Тройные хлопоты
Когда я спустился в подземку у вокзала Гранд-Сентрал, меня переполняла уверенность, что я пристрелю Перрита при первой же возможности. Четыре минуты спустя, пересев на другую ветку на станции «Таймс-сквер», я уже полагал, что убийство Перрита может стать самой серьезной ошибкой в моей жизни. Еще через четыре минуты, когда я вышел из метро на Тридцать четвертой улице, то думал, что никаких приемлемых вариантов у меня не осталось и я нахожусь в безвыходном положении. В тот самый момент мне больше всего хотелось пристрелить Вулфа, заварившего всю кашу. Это он во всем виноват! Это он открыл окно и проорал мне, чтобы я отвел Перрита в дом. И ради чего? Ради каких-то свиных отбивных!
Свернув с Девятой авеню на Тридцать пятую улицу, я попытался выкинуть из головы тревожащие меня мысли. От сознания того, что скоро я смогу улечься в постель, силы окончательно оставили меня. Возбуждение, вызванное пальбой и двумя часами, которые я провел в полицейском участке в обществе служителей закона, окончательно сошло на нет, и у меня начался отходняк.
Завидев дом и знакомое крыльцо, я принял окончательное решение. Изначально я собирался наведаться к Вулфу в спальню и хорошенько потолковать с ним перед сном. Теперь я подумал, что с разговором можно подождать и до утра. Я поставил ногу на первую ступеньку с чувством глубокого удовлетворения, и вдруг оно растаяло, как утренняя дымка. Виной тому были двое мужчин. Они вышли из-за окутанного мраком угла дома и теперь находились на расстоянии вытянутой руки от меня.
Человек справа оказался моим тезкой Арчи. Мужчина, стоявший слева и чуть позади Арчи, был Дейзи Перрит. В руке у моего тезки виднелся пистолет. Сам Перрит держал руки в карманах пальто. Полицейские не стали забирать у меня оружие, поскольку на него имелось разрешение, однако мой пистолет в кармане пальто был разряжен, а толку от того, что висел у меня в кобуре под мышкой, не было никакого. С тем же успехом он мог лежать в соседнем штате: я не мог его быстро выхватить, потому что наглухо застегнул пальто.
– Я хочу обсудить с тобой события сегодняшней ночи, – заявил Перрит. – Моя машина за углом, на Одиннадцатой авеню. Иди вперед. Мы пойдем за тобой.
– Можем поговорить и здесь, – ответил я. – Мне и прежде часто доводилось беседовать с посетителями на крыльце.
Какой прекрасный шанс пристрелить их обоих! Классический случай самообороны. Впрочем, я решил не торопить события.
– Что вы хотите у меня узнать? – спросил я.
– Шагай вперед, – донесся ответ. На этот раз тон Перрита слегка изменился.
Я оказался в сложном положении. Допустим, я откажусь подчиняться. Неужели они меня пристрелят? Вряд ли, ведь это просто глупо. Если бы они хотели меня убить, то не стали бы со мной заговаривать. А что, если я поднимусь по лестнице и начну открывать дверь ключом? У этого варианта несколько существенных минусов. Во-первых, они могут попытаться меня остановить, начнется свара, которая перерастет в драку, одно за другое – и дело в итоге все-таки закончится пальбой. Во-вторых, дверь заперта изнутри, и мне потребуется разбудить Фрица, чтобы он ее открыл. В-третьих, если Фриц встанет и отопрет дверь, вполне вероятно, Дейзи Перриту может прийти в голову заглянуть к нам в гости.
Я решил стоять на своем.
– Мне бы хотелось… – начал я и замолчал, услышав звук приближающейся машины.
Я повернул голову в ту сторону, откуда он шел. В свете недавних событий я болезненно реагировал на звуки приближающихся автомобилей. Кроме того, мне подумалось, что это вполне могут быть полицейские. Вдруг Роуклифф решил не ждать до одиннадцати утра и вздумал попробовать еще раз достучаться до Вулфа? Нет, ничего интересного – обычное такси. Они часто ночью проезжают по нашей улице: у водителей конец смены, а у нас тут за углом таксопарк.
