Ева
Она скрестила руки на тощей, плоской груди.
– Мне кажется, ты беспардонный лжец, – сказала она сердито. – Думаешь, я поверю во всю ту чушь, которую ты наплел? Что тебе на самом деле нужно? Никто не приходит сюда, чтобы просто ко мне подлизываться.
Я расхохотался:
– Не сердись. Знаешь, мне тебя жаль. У тебя действительно ужасный комплекс неполноценности. Что ж, в один прекрасный день ты мне поверишь. – Я наклонился к ночному столику, чтобы рассмотреть книги. Несколько номеров журнала «Франт пейдж детектив», потрепанный том Хемингуэя «Иметь и не иметь» и «Ночная жизнь богов» Торна Смита. На мой взгляд, довольно странная подборка.
– Ты много читаешь? – спросил я, намеренно меняя тему разговора.
– Когда попадается хорошая книга, – ответила она, смутившись.
– Ты когда-нибудь читала «Ангелов в соболях»? – спросил я, называя свою первую книгу.
Она порывисто подошла к туалетному столику, взяла пуховку и припудрила подбородок.
– Да… она мне не очень понравилась.
– В самом деле? – Я был разочарован. – Хотелось бы знать – почему?
Она пожала плечами:
– Просто не понравилась.
Отложив пуховку в сторону, она оглядела себя в зеркале и вернулась к камину. Ее движения были беспокойными и нервными – ей стало скучно.
– Но ведь должны быть причины. Она показалась тебе нудной?
– Не помню. Я читаю так быстро, что никогда не запоминаю содержания.
– Ясно… в любом случае она тебе не понравилась. – Меня раздосадовало то, что она не могла вспомнить мой роман. Мне бы хотелось обсудить его с ней, получить хоть какой-то отклик, даже если книга оставила ее равнодушной. До меня начало доходить, что с ней будет трудно поддерживать обычную беседу. Пока мы не узнаем друг друга ближе – а я твердо решил сблизиться с ней, – тем для разговоров ничтожно мало. Сейчас у нас не было ничего общего.
Она постояла, настороженно глядя на меня, потом снова села на кровать.
– Ну? – В ее голосе появились раздраженные нотки. – Что теперь?
– Расскажи что-нибудь о себе.
Она пожала плечами и состроила гримасу.
– Нечего тут рассказывать.
– Конечно же есть, – возразил я и, склонившись к ней, взял за руку. – Ты замужем или это фальшивка? – Я повертел тонкое обручальное кольцо на ее пальце.
– Замужем.
Меня это несколько удивило.
– Он хороший?
Она отвела взгляд.
– Э-э-э…
– Очень хороший?
Она выдернула руку:
– Да… очень хороший.
– А где он?
Она дернула головой:
– Не твое дело.
Я засмеялся:
– Ладно, не становись в позу. Хотя должен сказать, в ярости ты потрясающа. Откуда у тебя эти морщинки над переносицей?
Она вскочила и подошла к зеркалу.
– Ужасные, правда? – произнесла она, стараясь разгладить линии кончиками пальцев.
Я взглянул на часы на каминной полке. Я пробыл здесь ровно четверть часа.
– Значит, тебе не стоит хмуриться, – сказал я, поднимаясь с кресла. – Будь поспокойней.
Я направился к ней, и в ту же секунду ее озадаченный, слегка встревоженный взгляд сменился уверенным, даже насмешливым. Она развязала пояс, и ее тонкие пальцы потянулись к шелковой петле, наброшенной на единственную пуговицу, которая не давала пеньюару распахнуться.
– Мне пора уходить. – Я многозначительно поглядел на часы.
Вмиг растеряв всю свою уверенность, она безвольно опустила руки. Хорошо, что я не стал играть по ее правилам. До тех пор пока мое поведение отличалось от поведения остальных клиентов, я мог удерживать ее внимание, оставаясь в некотором смысле загадкой.
– Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне о себе, когда у тебя выдастся свободный часок, – улыбнулся я. – Возможно, я помогу тебе справиться с комплексами. – Проходя мимо комода, я сунул две десятидолларовые бумажки между стеклянными зверушками. Одна из них, копия диснеевского Бэмби, упала на бок.
