Серебряный орел

– Что же еще он говорил? – прошептала она.

Виликус сглотнул слюну.

– Что в море разыграется буря и корабли с животными утонут.

– И все?

Корбуло ответил не сразу, сначала посмотрел необычным для него бегающим взглядом по сторонам.

– Было еще кое-что. – Он заметно волновался. – Гемелл упомянул об этом только однажды, когда я видел его последний раз.

Фабиола кинулась на него, как ястреб на добычу.

– И что же?

– Гаруспик сказал ему, что когда-нибудь в его дверь постучит один человек.

Она внутренне напряглась. Неужели речь шла о Ромуле?

– Похоже, он никак не мог отогнать от себя мысль об этом, – добавил Корбуло.

– А какой человек, случайно, не говорилось? Не гладиатор?

– Нет, хозяйка. – (Сердце Фабиолы оборвалось.) – Воин.

Она тут же вновь воспрянула духом.

Слегка встревоженный любопытством хозяйки, Корбуло взглянул на нее с таким видом, будто ожидал одобрения, но получил лишь небрежную улыбку. Фабиола не собиралась выдавать ни крупицы своей тайны.

Не гладиатор, радостно думала она. Воин, а ведь именно воином стал ее брат после бегства из Рима. Гемелл знал, насколько сильно Ромул ненавидел его, и возможность новой встречи с ним должна была ужасать торговца до глубины души. Теперь у нее появилась вторая важная причина для того, чтобы отправиться в дорогу и посетить храм Юпитера. Если ей удастся найти этого таинственного прорицателя, то, возможно, она выяснит, жив ли Ромул. Надежды было мало, очень мало, но Фабиола давно уже научилась никогда не сдаваться.

Ведь главными опорами, на которых держалась ее жизнь, были непоколебимая вера и стремление отомстить.

Вдруг из-за наружных стен виллы донесся басовитый собачий лай. Этот звук Фабиола слышала уже не в первый раз после того, как приехала в Помпеи, но всегда издалека. Постепенно лай делался громче, и она заметила, что рабы испугались.

– Что это?

– Собаки, хозяйка. И фугитиварии. –Корбуло заметил недоумение на лице Фабиолы и поспешил пояснить: – Наемные охотники. Они гонятся за беглецами.

Пульс Фабиолы забился чаще, но, конечно же, никакой паники она не почувствовала. Я свободна, твердо сказала она себе. За мной никто не гонится.

Ей захотелось увидеть, кто же это шумит, и она вместе с Корбуло вышла за ворота. От соседних строений виллу отделяли каменные стены, голые деревья и невысокие заборы, а за ними находились ровные плодородные поля, большая часть которых лежала в это время года под паром. Две недели назад землю вспахали, и теперь она отдыхала в ожидании весеннего посева. Лишь кое-где робко зеленела озимая пшеница, маленькие ростки, поднимавшиеся над землей от силы на ладонь.

Обычно Фабиола с удовольствием обозревала окрестности. В это время года пейзаж казался суровым, но ей нравились и крикливые галки, летящие к своим гнездовищам, и свежесть холодного воздуха, и отсутствие людей. Улицы Рима всегда были заполнены народом; в Лупанарии уединение тоже являлось редким удовольствием. Латифундия же служила укрытием от грубой действительности.

Вплоть до этого момента.

Корбуло первым увидел движение.

– Вот-вот! – Он указал пальцем.

Через просвет в заборе, в паре сотен шагов от себя, Фабиола разглядела бегущего человека. Корбуло угадал верно. Человек был молод, его тело еле прикрывало какое-то тряпье. Раб. Даже издалека Фабиола увидела, что он донельзя измучен. Нижняя половина его тела была перемазана грязью, а на лице отчетливо вырисовывалось отчаяние.

– Наверно, попытался удрать по реке, – пояснил виликус, не дожидаясь вопроса.

