Дубай. Наши в городе

– Что стоим то? Ялла, ялла! На выход, работаем девочки!

Как ни в чем не бывало, мы выплыли из комнаты, преисполненные чувством собственного достоинства, улыбаясь, и, приветствуя входящих гостей, стыдливой арабской улыбкой. Марокканки уже стояли вряд по левую сторону от центральной красной дорожки, выстеленной от входа до главного подиума. Мы встали напротив и, как нам показалось, всем сразу стало заметно, что у нас не хватает двух танцовщиц.

– Ну…и что теперь будет? – беспокоилась Кудря, – Миленки нет, Зейна где-то… мы что, вчетвером головами мотать будем? А деньги назад не заберут?

– Да уймись ты! – улыбаясь гостям, сквозь зубы ответила Паля, – первое правило на работе…

– Деньги вперед? – попыталась Кудря.

И тут Ясмин торжественно подняла вверх руку.

– Улыбаемся и машем!

Присущие только ей, изящество и грация, сработали на входивших в балрум арабок, безотказно, и они, повинуясь столь искреннему приветствию, стали здороваться с Ясмин и тоже махать рукой в ответ.

– А вот и Зейна с Миленой, – также сквозь зубы, улыбаясь и кивая головой гостям, сказала я.

Кудряшка на секунду выпала из образа от радости осознания, что теперь нас не в чем будет упрекнуть и, заслуженной зарплатой можно будет оплатить электричество.

– Ни фига се… минуты не прошло, где она ее достала?

– Зейна кого хочешь, достанет! Хочешь – тебя, хочешь – кролика из шляпы, а хочешь, может и мужика любого достать.

В этот момент у входа остановилась группа женщин сверхтяжелой весовой категории, которые принялись обмениваться поцелуями, восторженно приветствовать друг друга и перечислять всех родственников, интересуясь их здоровьем. Милена, сумка с костюмами и Зейна застряли между входом и заветной дверью в раздевалку. Протиснуться незамеченными всем троим, не представлялось возможным из-за той части женщины, куда обычно, крепится шлейф вечернего платья и, которая, как мне показалось, мешает ей входить в двери. Поняв ситуацию, мы стройным рядком, улыбаясь и, приставляя ноги, шаг за шагом, двинулись в направлении к двери.

– Мархаба! Мархаба! Please! – приглашала Ясмин гостей пройти чуть глубже, улыбаясь "на весь Голливуд".

Женщины обратили на нее внимание и… «лед тронулся»! Они все еще разговаривали, но уже сделали шаг вперед, освободив «зеленый коридор» для наших коллег.

– Мархаба! Please! – не унималась Ясмин, – Проходим товарищи! Ну… «Алла-а, Алла-а, я баба-а-а», – запела Ясмин, исчерпав весь свой англо-арабский словарь.

Не выдержав натиска очарования, танкеры и ледоколы в вечерних платьях, улыбаясь и пританцовывая, поплыли вглубь помещения. Воспользовавшись отличным моментом остаться незамеченными, Зейна, Милена и ее сумка юркнули в комнату и уже через пару минут стояли в нашем строю с дежурной улыбкой и распущенными, готовыми к работе, волосами.

Если вы когда-нибудь, подолгу заглядывались на симпатичную девушку, которая находилась то слева, то справа от вас, то не удивляйтесь, что на следующий день вы почувствуете боль в шейном отделе позвоночника. Тем более, если девушка была молода и активно перемещалась с одной стороны на другую. Те же ощущения возникают у всех нас на следующий день после работы на традиционных эмиратских мероприятиях и, исполнения танца халиджи.

Как указывалось, ранее, этот танец отличает отсутствие какой-либо хореографии и мастерство мотания головой таким образом, чтобы длинные распущенные волосы при этом описывали в воздухе круги, полумесяцы и восьмёрки. Основная нагрузка при этом, естественно, ложиться на мышцы шеи и плечевой отдел, поскольку руки тоже принимают участие в процессе, в тот момент, когда шея статична. Попробуйте, ради эксперимента, разумеется, если вы обладательница длинных волос, проделать эти несложные гимнастические упражнения у себя дома. Только стойте поближе у родного дивана, на случай внезапного головокружения. Начните с трех минут. Более этого времени рисковать не стоит, тем более, если вы одни! Ведь велика вероятность получения легкого вывиха или смещения в шейном отделе. Учитывая, что арабские песни длятся в среднем 5-6 минут, волосяные лопасти вращаются, в основном, на припевах или проигрышах. А сама программа обычно рассчитана минут на двадцать – сорок. Так что притопывания, повороты и, своеобразные махи руками не просто часть танца, а необходимая страховка на случай головокружения или полное отсутствие хореографической подготовки. Остается загадкой, как некоторые арабки упускают из виду собственных мужей, при такой изумительной способности вращать башкой на 360 градусов? Видимо, сказывается недостаточное количество тренировок, ведь танцуют они только на свадьбах и девичниках. Так что, нечего мотать головой из стороны в сторону, господа, все лучшее впереди! Лучше танцуйте почаще, ведь можно не просто танцевать, а солировать!

