А что же будет со мной?
– Да, это меняет дело.
– Точнее и не скажешь.
Мы принялись за еду, а потом О’Брайен спросил:
– И у тебя большой опыт в строительстве взлетно-посадочных полос?
Я перестал жевать и посмотрел прямо ему в лицо. Он смотрел на меня. Мы изучали друг друга, и я просто не мог не ощущать симпатию к этому грузному толстяку, жующему стейк и глядящему мне в глаза своими честными голубыми глазами.
– Я авиамеханик, – сказал я. – Я разбираюсь во внутренностях большинства самолетов, но я понятия не имею, как строить взлетно-посадочные полосы.
Он коротко кивнул, затем намазал кусочек мяса горчицей.
– Ясно. Что ж, Джек, спасибо за откровенность. Давай сразу все проясним. Ольсон сказал, что хочет курировать мою работу. Он опасается, что полоса не будет построена за три месяца. Он сказал, у него имеется эксперт, который будет надзирать за мной. Я согласился, потому что деньги платят отличные. А Оль-сон до одури боится Эссекса. Когда один человек боится другого из опасения потерять работу, мне жаль его, и я хочу ему помочь.
Я немного посомневался, но все-таки сказал:
– Я знал Ольсона тринадцать месяцев назад. Сегодня впервые увидел после долгого перерыва. Он чертовски сильно изменился.
– Правда? Я на этой работе всего-то пару недель, но испуганного человека видно сразу. – О’Брайен покончил с обедом и откинулся на стуле. – Итак, Джек, чем же ты собираешься заниматься? Я могу с уверенностью сказать, что полоса будет готова через полтора месяца. Со мной работает отличная бригада, и я знаю, что могу положиться на этих людей.
– Ольсон говорил о каких-то проблемах с рабочими.
О’Брайен помотал головой:
– Исключено. Всем отлично платят, и я умею держать людей в узде.
Я пожал плечами:
– В таком случае будь я проклят, если знаю, зачем я здесь. Как только я увидел стройку, то сразу понял, что мне тут нет места. Знаешь, Тим, во всем этом есть что-то нелепое. Получается, Ольсон собирается платить мне хорошие деньги из собственного кармана за просто так.
О’Брайен улыбнулся:
– Ну, если тебе платят и ты будешь доволен, то надзирай за мной.
– Можно мне поехать с тобой и осмотреться? – Я ощущал неловкость.
– Разумеется. – Он взглянул на часы. – Мне как раз пора возвращаться.
Он отвез меня обратно на стройку и вылез из джипа.
– Забирай машину, Джек. Мне она сегодня уже не понадобится. Поезжай, осмотрись. Я готов выслушать любые предложения.
Ощущая себя полным дураком, я проехал мимо людей, уже приступивших к работе, миновал выровненный участок и свернул к лесу.
Здесь я вылез из джипа и немного прошелся.
Примерно пятьдесят чернокожих рабочих оглашали лес ревом электропил. На меня они посмотрели без всякого интереса, только один, крупный и красивый парень, замахал, чтобы я уходил.
– Тут гулять небезопасно, брат, – сказал он. – Деревья так и валятся.
Я отошел от них и выбрался из леса на жаркое солнце, где готовились подрывные работы. И тут мне снова посоветовали держаться подальше.
Как и сказал О’Брайен, строительство продвигалось стремительно.
У него хватало техники, хватало рабочих рук, хватало взрывчатки, чтобы достроить полосу за полтора месяца.
Я свернул на тропинку, уводившую вниз, к быстрому ручью в стороне от стройки, сел там на камень, закурил и немного подумал.
