Лига перепуганных мужчин
Вулф глядел на него. Я сказал про себя: берегись, Пол Чапин, берегись этих прикрытых глаз и последуй моему совету: заткнись и живее вали отсюда! Вулф произнес:
– Порой я достигаю этих вершин, мистер Чапин.
– Попытаюсь поверить вам. Таких на самом деле весьма мало. Я лишь хотел сказать вам следующее: мои друзья потратили массу времени и средств в погоне за миражом, который кто-то искусно спроецировал для них. Я говорю вам прямо, мистер Вулф, я был потрясен, что они в итоге заподозрили меня – меня! – прекрасно зная, сколь я благодарен им за всю их доброту! Ей-богу, просто невероятно! И я захотел изложить это вам, чтобы уберечь хотя бы вас от напрасной траты времени и денег. Вы ведь не окажетесь таким глупцом, чтобы гоняться за миражом?
– Уверяю вас, сэр, я слишком уж неподвижен, чтобы гоняться за чем бы то ни было. Однако, быть может – раз уж вы, как говорите, точно не причастны к этому, – быть может, у вас имеется собственная версия относительно происшествий, столь взволновавших ваших друзей? Это помогло бы нам.
– Боюсь, нет. – Чапин с сожалением покачал головой. – Хотя представляется весьма вероятным, что это лишь грубая шутка, но я понятия не имею…
– Убийство – это не шутка, мистер Чапин. Смерть – не шутка.
– Нет? Правда нет? Вы так уверены? Рассмотрите доводы посерьезнее. Возьмите меня, Пола Чапина, к примеру. Осмелитесь ли вы утверждать, что моя смерть не обернется шуткой?
– Это почему же?
– Ну ведь это естественно. Колоссальная разрядка. Притязания смерти на ужас, учитывая предшествовавшее ей в моем случае, окажутся неописуемо смехотворными. Поэтому-то я столь признателен своим друзьям, их заботливости, их внимательности…
Его прервал вопль позади – полный муки вопль доктора Бертона:
– Пол! Пол, ради бога!
Чапин живо развернулся на здоровой ноге:
– Да? – Ни на йоту не повысив голоса, он вложил в интонацию столько презрения, что оно смогло бы иссушить всю любовь Божью. – Да, Лорри?
Бертон посмотрел на него, молча покачал головой и отвел глаза. Чапин снова повернулся к Вулфу. Тот произнес:
– Значит, вы придерживаетесь версии шутки.
– Не совсем так. Просто она представляется мне вероятной. Что же касается меня, мистер Вулф, дело лишь в следующем: я страдаю от заблуждения моих друзей, будто я представляю для них опасность. Они на самом деле боятся меня. Меня! И страдания мои весьма значительны, это действительно так. Штука в том, что более безобидного создания, нежели я, и вообразить-то трудно. Да я сам боюсь! Сообразно телосложению боюсь всего. Например, из-за своей жалкой психической неадекватности я постоянно пребываю в страхе насильственного нападения того или иного рода и потому обычно вооружен. Вот…
Пол Чапин устроил переполох будь здоров! Когда его правая рука скользнула за спину и задрала полу смокинга, из группы раздалось два-три предостерегающих возгласа, а я бросился на него. От моего толчка он, черт возьми, едва не опрокинулся – он ведь еще и опирался на трость, – однако я схватил его за правое запястье и удержал от падения. Затем левой рукой выдернул револьвер из его заднего кармана.
– Арчи! – набросился на меня Вулф. – Освободи мистера Чапина. – Я отпустил его руку, но Вулф не унимался: – Отдай ему его… вещь.
Я взглянул на оружие: видавший виды револьвер тридцать второго калибра, оказавшийся незаряженным. Пол Чапин, в светлых глазах которого так и не появилось какого-либо выражения, протянул руку. Я вложил в нее револьвер, и он так и оставил его лежать на ладони, словно это была тарелка с яблочным муссом.
– Черт тебя побери, Арчи! – воскликнул Вулф. – Ты помешал мистеру Чапину сделать драматичный и эффектный жест. Я понимаю, мистер Чапин. Приношу извинения. Могу я взглянуть на оружие?
