Аллея кошмаров

Бруно помотал головой, посмотрел куда-то сквозь Зену и Стэна, задержал печальный взгляд на Молли, которая даже не повернулась.

– Да я так, проверяю, все ли в порядке, – пробормотал Бруно и, освещенный фарами, под дождем побрел к грузовику, скрывшись в темноте.

Грузовик тронулся; Зена переключила сцепление.

– Хороший парень, – заметила она. – Молли, ты б к нему присмотрелась.

– Нет, спасибо, – сказала Молли. – Мне и так хорошо.

– Да ладно тебе. Ты уже не маленькая. Можно и повеселиться. Судя по всему, Бруно тебя не обидит. Вот у меня в юности был дружок, лесоруб, такой же здоровяк. Ох, ну и лихой же!

Будто только сейчас сообразив, что прижалась бедром к ноге Стэна, Молли поспешно отодвинулась подальше.

– Нет уж, спасибо, мне и без него весело.

Зена шумно вздохнула:

– Ну тогда не спеши, детка. Может, просто время твое еще не пришло, подходящий парень не встретился. А ты, Стэн, постыдился бы. Как мы с Питом поженились, мне всего семнадцать было. А Пит был не старше Стэна. Тебе сколько лет, Стэн?

– Двадцать один, – негромко ответил он.

Приблизившись к повороту, Зена напряглась, крутанула руль. Стэн ощутил ее упругое бедро.

– Да, вот ведь было времечко. Пит выступал с магическим кристаллом в варьете, изрекал предсказания. Ах, он был такой красавчик! Как наденет фрак, так сразу будто на две головы выше становится. В тюрбане, с черной бородкой… Я тогда горничной в гостинице работала. Он заселился в номер, я принесла полотенца и по дурости попросила погадать мне. Мне тогда еще никто судьбу не предсказывал. Он поглядел мне на ладонь и заявил, что меня ждет судьбоносная встреча с высоким брюнетом. А меня смех разобрал, потому что Пит был такой красавчик. Мужчины меня никогда не смущали. Если бы не это, я бы и дня в гостинице не продержалась. А так надеялась подцепить какого-нибудь игрока, из тех, что в казино играют или на тотализаторе ставки делают, на скачках. Думала, может, такой пособит мне стать актрисой.

– Мой папа играл на тотализаторе, – внезапно сказала Молли. – Он хорошо разбирался в лошадях. И умер при деньгах.

– Надо же, – удивилась Зена, на миг отвела глаза от рубиновых огоньков впереди и ласково поглядела на Молли. – Я и не знала. В мое время игроки были королями. Девчонка, которой удавалось подцепить игрока, считалась счастливицей. Мы с пятнадцати лет начинали, а то и с четырнадцати. Господи, пятнадцать лет пролетело. Иногда кажется, будто вчера все было, а иногда – будто миллион лет назад. Да, игроки умели разбивать сердца. Вот твой папа наверняка был красавец, верно? Девочки обычно похожи на папу.

– Еще какой красавец! Я не встречала мужчин привлекательнее папы. Так ему и говорила, что не выйду замуж, пока не встречу такого же красивого. И доброго. У меня был замечательный папа.

– Значит, высокий красивый брюнет. Что ж, Стэн, тебе здесь ловить нечего. Не в смысле роста, ты ведь у нас высокий. Но Молли нравятся брюнеты.

– Ну, можно и перекраситься, – сказал Стэн.

– Не-а, не выйдет. Может, лохи и купятся, златовласый ты наш, но жену не обманешь. Разве что с ног до головы в брюнета выкрасишься. – Зена расхохоталась, запрокинув голову.

Стэн тоже засмеялся, и даже Молли захихикала.