Фабиола с удовольствием гуляла вдоль небольшой речки, отделявшей ее латифундию от имения ближайшего соседа. Но теперь, похоже, ее прогулки потеряют прежнюю безмятежность.

– Это никому еще не помогло, – поморщившись, продолжил Корбуло. – Фугитиварии умеют обшаривать шестами все укромные места под берегом. А если и промахнутся, то от собак никто не укроется.

Фабиола не могла отвести взгляд от беглеца, который обреченно бежал дальше, то и дело испуганно оглядываясь через плечо.

– Почему за ним гонятся? – спросила она, хорошо зная, каким будет ответ.

– Потому что он сбежал, – ответил Корбуло. – А ведь раб – собственность его хозяина.

С этой жестокой истиной Фабиола была знакома не понаслышке. Из-за нее Гемелл имел право насиловать ее мать, как только у него возникало такое желание. Продать ее и Ромула. Казнить Юбу, богатыря нубийца, учившего ее брата пользоваться мечом. Хозяева обладали абсолютной властью над своими рабами вплоть до права распоряжаться их жизнью и смертью. Подкреплялось их самодурство тем, что в римском праве, которым так гордилась Республика, за любое издевательство над рабом и даже за его убийство не предусматривалось никакого наказания.

Из ближней рощи вырвалась свора громадных собак. Одни бежали, держа носы у самой земли, другие, наоборот, принюхивались к воздуху. И все они чуяли беглеца. Фабиола услышала, как молодой человек громко закричал от страха. Ужасный звук. Она и Корбуло продолжали молча наблюдать за происходившим.

Следом за собаками показалась кучка вооруженных до зубов мужчин. Они криками и свистом подгоняли собак. Увидев совсем близко обессиленного беглеца, преследователи принялись вопить с удвоенной силой.

– Откуда он?

– Кто же знает? – пожал плечами виликус. – Наверное, дурак этот бежит уже не первый день. Молодой, сильный… Я слышал, что, бывает, гоняются и неделю, и больше. – Корбуло явно сочувствовал беглецу. – Но эти… Они если уж погнались, то не отстанут. А с пустым брюхом быстро не побежишь.

Фабиола вздохнула. Беглому рабу никто не предоставит убежища, не даст пищи. С какой стати? Благополучие Рима держалось на войнах и рабстве. И поводов для сочувствия тем, кто пытался бежать из неволи, у его граждан не было. Ужасные условия жизни впроголодь, жестокие наказания за самую малую провинность – такова была участь рабов, а остальных это нисколько не касалось.

Конечно, не со всеми рабами обращались одинаково плохо, но именно они представляли собой ту кровь, которая пульсировала в венах Республики, их руки возводили великолепные здания, они трудились в мастерских и выращивали все то, чем Рим питался. Рабы нужны были Риму позарез. И никто из рабов ничем не мог помочь несчастному, с горечью думала Фабиола. Помощь беглецу каралась смертью. А кому охота умереть распятым на кресте?

Драма стремительно близилась к развязке. Шагах в пятидесяти от них беглец споткнулся, упал на колени на мокрую землю и застыл, воздев руки в безмолвной мольбе. Фабиола зажмурилась. Попытка встать между беглым рабом и людьми, которые, согласно закону, преследовали его, не привела бы ни к чему хорошему. Самой малой из неприятностей, которые ожидали бы ее в таком случае, стала бы судебная тяжба с хозяином раба. Поэтому она ничего не могла поделать.

И тут беглеца настигли.

Собаки накинулись на него и принялись валять по земле, словно куклу. Несчастный снова истошно заорал. Фабиола, сама того не желая, во все глаза смотрела на происходящее. И возблагодарила богов, когда почти сразу же предводитель охотников разогнал собак плеткой. Постепенно подтянулись и остальные фугитиварии; их было больше дюжины – грубые на вид люди в темных одеждах, вооруженные луками, копьями и мечами. Из-под шерстяных плащей виднелись кольчуги. Собравшись вокруг лежавшего на земле молодого раба, они громко смеялись над глубокими ранами на его руках, которые успели нанести ему собаки. Для них это было лишь дополнительной забавой.