«Отмотав» положенный нам срок, а точнее, полные двадцать минут, мы, с чувством легкой обременённости, поплыли в свою комнату. Следует отметить, что именно так нужно покидать сцену, если вы исполняете роль арабской танцовщицы. Войдя в образ с самого начала, ты выходишь из него только в тот момент, когда «выходишь» из костюма халиджи. А поскольку платья эти напоминают разноцветные, украшенные золотом, пододеяльники, то в них действительно можно как «зайти», так и «выйти», вместе с образом. Это только наши балерины улетают со сцены, словно птички. Марокканки уходят со сцены медленно, влача за собой груз ночных перееданий, демонстрируя усталость и, даже обиду за отсутствие оваций и криков «браво».

Войдя в свою комнату, мы одновременно «вышли» из арабских платьев и плюхнулись на стулья.

– Меня сейчас стошнит, – заметила я.

– Ха! Что укачало без постоянных тренировок?

– Нет, просто я паричок намертво к голове прикрепила, по-моему, я его сниму теперь только со скальпом!

– Ладно, – вступила Зейна, – сейчас Испания, минут через десять. Заходим с задней стороны. Мы вчетвером – на подиуме, Паля с Миленкой – на сцене. Когда мы пойдем на круг, вы просто стоите, хлопаете в ладошки. Будем долго ходить – поменяетесь местами. Окей?

Дело в том, что внутренняя архитектура балрума представляет собой две половины, разделенные между собой широким подиумом. По обе стороны от него располагаются празднично украшенные столы, а сам подиум логически соединяется со сценой, в центральной ее части. Разумеется, вариантов масса! И светящийся дэнспол в центре зала, и широкие лестницы, ведущие к сцене, и просто широкая сцена с тремя никому незаметными лесенками позади декораций. Но в данный момент мы, рассматриваем классический вариант – подиум, ведущий к сцене. Он служит основой главного и, незабываемого в жизни каждой невесты, события! Это прохождение по подиуму медленно, красиво, не спотыкаясь, и желательно без падений на праздничные столы. Апогеем происходящего становится восседание невесты на диванчик – главный и неотъемлемый атрибут сцены! И, взирая на все происходящее сверху, сидит она там, в одиночестве, принимая поздравления, благословения и поцелуи до тех пор, пока не придет жених. Вы будете удивлены, но сделать это, на самом деле, не так-то просто! Представьте себе состояние юной арабской девицы, для которой это, возможно самое главное событие в жизни. Ни получение диплома, ни рождение первенца, ни, упаси Господь, защита докторской диссертации! Ничто не сравнится по значимости и торжественности момента прохождения по подиуму в качестве невесты! Это то, к чему ее готовили с детства и что, по словам ее родственников, самое главное в жизни каждой женщины.

К тому же, она никогда не проявляла себя подобным образом на публике. А во время выхода невесты на нее смотрят триста, а то и более человек, одновременно! Весь день перед этим она просидела в специальной комнате для невесты со своими сестрами и мастерами визажа и парикмахерского искусства, где ее наряжали, кормили с ложечки, чтобы не испортить макияж, одевали и наставляли. Волнение нарастает с каждым часом! У многих невест наблюдался тремор легкой и средней тяжести. Некоторые начинали плакать и их сестры, и тетушки подбегали к ним с салфетками, в попытке осушить печаль и спасти работу визажиста. Чем дороже и краше свадебное платье, тем труднее в нем передвигаться. Многочисленные стразы, а иногда и драгоценные камни добавляют не только шик, но и вес! К тому же, в одночасье научиться управляться со шлейфом, достигающим иногда невероятной длины, просто не представляется возможным. И финальным аккордом, а точнее сказать," контрольным в голову", являются туфли невесты, которые своей элегантностью и тяжестью одновременно, больше похожи на орудие убийства. Эксперты криминалистики назвали бы это: «Жертва была убита ударом по голове, нанесенным тяжелым тупым предметом»! Туфельки невесты – это огромное и весомое нечто, напоминающее котурны, на которых выступали актеры в древнегреческом театре. Попробуй-ка сделать хоть шаг во всем этом великолепии! А два шага? А по лестнице, улыбаясь и подавляя дрожь в коленях? И все же, они их одевают и идут навстречу своей судьбе! Идут неуклюже, переваливаясь с ноги на ногу и, путаясь в многослойных подъюбниках. Чтобы избежать этой путаницы, невесты используют особую технику, переданную им сестрами, уже проходившими подиум и дошедшими до замужества. Прежде, чем сделать шаг, невеста на таких туфельках, выбрасывает ногу вперед, пиная роскошные полы свадебного платья, в надежде на точное приземление ноги на пол. Это работает, но не всегда. Вот почему многие девушки перед своим «выходом в народ», обращаются к Всевышнему с мольбой о чудесном прохождении по подиуму и сохранении жизни и здоровья!