– Слушайте, мне бы хотелось поговорить прямо здесь. Вам нечего опасаться. Даже если бы я и задумал худое – а это, конечно же, не так, – у меня в пистолете закончились патроны. Вам не о чем беспокоиться. Я их израсходовал…
Теперь я уже не стал съеживаться или пригибаться, а сразу рухнул ничком на тротуар и покатился прочь, стараясь уйти с линии огня. Помнится, я успел подумать, что главное – не врезаться башкой в каменное крыльцо. На этот раз я вообще не разглядел мужчину, стрелявшего из такси, и потому не знаю, была у него повязка на лице или нет. Меня занимало другое: перекатываясь с места на место, я стремился побыстрее скрыться за углом дома. Насколько я помню, на этот раз у меня не возникло и тени желания самому взяться за оружие и вступить в перестрелку. Если я вообще в тот момент мог размышлять, то, скорее всего, решил, что, раз уж убийце в машине захотелось понаделать дырок в Дейзи Перрите и его охраннике, то это исключительно их проблема. Не имел и не имею до сих пор ни малейшего представления о том, что происходило за углом, откуда доносилась пальба, однако последующий осмотр места происшествия однозначно показал: Дейзи Перрит и его охранник пытались отстреливаться.
Наконец треск выстрелов сменился шумом мотора удалявшегося такси. Я высунул голову из-за крыльца и увидел человека, который, распростершись, как и я, лежал на тротуаре. Правда, в отличие от меня, совершенно неподвижно. Я с трудом поднялся на ноги. С другой стороны крыльца лежал еще один человек, дергавшийся в предсмертных судорогах. Увидев, что он все еще держит в руках пистолет, я подскочил и выбил у него оружие. Опустившись на колено, я наскоро осмотрел оба тела и, убедившись, что могу смело поворачиваться к ним спиной, не опасаясь нападения сзади, поднялся на крыльцо и позвонил.
Я воспользовался особым условным сигналом – чередой коротких и длинных звонков, чтобы Фриц понял, кто именно стоит у дверей. Впрочем, необходимости в этом не было. Не успел я оторвать палец от кнопки, как дверь приоткрылась на два дюйма – больше не позволяла цепочка, – и я услышал знакомый голос:
– Арчи?
– Да, Фриц, это я. Впусти меня.
– Тебе нужна помощь?
– Да, помоги мне попасть в дом. Открывай!
Фриц снял цепочку, и я, переступив порог, оказался внутри.
– Ты кого-то убил? – спросил Фриц.
– Арчи! Ну что еще, черт побери, такое?! – проревел Вулф с верхнего этажа.
Судя по его тону, он считал, будто я должен извиниться, что потревожил его сон.
– У вашего крыльца валяются трупы. Среди них, между прочим, мог быть и мой! – злобно проорал я в ответ и отправился в кабинет, чтобы позвонить в Девятнадцатый полицейский участок.
Глава 9
Одним словом, чтобы побеседовать с Вулфом, Роуклиффу не пришлось ждать до одиннадцати утра. Вулф был человеком известным и весьма влиятельным, но кое-чего не мог себе позволить даже он. В частности, он не мог предпочесть разговор со мной общению с представителями закона, когда у него перед домом лежали трупы Дейзи Перрита и его охранника.
Итак, в пять минут пятого утра Ниро Вулф принял Роуклиффа и сопровождавшего его сержанта у себя в спальне. К сожалению, при их беседе я не присутствовал – по просьбе лейтенанта давал показания другим копам, обосновавшимся у нас в кабинете. Впоследствии мне стало известно, что Вулф решил приоткрыть завесу тайны и отделался полуправдой, не оставив полиции ни малейшего шанса разузнать всю подноготную случившегося.
Он сказал, что Перрит жаловался на дочь-шантажистку и хотел, чтобы Вулф придумал способ ее остановить, и он, Вулф, взялся за дело. Затем по распоряжению Перрита к нам приехала сама дочь. Вулф пригрозил ей, что, если она не пойдет на попятную, он сдаст ее полиции Солт-Лейк-Сити, которая давно ее разыскивает. Обо всем остальном он умолчал. Он не сказал, что Вайолет была подставным лицом, и не уточнил, чем она шантажировала «отца». Также он ни словом не обмолвился о Бьюле.
Обо всем этом я узнал позже, а в момент беседы с фараонами не имел ни малейшего представления о том, что именно Вулф собирается рассказать. Таким образом, я решил ограничиться лишь всем известными фактами, что ничуть не добавило мне популярности. Ну и ладно, зато целее буду.
В результате переговоров некоторому числу блюстителей закона и порядка было дозволено приходить в дом для бесед с Вулфом и мной при условии, что никакого временного штаба они здесь разворачивать не станут. В итоге весь шум и кутерьма с ярким светом и вспышками камер остались за порогом дома.