– Нет, Пит был настоящим брюнетом, – продолжила Зена. – А какой любовник! Мы с ним поженились на второй год после того, как я с ним начала выступать. Поначалу я наряжалась капельдинером и собирала для него конверты с вопросами. А потом мы придумали новый номер. Пит на сцене глядел в магический кристалл, а я работала с публикой. Мы пользовались словесным кодом, чтобы тянуть время, пока другая девушка собирала записки с вопросами и передавала их за сцену. В общем, я просила зрителей незаметно дать мне что-нибудь из личных вещей, а Пит смотрел в кристалл и подробно описывал эти предметы. Сперва у нас был простой код для обозначения десяти самых распространенных вещей, но я все время ошибалась, и Питу приходилось выкручиваться. Но потом я все выучила назубок. Ах, видели бы вы, как мы выступали в варьете Кита! Ей-богу, мы прямо телеграфировали открытым текстом, только никто ни о чем не догадывался, так все выглядело естественно.

– А почему вы ушли из варьете? – спросил Стэн, тут же сообразив, что задавать этот вопрос не стоило. Жаль, сказанного не воротишь. Он умолк.

Несколько минут Зена сосредоточенно сжимала руль, а потом наконец ответила:

– У Пита начали сдавать нервы. – Она обернулась, посмотрела в конец фургона, где под плащом свернулся клубочком спящий Пит. – Он путался в коде, перед выходом на сцену выпивал пару рюмочек… А для менталиста спиртное – главная помеха. В общем, нам и в бродячем цирке неплохо живется. И ущемлять себя ни в чем не приходится, денег хватает и на приличные гостиницы, и на все остальное. Гороскопы продавать нетрудно, мне они обходятся в двадцать пять долларов за тысячу штук. Ну а зимой мы отдыхаем. Пит зимой почти не пьет. У нас есть домик во Флориде, Питу там нравится. Ради удовольствия я гадаю на чайных листьях, а как-то раз даже открыла лавку хироманта в Майами. В Майами очень популярна хиромантия.

– Я люблю Майами, – негромко сказала Молли. – Мы с папой ездили туда на скачки в Хайалиа и в Тропикал-парк. Шикарное место.

– Все места шикарные, когда в кошельке ветер не свищет, – вздохнула Зена. – Ну, кажется, приехали. Передние машины сворачивают. Кто как, а я в машине сегодня спать не буду. Сегодня Зена снимет номер с ванной, если в этом захолустье слышали о таких удобствах. Что думаешь, детка?

– Меня вполне устраивает, – сказала Молли. – От горячей ванны я не откажусь.

Стэн представил себе Молли в ванне. Молочно-белая кожа, стройные ноги под водой, темный треугольник лона, груди с розовыми сосками. Он бы посмотрел на нее, склонился над ванной, а Молли протянула бы к нему руки в мыльной пене, но нет, она была бы другой, и он был бы другим, мысленно запротестовал Стэн, потому что ему покамест не доводилось заниматься любовью всегда что-то мешало или девушка смущалась или он в ней разочаровывался или времени не было или место было неподходящим а вдобавок на это требовались деньги и автомобиль и всякая прочая ерунда а потом девушка требовала бы немедленной свадьбы да и ребенок появился бы сразу же…

– Приехали, ребятки, – сказала Зена.

Ливень сменился моросью. В свете фар грузчики срывали брезент с кузовов. Стэн накинул дождевик на плечи, обошел фургон, распахнул задние дверцы, залез внутрь и осторожно потянул Пита за лодыжку.

– Пит, просыпайся! Приехали. Ставим шатры.

– Ну я еще пять минуточек подремлю…

– Не дури, поднимайся. Зена велела помочь.

Пит резко сбросил плащ, сел и затрясся мелкой дрожью.

– Погоди минутку, я сейчас.

Он неуклюже выбрался из фургона и замер, высокий, сгорбленный, дрожащий на ночном холоде. Пит вытащил из кармана бутылку, предложил Стэну, но тот помотал головой. Пит отхлебнул из бутылки раз, другой, заткнул ее пробкой, потом снова откупорил, опустошил долгими глотками и зашвырнул в темноту.

– Прикончил.