В одном я теперь был уверен: мне нечего здесь делать, пока работами руководит О’Брайен. Так зачем же Ольсон послал за мной? Зачем он собирается платить три тысячи семьсот пятьдесят долларов из собственного кармана, чтобы я болтался здесь, когда он и сам наверняка знает, что О’Брайен со всем справится? Что за всем этим кроется? Ольсон сейчас улетел в Нью-Йорк. Сказал, что вернется через три дня. И чем мне заниматься все это время? Первым моим желанием было вернуться домой, оставив ему письмо – напишу, что не понимаю, чем могу быть полезен, – но я быстро отказался от этой идеи. Не хочу возвращаться в наш убогий домишко, возвращаться в лишенную событий жизнь.
Я решил, что дождусь возвращения Ольсона и все у него выспрошу. А пока что я решил писать отчет о том, как продвигается строительство, чтобы доказать ему, что пытаюсь отработать обещанные деньги.
Я вернулся на стройку и нашел О’Брайена у застопорившегося бульдозера. Увидев меня, он подошел.
– Слушай, Тим, – начал я. Мне пришлось кричать, чтобы перекрыть рев остальных бульдозеров. – Мне кажется, все идет отлично. И полоса точно будет готова через полтора месяца. Да при таких темпах работы она будет готова уже через пять недель!
Он кивнул.
– Но я ведь должен что-то делать, чтобы отработать жалованье. Деньги мне нужны. Можно мне взглянуть на твои записи, чтобы составить для Ольсона какое-то подобие отчета? Ты не возражаешь?
– Конечно, Джек. Никаких проблем. Зайди ко мне. В письменном столе, в верхнем ящике слева, найдешь все, что тебе нужно. Я сейчас не могу поехать с тобой. Мне надо наладить эту машину.
– Очень тебе признателен. – Я помолчал и добавил: – Наверное, из-за своего отчета я лишусь работы, но так тому и быть. Я напишу, что организовать строительство лучше, чем оно организовано сейчас, просто невозможно.
Он посмотрел на меня, улыбнулся, затем по-дружески толкнул кулаком в плечо:
– Ты сам это сказал. Я занимаюсь строительством взлетно-посадочных полос последние двадцать лет. Увидимся вечером.
Оставив меня, он вернулся к застопорившемуся бульдозеру.
Я сел в джип и поехал обратно к коттеджам. С меня тек пот. Послеобеденное солнце жарило немилосердно, и я с большим облегчением ступил в кондиционированный воздух коттеджа О’Брайена. И, вздрогнув, остановился в дверях.
В одном из шезлонгов развалилась какая-то блондинка. На ней были красные брючки в обтяжку и белая блузка, расстегнутая до пупа и едва удерживавшая тяжелый бюст. Волосы спадали на плечи полотнищем золотистого шелка. На вид ей было лет двадцать пять, узкое лицо с высокими скулами, большие зеленые глаза. Наверное, это была самая соблазнительная женщина, какую мне только доводилось видеть за всю свою жизнь.
Она невозмутимо взглянула на меня и улыбнулась. Зубы у нее были белые, как фарфор, а губы чувственно блестели.
– Привет! – сказала она. – Тима ищешь?
Я вошел в комнату и закрыл дверь.
– Он на стройплощадке.
– Правда? – Она скорчила рожицу, а потом потянулась всем своим роскошным телом. – Я надеялась его застать. Как же он вкалывает!
– Да уж.
Так и быть, признаюсь, она меня зацепила. В нашем городишке таких девушек не водилось.
– А ты кто? – спросила она с улыбкой.
– Джек Крейн. Инспектирую строительство новой полосы. А ты?
– Пэм Осборн. Вторая стюардесса, сменяю Джин, когда она берет выходной.
Мы посмотрели друг на друга.
– Ладно, хорошо. – Я подошел к письменному столу и сел. – Могу я чем-нибудь помочь, мисс Осборн?
– Не исключено… на этом аэродроме так одиноко.
Она слегка пошевелилась в шезлонге. Одна налитая грудь едва не вырвалась на свободу, но она вовремя ее приструнила.
– Вот, заглянула к Тиму, поболтать немного.
