Банкир

(Была пятница: жареная рыба.)

– Что-нибудь новенькое? – поинтересовался Генри.

– Да. Этот весельчак хочет взять в долг пять миллионов фунтов, чтобы купить скаковую лошадь.

Все сидевшие за столом рассмеялись, кроме самого Вэла.

– Я подумал, что нужно подбросить это вам, – сказал он. – Прикинуть и так и этак. Посмотрим, что вы скажете.

– Что за лошадь? – спросил Генри.

– Какой-то Сэнд-Кастл.

Генри, Гордон и я дружно воззрились на Вэла, мгновенно навострив уши.

– Ага, так это что-то говорит вам троим? – спросил Вэл, глядя поочередно то на одного, то на другого.

Генри кивнул.

– В тот день, когда мы все были в Аскоте, этот конь участвовал в главном заезде и победил. Сногсшибательное представление. Слов нет.

Гордон припомнил:

– Хозяин ложи, в которой мы сидели, спас на этих скачках все свое состояние. Помните Дисдэйла, Тим?

– Разумеется.

– Я видел его пару недель назад. Вращается в высших кругах. Бог знает, сколько он выиграл.

– Или сколько он поставил, – заметил я.

– Что ж, ладно, – сказал Вэл. – Сэнд-Кастл. Он выиграл «2000 гиней», насколько я понял, и «Приз короля Эдуарда VII» на скачках в Аскоте. А еще «Бриллиантовый приз» в июле и «Приз чемпионов Ньюмаркета» в прошлом месяце. Осталось выиграть дерби да еще «Триумфальную арку». В дерби он, по несчастью, пришел четвертым. Он может скакать в следующем году как четырехлеток, но если провалится, то будет цениться меньше, чем в настоящий момент. Наш предполагаемый клиент хочет купить его сейчас и поставить на конюшню.

Остальные директора занимались своим филе камбалы, однако заинтересованно вслушивались в разговор. Жеребец был чем-то новеньким, в отличие от химикатов, электроники и нефти.

– Кто наш клиент? – спросил Гордон. Гордон любил рыбу. Он умел ее есть, правильно управлялся с вилкой, и ему не грозила опасность уронить кусок, не донеся до рта.

– Человек по имени Оливер Нолес, – сказал Вэл. – Владелец конного завода. Он вышел на меня через тренера лошадей, с которым я немного знаком, поскольку наши жены в отдаленном родстве. Оливер Нолес хочет купить, теперешний владелец не прочь продать. Всем им нужны наличные. – Он усмехнулся. – Старо как мир.

– Ваше мнение? – спросил Генри.

Вэл пожал элегантными плечами.

– Слишком рано судить. Однако я полагаю, что, если это вас всех заинтересует, мы можем попросить Тима предварительно прощупать почву. Помимо всего прочего у него есть предпосылки: так сказать, многолетнее знакомство со скачками.

Над столом пронесся легкий веселый шепоток.

– Что вы об этом думаете? – спросил меня Генри.

– Разумеется, я это сделаю, если хотите.

Кто-то на дальнем конце стола недовольно заметил, что это пустая трата времени и коммерческие банки нашего уровня не могут заниматься такой ерундой.

– Наша дорогая королева, – иронически возразили ему, – занимается этой ерундой. И, говорят, знает наизусть «Племенную книгу».

Генри улыбнулся:

– Не вижу, почему бы и нам в нее не заглянуть. – Он кивнул мне. – Действуйте, Тим. Держите нас в курсе.

Следующие несколько рабочих дней я поочередно то грыз карандаши с программистом, то организовывал синдикат из нашего и трех других банков, чтобы ссудить двенадцать целых четыре десятых миллиона фунтов на короткий срок под высокий процент одной международной строительной компании: закрыть брешь в текущей наличности. Где-то в промежутках я обзванивал знакомых, собирая информацию и мнения об Оливере Нолесе – не потому, что за жеребца запрашивали чрезмерную цену, а просто такова была обычная предварительная процедура.

Ознакомление с предпосылками, вот как это называлось. Только когда предпосылки были приемлемыми, могли вестись дальнейшие переговоры о ссуде.

Оливер Нолес, по отзывам, был человек здравомыслящий и сдержанный. Ему сорок один год, и у него конный завод в Хартфордшире. В хозяйстве имелись три жеребца-производителя, обильный запас кормов для привозных кобыл и сто пятьдесят акров пастбищ, унаследованных им после смерти отца.

В разговоре с управляющими местными банками всегда внимательно прислушиваешься к тому, о чем они умалчивают, но управляющий банком Оливера Нолеса умалчивал не о многом. Ни в малейшей степени не обсуждая дела своего клиента в деталях, он сказал, что одноразовые крупные ссуды всегда выплачивались должным образом и что деловая хватка мистера Нолеса заслуживает похвалы. Из такого источника это звучало как панегирик.

– Оливер Нолес? – сказал давний приятель по скачкам. – Лично не знаком. Поспрашиваю у людей. – И через час перезвонил с новостями: – Кажется, он тип неплохой, но его женушка только что улизнула с канадцем. Может, он поколачивал ее тайком, кто знает? А еще говорят, что он так же честен, как любой коннозаводчик, пока его ни на чем не поймали. А как поживает ваша матушка?