Установили прожекторы, и управляющий цирком колышками разметил центральный проход. Стэн вытащил из фургона доски, из которых собирали помост в балагане Зены, и вскинул их на плечо.

Начали устанавливать балаган «Десять в одном». Пока Стэн помогал натягивать распорочные канаты, над деревьями занялась водянистая заря, а в домах на окраине городка загорались огоньки в окошках спален и кухонь.

В предрассветном лавандовом сумраке возникли очертания цирковых шатров. Влажный воздух наполнился ароматами кофе из полевой кухни. Стэн остановился передохнуть; рубаха липла к потному телу, мышцы спины и рук приятно ныли. Надо же, а его отец хотел, чтобы сын занялся недвижимостью!

Стэн и Пит установили помост для провидицы, повесили занавес, приволокли в закуток под сценой карточный столик и табурет, сложили штабелями коробки гороскопов.

Вернулась Зена. В бледно-золотом свете утра морщины у глаз стали заметнее, но держалась она прямо, будто столб шатра.

– А мне достался свадебный номер люкс, – гордо сказала она. – Две спальни и ванная. Ну-ка, вы оба, марш отмываться!

Питу не мешало бы побриться; кожа туго обтягивала острые скулы изможденного лица.

– Я бы с удовольствием, любимая, но у меня в городе дела. Я к тебе попозже загляну.

– Адрес не забудь: Локуст-лейн, дом двадцать восемь. Деньги у тебя есть?

– Если выдашь мне пару долларов из казны, отказываться не стану.

– Ладно, дорогой. Но сначала выпей кофе. И обещай, что позавтракаешь.

Пит взял деньги и аккуратно спрятал в бумажник.

– Возьму стакан апельсинового сока со льдом, два яйца всмятку, гренки «Мельба» и кофе, – с неожиданной бодростью объявил он, но тут же снова скис; потом вытащил бумажник и заглянул в него. – Главное – не потерять деньги, – ни с того ни с сего добавил он до странности детским тоном и направился к дому на окраине городка.

Зена посмотрела вслед мужу.

– Спорим на что угодно, но в том доме – кабак, – сказала она Стэну. – Пит настоящий ясновидец, когда требуется отыскать сокровище из тех, что булькает. Но ты-то хоть пойдешь мыться? У тебя вся рубаха взмокла от пота.

На ходу Стэн вдыхал утро. Над дальними холмами висела туманная дымка, а с пологого пригорка через дорогу доносилось нежное позвякивание коровьих колокольцев. Стэн остановился и потянулся.

Зена тоже остановилась.

– Когда весь день торчишь в балагане, такого не увидишь. Нет, честное слово, Стэн, я как услышу, что где-то корова мычит, так и тоскую по дому.

Солнце, пробиваясь сквозь туман, сверкало в колеях, полных дождевой воды. Стэн взял Зену под руку, помог перейти через лужу. Мягкий холмик груди выпирал из-под гладкой клеенчатой ткани плаща. Прохладный ветер обдувал разгоряченное лицо Стэна.

– Знаешь, а с тобой очень хорошо, – сказала Зена.

Стэн остановился. Цирковые шатры скрылись за холмом. Зена чему-то улыбалась. Стэн неловко обхватил ее за талию и поцеловал. Это оказалось совсем не похоже на обжимания с одноклассницами. От прикосновения теплых, настойчивых губ Зены Стэн обмяк. У него закружилась голова. Наконец поцелуй прервался.

– Ух ты, – выдохнул Стэн.

Зена на миг задержала ладонь у его щеки, отвернулась, и они пошли дальше, держась за руки.

– А где Молли? – спросил Стэн.