Ага, как же. Уверен, она прекрасно знала, что в этот час – было только начало пятого – О’Брайен занят на стройке.
Я снова насторожился. Наверняка она поджидала здесь меня.
Но зачем?
– Не повезло. – Я открыл верхний левый ящик стола. Там лежала тяжелая папка из черной кожи. Я вытащил папку. – И у меня тоже работа.
Она засмеялась:
– Выпроваживаешь меня, Джек?
– Ну…
Мы посмотрели друг на друга.
– «Ну»… что?
Я колебался, но она уже держала меня на крючке.
– Я живу в соседнем коттедже, – сказал я.
– Что, пойдем в соседний коттедж?
И снова я засомневался, но такие женщины, как она, могут вить из меня веревки. Я сунул папку обратно в ящик стола.
– Почему бы нет?
Она выскользнула из шезлонга, пока я поднимался из-за стола.
– Есть в тебе что-то такое…
– Я знаю, и в тебе тоже.
Я обнял ее, а она прижалась ко мне всем телом. Ее губы впились в мои, язык стремительно скользнул мне в рот.
Все опасения, все сомнения вылетели у меня из головы. Я едва ли не выволок ее из коттеджа О’Брайена и потащил к себе.
– А ты ничего, – лениво протянула она.
С любовью, если это можно так назвать, было покончено, и она лежала рядом со мной на большой кровати, свернувшись, словно красивая, гладкая кошка.
Лучшей любовницы у меня не было со времен маленьких вьетнамок из Сайгона, которые были чуть более темпераментными и чуть более искушенными, но ненамного.
Я взял сигарету, закурил и потянулся. И все мои сомнения вернулись.
– Как-то внезапно все получилось, тебе так не кажется? – произнес я, не глядя на нее.
Она засмеялась:
– Ладно, признаюсь. Я слышала о твоем приезде. И я надеялась, что ты захочешь немного любви. Подумала, ты зайдешь либо к Тиму, либо к себе. Я девушка, которой нужен настоящий мужчина, а тут в лагере одни уроды – уроды, которые боятся собственной тени. Они скорее глотку себе перережут, чем займутся любовью, – вот как они боятся лишиться своей работы.
– Значит, все эти разговоры о том, что ты ждешь Тима, просто чушь?
– А сам как думаешь? Можешь представить, чтобы такая девушка, как я, захотела такого потного толстяка, как Тим? Нет, я ничего против него не имею. Он хороший, просто не мой тип. – Он вскинула руки над головой и довольно вздохнула. – Я надеялась на вливание свежей крови… и вот она влилась.
Я немного повернул голову и посмотрел на нее. Она была красивым, шикарным, неприкрытым воплощением порочности, однако меня она просто очаровала.
– Ольсона ты так же встречала?
– Берни? – Она покачала головой, и ее лицо немного погрустнело. – Разве ты не знаешь, что с ним случилось? Он получил пулю туда, где от нее больше всего бед. Бедняга Берни вышел из игры.
Это меня потрясло. Я знал, что Ольсон был ранен в пах во время последнего вылета, но я как-то не задумывался о возможных последствиях. Значит, у Ольсона еще одна беда, кроме страха потерять работу? Господи! Не дай бог, чтобы такое случилось со мной!
– Этого я не знал.
– Он чудесный человек, – сказала Пэм. – Он рассказывал мне о тебе. Считает, что и ты тоже чудесный человек. Он очень тобой восхищается.
– В самом деле?
– Ты нужен ему, Джек. Берни так одинок. Он плохо ладит со здешними уродами. Он все время спрашивал меня, как я думаю, возьмешься ли ты за работу. Он очень боялся, что ты ему откажешь.
Да, все прозвучало складно, но что-то в ее речи подсказывало мне, что кто-то отрепетировал с ней все реплики.
– Я никогда не отказал бы Берни, какой бы ни была работа.
Она подняла ногу и принялась рассматривать ее.