Меня два раза выводили на улицу: сначала для того, чтобы я дал показания на месте преступления, а затем намереваясь поймать на противоречиях. Однако никаких попыток снова увезти меня в участок на этот раз не предпринималось. Судя по поведению полицейских, я почти что внушал им жалость. Увы, у меня было слишком мало времени, чтобы обдумать свое положение и с ужасом осознать, что у них имеются все основания мне сочувствовать.
Казалось, время тянется бесконечно, но, когда забрезжил рассвет и лучи восходящего солнца осветили рабочий стол Вулфа в кабинете, полицейские наконец убрались. Даже Роуклифф с сержантом покинули комнату Вулфа.
Как только в доме не осталось ни одного чужака, Фриц тут же занялся завтраком. Я поднялся по лестнице, постучал в дверь спальни босса, получил разрешение войти и с готовностью переступил порог. Вулф, в желтой шелковой пижаме и желтых тапочках с загнутыми носами, как раз выходил из ванной комнаты.
– Ну что ж, – начал я, – молю Бога, чтобы…
Зазвонил телефон. Выходя из кабинета, я всегда переключал связь на комнату Вулфа. Аппарат, стоявший на прикроватном столике, тоже был ярко-желтым. Отвратительный цвет! Я подошел, снял трубку и произнес:
– Кабинет Ниро Вулфа.
– Арчи? Это Сол. Позови босса.
– Сол Пензер, – повернулся я к Вулфу.
Он кивнул и подошел ко мне:
– Хорошо. Ступай в свою комнату и посмотри на себя в зеркало. Тебе надо умыться.
– Если бы вы всю ночь провалялись на тротуаре, уворачиваясь от пуль, вам тоже понадобилось бы умыться. У вас какие-то конфиденциальные дела с Солом? Вы дали ему задание?
– Конечно. Оно связано с делом мистера Перрита.
– Когда вы успели?
– Я позвонил ему прошлым вечером, когда ты провожал мисс Пейдж домой. Иди умойся.
Я и пошел. Обычно я выражал недовольство, когда Вулф держал меня в неведении относительно своих дел, обращаясь за помощью к другим людям. Но в тот момент я был вымотан. И потом, речь шла о Соле, а это совсем другое дело. Он отличный малый, и в данном случае возмущаться было совершенно нечем.
Взглянув на свое отражение в зеркале ванной комнаты, я понял, что Вулф имел все основания для нареканий. Я умылся, решив побриться позже, после того как позавтракаю, а затем отправился обратно, в комнату Вулфа. Закончив разговор с Солом, он теперь сидел на кровати в нижнем белье и натягивал носки.
– Что вам хотелось бы обсудить? – спросил я.
– Ничего.
– Ничего? – Я возмущенно уставился на него. – Что ж, прекрасно.
– На данный момент обсуждать нечего, – недовольно проворчал Вулф. – Ты вне игры. Я сказал лейтенанту Роуклиффу, что мистера Перрита шантажировала дочь, тот поручил мне положить этому конец, а я пригрозил девушке сдать ее полиции. Все. Точка. Роуклифф – кретин. Пытался намекнуть, что может привлечь меня к уголовной ответственности за шантаж дочери. Идиот! Кстати, – Вулф выпрямился, – как ты думаешь, раз мистер Перрит убит, имеет ли смысл звонить по тому телефону, что он дал, насчет мяса?
– Я вне игры, – повторил я сквозь зубы его реплику и отправился на кухню завтракать.
Вне игры! И он еще называет Роуклиффа кретином! Сам-то чем лучше? Я был так возмущен, что проглотил первые три блинчика, не замечая их вкуса.
Четыре раза мне пришлось прерывать завтрак из-за телефонных звонков. Я был к этому готов. Понятное дело, теперь нас не оставят в покое и будут донимать весь день. Из четырех звонивших внимания Вулфа заслуживал только один. Меня это вполне устраивало. Сейчас мне хотелось видеть его как можно реже. Когда он покончил с завтраком и отправился в оранжерею, я позвонил ему по внутреннему телефону.
– С вами пытался связаться человек, представившийся Л. А. Шварцем, адвокатом Дейзи Перрита, – известил я. – Он хочет немедленно вас видеть. Я сказал, чтобы он пришел в одиннадцать, и записал его номер. Если вы считаете, что он тоже вне игры, я могу ему перезвонить и отменить встречу.
