Книга Забытый легион - читать онлайн бесплатно, автор Бен Кейн. Cтраница 7
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Забытый легион
Забытый легион
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Забытый легион

Многие приезжали сюда в надежде на славу и богатство.

Преуспеть удавалось очень немногим.

Но участь их всех была много лучше, нежели у тех, кто прибывал сюда рабами, предназначенными для того, чтобы оказаться перемолотыми в жерновах гигантской мельницы, в которую превратилась к настоящему времени республика. А наслаждаться роскошью и пользоваться почти неограниченными возможностями, которые открывала эта огромная столица, могли только богачи, да и то лишь те из них, чья родословная уходила в историю на пятьсот лет.

Прислонившись к противоположной стене, стояли двое коренастых молодых мужчин, резко выделявшихся в толпе своими мускулистыми фигурами и неподвижностью. Они, как коршуны, неотрывно следили за дверью Гемелла. Напульсники из толстой кожи на покрытых шрамами руках и висевшие на поясах мечи означали только одно – беду.

Юба заранее указал мальчику на них сквозь дверную щель. Как только Ромул покинул виллу, один из громил направился за ним, безуспешно стараясь держаться непринужденно. Мальчик прибавил шагу, подумав о том, насколько легко ему будет отвязаться от преследователя. Несмотря на ненависть к Гемеллу, Ромул был предан дому, в котором обитал. И о том, чтобы не доставить письмо по назначению, не могло быть и речи.

Он, не глядя, свернул за угол и налетел на пару волов, которые тащили повозку, нагруженную горшками и прочими гончарными изделиями.

– Смотри, куда прешь, пащенок! – Погонщик сердито замахал палкой, пытаясь призвать испуганных волов к повиновению. Судя по громкому треску, часть поклажи полетела наземь.

Почувствовав себя виноватым, Ромул поспешил нырнуть в толпу. Вслед ему полетела громкая ругань, но ни гончар, ни громила не могли даже мечтать изловить его. В течение всего дня пешеходы и повозки плелись по забитым улицам черепашьим шагом. Только Священная дорога, мощеная улица, пролегавшая от холма Велия до Форума, была настолько широка, что на ней могли без труда разъехаться две повозки. На всех же остальных улицах дома разделяло пространство шириной едва более десяти стоп, а кое-где и гораздо меньше. А в узкие боковые переулки солнечные лучи почти не проникали.

Ромул низко пригнулся, прячась за прохожими. Худощавый мальчишка отлично умел протискиваться через толпу так, что его мало кто замечал. Еще десяток-другой шагов, и никто его не догонит.

Дом Гемелла находился на Авентинском холме, районе, лежавшем к югу от центра города и населенном в основном плебсом. Никто и никогда не видел, чтобы ремесленники отказывались от своих корней, пусть даже у них появлялась возможность поселиться где-нибудь вблизи самого Римского форума. Здесь, как и едва ли не во всех частях Рима, богатые и бедные жили бок о бок. Подле богатых домов с мощными каменными стенами громоздились инсуле высотой аж в пять этажей. Эти дома были разделены на сдаваемые внаем квартиры, в которых и обитало большинство римлян.

Проулки между мощеными улицами оставались неизменными со времен глубокой древности – их сплошь покрывала смесь глины с отходами жизни множества людей. Вдали от главных артерий центра народ изо дня в день пользовался публичными фонтанами и отхожими местами. У тех, кто побогаче – они жили ближе к большим улицам, – имелась проточная вода, а у многих даже стоки для нечистот. У Гемелла, естественно, имелось и то и другое.

Ромул нес письмо, и его все сильнее разбирало любопытство. Что в нем написано? Почему возле дома днем и ночью караулят вооруженные люди? Он подумал было развернуть письмо, но от этого все равно не было бы никакого толку. Ромул мечтал научиться читать и писать, но из всех рабов грамотным был один лишь Сервилий, хозяйский письмоводитель. Гемелл никогда не тратил ни копейки, если не был уверен, что она вернется с прибылью. Ромул вздохнул. Может быть, ему удастся выучиться там, куда он попадет…

Так, шныряя в толпе, он пробирался по Остийской дороге, которая шла от холмов Палатин и Целий к Священной дороге. Такой путь оказался бы очень длинным, и на следующем перекрестке Ромул свернул, чтобы пройти через Публициев спуск. Дорога то взмывала на пригорки, то сбегала в лощины, и неподалеку то появлялся, то исчезал из виду вал Сервия. Циклопическая защитная стена некогда служила городу границей, но стремительный рост населения этих районов заставил начать строительство и на незащищенных землях – на краю Марсова поля и севернее Квиринальского холма. Власть Рима над Италийским полуостровом уже сотню лет не подвергалась сомнению, и мало кто опасался возможного нападения.