Чапин протянул ему револьвер, и Вулф осмотрел его. Затем откинул барабан, вернул его на место, взвел курок, щелкнул спусковым крючком и снова осмотрел. Наконец заключил:
– Опасное оружие. Оно пугает меня. Как и любое оружие. Могу я показать его мистеру Гудвину?
Чапин пожал плечами, и Вулф вручил мне револьвер. Я внимательно изучил его под лампой, взвел курок, увидел то же, что и Вулф, и усмехнулся. Но потом поднял глаза, обнаружил на себе взгляд Пола Чапина, и мою усмешку как рукой сняло. По-прежнему можно было сказать, что в них не было никакого выражения, однако в их глубине чувствовалось нечто, что мне не захотелось бы извлечь на обозрение. Я протянул ему револьвер, и он засунул его обратно в задний карман. Потом беззаботно заметил как мне, так и Вулфу:
– Вот и все, как видите. Эффект чисто психологический. Я многое узнал о психологии от своего друга Энди Хиббарда.
Последовали восклицания. Джордж Пратт шагнул к Чапину и уставился на него испепеляющим взором. Руки его так и дергались, пока он сбивчиво выкрикивал:
– Ты… ты змея! Если бы ты не был чертовым калекой, я бы лупил тебя, пока не решил бы, что ты больше не опасен…
Чапин и бровью не повел:
– Да, Джордж. И как же это я стал чертовым калекой?
Смутить Пратта оказалось не так-то легко.
– Я помог, когда-то. Не отрицаю. То был несчастный случай, они происходят со всеми нами, только не столь тяжелые, как с тобой. Боже, неужели ты не можешь забыть о нем? В тебе совсем нет человека? Ты свихнулся, что ли…
– Нет. Человека? Нет, – перебил его Чапин и вновь улыбнулся одними лишь губами, потом оглядел остальных. – Хотя вы, парни, все люди. Не так ли? Каждый. Благослови вас Бог. Это мысль – зависеть от Божьего благословения. Попробуйте. Я вот раз попробовал. А теперь вынужден просить извинить меня. – Он повернулся к Вулфу. – Всего хорошего. Я удаляюсь. Благодарю за гостеприимство. Надеюсь, я не слишком отяготил ваш интеллект.
Он кивнул Вулфу и мне, развернулся и двинулся прочь. Его трость трижды ударила о ковер, когда его остановил призыв Вулфа:
– Мистер Чапин, чуть не забыл. Могу я отнять у вас всего лишь несколько минут? Просто небольшое…
Тут его перебил Николас Кэбот:
– Ради бога, Вулф, пускай он уйдет…
– Пожалуйста, мистер Кэбот. Вы позволите, джентльмены? Просто небольшое одолжение, мистер Чапин. Поскольку вы не преследуете никаких дурных намерений и, как и мы, желаете избавить ваших друзей от трудностей, то, надеюсь, согласитесь на небольшой тест. Я знаю, он покажется вам бессмысленным, совершенно бесцельным, но я все равно хотел бы его провести. Как, поможете мне?
Чапин обернулся. Мне показалось, вид у него был настороженный.
– Возможно, – отозвался он. – Что за тест?
– Крайне простой. Полагаю, вы пользуетесь пишущей машинкой?
– Естественно. Я сам печатаю свои рукописи.
– У нас здесь есть пишущая машинка. Не соблаговолите ли сесть за стол мистера Гудвина и напечатать кое-что под мою диктовку?
– С какой стати? – Чапин колебался и теперь-то уж точно осторожничал. Он огляделся по сторонам и увидел двенадцать пар глаз, устремленных на него. Тогда он улыбнулся и беспечно продолжил: – Впрочем, если уж на то пошло, почему бы и нет? – Он заковылял в мою сторону.
Я достал машинку, вставил лист бумаги, поднялся и взялся за кресло, чтобы придержать для него. Он покачал головой, и я отошел. Чапин прислонил трость к столу и уселся самостоятельно, рукой затолкнув хромую ногу под стол.
Все молчали. Он посмотрел на Вулфа и сказал:
– Я печатаю не очень быстро. Двойным интервалом?