– И вот ты здесь… что лишь подтверждает твои слова. – Она опустила ногу и улыбнулась мне.
– Вопрос: надолго ли? Здесь нет для меня работы, детка. Стройкой занимается Тим.
– Берни хочет, чтобы ты присматривал за ним.
– Я знаю. Он мне говорил. За Тимом не нужно присматривать. – Я загасил сигарету. – Что еще тебе рассказывал Берни?
Она посмотрела на меня пустым взглядом, который у женщин означает, что они не желают продолжать разговор.
– Он просто хотел, чтобы ты был с ним рядом, вот и все.
– Ты говоришь так, словно ты его доверенное лицо.
– Именно так. Бывают дни, когда нет полетов. Эссекс же не все время в воздухе. Мы с Берни сдружились. А Джин ему не нравится. Он так одинок.
– Но ты же не хочешь сказать, что он готов платить мне из своего кармана только за то, чтобы я составил ему компанию?
– Примерно так и есть, Джек. Надеюсь, ты останешься с ним.
– Думаю, мне лучше поговорить с ним самим.
– Поговоришь.
– Он, кажется, боится лишиться работы.
– Все боятся. С Эссексом трудно поладить, а с миссис Эссекс – еще труднее.
– Так есть еще и миссис Эссекс?
Пэм сморщила носик:
– Тебе повезло, что твой работодатель – Берни. Да, миссис Эссекс есть… дражайшая Виктория. Надеюсь, ты никогда с ней не пересечешься. Другую такую стерву еще поискать. Все боятся ее до одури.
– Неужели все настолько плохо?
– Да. Стоит тебе разок не так повернуться, и миссис Эссекс укажет тебе на дверь. Мужа она держит на коротком поводке. Да, Эссекс – скотина, полная самомнения, но у него хотя бы имеется повод для самомнения. Но Виктория! Она просто выскочка, всего лишь красивое личико и тело, испорченная, избалованная сучка, которая куражится над теми, чье благополучие зависит от денег Эссексов.
– Да она милашка.
– Именно. – Пэм засмеялась. – Держись от нее подальше. Что ты делаешь вечером? Не хочешь сводить меня на ужин? У меня «остин-мини». Можно съездить в город в морской ресторан. Как тебе?
– Класс, – сказал я. – А теперь уноси отсюда свои прелести. У меня работа.
– Ну не в первый же день, Джек. Это всегда плохо кончается. – И она обвила меня руками.
Глава вторая
Ресторан «Л’Эспадон»[1], декор которого явно был слизан с парижского «Рица», стоял прямо на причале. Четыре гипсовые раскрашенные рыбы-меч и рыболовные сети украшали стены. Столики, освещенные электрическими свечами, стояли довольно далеко друг от друга, и можно было вести приватные разговоры без риска быть подслушанным.
Пэм нарядилась в какое-то длинное, до пят, одеяние, перехваченное на талии серебристым ремешком с пряжкой в виде змеиной головы.
Она выглядела просто сногсшибательно. Метрдотель заскользил к ней, скаля зубы в той широкой, дружелюбной улыбке, какую метрдотели приберегают только для любимых клиентов. Она сказала ему что-то, чего я не разобрал, и он, взмахнув рукой, повел нас к столику в дальнем конце, перед которым стояло два шикарных плюшевых кресла и откуда открывался вид на весь ресторанный зал.
– Какое удовольствие видеть вас, мисс Осборн, – сказал он, отодвигая для нее кресло. – Коктейль с шампанским?
На меня он даже не посмотрел.
Она села и улыбнулась ему.
– Это было бы превосходно, Генри.
– Могу я посоветовать закуски?
Он склонился над ней, и я ощутил запах его лосьона после бритья.
– Принесите меню, – сказал я, – а для меня – скотч со льдом.