Убранство и размах свадебного торжества зависит только от фантазии родственников и размеров их финансовых вложений. Живые цветы, роскошные люстры, живая музыка, композиции из шоколадных конфет или сразу шоколадный фонтан. Каждая семья старается выложиться по максимуму, хотя понятия вкуса и качественного дизайна разняться, опять-таки, по мере удаленности от столицы. Скромные, по арабским меркам, свадьбы, обходятся традиционным набором блюд и, возможно, некое сопровождение невесты на момент

ее выхода, в составе двух и более артистов. Нужно же кому-то поднимать полы ее платья, чтоб взобраться на лестницу и, расправлять огромный шлейф!

Роскошные свадьбы организуют отели, совместно с ивент компаниями с программой «все включено». И это самое «все» далеко не то, как мы привыкли это понимать. «Все» – это значит все, что вы только могли себе представить поесть, увидеть и услышать на этой свадьбе! Невероятный дизайн, сувениры ручной работы, концертная программа, звезды эстрады, огненное шоу, поющие фонтаны и фейерверки с лазерным представлением! Словно все эти люди одновременно отмечают день рождения королевы, первый полет бедуина в космос или день независимости от алкогольной зависимости! И этот государственный праздник для целой страны сосредоточили в одном отеле и все, что было запланировано на весь день, решили провести в рамках семейного незабываемого вечера.

Мы уже минут десять сидели в своей комнате, одетые в испанские костюмы, с одинаковыми ярко-красными губами. Паля устроилась прямо на ковролине и лопала разноцветные шарики на экране своего телефона. Зейна обсуждала время нашего выхода по телефону с неизвестной нам, родственницей жениха. Кудря, уже в третий раз подкрашивала ресницы, а Ясмин, найдя в телефоне свидетельства последней работы с ливанцами, показывала мне фото:

– Вот, новые костюмы они сшили, а у Махмуда жена вчера родила…

Картина происходящего напоминала затишье в окопе перед боем. В любую секунду безмятежную тишину может нарушить приказ командира, и солдаты одновременно ринуться в бой, оставив все, чем были заняты за секунду до этого.

– Все! Пошли, – прозвучал «приказ нашего командира». – Там за сценой ди-джей сидит, надо ему диск отдать и еще объяснить, дебилу, на какую циферку нажимать!

Запрятав свои телефоны куда подальше, испанские красотки друг за другом вышли из комнаты, покачивая воланами на юбках и розами, прикрепленными к волосам. Пройдя по широкому проходу, ведущему в главный зал и, варьируя между широкими женщинами в вечерних туалетах, мы нырнули в проход между двумя полотнами тканей, служивших частью декораций и отделяющих блистательное торжество от грязной посуды и обслуживающего персонала. Белая ткань крепилась где-то под потолком и, широкими полотнами метра в два, свисала до самого пола. Кое-где полотна скреплялись между собой железными скобами, а где-то оставались проходы для официанток, снующих туда и обратно с нескончаемыми подносами.

Это не просто часть декорации, это ткань, словно волшебная завеса между двумя мирами. Миром торжества благополучия и другим, параллельным миром, который верно служит первому, всегда оставаясь незаметным для их обитателей. Никто из мира бытовой роскоши не заметит, а тем более, не запомнит ни человека, ни организованности всего происходящего, ни раздавленной кем-то еды на полу, ни лица той клоунессы, которую пнул малолетний гражданин. Все так и должно быть, такова реальность их жизни, их правда.

А правда в том, что ни один гражданин эмиратов никогда не станет работать в супермаркете или на заправке, организовывать праздники или опустошать урны родного города! Они этого просто не умеют и даже никогда пробовать не станут! Да и не нужно было никогда! Просто, не царское это, знаете ли дело… Для этого всегда были, есть и будут иностранцы. Они даже, никогда не думали, что может произойти, если их страну в одночасье покинут все резиденты, работающие в сфере услуг. Просто представьте – некому будет заливать бензин в бензобаки роскошных авто в пятидесятиградусную жару. Некому будет стоять за кассовым аппаратом в магазинах. Никто не станет подбирать пустые пакеты и бутылки. Остановятся все стройки и предприятия. Страна опустеет и за пару недель утонет в песках и отходах. А люди останутся только в министерствах, в иммиграционной службе, и в полицейских департаментах (причем, только сами полицейские). Но при этом в головах этих людей, вряд ли, что поменяется, они по-прежнему будут считать себя какой-то особой, отличной от всех остальных, расой.

Нашему человеку такое «превосходство» над всеми другими совершенно безразлично. Закодированное в клетках советского ДНК знание, что все народы равны, даже с присущей некоторым, толикой расизма, позволяет нам понимать, что, кто бы не стоял перед тобой, он прежде всего человек. Прежде, чем тот проявляет себя, как-то иначе. По крайней мере, мы не относимся ни к тем, ни к другим, а к великому и многонациональному… И по сему, нашим здесь одинаково по-человечески до всех остальных, включая самих граждан и любых приезжих.