Фабиола с трудом сдерживалась, чтобы не вмешаться. Но что она могла поделать?

Довольные своим успехом фугитиварии, казалось, даже не замечали, что они не одни. Их могучие пятнистые собаки разлеглись на земле, разинули громадные пасти и свесили красные языки. Похожие на них зверюги бродили по ночам вокруг виллы Фабиолы, охраняя ее от разбойников и воров. Эти же псы были крупнее сторожевых и выглядели еще более злобными.

Ловцы окружили раба и принялись бить его, он же сжался в комок и лишь негромко вскрикивал при каждом ударе. А потом положение изменилось. Ближайший из головорезов заметил наконец Фабиолу и Корбуло. Он сразу разглядел и богатую одежду, и драгоценности на женщине, но ничего не сказал ей, а лишь шепнул что-то своему коренастому предводителю. Тот вместо ответа со всей силы пнул раба в грудь.

Раздался очередной приглушенный вскрик.

Фабиола в ужасе смотрела на происходившее. Таким ударом вполне можно было сломать ребра.

– Прекрати! – не выдержала она. – Он тяжело ранен!

Корбуло тревожно кашлянул у нее за спиной.

Круг разомкнулся, суровые, неумолимые лица повернулись к обескураженной женщине и ее управителю. Фугитиварии не могли не заметить ее красоту, их грубые черты исказились издевательскими ухмылками. Послышались и весьма нескромные замечания, правда шепотом. Богатых все еще уважали.

Фабиола сделала вид, будто ничего не слышала; Корбуло густо покраснел.

Как ни странно, рабу позволили подняться на ноги. А потом один из фугитивариев вынул меч и ткнул беднягу острием, заставляя его сделать шаг в сторону – к Фабиоле. Ничего не понимающий молодой раб не пошевельнулся. Последовал новый укол; пленник громко всхлипнул, но, поняв, чего от него требуют, побрел нетвердыми шагами в сторону виллы. Раздался издевательский хохот, и в спину ему полетело несколько комьев земли. Раб попытался прибавить шагу.

– Что они делают? – испуганно спросила Фабиола у своего виликуса.

– Играют с ним. И с нами. Хозяйка, надо уйти в дом, пока не поздно, – пробормотал побледневший Корбуло.

Но у Фабиолы ноги словно приросли к земле.

Раб подошел ближе, и стало видно, что кровь на его теле – не только от укусов собак. Сквозь дыры в старой, изодранной в клочья тунике виднелись продолжавшие кровоточить раны, покрывавшие и грудь, и спину наподобие уродливой решетки. Нельзя было не узнать отметины кнута, наглядно говорившие о том, каким зверем был хозяин этого человека. Наверно, потому-то он и сбежал. Беглец был молод, Фабиола решила, что ему не больше пятнадцати. Совсем мальчишка. Пот и слезы промыли светлые полоски на покрытом грязью, осунувшемся от усталости и голода лице, не выражавшем ничего, кроме ужаса.

– Госпожа! – немного повысил голос Корбуло. – Это опасно.

Но Фабиола не могла отвести глаз от беглеца, который не смел взглянуть на нее.

Словно в трансе, он прошел мимо них в направлении внутреннего двора имения. Но как у мыши, раненной и отпущенной для забавы котом, у него не было шансов далеко уйти.

Фугитиварии сдвинулись с места, и Фабиола почувствовала болезненный спазм в желудке. Она оглянулась по сторонам, но не увидела никого из телохранителей. До сих пор необходимости в их помощи не возникало ни разу, и они по большей части сидели в кухне у очага, обмениваясь непристойными шутками. Даже рабы, находившиеся во дворе, не показывались.

Корбуло настолько испугался, что осмелился дернуть хозяйку за рукав.

