– К смерти, – сказал Нэй, пронзая черное сердце клановца.
Труп упал за борт. Река приняла подношение. Ветер растащил клочья дыма. У надстройки как заведенный кланялся старичок.
Любопытный Вийон высунулся из-под лавки и следил за хозяином.
Нэй жестом оградил себя от разъяренных комаров. Подошел к старичку и вырвал костяной гребень, освобождая космы. Волосы распались, из седых стремительно становясь каштановыми. Вместо сморщенного азиата перед колдуном сидела юная и весьма симпатичная особа. Испуганные глаза, искусанные губы, руки, связанные шелковым шнурком. Нэй аккуратно перерезал путы и снял печать молчания.
– Сухие мощи! – воскликнула пленница. – Я думала, что задохнусь.
На вид ей было лет восемнадцать. Слишком взрослая по меркам Кольца, чтобы оставаться незамужней. Но мизинцы и мочки ушей были не срезаны, а значит, отец-рыбак – единственный, кто ждал ее в Полисе.
«Странно, – отметил Нэй, – рыбацкая молодежь охотно берет в жены горбуний и карлиц. Чем не угодили им эти мягкие щеки и пухлый рот?»
А из пухлого рта тем временем сыпались проклятия. Туфельки колотили по мертвому клановцу.
– Гад! Змееныш! Касался меня своими липкими пальцами! Превратил в старика!
– Успокойся, – велел Нэй. Он заглянул в бамбуковую надстройку и сразу отпрянул. Заклятие, маскирующее запахи, прекратило действовать, груз джонки смердел, как трюмы Всеядного Братства. Переплетенные щупальца, тухлый жерех, панцири раков и позеленевшие рыбьи кишки. Пища падальщиков.
– Святые сети! – шумела девушка. – Мне теперь не отмыться! Я провоняла этой дрянью.
Она тряхнула роскошной гривой. Таким волосам позавидовали бы во дворце Маринка. А ведь обычно девицы Кольца ходили с немытыми измочаленными космами, пахли ненамного лучше джонки, и их руки были в мозолях и язвах от тяжелого труда.
Нэй доверял Вийону, но перестраховался, спросив:
– Ты – Лита? Лита, дочь Альпина?
– А кто же еще? – Девушка уставилась на одеяния спасителя, на широкополую шляпу с пером. – Ты из Оазиса? Придворный колдун?
– Ты прозорлива.
– Разве колдуны Полиса патрулируют в Мокром мире?
– Нет, увы. Я искал тебя.
– Меня? – Лита расхохоталась гортанно. Бог, сотворивший Реку, подарил ей ангельскую внешность, но пожадничал, наградив смехом донной гиены. – На кой черт высокопоставленному чинуше простушка из Кольца?
– Не бойся, я не альтруист. Твой отец заплатил мне.
Лита ответила новым приступом хохота.
– Что он тебе дал? Дырявые сети? Ракушку? Вы создаете золото из ничего, а мой папаша нищ как портовый пес. Удача покинула Кольцо, чертов Маринк увеличивает налоги ежедневно. Так чем же расплатился этот старый дурак?
Понимание омрачило смазливое личико девицы. Ее губы вытянулись в струну, на виске забилась жилка.
– Кулон? Он дал тебе кулон?
– Забавная вещица. Из прежних времен.
– Это все, что осталось от моей матери. Он не мог расстаться с ним.
– Вероятно, твоя жизнь для него дороже бирюлек.
– Бирюлька – это твой детородный орган, – парировала Лита. – Кулон стоит всех доходяг Кольца.
Волны били о борт джонки. Вечерело, и летучие мыши ловили в сумерках мотыльков.
– Предлагаю продолжить разговор на моей лодке.
Лита, ворча, перебралась в гондолу. Команда Нэя ожила, послушно заработала веслами.
– Это что, големы? – изумилась девушка.
– Они самые. Не нужно…
Но Лита уже кинулась к гондольеру на миделе и захлопала в ладоши перед непроницаемой плоской мордой.
– Перестань…
Лита потыкала пальчиком в приплюснутый нос голема. Отщипнула кусочек глины.
– Не трогай их! – разозлился Нэй.
– Ой-ой. Какое сокровище – болваны из грязи. А это кто? – Лита переключилась на Вийона. – Какая милая зверушка!
Ужаснувшийся Вийон метнулся к хозяину, вскарабкался на его плечо и оттуда с подозрением изучал наглую девку.
– Он не милый, – сказал Нэй, – и он не зверюшка. Вийон – дух, который помог тебя найти.
– Дух-сурок. – Лита плюхнулась на скамью и приобняла гондольера за колени. В полутьме вырисовывались здания миссии, заиленные, обросшие ракушками. Остов севшей на мель шхуны догнивал у цирюльни. Нэй вспомнил свой давнишний визит в недра громадного парома и неприятное знакомство с поселившимся там тритоном.
Заклятие отваживало от гондолы комаров, сомов и аистов, но не туман, липкий, словно обнаруженные на паруснике щупальца неведомого монстра.
– А правда, – спросила Лита, – что клановцы едят людей заживо?
– Байки, – сказал Нэй, располагаясь на носу. Беззастенчивый взгляд простолюдинки был ему непривычен. Жители лачуг прятали глаза, завидев колдунов, страшились проклятий. – Клановцы не питаются свежатиной. Они подождали бы, пока ты сгниешь.
– Они приносят жертвы Речной Змее?
– Девственниц и детей.
Лита передернулась.
– Ладно, – сказала она, глазея на спасителя, – выходит, ты – Георг Нэй. Тот самый убийца кракенов из книжек Джона Бабса?
Джон Бабс был литератором, кропающим биографию Нэя – приукрашенную или вовсе вымышленную.
– Выходит, так.