– Пожалуй, одинарным. Так будет больше походить на оригинал. Готовы? – Внезапно, совершенно неожиданно, голос Вулфа зазвучал громко и выразительно: – «Ты должен был убить меня, – запятая, – увидеть мой последний вздох…»
Воцарилась полнейшая тишина. Она длилась секунд десять. Затем пальцы Чапина зашевелились, и машинка застучала, звучно и быстро. Я следил за появляющимися на бумаге словами. Возникли первые три, но на четвертом машинка споткнулась. Она остановилась на «и» в слове «убить», и остановилась совсем. Снова повисла тишина. Можно было бы услышать, как падает перо. Нарушил безмолвие Пол Чапин. Он задвигался – неспешно, но весьма категорично. Оттолкнулся от стола, поднялся, взял трость и пошел прочь. Он слегка задел меня, а Артуру Коммерсу пришлось уступить ему дорогу. Перед дверью Чапин остановился и обернулся. Он не казался особенно смущенным, а в его светлых глазах ничего нового так и не появилось, насколько я мог видеть со своего места.
Он объявил:
– Был бы рад помочь в любом настоящем тесте, мистер Вулф, но не испытываю желания становиться жертвой розыгрыша. Кстати, я ссылался на интеллект, а не на грубую и очевидную хитрость.
Он развернулся. Вулф прошептал:
– Арчи…
Я вышел помочь ему надеть пальто и открыть дверь перед ним.
Глава 7
Когда я вернулся в кабинет, там уже стоял гул от разговоров. Майк Эйерс переместился к столу, чтобы выпить, и к нему присоединились трое-четверо других. Доктор Бертон, сунув руки в карманы, хмуро слушал Фаррелла и Пратта. Вулф расцепил руки и выражал собственное внутреннее смятение, почесывая пальцем нос. Когда я подошел к его столу, адвокат Кэбот говорил ему:
– У меня появилось соображение, что гонорар вы получите, мистер Вулф. Я начинаю верить в вашу репутацию.
– Скидок за комплименты я не делаю, сэр. – Вулф вздохнул. – Что до меня, то мое соображение заключается в том, что, если я получу гонорар, я его заработаю. Ваш друг мистер Чапин – человек исключительный.
– Пол Чапин – деформированный гений, – кивнул Кэбот.
– Всякий гений деформирован. Включая и мой. Но коли на то пошло, и вся жизнь. Безумная и бесполезная закваска из веществ изначально предполагала захватить пространство, не потревожив его. Но – увы! – вот мы и в самой гуще беспорядка, и единственный приходящий нам на ум способ вынести его заключается в том, чтобы присоединиться к нему и устроить бучу, какую только может предложить наша изобретательность… Как Пол Чапин обзавелся этой своей личной деформацией? Я имею в виду известный несчастный случай. Расскажите о нем. Насколько я понимаю, он произошел в университете.
– Да. Это было ужасно. – Кэбот присел на край стола. – В этом нет никакого сомнения, но, боже правый, другие – с войны, например… А, ладно. Полагаю, Пол был деформирован с самого начала. Он был первокурсником, а остальные со второго курса и старше. Вам известен Ярд?
– Ярд?
– В Гарварде.
– Никогда там не был.
– Ладно. Там есть три общежития, называются Тейер-Холл. Все произошло в Тейер-Миддл-Энтри, «Адском колене». Как-то вечером мы распивали внизу пиво, и к нам присоединились кое-кто из других общежитий, например Гейнс и Коллар. Мы неплохо веселились, когда около десяти вечера появился парень и заявил, что не может попасть в свою комнату. Он оставил ключ внутри, а дверь захлопнулась. Естественно, мы разразились аплодисментами.
– Забыть ключ – это было достойно восхищения?
– Ах нет! Мы аплодировали возможности. Выйдя наружу через окно вестибюля или другой комнаты, можно было по узкому выступу добраться до окна любой запертой комнаты и так попасть внутрь. Трюк довольно опасный – не стал бы исполнять его сейчас в надежде на высший суд, но на первом курсе я его проделывал, да и многие другие. Всякий раз, когда старшекурсник забывал ключ, по местному обычаю для выполнения этой услуги призывался первокурсник. Для проворства молодости в этом трюке не было ничего исключительного. В общем, когда этот парень – а это был Энди Хиббард, – когда он объявил, что его комната заперта, мы, естественно, только обрадовались возможности немного погонять новичка. Мы осмотрелись по сторонам в поисках жертвы. Кто-то услышал шум в вестибюле, выглянул и заметил одного, проходившего мимо. Он подозвал его к нам, и тот вошел. Это оказался Чапин.