На каждом перекрестке дежурили представители коллегий, только это были уже не ремесленники и торговцы, а вооруженные и очень опасные люди Клодия. Ромул знал, что их внимание привлекать к себе не стоит, и потому почти неотрывно смотрел на утоптанную землю, по которой ступали его сандалии. А еще через несколько шагов он повстречался с двигавшейся ему навстречу похоронной процессией, впереди шествовала наемная плакальщица.

– Скончался почтенный гражданин Марк Скавр, – мрачным голосом провозглашал десигнатор, распорядитель похорон. – Если кто хочет присутствовать на его похоронах, то сейчас самое время. Его вынесли из дома и препровождают в родовую гробницу на Аппиевой дороге.

Ромул уставился на следовавших за распорядителем музыкантов: они играли печальную музыку, чтобы поддержать у провожавших усопшего соответствующее настроение. Омытое тело Скавра, облаченное в новехонькую белую тогу, покоилось на носилках, которые несли на плечах полдюжины мужчин, чье сходство между собой говорило о близком родстве. В руках у рабов были горящие факелы – дань традиции, восходившей к тем временам, когда погребения совершались под покровом ночи. За носилками шла миловидная, хорошо одетая женщина лет сорока с покрытым белилами лицом. Далее следовали другие родственники и друзья покойного, все как один облаченные в серые тоги и туники – траурный цвет римлян.

Ромул поспешил дальше. Мысль о смерти нисколько не волновала его. Впрочем, Ромул знал одно: хотя у него и нет родовой гробницы на Аппиевой дороге, ему совсем не хочется, чтобы его бросили в вонючую яму на южном склоне Эсквилинского холма, где хоронили рабов, нищих и преступников, а также трупы животных. Там же находилась городская свалка. С тех пор как Ромул осознал, насколько низкое положение занимает, он твердо решил, что добудет свободу для себя и близких. Не вечно Гемеллу быть их хозяином. Но как достигнуть своей цели, он не представлял. Одного мятежного духа для этого было явно недостаточно.

Шесть крепких рабов, быстро шагая, несли крытые носилки, впереди шел еще один с палкой в руке, чтобы колотить тех, кто не поторопится убраться с пути. Несколько громил из банды, не имевших в этот час никаких грязных делишек, попивали вино возле таверны. Это было знаком того, что времена изменились. Еще в недавнем прошлом столь презренные типы не дерзнули бы ошиваться близ центра города. Даже рабы были осведомлены о том, насколько в эти дни неспокойна политическая жизнь и сколь грубыми способами трое аристократов, образовавших триумвират, заставили Сенат покориться. А по мере того как слабела республика, разброд в обществе и преступность стремительно набирали силу.

Громилы, одетые в грубые туники и вооруженные мечами и ножами, свистели и выкрикивали непристойности вслед каждой женщине, не важно, молодая она была или старая. Но когда приблизились носилки, они умолкли – все еще страшновато было привлекать к себе внимание какого-то влиятельного и благородного гражданина. Ромул задержался на мгновение, разглядывая снаряжение громил. Оружие всегда восхищало его. И он, невзирая на угрозу сурового наказания, при первой же возможности бежал немного поупражняться с Юбой.

Проход заметно сужался из-за того, что перед лавками, тянувшимися по обеим сторонам улицы, были выложены на обозрение товары. Гончары, сидя за неторопливо вращающимися кругами, лепили посуду. Кузнецы били по наковальням, изготавливая металлическую утварь. На толстой соломенной подстилке лежали амфоры с вином. Мясник рубил топором тушу, а его жена помешивала черпаком в большом чане, где варились колбаски.

От запаха вареной свинины у Ромула сразу слюнки потекли. Рабам Гемелла мясо перепадало крайне редко.

– Не хочешь потратить ас? – крикнула женщина, узнав Ромула. Его частенько посылали сюда купить мяса.

Ромул опустил глаза. Ему почти не доводилось держать в руках медную монету, а уж о том, чтобы иметь свою денежку, он мог лишь мечтать.

Женщина воровато оглянулась на мужа – тот смотрел в другую сторону – и, улыбнувшись, сунула мальчику полколбаски.

От неожиданной доброты торговки на глаза Ромула навернулись слезы.

– Смотри, в следующий раз принеси заказ побольше! – громко произнесла она.

Жуя колбаску и чувствуя себя совершенно счастливым, Ромул пробежал мимо менялы, который сидел в нише, скрестив ноги. Перед ним лежала кучка монет, а за спиной возвышался могучий телохранитель-гот. И везде, где только можно, сидели нищие и калеки, чьи жалобные голоса порой заглушали зазывные крики торговцев.

Ромул понятия не имел, сколько времени ему придется ждать ответа Красса. Если он вернется позже, чем это будет по нраву Гемеллу, его изобьют, поэтому чем скорее он обернется, тем лучше. Он ускорил шаг.

Вскоре он оказался возле храма Великой Матери Кибелы. Святилищ различных богов в городе насчитывалось великое множество. Римляне всегда старались прибавить к своему пантеону и чужих богов, даже тех, которым поклонялись покоренные народы. Благодаря этому те легче сносили римский гнет.

У Ромула от страха захватило дух. Гемелл не раз грозился продать его последователям Кибелы. Чужеземную богиню, жрецы которой носили странные одежды и дули в оглушительно звучащие трубы, почитали очень многие. Но Ромула ничуть не влекло к Великой Матери.

– Чтобы доказать свое благочестие, ее жрецы оскопляют себя, – с гадкой ухмылкой говорил Гемелл.

Эти угрозы лишь усиливали ненависть Ромула к торговцу. Уже много лет он мечтал о том, как убьет его. То, как толстяк являлся к его матери, накрепко врезалось в его память. И он не собирался прощать Гемеллу того, что он делал с нею почти каждую ночь.

– Дети, закройте глаза, – шептала Вельвинна всякий раз, как только раздавался звук открываемой двери.

Испуганные близнецы спешили повиноваться. Но когда ложе начинало громко скрипеть, было очень трудно не посмотреть в ту сторону. И за все эти годы они ни разу не слышали, чтобы их мать издала хоть единый звук, когда Гемелл громко сопел и дергался, взгромоздившись на нее.

Ромул уставился на открывшееся его взору огромное здание на Капитолийском холме. Оно было посвящено Юпитеру, главному из римских богов, к заступничеству которого взывали перед войной. Храм, самая большая постройка, оставшаяся от основателей Рима этрусков, бесстрастно взирал с высоты. Шесть массивных колонн перед фасадом поддерживали треугольный расписной терракотовый фронтон, а между ними находились двери в селле, святилища триады: Юноны, Минервы и Юпитера. Здесь консулы приносили в жертву быков при вступлении в должность, здесь ежегодно проходило первое заседание Сената. И триумфальные шествия всегда завершались на Капитолийском холме, значение этого места для римлян невозможно было выразить словами.

«Юпитер, великий и всемогущий! Дай мне хотя бы один шанс убить Гемелла, прежде чем я умру». Эту молитву Ромул ежедневно повторял про себя.

В конце концов он добрался-таки до внушительной каменной стены, окружавшей владение Красса. Как и во всех домах богачей, она являла внешнему миру голую, ничем не выделяющуюся поверхность. Лишь створки огромной двустворчатой двери украшали резные львиные головы. Ромул подошел ко входу и взялся за искусно выкованный тяжелый железный молоток, изображавший голову Юпитера. Три раза стукнув – его поразил глубокий сильный звук, – он на всякий случай отступил на пару шагов.

Дверь резко распахнулась. На пороге появился привратник, такой же огромный, как Юба, но его смуглое лицо украшала затейливая татуировка.

– Кто тут? – Его суровый взгляд словно пригвоздил Ромула к земле.

Он протянул руку с письмом:

– Я принес послание Крассу от моего хозяина.

Раб окинул взглядом улицу и резко дернул головой:

– Заходи.

Ромул переступил порог и оказался в доме богатейшего из граждан Рима. Великан-привратник захлопнул дверь и задвинул засовы, затем дернул за веревку, свисавшую с потолка, и удалился в свой альков; все это время он не сводил взгляда с пришельца. Раб, одетый в грубую тунику, с руками, испещренными множеством шрамов, и волосами, собранными в косичку, принадлежал к какому-то готскому племени.

Ромул стоял неподвижно, не решаясь даже переступить с ноги на ногу.

Через несколько мгновений из вымощенного гладкой плиткой коридора донеслось шлепанье сандалий. Оттуда показался тощий человек с опрятно остриженной головой, одетый в чистую белую тогу. Ромулу показалось, что он раздражен. Да и понятно – было не принято беспокоить высших представителей правящего класса Рима в это время дня.

– Ну! – повелительно произнес скрипучий голос.

– Письмо для Красса, господин, – отозвался Ромул, протягивая свиток.

Домоправитель с отвращением взглянул на изрядно запачканный пергамен.

– Вид такой, будто ты выудил его из сточной канавы, – фыркнул он.

– Малость запачкался по дороге, господин. – Ромул уставился в пол, чтобы не было видно хмурого выражения его лица.

– Кто твой хозяин?

– Гемелл, торговец. С Авентина.

– Ты сказал, Гемелл?

– Да, господин.

Теперь домоправитель задумался, оставлять мальчишку здесь или выставить за дверь. Красс имел дело с бесчисленным количеством людей, и купцы, чья деятельность приводила в движение колеса всей хозяйственной жизни, занимали среди них не последнее место. Чуть ли не каждый из купцов был должником Красса. А в отношении тех, кто еще не задолжал ему, Красс шел на любые меры, чтобы так или иначе привязать к себе и подчинить всех, с кем те имели дело, и в конце концов добивался своего. Не исключено, что и эта записка может принести какую-то пользу.

– Жди здесь.

Раб удалился, держа свиток в отставленной в сторону руке.

– Женоподобный дурень! Считает себя важной шишкой, – сердито проворчал привратник, ерзая на скамейке. За спиной у него лежали меч, копье и тонкая кошма. Судя по всему, он жил и спал в этом крохотном закутке, точно так же как Юба.

Почувствовав себя немного спокойнее, Ромул осмотрелся по сторонам. Полы коридоров, разбегавшихся от входа в разные стороны, были вымощены плитками из отполированного зеленого мрамора. У стен возвышались статуи богов, изваянные с великим искусством. Все это служило демонстрацией немыслимо большого богатства. Гемелл жил очень обеспеченно, но рядом с этим его достаток сразу мерк.

Каким образом Красс добывал деньги, было известно всем. В эпоху правления Суллы он разбогател, так как внимательно следил за казнями аристократов, включенных в проскрипционные списки[7], и дешево скупал конфискованное у них имущество. Другие методы отличались такой же неразборчивостью. Поскольку дома в Риме были в основном деревянными, здесь часто случались пожары, опустошавшие большие площади. Стоило вспыхнуть огню, как туда являлся Красс во главе своей частной пожарной команды и отказывался тушить пожар и спасать имущество до тех пор, пока хозяева горящих жилищ не пообещают продать ему место за бесценок. Он застраивал выгоревший участок, а затем продавал его, получая огромную прибыль. Всадники восхищались его безжалостным хищничеством, а простые граждане его презирали. Ходили слухи, что ночные пожары происходят не случайно, но доходы от них тем не менее регулярно поступали в казну Красса. Кроме накопления богатства, у него была еще лишь одна цель в жизни: стать вождем республики. Для этого Крассу требовалась широкая народная поддержка. В Риме ее наилучшим залогом служили военные успехи, а потому он решил внести свой вклад в расширение границ республики и однажды сделался проконсулом Сирии. На его беду, этой же должности домогался и куда более популярный Помпей.

Стены атриума были гладко оштукатурены и расписаны. Никогда не забывавший о своем презренном положении, мальчик рассматривал окружающее, не сходя с места, лишь вертел головой. На одной стене ярко освещенного помещения были изображены охотничьи сцены, а на других – сам Красс, ведущий войско в бой. Когда привратник заговорил, Ромул аж подпрыгнул от неожиданности.

– Здесь господин побеждает Спартака.

История гладиатора-фракийца, выступившего с оружием в руках против республики, была известна всем и каждому. Восстание рабов оказалось самой страшной угрозой для Рима со времен Ганнибала – за сто пятьдесят лет до того.

Ромул открыл было рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его, заметив низкорослого человека с каштановыми волосами и неулыбчивым круглым лицом. Это был аристократ лет тридцати с небольшим, облаченный в тогу из прекрасной ткани. Его безразличный взгляд лишь мельком скользнул по рабам.

Ромул выждал, пока он не скрылся за дверью, ведущей в коридор. Все рабы с детства знали, что внимание к себе привлекать не следует.

– Того самого Спартака Грека? – Ромул еще совсем маленьким услышал историю о Спартаке и с тех пор поклонялся, как богу, человеку, который пошел поперек всех законов и правил, чтобы избавиться от своих цепей. Этот пример пробуждал в нем надежду, неиссякаемо питал его собственную мечту об обретении свободы. Об этой мечте не знал никто, кроме Юбы.

Великан-привратник вздохнул:

– Какой был вождь…

У Ромула захватило дух.

– Ты знал Спартака?

– Тише! Смерти моей хочешь?

Ромул осторожно почти вплотную приблизился к рабу, на татуированное лицо которого вдруг набежало выражение глубокой печали. Он долго молчал, а потом заговорил шепотом:

– Я был в Капуе в тот самый день, когда Спартак зарубил ланисту. Одного гладиатора изранили, и он не мог больше биться. Тогда Фламиний стал бить его смертным боем, он был скор на расправу.

Ромул даже не дышал, чтобы не упустить ни звука.

– Спартак смотрел, смотрел и вдруг молча подошел к Фламинию. И одним ударом снес мерзавцу голову. А потом как крикнет: «Кто со мной?!» Первым подошел Крикс. – Голос богатыря был исполнен гордости. – А потом и мы все.

– Но ведь восстание продолжалось долго, правда?

– Больше двух лет. Мы вышибали дух из всех римских армий, которые посылали против нас.

– Мне рассказывали, что вы пошли на север…

– Мы хотели уйти к галлам. – Губы привратника растянулись в задумчивой улыбке. – Спартак хотел покинуть Италию. А потом Крикс сбил его с панталыку разговорами о свержении республики, и дела пошли все хуже и хуже.

– И Красс заставил вас вернуться на юг. – Опять же все знали, что мятежников оттеснили на пустынный выступ на самом юге Италийского полуострова и попытались запереть там, выстроив защитный вал.

– И все же нас не разбили! – отозвался привратник. – Мы вырвались оттуда и дошли до Брундизия. – Именно там Красс разгромил армию рабов.

– Я думал, что всех пленных… – Ромул не договорил. Судьба захваченных участников восстания, до сих пор обсуждавшаяся в городе, надолго угасила надежды многочисленных рабов Рима.

– …Распяли. – Великан печально кивнул, на его глаза навернулись слезы. – Бедняги… По сторонам Аппиевой дороги. От самой Капуи до Рима. Шесть тысяч человек. Красс решил, что таким образом сможет вернуть себе славу, присвоенную Помпеем Великим.

Лишь много позже стало известно, что Помпей расправился лишь с парой тысяч рабов, отделившихся от главного войска. Но, будучи непревзойденным мастером интриги, он вовремя отправил в Сенат донесение, в котором сообщил, что геройски покончил с восстанием. Его хитрость удалась, и он был вознагражден триумфом. Узнав об этом, Красс, которого от злости чуть удар не хватил, распорядился распять всех пленников по обочинам главной дороги республики – в качестве чудовищного доказательства своей решающей роли в спасении Рима. Рассказывали, что тогда в небе несколько недель было темно от стервятников и воронья.

Ромул наконец-то разглядел на щеке раба широкий шрам, тянувшийся до самой шеи.

Словно в ответ, привратник поморщился и поскреб пальцами багровую полосу.

– Заработал как раз накануне последней битвы. Кое-кто из нас тогда дал тягу – и сам Спартак нас на это благословил, ясно? Хотя лучше бы нам тогда остаться. Погибли бы как мужчины.

– И Красс об этом знает?

– А ты как думаешь? – повысил голос привратник.

– Но как же ты оказался здесь?

Мужчина печально пожал плечами:

– С год я был в бегах, а потом по пьяни зарезал одного горожанина. Меня снова схватили и продали в гладиаторскую школу в Риме. Красс увидел, как я сражаюсь, и купил меня.

– По крайней мере, жив.

– А чем такая жизнь лучше смерти? – Плечищи привратника вдруг поникли.

Тут разговор прервало появление домоправителя. Он брюзгливо скривился:

– Что, Пертинакс опять рассказывает басни? Не верь ни единому слову! – Он протянул Ромулу свернутый пергамен. – Сам увидишь, что скажет твой хозяин, когда получит это!

– Благодарю тебя, господин.

– Выпусти мальчишку.

Пертинакс поспешно выполнил приказ, Ромул выскочил на улицу, и дверь сразу же захлопнулась, чуть не стукнув его по пяткам.

Обуреваемый разными мыслями, он шел обратно, крепко зажав в кулаке ответ на хозяйское письмо. Кто бы мог подумать, что он окажется в доме самого богатого из аристократов Рима? И встретится там с самым настоящим сподвижником Спартака! Пусть управитель смеялся, но так, как говорил Пертинакс, выдумки не рассказывают. Ромул не мог дождаться возвращения домой, чтобы рассказать о случившемся Фабиоле и Юбе. Но прежде нужно было проникнуть в дом Гемелла так, чтобы громилы не задержали его. Мальчик усмехнулся – эта задача была ему вполне по зубам.

Немного не дойдя до последнего перекрестка возле дома, Ромул услышал громкое и совершенно немузыкальное пение. Народу на улице оказалось гораздо больше, чем обычно; это могло означать все что угодно, в том числе и какую-то серьезную неприятность. Но ему непременно нужно было как можно скорее оказаться дома. Поэтому он свернул в переулок, чтобы обогнуть место, откуда неслись громкие выкрики.

– Кто просится на восток? – гремел мужской голос.

– Помпей! – послышался отклик.

Ромул приостановился, чтобы послушать. Похоже, это Клодий снова взялся за свои обычные штучки. Предводитель коллегий уже некоторое время изводил оскорбительными нападками Помпея.

– А кто достоин отправиться туда?

– Красс! – ответил на вопрос подстрекателя целый хор голосов.

Ромул поспешил дальше, невольно вспомнив жалобы Гемелла насчет того, что снисходительность к обнаглевшей черни – один из признаков упадка республики.

Ну а одурачить пару громил, карауливших возле дома, оказалось проще простого. Ромулу пришлось лишь дождаться первой же повозки, проезжавшей по улице. Прячась за нею, он миновал наблюдателей, через мгновение оказался возле самых дверей и принялся изо всех сил барабанить кулаками. Увидев его, караульщики с громкой бранью кинулись к нему, вытаскивая на бегу мечи из ножен. Но гонца ждали в доме: дверь тут же отворилась, и на пороге появился Юба с блестящим на солнце обнаженным клинком.

Мало кто решился бы в здравом уме напасть на богатыря-нубийца.

Вот и эти двое остановились, и Ромул, а следом за ним и его друг скрылись за дверью. Впрочем, задерживаться Ромул не стал: важнее всего сейчас было доставить хозяину ответ Красса. Благодарно улыбнувшись привратнику, он кинулся искать Гемелла.

Услышав голоса, он направился через таблинум, по многолетней привычке ступая по мозаичному полу на цыпочках. В саду разговаривали; из-за статуи, находившейся возле самой двери, Ромул отчетливо слышал каждое слово. Близнецы давно усвоили, что, подслушивая разговоры Гемелла, можно узнать много интересного. Именно так им удалось немало разведать о его темных торговых проделках. И хотя далеко не все услышанное было Ромулу понятно, он использовал любую возможность, чтобы побольше выяснить о мире, лежавшем за высокими стенами.

Торговец вел разговор со своим письмоводителем. Из всех рабов Гемелл доверял только Сервилию, тощему лысоватому египтянину с выпученными глазами. Сервилия, небезуспешно прилагавшего все силы для того, чтобы сберечь и преумножить хозяйские деньги, остальные рабы презирали – никто не мог понять его неколебимой преданности хозяину.

– Продолжай. – Голос Гемелла прозвучал на удивление добродушно.

Сервилий откашлялся:

– Мой двоюродный брат из Александрии в последнем письме сообщил, что у него есть возможность для выгодной сделки. Очень выгодной. – Он немного помолчал. – Но, видишь ли, хозяин, она не лишена риска.

– В наше время все рискованно, – проворчал купец. – Давай дальше.

– Менес сговорился с финикийским бестиарием по имени Гиеро, – начал рассказывать Сервилий. – Тот предлагает устроить экспедицию далеко на юг, к самым истокам Нила. Там можно изловить множество зверей для игр на арене.