Но Фабиола почувствовала непреодолимое желание помочь несчастному и повернулась к неторопливо приближавшимся людям. Да, она боялась, но броситься бегом под спасительную крышу своего дома, чтобы спрятаться там от этих нелюдей, было ниже ее достоинства. А они все приближались – тихо, угрожающе.

– Кто тут старший? – крикнула Фабиола. Ей пришлось крепко сцепить руки, чтобы они не дрожали.

– Получается, госпожа, что я. Сцевола, стало быть, главный фугитиварий, –с наглым полупоклоном произнес, растягивая слова, предводитель – низкорослый, крепко сложенный человек с короткими каштановыми волосами и глубоко сидящими глазами. Его туловище от шеи до середины бедер покрывала кольчуга, какие носят легионеры. На поясе висели гладиус в богато изукрашенных ножнах и кинжал. Запястья охватывали массивные серебряные браслеты, говорившие о его статусе. Похоже, охота на беглых рабов была выгодным делом. – Хочешь, чтобы я тебе чем-нибудь услужил?

Эта простая фраза была довольно двусмысленным намеком. Это была грубость. И потому фугитиварии отозвались на нее довольными ухмылками.

Прекрасно сознавая свое бессилие, Фабиола все же выпрямилась, чтобы казаться выше ростом.

– Объясните, что вы делаете на моей земле.

– На твоей земле? – Он прищурил глаза. – А как же Гемелл? Ты его последнее приобретение, что ли?

На сей раз его спутники хохотали не сдерживаясь.

Фабиола окинула их ледяным взглядом.

– Поместье больше не принадлежит этому жирному уроду. Теперь я хозяйка, и отвечать ты будешь мне!

Ее слова, похоже, удивили Сцеволу.

– Не слышал об этом, – признался он. – Мы много месяцев были на севере, в Галлии. Пожива там была отличная. Из поганых галльских племен драпало столько народу…

– Очень жаль, что вы вернулись.

– Вернулись – значит, надо, – ответил фугитиварий. –Хотя гоняться три дня за этим мерзавцем – не стоит он того, верно, парни? Но от старого Сцеволы и его команды никто не уйдет!

– Тебе так приятно мучить рабов, которых ты ловишь? – язвительно спросила Фабиола.

Сцевола ухмыльнулся, показав острые зубы.

– Это нравится моим парням, – ответил он. – И мне тоже.

Его спутники снова захохотали.

Фабиола строго взглянула на него.

– Было бы потеплее, эта мразь еще не так орала бы, – с деланым дружелюбием сообщил Сцевола. – Мне нужен хороший, сильный огонь – железо нагреть. Но это можно сделать и попозже, в лагере.

Фабиола кипела от гнева. Она отлично знала, о чем говорил Сцевола. Одной из самых распространенных кар для беглых рабов было клеймение. На лбу человека раскаленным железом выжигали букву «F» – fugitivus, беглец. Клеймо должно было служить жестоким предупреждением другим рабам. А если несчастный предпринимал повторную попытку сбежать, его, вероятнее всего, ожидала казнь на кресте. Потому-то большинство рабов вынуждены были мириться со своей участью. Но не я, напомнила себе Фабиола. И не Ромул.

– Убирайтесь! – Она ткнула рукой туда, откуда явились фугитиварии. – Сейчас же!

– И кто же, интересно, меня выгонит, а, госпожа? – глумливо осведомился Сцевола, указав подбородком в сторону Корбуло. – Неужто этот старый болван?

Его спутники сразу же взялись за оружие.

Виликус еще сильнее побледнел.

– Хозяйка! – чуть слышно прошептал он. – Нужно скорее вернуться на виллу!

Фабиола глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Она твердо решила не уступать Сцеволе, а бегство означало бы позорное поражение.

– Я любовница Децима Брута, – громким, ясным голосом сообщила она. – Известно тебе, крыса помойная, кто он такой?

Лицо Сцеволы превратилось в холодную непроницаемую маску. Он что-то прикидывал в уме.

Примечания