– Он учился на первом курсе.
Кэбот кивнул:
– Пол уже в том возрасте был личностью, обладал внутренней силой. Может, он уже тогда был деформирован. Я не психиатр. Энди Хиббард сказал мне… Но это все равно ничего вам не даст. Как бы то ни было, мы обычно старались его не трогать. И вот теперь по случайности он попался нам. Кто-то сообщил ему, чего от него хотят. Он воспринял это вполне спокойно. Спросил, на каком этаже располагается комната Энди, и мы порадовали его, что на четвертом, три пролета вверх. Пол тогда ответил: простите, мол, в таком случае сделать этого он не сможет. Ферд Боуэн накинулся на него: «В чем дело, ты ведь не калека, а?» Чапин ответил, что совершенно здоров. Билл Харрисон, бывший серьезным с самой колыбели, поинтересовался, нет ли у него головокружения. Он ответил, что нет. Мы повели его наверх. Обычно наблюдать за весельем поднималось человек десять, но из-за того, как он себя вел, наверх отправилось тридцать пять ребят. Его никто не трогал. Он пошел, потому что знал, что случится, если он не подчинится.
– А что бы случилось?
– О, всякое. Все, что могло прийти нам в голову. Ну, вы знаете университетских парней.
– Весьма мало.
– Да. Что ж, Чапин пошел. Никогда не забуду его лица, когда он выбирался из окна в вестибюле, спиной вперед. Оно было белое как мел, но было в нем и что-то еще, даже не знаю, что именно. Это проняло меня. И Энди Хиббарда тоже, потому что он протолкался вперед и стал звать Чапина назад, говорить, что сам полезет. Остальные оттащили Энди и велели ему не валять дурака. Все, кто мог, столпились у окна и смотрели наружу. Было полнолуние. Остальные побежали в одну из комнат и высунулись из окон оттуда. Чапин довольно уверенно встал на выступ, выпрямился и немного продвинулся в сторону, насколько только можно вытянув руку, чтобы попытаться достать до следующего окна. Я не видел, как все произошло, я вообще не смотрел, но ребята рассказывали, что он вдруг затрясся и рухнул вниз. – Кэбот замолчал, достал из кармана портсигар и закурил сигарету. Спичку он держал отнюдь не так твердо, как мог бы. Сделав пару затяжек, изрек: – Вот и все. Так все и произошло.
Вулф пробурчал:
– Говорите, вас было тридцать пять человек?
– Да. Как оказалось. – Кэбот снова затянулся. – Мы жертвовали деньги, конечно же, и делали все, что могли. Он провел в больнице два месяца и перенес три операции. Не знаю, как у него оказался список с нашими именами. Наверное, от Энди. Энди тяжело переживал случившееся. Как бы то ни было, в день, когда его выписали из больницы, он всем нам разослал стихотворение, которое сам сочинил. С благодарностями. Проделано это было весьма ловко. Среди нас только один проявил достаточно сообразительности, чтобы разглядеть, что это были за благодарности. Питни Скотт.
– Питни Скотт – таксист.
Кэбот удивленно поднял брови:
– Да вы могли бы написать историю нашей группы, мистер Вулф. Пит запил в тысяча девятьсот тридцатом году – одно из последствий Депрессии в стране. Не как Майк Эйерс, чтобы досаждать другим. Для саморазрушения. Я заметил, вы назначили ему пять долларов оплаты. Я заплачу за него.
– Вот как. Это означает, что вы готовы принять мое предложение.