– Прекрасно, благодарю вас. Она в прошлом году вышла замуж. Живет в Джерси.

– Вот и хорошо. Она милая леди. Всегда покупала нам мороженое. Я ее обожал.

Улыбаясь, я положил трубку и попытал счастья в инспекции по кредитам. Никаких черных меток, ответили мне; Нолес вполне платежеспособен.

Я сообщил Гордону через комнату, что, по-моему, отовсюду нам дают зеленый свет, и в тот же день за ланчем повторил новости для Генри. Тот обвел взглядом стол и получил в ответ несколько кивков и несколько гримас, а остальные ничего не решили.

– Сами, конечно, мы все не потянем, – сказал Вэл. – Но это не совсем то, с чем мы могли бы обратиться к нашим обычным источникам. Они подумают, что мы рехнулись.

Генри кивнул:

– Нам нужно организовать приватную подписку среди своих. Я знаю пару-тройку человек, которые могут войти в долю. Два миллиона дадим сами, по-моему, это и все, на что мы можем решиться. Два с половиной – уже перебор.

– Я не одобряю, – сказал несогласный директор. – Это безумие. А что, если чертова тварь сломает ногу?

– Существует страховка, – кротко сказал Генри.

Среди наступившего короткого молчания я произнес:

– Если вы собираетесь ввязаться в это дело, я могу узнать мнение специалистов о родословной Сэнд-Кастла, а потом устрою анализы крови и семени. И еще: знаю, что это необычно для ссуды, но, по-моему, кому-то типа Вэла неплохо бы лично встретиться с Оливером Нолесом и посмотреть на него вблизи. Слишком рискованно ставить такую сумму на лошадь без тщательной проверки.

– Только послушайте, кто это говорит, – вставил несогласный директор, но без особого недоброжелательства.

– Гм, – задумчиво промычал Генри. – Что вы скажете, Вэл?

Вэл Фишер провел рукой по своему гладкому лицу.

– Надо ехать Тиму, – сказал он. – Он провел всю подготовительную работу, а я о лошадях знаю только то, что они едят траву.

Несогласный директор чуть не вскочил на ноги в порыве чувств.

– Слушайте, – воскликнул он, – это же смехотворно! Как мы можем финансировать лошадь?

– Ну что ж, – ответил Генри. – Разведение чистопородных животных – большой бизнес, десятки тысяч людей во всем мире посвящают этому жизнь. Смотрите на это занятие как на любое другое производство. Мы же вкладываем деньги в постройку кораблей, в машины, в текстиль, продолжайте сами. И, заметьте, ничто из этого, – улыбаясь, закончил он, – не может умножать капитал, производя себе подобных.

Несогласный медленно покачал головой:

– Безумие. Совершенное безумие.

– Езжайте и поговорите с Оливером Нолесом, Тим, – велел Генри.

Однако я решил, что, прежде чем выслушивать самого Оливера Нолеса, благоразумнее будет хотя бы в общих чертах ознакомиться с финансовой стороной племенного разведения. Тогда я буду лучше представлять, разумно ли то, что он предлагает, или нет.

Сам я не знал никого, кто бы разбирался в предмете, но одна из прелестей коммерческого банка – разветвленная сеть людей, которые могут найти людей, у которых есть необходимая информация. Я разжег сигнальный костер, и с отдаленных, невидимых за дальностью горных вершин ко мне повалили ответные клубы дыма.

Мне сообщили, что лучше всего обратиться к Урсуле Янг.

– Она агент по торговле лошадьми, или попросту барышник. Умна, словоохотлива, отлично знает свое дело. Она когда-то работала на конном заводе, так что и в коневодстве тоже разбирается. Она говорит, что объяснит вам все, что угодно, только если вы сможете подъехать к ней на встречу: на этой неделе она будет в субботу на скачках в Донкастере и она слишком занята, чтобы специально выбирать время для разговора.

Я отправился на север в Донкастер поездом и встретился с этой леди на ипподроме, где должны были состояться последние в этом году гладкие скачки. Она ждала, как было условлено, у входа для членов клуба, и на ней был приметный красный бархатный берет. Она затащила меня в бар, к уединенному столику, где нас никто не мог прервать.

Лет пятидесяти, грубоватая, подтянутая, безапелляционная, она была склонна обходиться со мной как с ребенком. Но она же терпеливо прочитала мне бесценную лекцию о выгодах владения племенным жеребцом.

– Остановите меня, – сказала она вначале, – если я скажу что-нибудь, чего вы не поймете.

Я кивнул.

– Отлично. Скажем, вы приобрели коня, который выиграл дерби, и хотите обратить ваш золотой прииск в капитал. Вы прикидываете, сколько, по вашему мнению, могли бы выручить за коня, затем делите это на сорок и пытаетесь продать каждый из сорока паев по этой цене. Возможно, продадите, возможно, и нет. Это зависит от коня. За Троянцем, например, выстроятся в очередь. Но если ваш победитель не чистопороден до отвращения или малоизвестен вне дерби, вы получите прохладный отклик и должны будете снизить цену. Пока понятно?