– Ухо давит. Я уболтала старуху-хозяйку дать нам две комнаты по цене одного номера. Она собирала обед мужу, а я украдкой заглянула в семейную Библию и запомнила все дни рождения. Ну, как бы между прочим сказала хозяйке, что она по гороскопу Овен, родилась двадцать девятого марта, а потом такое ей напророчила, что она вся разахалась. В общем, номер у нас хоть куда. Я всегда говорю, что в нашем деле наблюдательность – главное подспорье. А Молли отмокла в ванне, разомлела, теперь пушками не разбудишь. Она хорошая девочка, пора бы ей уже и повзрослеть, а то как обдерет заусенец, так нюни распускает и с ревом папу зовет. Ничего, переживет да перетерпит. Вот погоди, увидишь, какие нам роскошные покои достались.

Номер напомнил Стэну родной дом, старый особняк на Линден-стрит, где в вечно неприбранной родительской спальне стояла большая кровать с медной рамой, от маминой подушки пахло духами, а от отцовской – лосьоном для восстановления волос.

Зена сбросила плащ, соорудила плечики из газеты, свернутой плотной трубочкой и перевязанной ниткой посредине, и повесила плащ на крючок в шкафу. Она сняла туфли и растянулась на кровати, раскинув руки в стороны. Потом вытащила шпильки, и два аккуратно уложенных валика золотистых волос превратились в косички. Она их быстро расплела и разметала пряди по подушке.

– Пожалуй, я приму предложенную ванну, – сказал Стэн. – Только проверю, осталась ли горячая вода.

Он повесил пиджак и жилет на спинку стула и посмотрел на Зену. Она глядела на него из-под полуприкрытых век, закинув руку за голову. На губах играла призывная, повелительная улыбка.

Он подошел и сел на краешек кровати. Зена накрыла его ладонь своей. Он резко наклонился и поцеловал ее. Теперь их ничто не останавливало, и поцелуй затянулся. Рука Зены скользнула под рубашку Стэна, пальцы нежно коснулись гладкой теплой спины.

– Погоди, милый. Не торопись. Поцелуй меня еще.

– А вдруг Молли проснется?

– Не проснется. Она молоденькая, ее не добудишься. Не волнуйся, милый. Нам спешить некуда.

Стэн часто представлял, как все будет происходить, но воображаемое меркло перед действительностью. Он едва дышал от восторга, а сердце зашлось в опасливом восхищении.

– Раздевайся, милый, и аккуратно сложи все вещи на стул.

Как ни странно, Стэна это ничуть не смутило. Зена стянула чулки, расстегнула платье и медленно сняла его через голову. За платьем последовала нижняя сорочка.

Зена откинулась на подушки, заложила руку за голову и подозвала Стэна:

– А теперь, милый, расслабься.

– Мы припозднились.

– А как иначе? Тебе пора принять ванну, а потом возвращаться. Иначе все подумают, что Зена тебя соблазнила.

– И правильно подумают.

– Наверняка. – Она приподнялась на локтях, обрамив лицо золотистыми прядями, легонько поцеловала Стэна. – Давай пошевеливайся.

– Не могу. Ты меня придавила.

– Тогда попробуй высвободиться.

– Не могу. Тяжело.

– А ты ужом выползи…

Вдруг раздался стук в дверь – осторожный, робкий. Зена отвела волосы с глаз. Стэн вздрогнул. Она приложила палец к его губам, ловко соскочила с кровати, потянула Стэна за руку, вручила брюки, белье и носки и затолкала в ванную.

В ванной Стэн пригнулся, приложил ухо к замочной скважине. Сердце бешено колотилось от страха. Было слышно, как Зена достает из чемодана халат и неторопливо идет к входной двери. Из коридора послышался голос.

– Прости, что разбудил, солнышко. Я тут… – забормотал Пит. – Я тут кое-что купил. А на завтрак денег не осталось.

Щелкнул замочек сумки.

– Вот тебе доллар, милый. Негоже без завтрака.

– Обязательно позавтракаю, честное слово.

Зена босиком прошлепала к ванной комнате.

– Стэн, поторапливайся. Я спать хочу. Вылезай из ванны и натягивай штаны. – И непринужденно пояснила Питу: – Мальчик устал, бедняжка, всю ночь тяжести таскал под дождем. Наверное, заснул в ванне. Ты его не жди.