– Ну конечно же я готов. Мы все готовы. Но вы это и так знаете. Что еще мы можем поделать? Нам угрожают смертью, в этом нет никаких сомнений. Понятия не имею, почему Пол так долго выжидал, чтобы выпустить это наружу, если носил в себе с самого начала. Возможно, недавний успех придал Полу уверенности, которой ему недоставало, или же у него появились деньги для финансирования замыслов – не знаю. Конечно же, мы примем ваше предложение. А вы знаете, что месяц назад Адлер, Пратт и Боуэн вполне серьезно обсуждали идею нанять гангстера для его убийства? Они и меня звали, но я отказался – брезгливость у любого где-то да начинается, и, полагаю, то было отправной точкой для моей, – и они оставили эту затею. Что еще мы можем поделать? Полиция бессильна, что вполне понятно, и это даже нельзя поставить им в вину. Они способны срывать планы разнообразнейших людей, но никак не Пола Чапина – отказать ему в исключительности я не могу. Трое из нас месяц назад наняли частных детективов. С тем же успехом мы могли бы нанять отряд бойскаутов. Они днями напролет искали пишущую машинку, на которой были напечатаны предупреждения, но так ничего и не нашли. А если бы даже и нашли, то вряд ли смогли бы привязать ее к Полу Чапину.
– Да. – Вулф потянулся и нажал кнопку вызова Фрица. – Ваши детективы заходили ко мне и предлагали поделиться своими находками, с вашего согласия. – Появился Фриц, и Вулф кивком велел ему принести пива. – Мистер Кэбот, что мистер Чапин имел в виду, когда говорил, что вы убили в нем человека?
– Ну… Вы об этом стихотворении, да?
– Можно назвать это и стихотворением. Это просто поэзия или же в том числе и техническая информация?[7]
– Даже не знаю. – Кэбот опустил глаза; я наблюдал за ним и отметил, что он и в самом деле смущен: значит, и в твоей интимной жизни есть отклонения, а, мистер Неотразимость? Он продолжил: – Не могу сказать. И сомневаюсь, что кто-нибудь из нас смог бы ответить. Вам придется поинтересоваться у его врача.
Вмешался новый голос. Несколькими минутами ранее подошли и стали прислушиваться Джулиус Адлер и Алекс Драммонд. Адлер – полагаю, потому, что сам был адвокатом и, стало быть, не доверял всем остальным адвокатам, а Драммонд – потому, что был тенором. Никогда не встречал тенора, который в итоге не оказывался бы любопытным. Так вот, Драммонд и вмешался с хихиканьем:
– Или у его жены.
Вулф набросился на него:
– Чьей жены?
– Ну как же, Пола.
Если за семь лет я видел Вулфа изумленным, по приблизительным подсчетам, лишь три раза, то этот получался четвертым. Он даже заерзал в кресле, а потом взглянул на Кэбота – не на Драммонда – и потребовал объяснений:
– Что это еще за вздор?
Кэбот кивнул:
– Именно, Пол женат.
Вулф глотнул из бокала, опустошив его наполовину, секунду дал ему отстояться и допил остальное. Затем огляделся по сторонам в поисках носового платка, однако тот упал на пол. Я достал платок из ящика, где специально хранил их, и вручил ему. Он вытер губы и потребовал:
– Расскажите о ней.
– Что ж… – Кэбот собрался с мыслями. – Пол Чапин битком набит деформациями, скажем так, и его жена – всего лишь одна из них. Ее зовут Дора Риттер. Он женился на ней три года назад, они живут в квартире на Перри-стрит.
– Что она собой представляет? Кем была?
Кэбот снова замешкался, но уже по-другому. На этот раз он как будто не собирался с мыслями, а искал выход из положения. Наконец адвокат произнес:
– Я не думаю… Я вправду не думаю, что это как-то поможет вам, но вы наверняка все равно захотите узнать. Но лучше не от меня… Узнайте лучше у самого Бертона. – Он обернулся и позвал: – Лорри! Подойди-ка сюда на минуту.
Доктор Бертон стоял с группой возле стола, занятый разговором и приготовлением виски с содовой и льдом. Он огляделся по сторонам, бросил что-то архитектору Фарреллу и подошел к столу Вулфа. Кэбот обратился к нему:
– Мистер Вулф только что поинтересовался у меня, кем была жена Пола. Может, я проявляю излишнюю деликатность, но лучше об этом рассказать все-таки тебе.
Бертон посмотрел на Вулфа и нахмурился. Потом перевел взгляд на Кэбота и раздраженно заметил:
– Почему не ты или кто-нибудь другой? Все об этом знают.