Она бросила взгляд на деньги, и угрюмое выражение исчезло с ее лица.
– Интересно, я когда-нибудь увижу тебя в чем-нибудь, кроме халата? – спросил я, останавливаясь на пороге.
– Может, и увидишь, – ответила она равнодушно. – Я ношу и другие вещи.
– В один из таких дней мы должны встретиться. И не забудь, в следующий раз, когда я приду, не наноси макияж. Он тебе не идет. А теперь до свидания. – И я открыл дверь.
– Спасибо за подарок. – Она подошла ко мне и улыбнулась.
Все-таки улыбка удивительно шла ей, буквально преображая ее лицо.
– На здоровье. Кстати, меня зовут Клайв. Ты не против, если я позвоню на днях?
– Клайв? Но у меня уже есть два знакомых Клайва.
За эти четверть часа я успел начисто забыть, что она может принадлежать кому-то еще, и ее ремарка больно меня резанула.
– Что ж, жаль. Вообще-то, это и мое имя тоже. Что ты предлагаешь?
Она почувствовала мою досаду и слегка помрачнела:
– Мне хочется знать, кто придет.
– Уж конечно, – хмыкнул я. – Что скажешь насчет Кларенса, Ланселота или Арчибальда?
Она хихикнула, окинув меня изучающим взглядом.
– Все в порядке. Я узнаю твой голос. До свидания, Клайв.
– Ладно. Я скоро снова навещу тебя.
– Марти… – позвала она.
Из соседней комнаты появилась уже знакомая мне тощая особа и выжидающе, с еле уловимой насмешкой уставилась на меня, сцепив руки в замок.
– Я позвоню, – пообещал я и вышел за служанкой в коридор.
– Приятного вечера, сэр, – вежливо попрощалась она у входной двери.
Кивнув ей на прощание, я зашагал по дорожке к белой деревянной калитке. Остановившись у своего «крайслера», оглянулся на дом. Отсюда он казался совсем темным и в вечерних сумерках ничем не отличался от множества других домиков, которыми застроены узкие улочки Голливуда.
Я завел машину и поехал к бару на Вайн-стрит, который находился совсем рядом с рестораном «Браун Дерби». Я вдруг почувствовал себя опустошенным, и мне захотелось выпить.
При виде меня чернокожий бармен широко улыбнулся, и в резком электрическом свете его зубы засверкали, словно клавиши фортепиано.
– Добрый вечер, сэр, – сказал он, положив на стойку огромные ручищи. – Что будете сегодня пить?
Я заказал неразбавленный скотч и сел за столик подальше от стойки. Посетителей в заведении было мало, и никого из них я не знал. Это было кстати, потому что мне хотелось подумать. Откинувшись на спинку кресла, я отхлебнул виски и закурил.
По некотором размышлении я решил, что провел интересные, хотя и дорогостоящие пятнадцать минут. Мой первый ход оказался совсем неплох. Ева была озадачена и почти наверняка заинтригована. Хотел бы я услышать, что она рассказала Марти после моего ухода. Ева была достаточно умна, чтобы понять, что я затеял какую-то игру, но я даже не намекнул, в чем ее суть.
Я пробудил в ней любопытство. Говорил о ней, а не о собственной персоне – это должно быть для нее в новинку. Мужчины, с которыми она обычно имеет дело, наверняка болтают лишь о самих себе. Ее комплекс неполноценности показался мне достойным внимания. Возможно, его причина кроется в страхе перед будущим. Ей хочется быть более уверенной в себе. Если она рассчитывает и дальше зарабатывать своим ремеслом, то понятно ее беспокойство по поводу внешности. Она не так уж молода. Еще не старая, конечно, но даже если ей тридцать три – а я полагал, что больше, – для ее профессии это довольно много.
Я допил виски и прикурил новую сигарету. Нить моих мыслей прервалась, и я почти против воли начал исследовать собственное сознание.
