты позволил этому Вулфу начать нечестную игру. Сколько раз тебя предупреждали…
Не вставая с кресла, Вулф нагнулся и протянул руку к миссис Фрост, его указательный палец почтительно застыл в дюйме от рукава ее коричневого твидового пальто.
– Будьте добры, уймите его, – попросил он.
Она пожала плечами (деверь ее продолжал разглагольствовать), потом резким движением поднялась и, обойдя присутствующих сзади, подошла ко мне:
– У вас не найдется приличного ирландского виски?
– Найдется, – сказал я. – Думаете, поможет?
Она кивнула:
– Двойное, неразбавленное. И простой воды отдельно.
Я подошел к бару, вытащил бутылку «Старого Коркорана» и щедро налил двойную порцию. Потом вместе со стаканом воды поставил ее на поднос у стула оратора. Узрев стаканы, он поднял глаза.
– Это еще что такое? А где бутылка? – Потом поднес виски к своему скособоченному носу. – Однако недурственно! – Обвел всех взглядом. – Кто-нибудь желает присоединиться? Лу? Может, ты, Калида? Никто? – И, снова понюхав стакан, провозгласил: – В таком случае – за здоровье всех Фростов, живых и мертвых! Да благословит их Господь!
Он не смаковал виски маленькими глоточками, не опрокинул стакан одним махом, а выпил его, как пьют молоко. Потом взял воду, осторожно отхлебнул и, поставив стакан на поднос, откинулся на спинку стула, в задумчивости поглаживая усы кончиком пальца. Вулф следил за ним настороженно, как стервятник.
– Так что там насчет инспектора Кремера? – негромко спросила миссис Фрост.
Вулф обернулся к ней:
– Ничего, мадам, кроме того, что сказал ваш племянник.
– Он придет посоветоваться с вами?
– Да, он так сказал.
– Относительно смерти Молли Лок?
– Да, он так сказал.
– Не кажется ли вам… – Она замялась. – Вы всегда обсуждаете с полицией дела своих клиентов?
– Я обсуждаю дела со всеми, кто может располагать полезной информацией. – Вулф посмотрел на часы. – Мне кажется, мы можем подвести итог. Сейчас без десяти четыре. Два часа – с четырех до шести – я всегда провожу у себя наверху, в оранжерее, и ни в коем случае не желаю менять свои правила. В сущности, все очень просто, как с поразительным красноречием разъяснил ваш деверь. Я не выставляю никакого ультиматума мистеру Ллевелину Фросту. Напротив, я предлагаю ему выбор. Либо он немедленно выплачивает всю сумму, которая полагалась бы мне по выполнении заказа, – он прекрасно знал, что я беру высокие гонорары, – и мы прекращаем отношения. Либо я продолжаю расследование до конца, а уж потом выставляю ему счет. Естественно, у меня будут дополнительные трудности, если его близкие попытаются воспрепятствовать мне.
Миссис Фрост покачала головой.
– Мы не собираемся чинить вам никаких препятствий, – сказала она мягко. – Но совершенно очевидно, что вы неверно истолковали выражение моей дочери, и мы, естественно, озабочены этим. Кроме того, если вы собираетесь обсудить это с полицией, было бы желательно, чтобы вы поняли…
– Я понимаю, миссис Фрост, – перебил Вулф, глядя на часы. – Вы хотели бы услышать заверение, что я не сообщу инспектору Кремеру, как я истолковал выражение вашей дочери. Простите, но я не могу дать такого заверения до тех пор, пока не устранюсь от дела с выплатой полного гонорара или пока не получу подтверждения от мистера Ллевелина Фроста – а при сложившихся обстоятельствах также от вас и вашего деверя – о необходимости продолжить расследование, за которое я взялся. Добавлю, что ваши опасения беспочвенны, хотя и весьма понятны. Вероятность, что ваша дочь замешана в убийстве мисс Лок, ничтожно мала. Если же по чистой случайности она располагает какой-либо важной информацией, которую по великодушию или осторожности предпочла пока скрыть, то чем скорее она представит ее, тем лучше, и желательно до того, как об этом узнает полиция.
Миссис Фрост нахмурилась:
– Моя дочь не располагает никакой информацией.
– Не обижайтесь, мадам, но об этом мне надо лично спросить вашу дочь.
– Значит, вам хотелось бы продолжить расследование? В противном случае вы намерены информировать инспектора Кремера?
– Я ничего не говорил о своих намерениях.
– Но вы хотите продолжить…
– Да, – кивнул Вулф, – либо я продолжаю дело, либо сейчас полностью получаю свой гонорар.
– Послушай, Калида, – заговорил Дадли Фрост, выпрямившись на стуле. – Я вот сидел и думал… – (Вулф положил обе руки на подлокотники кресла.) – Почему бы нам не позвать Хелен сюда? Этот Вулф попросту блефует. Максимум осторожности – вот что нам сейчас нужно, иначе плакали десять тысяч денежек Хелен. Поскольку ответственность за них лежит на мне, то я и обязан это предотвратить. Священный долг всякого опекуна – сохранить в целости собственность, доставшуюся по наследству. Выплатить же десять тысяч из какого-нибудь дополнительного дохода мы не можем, потому что у нас его нет. Единственный способ разоблачить этот обман…
Я уже двинулся к бару, чтобы достать еще виски, – очевидно, организм нашего гостя уже хорошо усвоил первую порцию, – но глянул на шефа и остановился. Вулф отодвинул кресло, поднялся, обошел стол и, встав перед Ллевелином Фростом, объявил громко, перекрывая шумное словоизвержение Дадли Фроста:
– Я должен идти. О своем решении сообщите мистеру Гудвину.
Он направился к двери, не подумав даже остановиться, когда Дадли крикнул ему:
– Эй, куда же вы? Убегаете? Ну ладно, сэр, мы еще… – Поскольку мишень его словесных стрел уже скрылась из поля зрения, он обернулся к невестке: – Вот видишь! Что я тебе говорил – мы разоблачим этот обман. Все, что требуется в таких случаях…
Миссис Фрост даже не повернула головы, когда вышел Вулф. А Ллевелин снова потянулся к отцовской коленке, тщетно взывая:
– Да уймись же ты, отец! Послушай меня.
– Ну вот что, господа, – сказал я, вставая, – если вам надо поговорить, я вас ненадолго оставлю.