– Я же сказал, что, может, был чересчур деликатен, – улыбнулся Кэбот.
– Вот именно. – Бертон обратился к Вулфу: – Дора Риттер работала у меня горничной. Ей под пятьдесят, невзрачная до невозможности, обескураживающе компетентная и неподатливая, что мокрый сапог. Пол Чапин женился на ней в тридцать первом.
– Зачем же он сделал это?
– С тем же успехом вы можете спросить и у него. Чапин – психопат.
– Мистер Хиббард сообщил мне это. Какие обязанности у нее были как у горничной?
– В смысле?
– Работала ли она в вашем кабинете, например?
Бертон нахмурился:
– Нет. Она была горничной моей жены.
– Как долго вы ее знали и как долго Чапин?… Подождите-ка. – Вулф направил на него палец. – Должен попросить вас отнестись ко мне со всем терпением, доктор Бертон. Я только что испытал потрясение и пребываю в замешательстве. Я прочел все романы Пола Чапина и потому естественным образом возомнил, будто едва ли не полностью постиг его характер, нрав, образ его мышления и образ действий. Я пришел к выводу, что он не способен следовать любым традиционным путем, ведущим к супружеству как к эмоциональному, так и к практическому. И новость о его жене ударила меня словно обухом по голове. Я действительно в отчаянии. Мне необходимо выяснить о ней все, что только можно.
– Ах, вам необходимо. – Бертон оценивающе смотрел на него с угрюмой твердостью. – Тогда, пожалуй, мне самому надо это выяснить. Об этом только сплетни и ходили. – Он бросил взгляд на остальных. – Я знал о сплетнях, хотя, конечно же, моих ушей они не достигали. Если я и выказываю какое-то нежелание, то только потому, что это было… неприятно.
– Да.
– Да, неприятно. Полагаю, вы еще не выяснили, что из всех нас, из этой группы, я был единственным, кто знал Пола Чапина еще до университета. Мы приехали из одного города. Я практически вырос с ним. Он был влюблен в одну девушку. Я знал ее. Просто одна из знакомых девушек, и все. Он сходил по ней с ума и наконец, прежде чем уехал в университет, упорством добился от нее понимания. Потом произошел несчастный случай, он стал калекой, и их отношениям пришел конец. На мой взгляд, рано или поздно они все равно бы прекратились, даже без трагедии. На каникулы я не ездил домой, работал каждое лето. Лишь только окончив медицинский факультет, ненадолго вернулся и узнал, кем стала эта девушка… то есть… я женился на ней. – Он отвлекся на портсигар, что протянул ему Кэбот, покачал головой, вновь повернулся к Вулфу и продолжил: – Мы перебрались в Нью-Йорк. Для моей профессии так было лучше. Я умел найти подход к больному и неплохо разбирался в человеческих внутренностях, в особенности в женских. Заработал кучу денег. По-моему, где-то в двадцать третьем году моя жена наняла Дору Риттер. Да, она проработала у нас восемь лет. Ее компетентность была «словно в ушах негритянки алмаз дорогой»…
– «Эфиопки»[8].
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
В устной форме (лат.). – Здесь и далее примеч. перев.
2
Луис Адамич (1899–1951) – американский писатель и переводчик словенского происхождения, друг Рекса Стаута; по-видимому, именно влиянием Адамича на Стаута Ниро Вулф и обязан своим черногорским происхождением. Альфред Росситер (1882–1960) – американский психолог, муж Рут Стаут-Росситер (1884–1980), сестры писателя; скорее всего, названная книга – вымышленная.
3
Местное марочное вино (фр.).
4
Эдмунд Спенсер (1552–1599) – английский поэт Елизаветинской эпохи, старший современник Шекспира.
5
Аллюзия на библейский стих: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие» (Мф. 19: 24; Мк. 10: 25; Лк. 18: 25).
6
Ремесло (фр.).
7
Здесь, как ясно будет далее, обыгрывается двойное значение английского слова «man» – «человек» и «мужчина».
8
Шекспир У. Ромео и Джульетта. Акт 1, сц. V. Перевод Аполлона Григорьева.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги