Далекие часы

1

Одно было ясно: луны сегодня ночью не будет. Небо, словно вышедшее из-под мастихина художника, катилось густой лавиной серого, белого и желтого. Перси лизнула папиросную бумагу и утрамбовала самокрутку, покатав ее меж пальцев, чтобы не развалилась. Над головой прогудел аэроплан, чужой патрульный самолет, направляющийся вдоль побережья на юг. Разумеется, им надо было кого-то послать, но ему нечего будет докладывать, не в такую ночь, не сейчас.

Прислонившись к фургону, Перси стояла и следила за полетом аэроплана, щурясь по мере того, как коричневое насекомое становилось все меньше и меньше. Она зевнула от напряжения и потерла глаза, пока они приятно не заныли. Когда она снова их открыла, самолета уже не было.

– Эй! Нечего опираться на мой полированный капот и крылья, ты их попортишь.

Перси повернулась и облокотилась о крышу фургона. Дот, усмехаясь, выскочила из станции.

– Скажи спасибо! – крикнула Перси. – Если бы не я, ты бы изнывала от безделья в следующую смену.

– Это точно. Командир заставил бы меня стирать кухонные полотенца.

– Или устроил очередную демонстрацию носилок для старост. – Перси вздернула бровь. – Что может быть лучше?

– Например, штопать шторы затемнения.

– Ужас какой! – поморщилась Перси.

– Поторчишь здесь еще немного – и станешь настоящей рукодельницей, – предостерегла Дот, подходя к Перси. – Все равно больше нечего делать.

– Значит, есть новости?

– Ребята из ВВС только что прислали сообщение. На горизонте чисто, сегодня ничего не будет.

– Как я и подозревала.

– Дело не только в погоде. По словам командира, вонючие боши слишком увлечены походом на Москву, чтобы возиться с нами.

– Ну и глупо. – Перси осмотрела свою сигарету. – Зима наступает быстрее, чем они.

– Полагаю, ты все равно собираешься болтаться поблизости и путаться у нас под ногами – мало ли, фрицы неожиданно скинут рядом бомбу!

– Была такая мысль. – Перси засунула сигарету в карман и перекинула сумку через плечо. – Но я передумала. Сегодня даже вторжение не заставит меня остаться.

Дот широко распахнула глаза:

– Что так? Какой-нибудь красавчик пригласил тебя на танцы?

– Увы, нет! Но событие все равно хорошее.

– Какое же?

Подъехал автобус, и Перси пришлось перекрикивать рев мотора, забираясь в салон.

– Сегодня вечером приезжает моя младшая сестра.

Перси не больше других любила войну, тем более что у нее было множество возможностей лицезреть ее ужасы, и потому никогда и ни за что не говорила вслух о странном зернышке разочарования, которое зрело у нее глубоко внутри с тех пор, как ночные налеты прекратились. Она понимала совершенную нелепость ностальгии по временам смертельной опасности и разрушений. Любые чувства, кроме осторожного оптимизма, были чертовски близки к кощунству, и все же нездоровая ярость мешала ей уснуть в последние месяцы, а уши настороженно прислушивались к тихим ночным небесам.

Если Перси чем и гордилась, так это своей способностью проявлять прагматизм во всем… Господу известно, кто-то ведь должен… вот почему она решила Докопаться До Сути Происходящего. Найти способ остановить маленькие часы, которые угрожающе тикали в ее груди, не имея возможности пробить время. Несколько недель, старательно скрывая признаки внутреннего беспокойства, Перси оценивала ситуацию, наблюдая за своими ощущениями с разных углов, пока наконец не пришла к выводу, что, вне всяких сомнений, отчасти лишилась рассудка.

Этого следовало ожидать; безумие было чем-то вроде фамильного наследия, наравне с художественными способностями и длинными руками и ногами. Перси надеялась его избежать, но не удалось. Гены взяли свое. И если честно, разве она не подозревала, что ее собственное помешательство – вопрос времени?

Конечно, это папа во всем виноват, в особенности страшные истории, которые он рассказывал в ту пору, когда они были такими маленькими, что он легко подхватывал их на руки, такими доверчивыми, что охотно сворачивались в клубочек на его широких теплых коленях. Истории из прошлого семьи, о клочке земли, который стал Майлдерхерстом, который голодал и процветал, взлетал и падал в течение столетий, страдал от наводнений, возделывался и служил притчей во языцех. О зданиях, которые сгорели и были восстановлены заново, сгнили и были разграблены, вызывали трепет и были забыты. О людях, которые еще до их рождения называли замок домом, о периодах завоеваний и очищений, которые слоями застелили почву Англии и полы их собственного любимого дома.

История в устах искусного рассказчика, несомненно, могущественная сила, и все лето после отъезда папы на Первую мировую, когда Перси было восемь или девять лет, ей снились яркие сны о захватчиках, лавиной катящихся к их дому. Она заставляла Саффи, и та помогала ей строить форты на деревьях Кардаркерского леса, запасать оружие и отсекать головы молодым деревцам, которые вызывали ее недовольство. Тренироваться, чтобы быть готовыми, когда настанет их время исполнить свой долг, защитить замок и его земли от нахлынувших орд…

Автобус, громыхая, завернул за угол, и Перси закатила глаза, глядя на свое отражение. Конечно, это глупо. Девические фантазии – одно, но настроение взрослой женщины не должно подчиняться их отголоскам. Это действительно очень печально. Она с раздражением фыркнула и повернулась спиной к отражению.

Поездка заняла немало времени, намного больше обычного, такими темпами хорошо бы поспеть домой к десерту, что бы он собой ни представлял. Грозовые облака копились, темнота угрожала обрушиться в любое мгновение, и автобус, лишенный мало-мальски порядочных фар, жался к обочине и был наготове. Она взглянула на часы: уже половина пятого. Юнипер должна приехать в половине седьмого, молодой человек – в семь, а Перси обещала вернуться к четырем. Несомненно, парень из гражданской противовоздушной обороны был в своем праве, когда остановил автобус для случайной проверки, но именно сегодня вечером у нее были дела поважнее. Например, обеспечить трезвый подход к приготовлениям в Майлдерхерсте.

Какими только трудами не нагрузила себя Саффи в течение дня! Добра не жди – решила Перси. Добра не жди, это точно. Никто не хлопочет по дому так охотно, как Саффи, и когда Юнипер сообщила, что пригласила загадочного гостя, не осталось ни малейшего шанса, что Событие, как его позже назовут, избегнет пристального внимания Серафины Блайт. В какой-то момент даже предлагалось распаковать оставшиеся от бабушки канцелярские принадлежности «Коронейшн» и надписать карточки для рассадки за столом, однако Перси возразила, что для компании из четырех человек, трое из которых – сестры, подобные старания совершенно излишни.

По ее плечу постучали, и Перси осознала, что маленькая старушка рядом с ней протягивает открытую жестянку и предлагает запустить руку внутрь.

– Мой личный рецепт, – произнесла старушка чистым, пронзительным голосом. – Почти без масла, но в целом очень даже неплохо, хотя нахваливать саму себя неприлично.

– О! – откликнулась Перси. – Нет. Спасибо. Я не могу. Оставьте себе.

– Не стесняйтесь.

Леди погремела жестянкой под носом у Перси, одобрительно кивая при виде ее формы.

– Ну хорошо. – Перси выбрала печенье и откусила кусочек. – Очень вкусно, – подтвердила она, молча оплакивая старые добрые деньки, когда масло было в изобилии.

– Так вы работаете в корпусе медсестер?

– Вожу машину «скорой помощи». Во время бомбежек, естественно. В последнее время – все больше намываю.

– Уверена, вы найдете, куда приложить усилия. Вас, молодежь, не остановишь. – В глазах старушки забрезжила идея, отчего они широко распахнулись. – Ну конечно, вы должны войти в один из швейных кружков! Моя внучка трудится в «Строчащих Сьюзен» у нас в Кранбруке, и эти девочки делают большое дело, уж поверьте.