– Одиннадцать утра… Это вполне меня устроит, – произнес Вулф. – Ты спрашивал насчет мяса? Мистер Перрит говорил, что надо обращаться к ним между семью и десятью.
– Нет, не спрашивал, – ответил я и повесил трубку.
Следующие два часа я главным образом мужественно сражался со сном и наверняка проиграл бы битву, если бы не телефонные звонки. За долгие годы я привык к общению с журналистами. Оно требовало особых навыков. На какие только ухищрения они не шли! Вот вам пример. Среди прочих звонивших был мужчина с голосом столь хриплым, что меня так и подмывало попросить его прочистить горло. Этот мужчина представился другом Дейзи Перрита и, сказав, что хочет задать мне пару вопросов, осведомился, может ли он повидаться со мной сегодня днем в клубе «Севен-Элевен». Я ответил, что пока у меня полно дел, но, если он представится и оставит свой номер, я перезвоню попозже и скажу, смогу ли встретиться с ним. На это он заявил, что весь день проведет в разъездах, и, попросив не беспокоиться, пообещал перезвонить сам. На прощание он сказал: «Жалко, что прошлой ночью у вас было мало дел. Иначе вы остались бы в доме» – и с этими словами повесил трубку.
Незадолго до одиннадцати позвонил Сол Пензер. Я соединил его с Вулфом, и тот сказал, чтобы я не слушал. Это было совершенно лишним: я и не собирался. Ведь я был вне игры. Прежде чем они закончили разговор, раздался очередной звонок в дверь, пожалуй, уже десятый по счету с того момента, как уехали полицейские. Однако на этот раз на пороге оказался не очередной непрошеный гость, а посетитель, которому было назначено. Я впустил Л. А. Шварца, сказав ему, что Вулф скоро появится, после чего провел его в кабинет, где и усадил в кресло.
Ни за что бы не поверил, что передо мной адвокат Дейзи Перрита. Во-первых, вместо очков он носил старомодное пенсне, но дело было не только в этом. Шварц оказался пожилым худым мужчиной около шестидесяти лет, на удивление молчаливым. Сперва я решил еще чуть-чуть побороться со сном, завязав непринужденную беседу, однако мне не удалось вытянуть из адвоката больше десяти слов. Он сидел, держа на коленях портфель, и каждые полминуты дергал себя за мочку правого уха. К тому моменту, когда послышался шум лифта, на котором спускался Вулф, я уже успел махнуть на собеседника рукой.
По дороге к письменному столу Вулф остановился, и я, хотя и был вне игры, представил патрона Шварцу. Что ж, этого требовали правила хорошего тона. Затем Вулф прошествовал к своему креслу, опустился в него, поерзал, устраиваясь поудобнее, после чего откинулся на спинку, устремив на посетителя взгляд из-под полуприкрытых век.
– Слушаю вас, сэр, – произнес он.
Шварц заморгал от яркого солнечного света, лившегося в кабинет из окна.
– Хочу сразу же попросить прощения за то, что настоял на скорейшей встрече с вами. Речь идет о деле, не терпящем отлагательств, – произнес адвокат официальным тоном. – Насколько я понял со слов мистера Перрита, прошлым вечером вы не соизволили четко и недвусмысленно изъявить свое согласие, и в связи с этим…
– Позвольте полюбопытствовать, согласие с чем?
– Стать по завещанию его душеприказчиком и, по существу, опекуном его дочери. Вы соглашались на это?
– Какая нелепица! – покачал головой Вулф.
– Именно такого ответа я и опасался, – с печальным видом отозвался Шварц. – Что ж, это осложняет дело. Боюсь, отчасти здесь есть и моя вина: мне пришлось составлять документы в страшной спешке. Тогда возникает вопрос, кому достанутся пятьдесят тысяч долларов, назначенные по завещанию душеприказчику? Вам или иному человеку, которого назначит на роль душеприказчика суд?
Вулф заворчал, широко распахнул глаза и тут же снова чуть смежил веки.
– Мне нужны подробности, – буркнул он.
Глава 10
Шварц расстегнул портфель, открыл его, но так ничего и не достал.
– В прошлом мне несколько раз доводилось оказывать мистеру Перриту кое-какие мелкие услуги юридического характера, – начал он. – Я хорошо разбираюсь в законодательстве, но по складу характера мало подхожу для профессии юриста. Прошлым вечером он пришел ко мне домой – у меня маленькая скромная квартирка на Перри-стрит – и попросил немедленно, прямо в его присутствии составить некоторые бумаги. То, что мистер Перрит пришел ко мне, меня не удивило: мы всегда встречались у меня дома, он ни разу не заходил ко мне в контору. Но вот эта неожиданная срочность… К счастью, у меня дома есть пишущая машинка, хотя она не в лучшем состоянии, поэтому не обращайте внимания на помарки. Вы не представляете, насколько сложно составить завещание с передачей дочери прав собственности на имущество, при этом не называя ее имени и вообще не уточняя ее личности. – Адвокат прищурился. – Сразу хочу оговорить, что с передачей собственности проблем не будет. Речь идет о государственных облигациях и счетах в банках – общая сумма чуть больше одного миллиона долларов. Все четко, ясно, никаких сложностей. Все прочее состояние, принадлежавшее мистеру Перриту, включая его прибыли от различных предприятий, перейдет в собственность его компаньонов. Об этом сказано в другом документе. Ваши обязанности душеприказчика ограничиваются лишь наследством, которое должно достаться дочери. В завещании имеются еще два пункта: пятьдесят тысяч долларов необходимо выплатить душеприказчику, а еще пятьдесят – мне. Завещание скрепили своими подписями двое свидетелей – владелец гастронома и молодая девушка, которая работает заведующей абонементным отделом библиотеки. Их обоих я хорошо знаю. Оригинал завещания остался у меня, а копию мистер Перрит забрал себе.
– Дайте взглянуть, – сказал Вулф.
– Секундочку, сэр. – Адвокат снова прищурился. – Позвольте сначала кое-что вам объяснить. Мистер Перрит отписал мне столь крупную сумму вовсе не за то, что я составил упомянутые документы. Пятьдесят тысяч долларов – плата за выполнение поручения, переданного мне на словах. Нигде в бумагах оно не значится. Помимо всего прочего, я составил еще один документ, существующий лишь в одном экземпляре. Никаких копий. Этот документ мистер Перрит положил в конверт вместе с другими бумагами, содержание которых мне неизвестно, и запечатал его сургучом. На меня была возложена обязанность в случае смерти мистера Перрита при первой же возможности вручить этот конверт лично вам в руки, а на словах передать, что вы назначены его душеприказчиком, что, собственно, я уже сделал. Скажем так, я получил сто долларов за составление документов, еще сто за то, что доставлю их вам, и пятьдесят тысяч за то, что не распечатаю конверт и не стану изучать его содержимое. Не понимаю, как можно настолько ошибаться в людях! Я бы сделал свою работу и за одну десятую этой суммы. Удовольствовался бы даже одной пятидесятой. – Наконец он открыл портфель, достал бумаги и положил их на стол Вулфу. – Это завещание, – пояснил он. – Мне придется забрать его с собой для официального утверждения. – Затем он извлек пухлый конверт с красными сургучными печатями и положил его рядом с бумагами. – Вот конверт, – закончил адвокат и, откинувшись в кресле, дернул себя за мочку уха.
Подавшись вперед, Вулф придвинул к себе конверт и бумаги. Сперва он тщательно изучил текст завещания. На это у него ушло достаточно много времени, поскольку читает Вулф всегда очень медленно. Покончив с завещанием, Вулф протянул его мне, а сам, взяв нож для бумаг, вскрыл конверт. Содержимое он передавал мне постранично, предварительно прочитав каждый из листов сам. Похоже, я снова был в игре. Я читаю быстрее, чем Вулф, и потому к концу чтения практически его нагнал.
Завещание действительно составили хитро. Оно не проясняло со всей очевидностью, кому Перрит оставляет свои облигации и банковские счета – Ниро Вулфу или же «своей дочери», имя которой даже не упоминалось. Однако я не юрист, и, похоже, состояние по закону действительно должно было перейти ей. С другой стороны, мне показалось, что в завещании полно лазеек и Вулф, если бы он того захотел, мог попытаться наложить лапу на миллион Перрита. Содержание другого документа, того самого, что Вулф извлек из запечатанного конверта, имело исключительно технический характер. Документ также был составлен Шварцем и представлял собой длинный список облигаций и банковских счетов. Казалось, Перрит подготовил эту бумагу специально, чтобы облегчить задачу Вулфу, если тот вдруг решит прикарманить деньги. По сути дела, Дейзи давал Вулфу карт-бланш на любые действия. Если наш покойный клиент сидел рядом со Шварцем, пока адвокат составлял все эти документы, а потом еще печатал их на машинке, то у полиции теперь имелся ответ на вопрос, где убитый находился непосредственно перед гибелью и чем он там занимался.
Однако Перрит, похоже, не сидел без дела. Он тоже занимался писаниной. Часть бумаг из конверта была результатом его трудов. Письмо Перрита я прочитал в самую последнюю очередь и не торопясь. Оно начиналось следующим образом:
Перри-стрит, 391
Нью-Йорк
7 октября 1946 года
21:42
Мистеру Ниро Вулфу
35-я улица, 909
Нью-Йорк
Уважаемый сэр,
если я в Вас ошибся, значит сейчас я совершаю самый серьезный промах в своей жизни. Однако, полагаю, в ходе сегодняшней встречи я Вас достаточно хорошо изучил и могу на Вас рассчитывать. Не думаю, что в ближайшем будущем мне грозит смерть, и все-таки, если она меня настигнет, моя гибель повлечет за собой достаточно серьезные проблемы. Дело в том, что я хочу, чтобы моей дочери и дальше ничто не угрожало и чтобы она получила то, что принадлежит ей по праву. В этом и заключается определенная сложность…
Вслед за этим вступлением полторы строчки были вымараны, после чего письмо продолжалось дальше. Оно у меня и сейчас перед глазами. Я мог бы привести его целиком, но зачем вас утомлять? Там ведь целых семь страниц скучного текста. Вкратце содержание письма сводилось к следующему: Вулф получит пятьдесят тысяч долларов, если, не привлекая лишнего внимания, проследит за тем, чтобы Бьюла унаследовала счета и облигации своего папаши. Говорить ли Бьюле правду о ее отце, и если да, то когда и в каком объеме, должен решить сам Вулф. Дейзи сообщал массу подробностей о матери Бьюлы, приводил кучу дат, а содержание последних двух страниц можно было назвать философией. Философией Дейзи Перрита. В конверте обнаружились еще два листка: свидетельство о браке, выданное в Сент-Луисе 4 сентября 1924 года, и свидетельство о рождении, датированное 26 июля 1925 года.
Я сложил бумаги вместе и сунул их обратно в конверт.
– Положи их в сейф, – распорядился Вулф.
Так я и сделал.
Шварц перестал дергать себя за ухо и заговорил:
– Быть может, вы не испытываете особого желания иметь дело с деньгами, заработанными привычными для мистера Перрита методами. Однако подумайте, какая ответственность ляжет на ваши плечи, если вы лишите девушку… – Он замолчал, поскольку увидел, как Вулф качает пальцем.
– Да будет вам, – произнес Вулф. – Нефтяные и стальные магнаты такие же мерзавцы и стервятники, но при этом вольны распоряжаться награбленным, как им заблагорассудится. Чем мистер Перрит хуже их?
– Так, значит, вы согласны стать душеприказчиком?
– Согласен.
Я ожидал, что адвокат вздохнет с облегчением, но он вместо этого нахмурился:
– В таком случае у меня вопрос. Поскольку дочь мистера Перрита мертва, каким образом вы собираетесь исполнить волю покойного?
– Это, сэр, мое дело. Я не… – Вулф остановился и подмигнул адвокату. – Нет. Так не пойдет. Если мистер Перрит доверился вам, значит он ждал от меня того же. Так вот, его дочь жива. Остальное мистер Перрит поручил моей заботе, что и вам советую сделать.
– Понимаю, – прищурился Шварц. – Надеюсь, вы меня простите, но я хотел бы упомянуть еще одну деталь. Речь идет о моей личной заинтересованности в этом деле. Для меня пятьдесят тысяч долларов весьма внушительная сумма, однако я смогу ее получить лишь в том случае, если ваша миссия увенчается успехом. Насколько я понимаю, ваш помощник, вот этот молодой джентльмен, был свидетелем убийства мисс Перрит, а также гибели мистера Перрита и его спутника. При этом ваш помощник нисколько не пострадал. Не уверен, осознаёте ли вы, какие могут пойти слухи и сколь серьезными будут последствия, к которым они могут привести. Особенно много вопросов возникнет, когда это завещание, – он похлопал по портфелю, в который убрал документ, – будет заверено и предано огласке, как того требует закон. Только подумайте, вам вручается миллион долларов и вы при этом никому не подотчетны. Компаньоны мистера Перрита неизбежно начнут задавать вопросы, что, с их точки зрения, будет вполне естественным…