Входная дверь захлопнулась. Стэн выпрямился. Зена как ни в чем не бывало соврала Питу про Стэна и ванну. Женщины все такие, подумал Стэн. Если у них смелости хватает, то всегда так и делают. Он невольно поежился и открыл кран.

Когда ванна наполнилась до половины, Стэн лег в горячую воду и закрыл глаза. Ну вот, теперь ему все известно. Из-за этого совершают убийства на почве ревности. Ради этого люди женятся. Из-за этого мужья уходят из дома, а женщины обзаводятся дурной репутацией. Вот это и есть великий секрет. А теперь я все знаю. И не испытываю ни малейшего разочарования. Все в порядке.

Он поводил руками по воде, плеснул на грудь. Открыл глаза. Вытащил руку из парного тепла, посмотрел на нее и осторожно снял с тыльной стороны ладони жесткий золотистый волосок, завитой, как крошечная пружина. Зена была натуральной блондинкой.

Прошло несколько недель. Ярмарка диковин Аккермана – Цорбау переезжала из города в город, пейзажи сменяли друг друга, но море задранных голов на ярмарочной площади оставалось неизменным.

Для цирковых первый ярмарочный сезон всегда самый лучший и самый худший. У Стэна окрепли мускулы, пальцы стали ловчее, а голос звучал громче и уверенней. Теперь Стэн исполнял сложные трюки с монетками, на которые раньше не осмеливался.

Зена научила его многому, в том числе и некоторым фокусам.

– Главное – отвести лохам глаза, милый. И не надо никаких хитроумных ларцов, потайных люков и складных столиков. Поверь мне на слово, если кто умеет отводить людям глаза, то просто вынимает что-нибудь из кармана, кладет в шляпу, а потом вдруг раз – и достает этот предмет из шляпы, а все ахают, и никто не понимает, откуда что взялось.

– А ты когда-нибудь показывала фокусы? – спросил он.

Зена рассмеялась:

– Да ни за какие коврижки. Из девчонок фокусницы не получаются. Знаешь почему? Девушка всю жизнь учится привлекать внимание к себе. А для фокусов это не годится. Фокуснику надо отвлекать внимание публики от себя, переключать его на что-нибудь другое. Для девушки это слишком сложно. Я вот не смогла бы. Я всегда занималась ментализмом. От ментализма публике никакого ущерба, одна радость. Все любят предсказания. Поэтому, чем черт не шутит, я народ веселю, внушаю им надежду, подкрепляю их веру и устремления. Как на воскресной проповеди в церкви. По-моему, между гадалкой и проповедником большой разницы нет. Все надеются на хорошее и боятся плохого. Обычно случается плохое, но это не мешает нам надеяться. Хуже нет, чем потерять надежду.

Стэн кивнул.

– А Пит потерял надежду?

Зена помолчала, блеснула кукольными голубыми глазами.

– Иногда мне кажется, что да. Пит чего-то боится. По-моему, он давным-давно испугался сам себя. Он здорово гадал по хрустальному шару, будто на самом деле видел в нем будущее. И когда выступал перед публикой, то свято веровал, что так оно и есть. А потом вдруг сообразил, что никакого волшебства в этом нет и опереться ему не на что, кроме самого себя. Помощи ждать не от кого – ни от меня, ни от его приятелей, ни от госпожи Удачи. Вот он и испугался, что подведет сам себя.

– И подвел?

– Ага, еще как.

– А что с ним будет?

– Да ничего с ним не будет, – рассердилась Зена. – Глубоко в душе он хороший человек. Я его не брошу. Пит меня от борделя спас, выучил полезному делу, так что работа мне обеспечена до тех пор, пока на свете остаются те, кто тревожится о завтрашнем дне. В общем, худо-бедно, но куском хлеба я себя обеспечу. И Пита тоже.

В балагане напротив зазывала, Клем Хотли, установил помост майора Москита и начал лекцию. Майор занес крошечную ногу и с превеликой точностью больно саданул Хотли в щиколотку. Зазывала запнулся. Лилипут оскалился, как разозлившийся котенок.