Перси была вынуждена согласиться, что идея неплохая, если отбросить вздор насчет иголки и нитки. Возможно, ей следует направить энергию в новое русло: поступить шофером к правительственному чиновнику, научиться обезвреживать бомбы или водить самолет, стать советником по сбору утильсырья. Что угодно. Возможно, тогда она немного успокоится. Перси против воли начала подозревать, что Саффи была права все эти годы: она ремонтник. Лишенная инстинкта созидания, но склонная чинить, она была счастлива лишь тогда, когда искусно латала дыры. Какая невыносимо унылая мысль!

Автобус с грохотом завернул за очередной угол; наконец впереди показалась деревня. Когда они подъехали ближе, Перси заметила свой велосипед, прислоненный к старому дубу у почты, где она оставила его сегодня утром.

Еще раз поблагодарив за печенье и торжественно пообещав заглянуть в местный швейный кружок, она высадилась и помахала вслед общительной старушке и автобусу, покатившему в Кранбрук.

После того как автобус выехал из Фолкстона, поднялся ветер, и Перси засунула руки в карманы брюк, улыбнувшись суровым мисс Блетем, которые хором затаили дыхание и прижали к сердцу пакеты, прежде чем кивнуть в ответ и поспешить домой. Война началась два года назад, но для некоторых вид женщины в брюках все еще возвещал зарю апокалипсиса, не говоря уже о злодеяниях в краях ближних и дальних. Перси воспряла духом и задумалась, хорошо ли обожать свою форму еще больше за тот эффект, который она оказывает на всех мисс Блетем мира.

Время было позднее, но оставались все шансы, что мистер Поттс еще не заезжал в замок. Перси не сомневалась, что в деревне да и во всей стране мало мужчин, кто служил бы в войсках местной обороны с таким усердием, как мистер Поттс. Он так старательно защищал нацию, что всякий, кого он не останавливал хотя бы раз в месяц для проверки документов, считал, что им пренебрегают. То, что подобное рвение оставило деревню без надежной почтовой службы, мистер Поттс, по-видимому, рассматривал как печальную, но необходимую жертву.

Когда Перси вошла, над дверью звякнул колокольчик, и миссис Поттс вскинула глаза из-за груды бумаг и конвертов. Своим поведением она напоминала кролика, застигнутого врасплох на грядках, и еще больше усилила это впечатление, шмыгнув носом. Перси постаралась скрыть веселье за напускной суровостью, которая, в конце концов, была ее фирменным блюдом.

– Ну-ну, – произнесла почтмейстерша, приходя в себя со скоростью, которая свидетельствовала о богатом опыте мелкого жульничества. – Никак мисс Блайт.

– Доброе утро, миссис Поттс. Есть что-нибудь для нас?

– Сейчас посмотрю, если вы не возражаете.

Сама мысль о том, что миссис Поттс не досконально знакома со всей дневной перепиской, казалась смехотворной, но Перси подыграла.

– Конечно, спасибо, – поблагодарила она, когда почтмейстерша отправилась рыться в коробках на заднем столе.

Громко пошуршав бумагами, миссис Поттс выудила небольшую стопку разнообразных конвертов и воздела над головой.

– Вот они где. – Она триумфально вернулась за стойку. – Пакет для мисс Юнипер… от вашей подопечной из Лондона, судя по виду. Наверное, малышка Мередит рада-радехонька вернуться домой?

Перси нетерпеливо кивнула, и миссис Поттс продолжила:

– …письмо для вас, надписанное от руки, и письмо для мисс Саффи, напечатанное на машинке.

– Превосходно. Можно уже не читать.

Миссис Поттс аккуратно выложила письма на стойку, но не отпустила.

– Надеюсь, в замке все хорошо, – сказала она с чувством, которого совершенно не требовал столь безобидный вопрос.

– Прекрасно, благодарю вас. А теперь, если позволите…

– Более того, судя по слухам, вас скоро можно будет поздравить.

Перси раздраженно вздохнула:

– Поздравить?