Без сомнения, со мной происходит что-то неладное. Еще несколько дней назад мысль связаться с проституткой даже не пришла бы мне в голову. Я всегда презирал мужчин, снимающих проституток. Это просто-напросто казалось мне отвратительным. И вот я провел четверть часа с одной из представительниц этой профессии, общаясь с ней, как общался бы с любой из своих знакомых. Более того, оставил машину у дома, который наверняка пользуется в округе дурной славой, и кто угодно мог ее опознать. К тому же заплатил за удовольствие вести совершенно пустую беседу.
Мне, на мою беду, приходилось вращаться в кругу блестящих и талантливых людей. Рядом с ними я чувствовал себя ничтожеством. Но Ева никогда не знала успеха. У нее не имелось талантов, она была изгоем общества, парией. Лишь ей я мог по-настоящему покровительствовать. Несмотря на свою власть над мужчинами, силу воли и холодное безразличие, она продавала себя. И пока у меня водились деньги, я был ее хозяином. Видимо, чтобы окончательно не растерять уверенность в себе, я нуждался в человеке, который был бы морально и социально ниже меня.
Чем больше я размышлял, тем яснее становилось, что, если я собираюсь часто видеться с Евой, мне нужно уехать из Три-Пойнта. Слишком большое расстояние между нами может помешать нашим встречам. Значит, от Три-Пойнта придется отказаться.
Я затушил сигарету, подошел к телефону и позвонил домой.
В трубке послышался голос Рассела.
– Квартира мистера Торстона.
– Сегодня вечером я приеду, – сказал я. – И хочу, чтобы ты до этого кое-что сделал. Найди мою книгу «Цветы для мадам» и немедленно отошли ее мисс Еве Марлоу со специальным курьером. Никакой визитки или записки с именем отправителя. – Я продиктовал адрес. – Сделаешь?
Он ответил утвердительно, но в его голосе я уловил едва заметную нотку осуждения. Он любил Кэрол и неодобрительно относился ко всем другим моим подругам. Я повесил трубку, прежде чем он успел высказать свое мнение, на что был вполне способен. Потом вышел из бара и направился в «Браун Дерби».
Глава шестая
Кэрол и Питер расположились за столиком в стороне от оркестра. С ними сидел облаченный в безукоризненный смокинг мужчина – крупный, рыхлый, с пышной гривой седых волос и вытянутым смуглым лицом с отвисшей нижней губой и широким приплюснутым носом. У обладателя такой внешности дедушка запросто мог оказаться львом.
Питер заметил меня, когда я пробирался между переполненными столиками, и приподнялся, чтобы поприветствовать.
– Вот так сюрприз, – радостно воскликнул он. – Значит, тебе все-таки удалось вырваться? Кэрол, только посмотри, кто пришел. Ты ужинал?
Я пожал Кэрол руку и улыбнулся.
– Нет, – ответил я. – Не возражаете, если я к вам присоединюсь?
– Ну конечно, – улыбнулась в ответ Кэрол. – Я так рада, что ты здесь.
Питер коснулся моей руки.
– Не думаю, что ты знаком с Рексом Голдом, – сказал он и повернулся к человеку-льву, сосредоточенно поглощавшему суп. – Это Клайв Торстон, писатель.
Стало быть, я имел удовольствие лицезреть Рекса Голда. Как и все в Голливуде, я был немало наслышан о нем и знал, что он самый влиятельный человек в кино.
– Рад знакомству, мистер Голд, – почтительно произнес я.
Он нехотя оторвался от супа и привстал, протягивая мне мягкую пухлую руку.
– Присаживайтесь, мистер Торстон. – Его глубоко посаженные рыжевато-коричневые глаза смотрели словно бы сквозь меня. – Суп из омаров просто восхитительный. Официант! – Он нетерпеливо щелкнул пальцами. – Суп из омаров для мистера Торстона.
Когда официант пододвинул мне стул, я подмигнул Кэрол и шепнул:
– Видишь, я не смог долее выносить нашу разлуку.
– Твои издатели не захотели с тобой встречаться? – тихо спросила она.