– А майор та еще сволочь, – сказал Стэн.

– Ну еще бы. Кому весело всю жизнь маяться в детском теле? Да еще когда лохи на тебя пялятся. Для нас с тобой все иначе. Мы на голову выше лохов. Мы лучше их, и они об этом знают. А майор – уродец. Такой уж уродился.

– А как же Мартин-мореход? Он ведь не уродился, а сделался.

Зена фыркнула:

– Вот уж кто не мужик с елдаком, а елдак с мужиком. Сначала разукрасил себе предплечья якорями и голыми тетками, чтобы девчонки ахали, мол, какой крутой парень. Потом вытатуировал на груди броненосец, и понеслось. Как скинет рубаху, так и превращается в книжку с картинками. В общем, сообразил, что можно зарабатывать на собственной шкуре. Он такой же мореход, как я – монашенка.

– Он подбивает клинья к твоей электрической подруге.

Зена сверкнула глазами:

– Пусть только попробует. Девочке нужен хороший человек. Ничего страшного, я все улажу. Если какой сопляк полезет к Молли, то получит хорошую взбучку.

– От тебя, что ли?

– И от меня, и от Бруно.

Эвансбург, Морристаун, Линклейтер, Кулей-Миллс, Очекетони, Бейл-Сити, Беотия, Сандерс-Фоллс, Ньюбридж.

Передвижная ярмарка диковин Аккермана – Цорбау. При содействии ордена Сионских кедров превозносящихся, благотворительного фонда Колдуэлла, общества Дочерей первопоселенцев округа Клэй, добровольной пожарной дружины Каллаки, благочинного ордена Бизонов.

В зной пыльно. В дождь слякотно. Ярмарочный караван катил по дорогам, чертыхаясь и кряхтя, потея и пыхтя, плутуя и проклиная, подтасовывая и подкупая. Он являлся ночью в столпе огненном, тормошил сонные городки, приносил новые развлечения – свет, шум, возможность выиграть индейское одеяло, прокатиться на колесе обозрения, своими глазами увидеть живого дикаря, который баюкает гадов, будто малых детей. А потом караван исчезал в ночи, оставив после себя лишь вытоптанный луг, усеянный смятыми картонками от попкорна и жестяными ложечками от мороженого.

К собственному удивлению, Стэн изнывал от неудовлетворенного желания. Да, он переспал с Зеной, но другого случая ему пока не представлялось. Даже Зена, умудренная жизнью и хорошо знающая все ее лазейки, не могла отыскать в замкнутом ярмарочном мирке возможность совершить то, чего отчаянно хотела сама, судя по тому, как часто и откровенно она каждый день глядела на Стэна.

От Пита было никуда не деться. Он постоянно ошивался рядом, унылый и расстроенный, с трясущимися руками, бледное подобие самого себя. От него вечно несло бормотухой.

Зена отказывалась от встреч со Стэном ради того, чтобы пришить пуговицу на рубаху Пита. Стэн не мог понять почему. Чем больше он об этом размышлял, тем горше становилось у него на душе. Он убеждал себя, что Зена использует его лишь для собственного развлечения. Потом он решил, что, наверное, она воображает на его месте Пита, такого, каким он был в прошлом – чернобородым франтом с гвардейской выправкой.

Такие мысли часто настигали его посреди выступления, он запинался, заученные шутки сменялись раздраженным ерничаньем.

Однажды после выступления к Стэну подошел Клем Хотли.

– Слушай, малец, не выгуливай своих тараканов на публике. Держи их под замком. А не то собирай манатки и проваливай. Фокусники у нас пять центов за пучок.

С апломбом заправского циркача Стэн вытащил пятидесятицентовую монетку из-под лацкана Хотли, ловко перехватил ее, показал пустую ладонь и отошел. Его вывела из себя отповедь старшего. Никому из сверстников не удавалось его задеть. А вот те, что постарше, особенно если у них на скулах трупной плесенью серебрилась щетина… Тьфу, сволочь.