– Свадебные колокола, – пояснила миссис Поттс в своей отточенной назойливой манере, сумев одновременно похвастаться неправедно приобретенным знанием и жадно потребовать большего. – В замке.

– Сердечно благодарю, миссис Поттс, но, увы, сегодня я помолвлена не больше, чем вчера.

Почтмейстерша немного постояла, размышляя, и звонко рассмеялась:

– О! Ну вы и штучка, мисс Блайт! Помолвлена не больше, чем вчера. Это надо запомнить. – Изрядно повеселившись, она успокоилась, достала из кармана юбки небольшой, обшитый кружевом платочек и промокнула глаза. – Однако я имела в виду не вас.

– Не меня? – притворно удивилась Перси.

– О нет, боже упаси, не вас и не мисс Саффи! Я знаю, что вы обе не намерены покидать нас, благослови вас Господь. – Она еще раз вытерла щеки. – Я говорю о мисс Юнипер.

Невольно Перси заметила, как имя ее младшей сестры заискрило на устах сплетницы. В самих его звуках таилось электричество, и миссис Поттс была его природным проводником. Люди всегда любили обсудить Юнипер, даже когда она была девочкой. Сестра лишь разжигала сплетниц. Ребенок с привычкой терять сознание от возбуждения заставлял окружающих понижать голоса и рассуждать о дарах и проклятиях. Поэтому все ее детство любое странное или необъяснимое событие в деревне – загадочное исчезновение постиранного белья миссис Флеминг, последующее щеголяние пугала фермера Джейкоба в женских панталонах, вспышку свинки – досужие языки рано или поздно приписывали Юнипер так же верно, как мухи летят на мед.

– Мисс Юнипер и некий молодой человек? – не унималась миссис Поттс. – Я слышала, в замке ведутся большие приготовления? Парень, с которым она познакомилась в Лондоне?

Сама идея была абсурдной. Юнипер не создана для брака. Сердце младшей сестры принадлежало поэзии. Перси хотела было посмеяться над жадным вниманием миссис Поттс, однако взглянула на часы и передумала. Разумное решение; не хватало только увязнуть в дискуссии о переезде Юнипер в Лондон. Тем более что Перси могла невольно проболтаться, какое беспокойство вызвала в замке эскапада Юнипер. Гордость не позволит ей подобного.

– Да, мы ждем к обеду гостя, миссис Поттс, но хотя он действительно гость, а не гостья, никакой он не поклонник. Просто знакомый из Лондона.

– Знакомый?

– Всего лишь.

Миссис Поттс прищурилась:

– Так, значит, свадьбы не будет?

– Нет.

– А то мне известно из верного источника, что предложение было сделано и принято.

Все прекрасно знали, что «верный источник» миссис Поттс заключался в тщательном отслеживании писем и телефонных звонков, подробности которых она бурно обсуждала со множеством местных сплетниц. Хотя Перси не заходила так далеко и не осмелилась бы подозревать почтенную женщину в том, что та вскрывает конверты над паром, прежде чем отправить по назначению, некоторые жители деревни именно так и считали. Однако в данном случае писем было крайне мало (и они не могли распалить любопытство миссис Поттс, поскольку Мередит оставалась единственной корреспонденткой Юнипер), равно как и оснований для слухов.

– Полагаю, я бы знала, миссис Поттс, – отрезала Перси. – Будьте уверены, это всего лишь обед.

– Особенный обед?

– О, в наши времена каждый обед особенный, – отшутилась Перси. – Никогда не угадаешь, вдруг это в последний раз.

Она выхватила письма из рук почтмейстерши и в этот миг углядела стеклянные банки, которые раньше стояли на стойке. Кислые леденцы и ириски закончились, но на дне одной из банок лежал довольно жалкий кусочек окаменевшей помадки «Эдинбургская скала». Перси терпеть не могла «Эдинбургскую скалу», зато Юнипер ее обожала.

– Можно, я заберу у вас остатки помадки?

Миссис Поттс с кислым выражением лица выковыряла помадку из банки и запихала в пакет из оберточной бумаги.

– Шесть пенсов.