Я покачал головой:
– Я просто позвонил им. – Под столом я поймал ее руку и нежно сжал пальцы. – Оказалось, ничего срочного, так что встречусь с ними завтра. Мне не хотелось пропускать праздник.
Пока мы разговаривали, Голд продолжал методично работать ложкой, уставившись остекленевшим взглядом в пространство перед собой. Было ясно, что он не любит совмещать еду и беседу.
– А я решила, что ты собираешься навестить свою дикарку, – поддразнила меня Кэрол. – Что ты променял меня на нее.
– Я не променяю тебя ни на кого на свете, – прошептал я, стараясь, чтобы моя улыбка вышла искренней. Я уже имел возможность убедиться, что Кэрол обладала редкой проницательностью.
– О чем вы там шепчетесь? – спросил Питер.
– Секрет, – быстро проговорила Кэрол. – Не будь таким любопытным, Питер.
Голд покончил с супом и брякнул ложкой о дно тарелки. Затем сердито оглянулся в поисках официанта и, когда тот подбежал, возмущенно рявкнул:
– Где суп для мистера Торстона и какое блюдо следующее?
Удостоверившись, что мы с ним не забыты, он повернулся к Кэрол:
– Вы собираетесь сегодня в клуб?
– Ненадолго, – ответила Кэрол. – Не хочу задерживаться допоздна. Завтра нужно столько всего успеть.
Официант принес мне суп.
– Не тревожьтесь о завтрашнем дне, ибо он сам позаботится о себе, – назидательно проговорил Голд, пожирая глазами мою тарелку. Казалось, он бы с удовольствием уничтожил и мой суп, появись у него такая возможность. Я смутился. – Работать вы умеете, а вот развлекаться – нет, – продолжал он. – А это две стороны одной монеты.
Кэрол покачала головой:
– Мне нужны мои семь часов сна, особенно сейчас.
– Кстати, вспомнил, – Голд поджал мясистые губы, обращаясь теперь уже к Питеру, – завтра утром ко мне в офис зайдет Имграм. Я бы хотел, чтобы вы с ним встретились.
– Конечно, – сказал Питер. – Ему разрешено вмешиваться в сценарий?
– Нет. Если с ним будет трудно сладить, дайте мне знать. – Внезапно Голд переключился на меня. – Вы писали что-нибудь для кино, мистер Торстон?
– Нет… еще нет, – ответил я. – У меня есть некоторые идеи, которые я собираюсь проработать, когда у меня будет время…
– Идеи? Какие идеи? – Он перегнулся через стол, и его лицо нависло надо мной. – Я могу что-то из этого использовать?
Я судорожно попытался вспомнить какой-нибудь сюжет, который мог бы ему подойти, но ничего не приходило в голову.
– Вероятно, да, – сказал я, решив, что немного блефа не повредит. – Могу показать кое-что, если вам интересно.
Его взгляд буравил меня, как сверло.
– Не понял. Что показать?
– Наброски сценариев. – От злости меня бросило в жар. – Как только я выкрою время, чтобы набросать предварительные сценарии, я покажу их вам.
Он неторопливо перевел на Кэрол непроницаемый взгляд. Она рассеянно крошила хлеб, не поднимая глаз.
– Предварительные сценарии? – повторил он. – Меня не интересуют сценарии. Мне нужна история. Вы же писатель? Я хочу, чтобы вы рассказали мне историю… расскажите что-нибудь прямо сейчас. Вы говорите, у вас есть идеи. Так выкладывайте.
Я пожалел, что сел за этот стол. Питер смотрел на меня с любопытством. Кэрол все еще крошила хлеб, но щеки ее слегка порозовели. Голд продолжал сверлить меня глазами, поглаживая пухлой рукой обвисшие щеки.
– Неудобно обсуждать это здесь, – сказал я, чувствуя, как лоб покрывается испариной. – Если вы действительно заинтересованы, мы могли бы встретиться в другом месте.
К счастью, подоспело время следующей перемены блюд. Голд мгновенно потерял ко мне интерес и напустился на официантов. Все должно было быть идеальным, вплоть до температуры тарелки, на которой подавалось его блюдо. На несколько минут наш столик превратился в центр лихорадочной активности. Наконец Голда удалось ублажить, и он накинулся на еду с таким аппетитом, словно не ел несколько дней.