Ночью, на койке в ярмарочном шатре, Стэн представлял себе, как поджаривает Хотли на медленном огне, будто инквизитор.

На следующий день, перед самым открытием, Хотли подошел к помосту, где Стэн распаковывал коробку рекламных буклетов.

– Ты этот свой фокус с пятидесятицентовиком лохам покажи. Им понравится.

Стэн ухмыльнулся и ответил:

– Еще бы.

Когда в балагане собрались первые зрители, Стэн выложился на все сто. Продажи книжонок с фокусами увеличились вдвое. Весь день Стэн чувствовал себя на седьмом небе. А потом наступила ночь.

По ночам его мучили воспоминания о Зене. Он лежал под одеялом, но не мог сомкнуть воспаленных глаз, снова и снова мысленно овладевая ее телом.

Однажды, после дневного представления, он прошел за кулисы миниатюрной сцены. Зена, скинув белоснежное шелковое одеяние, закалывала волосы в пучок. Округлые плечи призывно белели под лямками нижней сорочки. Стэн порывисто притянул Зену к себе и поцеловал. Она его оттолкнула.

– Марш отсюда. Мне нужно переодеться.

– Как скажешь. Значит, между нами все кончено? – спросил он.

Ее лицо смягчилось, она ласково погладила Стэна по щеке.

– Охолони, милый. Мы все-таки не женаты. Надо быть осмотрительнее. Муж у меня один – Пит. А ты мальчик хороший и мне очень нравишься. Даже слишком нравишься. Но лучше держать себя в руках. Так что веди себя прилично. А в один прекрасный день – или в одну прекрасную ночь – мы с тобой повеселимся. Обещаю. Я все устрою и дам тебе знать.

– Я тебе не верю.

Прохладные руки обвили его шею, а теплые сладкие губы скрепили обещание жарким поцелуем. У Стэна заколотилось сердце.

– Сегодня?

– Посмотрим.

– Ну давай сегодня, а?

Она помотала головой.

– Сегодня мне надо заставить Пита заняться корреспонденцией. Накопилось много писем, которые требуют ответа, а если Пит напьется, то не сможет написать ничего вразумительного. Мы, цирковые, друзей не забываем. Ну да ты сам поймешь, когда вдруг понадобится у кого-нибудь денег занять. Так что только завтра. Может быть.

Стэн отвернулся, протестующе и возмущенно, будто его погладили против шерсти. Он возненавидел и Зену, и ее Пита.

Отправившись ужинать на кухню, он встретил по дороге Пита. Трезвого. Пит трясся мелкой дрожью и ругал Зену последними словами. Чтобы заставить его сесть за письма, она спрятала бутылку. Пит отчаянно таращил глаза.

– У тебя лишнего доллара не найдется, приятель? – прошептал он.

Зена подошла к ним.

– Ступайте-ка вы ужинать, ребятки, – сказала она, подталкивая обоих к кухне. – А я пойду в город, может, найду магазинчик, который работает допоздна. Нам, девушкам, нужно заботиться о красоте. Я мигом, милый, – сказала она Питу, застегнув пуговицу на его рубашке. – Нам еще письма писать.

Стэн ел быстро, а Пит поковырял еду на тарелке, утер рот тыльной стороной руки и старательно промокнул ее салфеткой. Потом смял салфетку в комок и, чертыхнувшись, запустил его в повара.

– Так у тебя доллара не найдется, приятель?

– Нет. Пойдем назад, в балаган. Зена оставила под сценой свежий номер «Биллборда», почитаешь.

Возвращались они в молчании.

Стэн застелил раскладушку и смотрел, как цирковые готовятся ко сну. Под сценой, сквозь щели в дощатой перегородке, мерцал одинокий огонек. Пит сидел за столом, хмуро перечитывая одну и ту же строчку на журнальной странице.