– Да что вы, миссис Поттс! – Перси осмотрела маленький липкий пакетик. – Не будь мы такими добрыми друзьями, я бы решила, что вы пытаетесь на мне нажиться.

Лицо почтмейстерши вспыхнуло от негодования, и она принялась все отрицать.

– Конечно, я шучу, миссис Поттс. – Перси протянула деньги, засунула письма и помадку в сумку и небрежно улыбнулась почтмейстерше. – До свидания. Специально для вас я осведомлюсь у Юнипер о ее планах, но, подозреваю, вы узнаете раньше меня, если будет о чем узнавать.

2

Разумеется, лук очень важен, но это никак не меняло того факта, что его листья совершенно не годятся для цветочной композиции. Саффи осмотрела хилые зеленые перья, которые только что срезала, повертела так и сяк, сощурилась, на случай если это поможет, и призвала на помощь фантазию, представляя их на столе. В бабушкиной фамильной французской хрустальной вазе они смотрелись на редкость убого. Возможно, следует добавить капельку чего-нибудь цветного, чтобы скрыть их происхождение? Или… ее мысли понеслись вскачь, и она пожевала губу, как всегда, когда впереди брезжила грандиозная идея… что, если развить тему, добавить немного листьев фенхеля и цветов кабачка и объявить это шуткой на тему дефицита?

Она со вздохом уронила руку, крепко сжимая никнущие перья, и печально покачала головой. Какие только бредовые мысли не придут на ум отчаявшемуся человеку! Ростки лука ни на что не пригодны, они не только безнадежно унылы, но и чем дальше, тем больше источают гнусный запах, подозрительно похожий на запах старых носков. Запах, с которым Саффи близко познакомилась благодаря войне и в особенности благодаря одержимости войной своей сестры-близнеца. Нет уж. После четырех месяцев жизни в Лондоне, вращения в умнейших кругах Блумсбери, воздушных тревог и ночевок в убежище Юнипер заслуживает большего, чем аромат грязного белья.

Не говоря уже о госте, которого она пригласила самым загадочным образом. Юнипер не привлекала сердца – юная Мередит оказалась единственным неожиданным исключением, – но Саффи умела читать между строк, и хотя строки Юнипер были корявыми даже в лучшие времена, она поняла, что молодой человек проявил доблесть и тем заслужил расположение Юнипер. Следовательно, приглашение было демонстрацией благодарности семьи Блайт, и все должно пройти идеально. Саффи еще раз оценила ростки лука и убедилась, что они определенно далеки от идеала. Но выбрасывать их нельзя – это поистине кощунство! Лорд Вултон[11] пришел бы в ужас. Она положит их в какое-нибудь блюдо, но не сегодня. Лук и его последствия годятся только для бедняков.

Саффи безутешно вздохнула, потом еще раз, потому что ощущение ей понравилось, и пошла обратно к дому, как обычно радуясь тому, что тропинка не ведет через парадные сады. Она бы этого не вынесла. Когда-то сады были великолепны. Настоящая трагедия, что столько цветочных садов нации заброшено или отдано под выращивание овощей. Если верить последнему письму Юнипер, не только цветы аллеи Роттен-роу в Гайд-парке расплющены под огромными грудами дерева, железа и кирпича – обломками бог знает какого несметного количества домов, – но и вся южная сторона парка теперь нарезана под огороды. Необходимость, признавала Саффи, но оттого не менее трагическая. Нехватка картофеля вызывает бурчание в животе, а отсутствие красоты ожесточает душу.

Впереди порхала поздняя бабочка, складывая и раскрывая крылья, как зеркальные половинки каминных мехов. То, что подобное совершенство и подобный покой существуют и тогда, когда человечество стремится обрушить небо себе на голову… что ж, это поистине чудо. Лицо Саффи просветлело; она протянула палец, но бабочка не обращала внимания, то взмывала, то опускалась, изучая коричневые плоды мушмулы. Вне всяких сомнений – настоящее чудо! Саффи с улыбкой побрела дальше к замку и нырнула в сучковатую беседку из глицинии, стараясь не зацепиться волосами.