Питер поймал мой смущенный взгляд и слабо улыбнулся. Похоже, не было смысла пытаться поддержать беседу, пока Голд был занят едой. Во всяком случае, ни Кэрол, ни Питер не предпринимали никаких попыток, и я последовал их примеру. Все ели молча. Я слегка опасался, что, расправившись с ужином, Голд вновь потребует от меня историю, но это было маловероятно. Я и злился на себя за то, что упустил такую возможность, и радовался, что нас прервали, поскольку предложить мне ему было нечего.
Закончив есть, Голд нетерпеливо отодвинул тарелку, достал зубочистку из жилетного кармана и принялся задумчиво ковырять в зубах, оглядывая переполненный зал.
– Вы читали книгу Клайва «Ангелы в соболях»? – вдруг спросила Кэрол.
Голд нахмурился.
– Я никогда ничего не читаю, как вам известно, – только и сказал он.
– Тогда, думаю, стоит это сделать. Сюжет не годится для картины, но идея, которая лежит в основе, – очень даже.
Для меня это было чем-то новеньким, и я вопросительно посмотрел на нее. Она старательно отводила взгляд.
– Что за идея? – На смуглом лице Голда появился интерес.
– Что мужчины предпочитают распутниц.
Я был сбит с толку, поскольку не припоминал такой коллизии в своей книге.
– А разве это так? – мягко спросил Питер.
– Конечно, – сказал Голд, вертя в пальцах зубочистку. – Она права. И я скажу почему. Шлюх любят больше, потому что добропорядочные женщины ужасные зануды.
Кэрол покачала головой:
– Я так не считаю, а ты, Клайв?
Я не знал, что сказать. Я вообще об этом никогда не задумывался. И тут мне вспомнилась Ева, и я сравнил ее с Кэрол. Ева была распутной, а вот Кэрол вполне можно было назвать добропорядочной: она была надежной, искренней, честной, то есть свято чтила этические нормы. Я сомневался, что Ева вообще когда-нибудь слышала об этике. Это было весьма показательное сравнение. Я сбежал от Кэрол и даже наврал ей с три короба, чтобы провести несколько минут с Евой. Почему я это сделал? Если бы я знал, то смог бы ответить Кэрол.
– У распутниц есть некоторые качества, отсутствующие у добропорядочных женщин, – медленно произнес я. – Эти качества – вовсе необязательно положительные – взывают к первобытным мужским инстинктам. Мужчины плохо контролируют инстинкты и, пока приличные женщины держат себя в жестких рамках, будут волочиться за шлюхами. Но все равно никто не захочет долгих отношений с женщинами такого сорта. Это однодневные увлечения.
– Абсолютная ерунда, Клайв, и ты это знаешь, – резко возразила Кэрол.
Я растерянно посмотрел на нее. Никогда прежде я не видел в ее глазах такого негодования. Она была задета, рассержена и готова к бою.
– Я согласен с мистером Торстоном, – благодушно произнес Голд. Он достал большую сигару и вдумчиво ее оглядел. – Мужские инстинкты нельзя недооценивать.
– Дело не в инстинктах, – выпалила Кэрол. – Я скажу вам, почему мужчины предпочитают распутниц. – Она посмотрела на Питера так, словно не желала, чтобы он участвовал в разговоре. – Я говорю о большинстве мужчин, которые, если их спустить с поводка, срываются и ведут себя как неразборчивые кобели. Мне не хочется задеть тех, кто, установив для себя некие моральные нормы, не станет их преступать.
– Дорогая моя Кэрол, сойди с амвона, – поддел ее я, понимая, что этот выпад направлен против меня.
– Она прекрасна в роли проповедницы, – сказал Голд, протягивая сигару официанту, чтобы тот обрезал кончик. – Пусть продолжает.