Его голова медленно повернулась, и он оценивающе посмотрел на меня. Его взгляд скользнул по моему слегка поношенному легкому костюму, и в глазах его отразилось страдание. Это выражение лучше всего остального подсказало мне, что для него я мистер Пустое Место.
– Предоставь выбор Генри, – твердо сказала Пэм. – Он лучше знает.
Меня подмывало затеять ссору, однако великолепие этого места и неприязнь в глазах толстяка охладили мой пыл. Я сдался.
– Конечно… предоставим это Генри.
Повисла пауза, а затем Генри отчалил, чтобы приветствовать компанию из шести человек.
– С ним ты тоже спала? – спросил я.
Она хихикнула.
– Всего разок. Но впечатление произвела неизгладимое. Это единственный ресторан в городе, где я могу поесть бесплатно… и на тебя это тоже распространяется.
Я облегченно выдохнул. Судя по виду заведения, мне, скорее всего, не хватило бы денег оплатить счет. Я посмотрел на нее не без восхищения:
– А ты, детка, не промах.
– Точнее и не скажешь. – Подавшись вперед, она положила прохладную ладонь мне на руку и продолжила: – Генри боится меня до чертиков. У него ревнивая жена, и он думает, что я собираюсь его шантажировать.
– Повезло тебе.
Принесли напитки. Компанию им составляли маленькие горячие закуски. Вокруг нас хлопотали два официанта. Ресторан заполнялся публикой.
– Ничего местечко. – Я оглядел зал. – Должно быть, влетело бы в кругленькую сумму, если бы Генри не взял счет на себя.
– О да!
Появился сомелье с бутылкой «Сансер» в ведерке со льдом. Он поклонился Пэм, которая одарила его чувственной улыбкой. Интересно, она и с ним спала?
Затем подали морской язык в креветочном соусе, украшенный тонкими ломтиками омара.
– Да, жить ты умеешь, – заметил я, подцепляя рыбу на вилку.
– Мужчины! – Пэм покачала головой, ее большие зеленые глаза широко раскрылись от изумления. – На что только они не пойдут ради девушки вроде меня! Фокус, разумеется, в том, чтобы давать поменьше, а получать побольше. Мужчины либо благодарны тебе, либо боятся, но это в любом случае окупается.
– А что делать мне: благодарить или бояться?
Она поддела на вилку ломтик омара и ответила:
– Просто оставайся таким же симпатичным.
– Хорошо, запомню.
Она бросила на меня быстрый взгляд:
– Шикарно, правда?
– Точно.
Мы несколько минут ели в молчании, а потом я спросил:
– Берни вернется только через пару дней?
– Слушай, Джек, давай забудем о Берни. Давай насладимся обществом друг друга. Идет?
Но меня одолевала тревога. Перед тем как уехать с аэродрома, я успел поговорить с Тимом. Пэм обещала заехать за мной в восемь вечера, и у меня было полно времени, чтобы побриться, принять душ и пропустить стаканчик. Тим вернулся домой в половине восьмого. И заглянул ко мне.
– Нашел что хотел? – спросил он. Тим выглядел смертельно уставшим, потным и грязным.
Я ощутил укол совести.
– У меня тут побывала гостья. Она не оставила мне ни минуты свободного времени.
– Это Пэм, что ли?
– Она самая.
Он усмехнулся:
– Ну девка! Я знал, что она до тебя доберется, но не думал, что так быстро.
– Сегодня вечером еду с ней ужинать.
Тим поглядел на бокал у меня в руке:
– Я бы не отказался промочить горло.
– Так заходи, она наверняка опоздает.
Я смешал ему скотч с содовой, щедро добавив льда.
– Кто она вообще такая? – спросил я, протягивая ему стакан. – Местная шлюха?
– Она подружка Ольсона.
Это меня потрясло.
– Ты знаешь, что с Берни…
– Разумеется. Ему плевать, что она спит со всеми подряд. Они души друг в друге не чают. Все у них вместе, кроме постели.
– Господи! Да если б я знал, я бы и пальцем ее не тронул! Никуда не поеду с ней вечером, если она девушка Берни.
Тим с жадностью глотнул виски, утер рот тыльной стороной кисти.
– Если ты не поедешь, поедет кто-нибудь другой. Просто не жди от нее ничего, кроме секса, Джек. Она девушка Берни. Но природа требует свое. Ольсон не может этого дать, и потому он отпускает ее повеселиться. Это вовсе не секрет: подозреваю, об этом знают все в компании и еще половина Парадиз-Сити, ты просто не принимай отношения с ней всерьез. – Он допил виски, поставил стакан и пошел к двери. – Лично я – в душ и к телику. – Он посмотрел на меня и улыбнулся. – Жизнь – чертовски странная штука, а?
Но теперь на моей совести был еще и Берни.
– Послушай, Пэм, – начал я, но умолк, пока официант забирал грязные тарелки. – Тим сказал мне, что ты девушка Берни. Берни – мой лучший друг. И это меня беспокоит.
– Ой, да брось ты! Я же тебе объяснила: мне это нужно, а Берни не возражает. И перестань об этом болтать. Говорю тебе: Берни знает, какая я. Он не возражает.
Официант принес турнедо Россини[2]с листьями артишоков и картофельными крокетами. Пока он подавал еду, я думал.
– Выглядит восхитительно, правда? – сказала Пэм. – Мм! Обожаю!
– Он должен возражать, – сказал я. – Речь ведь о том, что он любит тебя, а ты любишь его?
– Да заткнись ты! – Голос ее прозвучал тихо и неожиданно злобно. – Бери, пока дают, и радуйся!
Я сдался. Я сказал себе, что отныне и пальцем ее не трону. Ну и положеньице! Берни… мой герой, а я спал с его девушкой!
У меня пропал аппетит. Хотя мясо было великолепным, кусок не лез в горло. Ковыряясь в тарелке, я окидывал взглядом ресторан. Вдруг началось какое-то волнение, и Генри пронесся по проходу к дверям. Я увидел высокого, массивного мужчину лет шестидесяти, который вышел из тени под рассеянный свет. Никогда в жизни я не видел подобных мужчин. Судя по походке, он явно был гомосексуалистом. А его жирная физиономия с настоящим рылом вместо носа наводила на мысль об угрюмом дельфине. На нем был кричащий оранжевый парик, кривовато нахлобученный на, судя по всему, совершенно лысый череп. Он был в пронзительно-желтом льняном костюме и в фиолетовой рубашке с жабо.
По части рисовки ему не было равных.
– Смотри! Вот это тип, – сказал я, радуясь возможности сменить тему. – Интересно, кто он?
Пэм бросила взгляд в проход:
– Это Клод Кендрик. Он держит здесь самую модную, самую дорогую и самую доходную художественную галерею.
Я наблюдал, как толстяк, вихляя бедрами, подходит к своему месту через три столика от нашего. За ним шел тоненький как тростинка мужчина, которому с равным успехом могло быть и двадцать пять, и сорок лет. У него были длинные густые черные волосы, а худое лицо с сощуренными глазами и почти безгубым ртом придавало ему сходство с подозрительной, злобной крысой.
– А с ним Луи де Марни, он управляет галереей, – сказала мне Пэм.
Она отрезала кусочек мяса и съела.
Судя по тому, как Генри суетился вокруг этих двоих, он считал их очень важными персонами. Заинтригованный, я наблюдал, как они усаживаются за стол. Словно по волшебству, перед толстяком появился коктейль из мартини с водкой. Его компаньон от спиртного отказался.
Последовала короткая дискуссия с Генри по поводу блюд, а затем он унесся прочь, щелкнув пальцами официанту, чтобы тот следовал за ним.
Клод Кендрик огляделся, словно король, осматривающий свой двор. Тем, с кем он, по-видимому, был знаком, он помахивал пальчиками, а затем он взглянул в нашу сторону. Его маленькие глазки на мгновение задержались на моем лице, после чего скользнули к Пэм. Его брови поползли вверх, а рот растянулся в улыбке. И тогда он выкинул невероятную штуку. Он поклонился ей, снял оранжевый парик, словно шляпу, поднял его высоко над лысой, как яйцо, головой, поклонился еще раз, нахлобучил парик обратно, после чего немного развернулся в кресле, заговорив со своим спутником.
Пэм захихикала.
– Обалденный мужик, правда? – сказала она. – Он так приветствует всех женщин, с которыми дружит.
– Он дружит с тобой?
– Я была моделью, демонстрировала у него в галерее эксклюзивные украшения. Мы знакомы уже несколько лет. – Она доела мясо. – Прошу прощения… мне пришла в голову одна мысль.
Встав, Пэм направилась к столику Кендрика.
Стоя ко мне спиной и заслоняя собой Кендрика, она говорила с ним минуты три, а затем вернулась на место.
– Что это ты затеваешь? – спросил я.
– У него есть шикарный прогулочный катер. Я подумала, было бы весело прокатиться. Он так обрадовался. Дело в том, что люди, постоянно живущие в городе, скучают здесь. И каждому приятно увидеть новое лицо. Ты ведь поедешь, правда?
Поскольку я сомневался, она продолжила:
– Он действительно интересный и очень влиятельный человек. – Подошел официант и забрал наши тарелки. – Он тебе понравится.
Прокатиться на катере было заманчиво.
– Ладно, поехали. Чего мне терять?
Я поглядел в сторону Кендрика. Он улыбнулся и кивнул мне, пока официант ставил перед ним копченого лосося. Я кивнул ему в ответ.
Мы завершили ужин чашечкой кофе. Кендрик с де Марни заказали только лосося и тоже кофе. К тому времени, когда мы были готовы идти, были готовы и они.
Пэм отодвинула свое кресло и подвела меня к их столику.
– Клод… это Джек Крейн. Он работает на строительстве взлетной полосы. Джек… это мистер Кендрик.
– Зовите меня Клодом, дорогуша. – (Моя рука утонула в ладони, похожей на кусок теплого теста.) – Как я рад. Добро пожаловать в наш прелестный городок. Я надеюсь, вы будете здесь несказанно счастливы. – Он рывком встал на ноги. – Пойдемте под лунный свет. Луи, зайчик мой, поухаживай за дражайшей Пэм. Я хочу поближе познакомиться с Джеком.
Он подхватил меня под руку и повел по проходу. Дважды он останавливался, чтобы приподнять свой кошмарный парик и поклониться улыбавшимся ему женщинам. Я успел взмокнуть от смущения к тому моменту, когда Генри с поклоном проводил нас в жаркую ночь.
Выйдя, мы остановились.
Кендрик сказал:
– Луи, покатай же Пэм на катере. Ты ведь знаешь, как она это любит. Джек, не прогуляетесь ли со мной несколько минут? Я хочу кое о чем с вами поговорить.
Не успел я возразить, как Пэм с Луи уже пошли прочь.
– О чем это мы будем говорить? – Мне претил этот жирный урод, претила мысль о том, чтобы прогуливаться с ним.
– Дело касается Берни, он из числа моих лучших друзей. – Кендрик промокнул лицо шелковым платком. – Давайте возьмем мою машину. Там есть кондиционер. Я нахожу эту жару несколько утомительной, а вам так не кажется?
Я колебался, но без Пэм, которая обещала отвезти меня обратно на аэродром, я оказался в безвыходном положении и потому пошел вслед за толстяком по причалу к тому месту, где стоял «кадиллак» кричащей черно-желтой расцветки. Шофер-японец, завидев нас, выскользнул из-за руля и распахнул дверцы.
– Просто покатай нас, Юко, – сказал Кендрик, опуская свою тушу на сиденье.