– Мужчина предпочитает кокоток, потому что он тщеславен. – Теперь Кэрол обращалась непосредственно ко мне. – Такие женщины бывают очень эффектны. Искушенные в любовных утехах, обольстительные. Мужчинам льстит, когда их видят в сопровождении дам такого сорта, им хочется, чтобы друзья им завидовали… бедное дурачье. У красотки обычно нет мозгов. Они ей ни к чему. Все, что ей нужно, – это смазливая мордашка, пара симпатичных ног, модная одежда и сговорчивость.
– Вы полагаете, что мужчинам комфортнее с безмозглыми дурами? – спросил Голд.
– Вы сами это знаете, Р. Г., – отрезала Кэрол. – Не пытайтесь пускать мне пыль в глаза. Вы ничуть не лучше других.
Смуглое лицо Голда расплылось в улыбке.
– Продолжайте, – хмыкнул он. – Вы ведь еще не закончили?
– Мне тошно смотреть на этих никчемных женщин, которых таскают за собой мужчины. Вот что привлекает большинство мужчин: внешность, одежда, тело. Некрасивым девушкам в Голливуде ничего не светит. Это отвратительно.
– Да бог с ними. Не отвлекайся от распутниц, – попросил Питер, возбужденно блеснув глазами.
– Хорошо… распутницы. Мужчину задевает, когда его женщина знает больше, чем он. Вот в чем секрет успеха дамочки легкого поведения. По натуре она ленива, и у нее нет сил ни на что, кроме распутства. У нее нет других тем для разговора, помимо нее самой, ее одежды, ее мелких проблем и, конечно, ее красоты. Мужчине это нравится. Ему не надо ни с кем соперничать. Если ему хочется, он может ее опекать. Он воображает себя этаким глиняным божком, хотя его подружка, скорее всего, считает, что он уныл, как зевота. Все, что ей нужно, – это повеселиться и поглубже залезть в его кошелек.
– Очень интересно, – сказал Голд. – Но где же тут идея фильма? Я ее не вижу.
– Сатира на мужчин, – сказала Кэрол. – «Ангелы в соболях» – великолепное название. Сюжет Клайва тут ни при чем. Используйте название, и пусть он напишет первоклассную сатиру. Только подумайте, как клюнут на это женщины… в конце концов, именно они наши зрители.
Голд устремил на меня взгляд:
– Что скажете?
Я не сводил глаз с Кэрол. Она подала мне идею. Она сделала даже больше: воспламенила мое воображение, которое было мертво с тех пор, как я написал последнюю книгу. Теперь я знал, что делать дальше. Меня, можно сказать, озарило. Я напишу историю про Еву. Я изображу ее порочную, странную сущность и выведу ее на большой экран.
– Это прекрасно, – взволнованно воскликнул я. – Да, я могу сделать это!
Кэрол взглянула на меня и вдруг прикусила губу. Наши глаза встретились, и я понял, что она обо всем догадалась. Я спешно отвел взгляд и вновь обратился к Голду:
– Как сказала Кэрол, это грандиозное название и грандиозный сюжет…
Кэрол встала из-за стола.
– Вы не будете возражать, если я вас покину? – отрывисто проговорила она. – У меня жутко разболелась голова. Я весь вечер чувствовала, что этим кончится…
Питер подлетел к ней прежде, чем я успел подняться.
– Ты слишком много работала, Кэрол, – проворчал он. – Р. Г. извинит тебя… не так ли?
Рыжевато-коричневые глаза Голда вновь заволокло поволокой.
– Ложитесь спать, – сказал он суховато. – Мы с мистером Торстоном останемся здесь. Проводите ее домой, Питер.
Я встал.
– Я провожу Кэрол, – сказал я, чувствуя злость и легкий испуг. – Пойдем…
Она покачала головой.
– Останься с мистером Голдом, – сказала она, не глядя на меня. – Питер, я хочу домой.
Когда она повернулась, чтобы уйти, я тронул ее за плечо.
– Что случилось? – спросил я, стараясь говорить спокойно. – Я что-то не то сказал?
Она посмотрела на меня долгим взглядом. Ее глаза по-прежнему были полны обиды и гнева.
– Я хочу пожелать тебе спокойной ночи сейчас, Клайв. Пожалуйста, пойми.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги