Уэллс. Горький ветер

© Даль Д., текст, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Все совпадения имен и событий преднамеренны. Ничто не случайно

Есть люди, которые умеют смотреть в будущее.

Есть люди, которые умеют смотреть в прошлое.

Есть люди, которые умеют смотреть в настоящее.

Но мало кто умеет смотреть и в будущее, и в прошлое, и в настоящее одновременно.

Таким человеком был Гэрберт Уэллс, опередивший свое время и пространство. Человек, которого при жизни признавали то гением, то безумцем, то виртуозным мошенником.

Я убил этого человека.

Я – Николас Тэсла – начинаю свою исповедь…

Если бы кто-нибудь сказал Марии Кюри, что через пятьдесят лет открытая ею радиоактивность приведет к появлению мегатонн и overkill’a[1], то она, может быть, не отважилась бы продолжать работу – и уж наверняка не обрела бы прежнего спокойствия духа. Но мы притерпелись, и никто теперь не считает безумными людей, которые оперируют в своих расчетах мегатрупами и гигапокойниками.

Глава 1. Вербовка

Меня зовут Николас Тэсла, и я агент по особым поручениям британской короны.

Родился я в Сербии. Отца и мать своих не помню, до шестнадцати лет жил в приюте, после чего меня взял на воспитание дядя Стефан, который хранил светлую память о моем отце, своем брате. Дядя служил по торговой линии в английской мануфактурной компании и большую часть времени колесил по свету, работая в торговых представительствах то в Индии, то в Северной Америке, то в Бразилии. Когда же он решил, что с него достаточно кочевой жизни, и вернулся домой, то обнаружил, что вся его родня умерла во время эпидемии холеры, а единственный племянник живет в приюте, куда его поместили за отсутствием ближайших родственников. Он ни минуты не сомневался и оформил надо мной опекунство. От дяди Стефана я узнал, что мой папа был православным священником, а моя мама дочерью священнослужителя. Так что на роду у меня было написано продолжить семейное дело и возглавить один из приходов, только эпидемия переписала мою судьбу.

Дядя Стефан много рассказывал о моем отце, и постепенно у меня сложился портрет мудрого и благородного человека, к которому шли все жители города и окрестных деревень за советом и поддержкой. Он не только проводил службы, но и помогал людям с семейными и соседскими спорами, решая их, подобно царю Соломону, справедливо и мудро, так что никто не уходил обиженным. Про маму мою дядя Стефан рассказать ничего не мог, поскольку знал ее плохо. Когда мама с отцом поженились, он уже продавал индусам готовые ткани и закупал у них хлопок.

Моя жизнь с дядей мало чем отличалась от жизни моих сверстников. Главное, у меня была семья и дом. Самое яркое впечатление юношеских лет – девочка Салли, дочь британского офицера в отставке, живущая по соседству. В нее были влюблены все окрестные мальчишки. Не избежал и я этой участи. Это было чудесное, счастливое время, которое я старался не вспоминать. Поскольку любые воспоминания причиняли мне боль. Возможно, поэтому я больше никогда не возвращался в родной город. Салли рано умерла, от чахотки. Сгорела в считаные недели у нас на глазах. Я остро переживал эту утрату. Еще больше дядя Стефан переживал за меня, поскольку видел мои душевные терзания. Он пытался мне помочь, но это было не в его силах.

После достижения совершеннолетия меня призвали на службу в австро-венгерскую армию. Я и половины срока не отслужил, был комиссован по состоянию здоровья. Последствия заболевания холерой дали о себе знать. Я оказался свободным человеком на перекрестке. Настала пора определиться мне с выбором жизненного пути. Еще в реальном училище я подавал большие надежды в естественных науках, сильно опережая своих сверстников. Отчего учителя подозревали во мне вруна и списывальщика и каждый раз во время проверочных работ пытались поймать меня за руку. Не может сын священника разбираться в алгебре и геометрии, в химии и физике. Он должен знать Библию как свои пять пальцев и на большее не посягать. Деревенское мышление, унаследованное из Средневековья.

С одобрения дяди Стефана я поступил в инженерно-технический техникум в Граце, где собирался изучать электротехнику. Новое направление технологий, которое успешно развивалось и давало большие перспективы на будущее. Первое время я с головой ушел в учебу, не вылезая из библиотек. Но, как водится, студенческая жизнь увлекла меня. Соблазны окружали юного студента на каждом шагу. К тому же вокруг было полно моих сверстников, которые тянули меня развлекаться, а не вдыхать вековую пыль ученых фолиантов. И вот уже вечеринки, вольнодумные речи, легкодоступные женщины и азартные игры затянули меня в свой водоворот. К последним у меня образовалось особое пристрастие. Я легко стал игроманом. Только за карточным столом я чувствовал себя живым, таким же цельным и счастливым, как в годы юношества, до того как умерла Салли.

После смерти родителей я получил солидный счет в банке, который, пока я находился в приюте и жил с дядей, обрастал процентами. Получив к нему доступ, я тратил из него деньги только на обучение, пока не подцепил эту роковую страсть к игре. Вскоре я промотал львиную долю полученных денег, попробовал остановиться, но каждый раз мне казалось, что именно сейчас фарт повернется ко мне лицом и я смогу разбогатеть. Кого я обманывал? Меня не интересовали деньги. Меня интересовала только сама игра, сам азарт, когда сердце стучит в груди как проклятое, когда в голову ударяет кровь, когда в твоих руках ВСЁ и вот сейчас ты можешь это ВСЁ потерять. Для меня не было ничего более притягательного и упоительного, чем игра. Рядом с ней любая искусная на любовные ласки женщина казалась пустышкой.

У меня еще оставалось кое-что на счету в банке, когда я проигрался в прах. В тот злосчастный день я играл с какими-то студентами и чиновниками, по крайней мере, так мне показалось. Выигравший банк потребовал у меня долговую расписку, которую я обязался погасить в течение месяца. Когда я покинул игровой стол и вышел на улицу, сыпал мелкий снежок, пар вырывался изо рта, светила полная луна, но я ничего этого не видел. Передо мной была только адова пропасть, в которую я медленно, но неизбежно погружался.

Денег в банке мне не хватило бы, чтобы покрыть даже половину той суммы, под которой я подписался. И хотя впереди было без малого тридцать дней, чтобы найти недостающую часть, я прекрасно понимал, что мне ее не собрать. Я мог бы обратиться за помощью к дяде, он не отказал бы. Но мне было унизительно и стыдно признать, что я промотал все состояние, которое родители так долго и упорно копили. Выбросил его в помойку, спустил на ветер, размазал по игорному столу картонными карточками с цветными картинками.

Я отправился в кабачок «Приют монаха», где изрядно накачался кислым пивом. Сидел, пока меня не попросили на выход, расплатился, ушел и отправился к реке. У меня возникла мысль, что лучший выход из сложившегося положения – утопиться в Муре. Было тяжело на душе и очень обидно оттого, что жизнь заканчивается так глупо и так рано.

До Мура я не добрел. Оказался в полицейском участке. Добрые служители закона увидели пьяного в хлам студента, сшибающего фонарные столбы, и решили, что в холодке тюремной камеры ему будет лучше, чем в другом питейном заведении, куда горячая голова меня непременно занесет, где недолго до скандала, а потом и до пьяного погрома. Утром меня отпустили, выписав символический штраф, и я вернулся домой, где меня ждал хмурый человек неприметной внешности, который изменил мою судьбу.

Он назвал себя господином Флуменом и заявил, что ему все известно о моих финансовых бедах. Он готов их решить за небольшую любезность, которая может ему потребоваться в будущем. Как оказалось, соглашаясь на предложение Флумена, я избежал одной адовой пропасти, но угодил в другую.

Обжегшись в игре в первый раз, я надолго прекратил играть, хотя тяга к картам у меня осталась. Но я старался заменить ее чем-то другим. Какое-то время я выпивал, позабыв обо всем на свете. И чуть даже не вылетел из техникума за неуспеваемость, но в дело вмешался дядя, которого оповестили о моих систематических загулах преподаватели. Они верили в меня, видели во мне человека и профессионала своего дела, и им было обидно, что я так бездарно трачу свою жизнь и талант. Дядя приехал и навел порядок в моей голове и душевной организации. Я не мог объяснить ему, что загулами я пытался заменить тягу к игре, но он натолкнул меня на мысль, что научными исследованиями я также могу заглушить влечение к картам.

По окончании инженерно-технического техникума я поступил на службу в правительственную телеграфную компанию в Будапеште. Впоследствии эта служба и страсть к науке привели меня в Континентальную компанию Эдисона, штаб-квартира которой располагалась в Лондоне. На Эдисона я проработал без малого семь лет, и думать совершенно забыл о существовании господина Флумена.

Я жил в хорошей квартире в престижном районе города. У меня появилась женщина и собственные научные изыскания, которым я посвящал все свободное время, появились и друзья-сослуживцы, с которыми мы иногда перекидывались в карты, никогда на деньги, только на интерес, за стаканчиком-другим ирландского виски или бокалом молодого шабли. Прошло столько лет, и я уже не испытывал былого влечения к игорному столу, поскольку все мои душевные силы были отданы науке. Я справился со своим недугом.

Жизнь вошла в свою колею. Я задумывался о том, чтобы переехать в Америку, где передо мной открывались широкие научные перспективы. Я вовсю обсуждал этот вопрос с Маргарет, как и то, когда мы поженимся, когда появление господина Флумена перечеркнуло все мои планы.

Я обедал в маленьком семейном кафе, размышляя над рабочими вопросами, когда за столик подсел человек, показавшийся сперва мне незнакомым. Сколько лет прошло с момента нашей последней встречи – целая жизнь. Только когда он представился, события прошлого всплыли в моей памяти. Вот так грехи молодости неожиданно настигают тебя в то время, когда, кажется, стабильность жизни уже ничто не способно поколебать.

Флумен заказал себе чашечку кофе и круассан. От кофе он сделал один глоток. К круассану же не притронулся, хотя, надо признаться, здесь пекли самые вкусные круассаны в Лондоне. Мадам Жилман знала в них толк. Вот уже тридцать лет она совершенствовала свое мастерство.

Между мной и Флуменом состоялся весьма любопытный разговор:

– Некоторое время назад я решил ваши проблемы в обмен на обещание оказать мне любезность, – напомнил он мне.

– Это вы очень скромно выразились. Прошло уже прилично времени. Я и думать забыл о грехах юности, – ответил я.

– Время не имеет значения. Вы отказываетесь от своего обещания? – в голосе Флумена прозвучала угроза.

– Никоим образом. Фамилия Тэсла – честная фамилия. Я никогда не отказывался и впредь не намерен отказываться от своих обещаний. Обещал любезность, значит, окажу любезность, – я постарался придать своему голосу максимальную невозмутимость.

Но Флумен не обратил на мою холодность внимания.

– Приятно иметь дело с честным человеком. В наши дни это весьма редкое явление.

Флумен достал из внутреннего кармана пальто конверт и протянул его мне.

– Когда останетесь один, прочтите. Здесь подробные инструкции миссии, которую вам предстоит выполнить. Если кратко, то вам предстоит проникнуть в кабинет президента Континентальной компании Эдисона Люка Форетти и из его сейфа достать папку с чертежами. Она синего цвета и помечена шифром «TO31030891». В этой папке нас интересует всего один документ, какой именно – вы найдете информацию в инструкции. Этот чертеж вы должны вынести и доставить мне. Завтра я буду ждать вас в это же время в этом же месте. Собственно, и все.

Флумен цинично улыбнулся.

Признаться честно, мир передо мной перевернулся с его словами. Сегодня утром жизнь моя была стабильной, как гора Килиманджаро, но теперь я сидел и хватал ртом воздух, понимая, что если я выполню требования этого господина, то никогда уже жизнь моя не станет прежней. Если бы время можно было повернуть назад, я бы все отдал, чтобы зашить себе рот и ни слова не обещать Флумену. Я подозревал, что это имя не настоящее, да и кто он такой, кто за ним стоит, я не знал. Я ничего не знал об этом господине.

– Вы понимаете, что если я сделаю это, то на моей карьере у Эдисона можно будет ставить крест, – прошипел я.

Флумен брезгливо поджал губы и возразил:

– Сдался вам этот Эдисон. Вы самодостаточный человек и ученый, господин Тэсла. Зачем вам эти оковы?

– Это же кража? Вы понимаете, что это подсудное дело? – продолжал я переживать.

– Вам ничего не угрожает. В офисе президента сегодня никого не будет. У него сегодня банкет по случаю… впрочем, это неважно. Мы сделаем все, чтобы он задержался на банкете и у него и мысли не появилось поработать на ночь глядя. Так что вам все карты в руки.

– Что будет, если я откажусь?

Я понимал, что у меня нет такой возможности, но я должен был попробовать.

– Смотрите, – сказал Флумен.

Из внутреннего кармана пальто он вынул другой конверт, открыл его и достал лист бумаги.

– Это всего лишь нотариально заверенная копия. Оригинал хранится в банковской ячейке.

Я взял бумагу и прочитал. Передо мной лежала фотографическая копия моей долговой расписки, на которой размашистым почерком жирными буквами было выведено:

«Долговая расписка выкуплена господином Дж. Флуменом, дата, подпись»

– Как видите, я являюсь вашим кредитором уже долгие годы. И если вы откажетесь от маленькой любезности, то я вынужден буду предъявить этот вексель к погашению. Как сами понимаете, за эти годы проценты накапали очень солидные. Вашего состояния не хватит, чтобы его полностью погасить. Информация попадет в газеты. Вы будете платить мне, но ваше честное имя будет вывешено на всеобщее обозрение. Так что перспектива у вас весьма и весьма неприятная. К тому же что скажет ваш дядюшка Стефан? Вы подумали об этом? Но если вы сделаете то, о чем прошу, я верну вам эту расписку и выпишу документ, что все долги передо мной погашены. Я думаю, вы соображаете, в чем ваша выгода.

Флумен умолк, а я понял, что нахожусь на самом-самом дне. Боже мой, как я умудрился до такого докатиться?

– Ваша просьба совсем никак не тянет на маленькую любезность, – сказал я.

– Что вы, именно что на маленькую любезность. Если бы я попросил вас убить президента Люка Форетти, то было бы другое дело, – улыбнулся хищно Флумен.

Я мог бы догадаться, что это будет его следующая просьба, и мне ничего не останется, как исполнить ее – убить президента Континентальной компании Эдисона в Лондоне – Люка Форетти, тем самым притормозив на время работу компании, что было на руку нашим конкурентам.

Как же легко я пересек ту грань, за которой уже не было возврата! Как мало надо человеку, чтобы оступиться и потом больше уже не встать. Я мог бы стать ученым, сделать важные открытия, которые продвинули бы этот мир на пути прогресса, но ошибки молодости перечеркнули этот путь. Есть такие дороги, на которые человек может выходить, только будучи абсолютно честным перед миром и самим собой. Я не смог. Стал ли я от этого плохим человеком? Вряд ли. Никогда в своей жизни я не делал ничего такого, за что мучилась бы моя совесть. Кража тех чертежей в итоге помогла сбалансировать научно-техническое развитие Англии и Америки и предотвратила назревающую войну технологий. После убийства Люка Форетти выяснилось, что его искали все жандармы Франции как «парижского гильотинера». В Лондоне же он скрывался от правосудия. Возможно, мне повезло, и все это ничего не значащие стечения обстоятельств, но я так не считаю. Все в мире предопределено. Я стал орудием кары в руках…

Тогда я еще не знал, кто такой господин Флумен и на кого он работал. Мне предстояло узнать об этом значительно позже. Сначала меня использовали как карающий меч – вслепую.

Глава 2. Петрополис

Жизнь моя изменилась бесповоротно.

Какие раньше были у меня перспективы? Да, мне удалось выбраться из маленькой страны, которая не играла никакой серьезной роли на мировой политической арене и вряд ли когда-нибудь сыграет. Мне удалось добиться хорошей инженерной должности в Лондоне у самого Эдисона. Кое-какие мои наработки удалось запатентовать и даже одну из них воплотить в жизнь – синхронный генератор. Но Флумен дал мне больше. Он ограничил мою свободу выбора и в то же время позволил утолить нестерпимую жажду – игромании, которую я долгие годы глушил научными изысканиями. Теперь же авантюрные приключения, наполненные риском, тем самым, который заставляет по-другому работать сердце, который пробуждает особый вкус к жизни, заменили мне страсть к картам.

Все это время я не забывал о своем дяде Стефане, вел с ним активную переписку. Он очень радовался моим успехам, рассказывал о своей жизни, которая крутилась вокруг небольшого ресторанчика «Тэсла». Он открыл его в нашем родном городе. Дядя так никогда больше и не женился, целиком и полностью посвятив себя новому делу. Он звал меня к себе в гости, но я не решался на эту поездку. Да и времени не было, чтобы вернуться в город детства.

После смерти Люка Форетти я навсегда распрощался с Континентальной компанией Эдисона, хотя меня уговаривали остаться и даже делали намеки на кресло президента, только я был непреклонен. Передо мной открывалось большое будущее, полное приключений. Зачем протирать штаны в офисной клетке? Я покинул Лондон и отправился в Америку, где мне предстояло исполнить новую возложенную на меня Флуменом миссию. Мои услуги щедро оплачивались, и первое время я даже не задумывался, на кого работаю. Но потом все-таки стал интересоваться, кому нужна выполняемая мной работа. Однажды я задал этот вопрос Флумену, который последовал за мной в Америку и время от времени навещал меня в таверне «Хвост кометы». Это уютное заведение располагалось в самом дальнем конце Спринг-стрит, неподалеку от Гудзона. Мы встречались дважды в неделю по вторникам и пятницам, пропускали по стакану виски, обсуждали текущие дела. Услышав мой вопрос, Флумен посмотрел на меня грустно, спросил, буду ли я крепче спать, если узнаю, что вот уже год как служу британской короне. Получил положительный ответ, после чего заявил, что удостоверение «агента по особым поручениям на службе британской короны» не существует, но если мне будет так спокойно, то я могу считать, что оно лежит у меня в нагрудном кармане.

Осознание того, что ты не просто чье-то слепое орудие, а тобой управляет британский монарх, позволило мне с чистой совестью выполнять свою работу. И два следующих года я провел, гастролируя по Америке. Какие только поручения мне не пришлось исполнять! Какое количество людей прошло передо мной! Многие из них с громкими именами. Великие люди, сделавшие Америку страной неограниченных возможностей. Я совершал вещи, которыми не горжусь, но ни разу не переступил черту, за которой не смог бы без содрогания смотреть на свое отражение в зеркале.

Николас Тэсла остался верен себе во всем. И хотя мне приходилось убивать, но я делал это с чистой совестью. Ведь те, кого я устранял, заслужили такую участь.

Но настал конец моим американским приключениям. Однажды Флумен встретил меня стаканом виски и словами:

– Вам предстоит небольшая командировка.

Я научился не торопиться с вопросами. Зачем бежать впереди тока, если он все равно быстрее тебя?

– Вам предстоит отправиться в Россию, а именно в Санкт-Петрополис. Все инструкции вам будут предоставлены, как обычно, в конверте. Задание чрезвычайной важности, впрочем у нас никогда не бывает других.

Следующим июньским вечером я поднялся по трапу на борт лайнера «Олимпик», который взял курс из Нью-Йорка в Великобританию. Оттуда мой путь лежал в Россию, страну, о которой я практически ничего не знал, кроме того, что там очень холодные зимы и правил страной государь император Николай II, прозванный Справедливым. Кажется, он приходился родственником правящему британскому монарху. Моя командировка в Россию затянулась на целый год. Здесь я не буду углубляться в подробности моих российских каникул, возможно, однажды я напишу об этом отдельную книгу. Но именно здесь, в России, я в первый раз услышал имя Гэрберта Уэллса.

Странный этот город Санкт-Петрополис. Вроде бы здесь все как у людей, но в то же время все какое-то особенное. Построен город в месте, неудобном для жительства. Раньше вокруг расстилались сплошным ковром болота. Пришлось их осушать, чтобы строить дома. Только и тут основатель города император Петр Великий пошел дальше всего мыслимого и выполнимого. Задумал он, чтобы дома разделяли не улицы, как во всех европейских городах, а каналы, по которым жители будут передвигаться на лодках, как в Венеции. Только вот в Венеции климат теплый, каналы не замерзают, а в России зимы суровые, реки льдами встают. Но и на это у Петра ответ был: в зимнее время по каналам бежали легкие сани, в старое время они двигались при помощи лошадиной тяги, а в современных условиях при помощи бензиновых моторов. Мне повезло увидеть это фыркающее чадным дымом чудо техники.

Прибыл я в Петрополис летом и никак не думал, что мне предстоит задержаться здесь до наступления зимних холодов. Первое время я наслаждался красотой необычного города. Его широкими полноводными реками, множеством каналов, уютных водных тупиков, необычными зданиями, которые впитали в себя все мировые архитектурные направления со своими нотками и акцентами. Здесь можно было встретить дома с куполами в форме луковиц в древнерусском стиле, обитыми разноцветными металлическими листами, которые складывались в разнообразные узоры, переплетаясь, дополняя друг друга и создавая тем самым завораживающие картинки. Нигде раньше я не видел такого необычного сочетания красок. Многие дома имели свои дворики и скверы с зелеными насаждениями. Ни в Париже, ни в Нью-Йорке, ни в Лондоне я не встречал такого количества деревьев, кустарников и цветов, которыми был заполнен Санкт-Петрополис.

Согласно агентурной легенде я был полномочным представителем лондонского торгового дома «Липтон – Чайная история». В связи с появлением новой технологии – чайного пакетика, который изобрел Роберт Салливан, а Томас Липтон запатентовал, – было принято решение о расширении географии сбыта продукции чайного дома. И меня отправили для прощупывания почвы в столицу Российской империи. Не знаю, согласованы ли были мои действия с торговым домом «Липтон», вполне возможно, что они знали о моем существовании и даже финансировали мою командировку, потому что через неделю по прибытии я развил бурную деятельность по организации официального представительства чайной британской компании в Петрополисе.

Слух о моем приезде разошелся по столице, меня приглашали на светские мероприятия, в результате которых я перезнакомился со всеми князьями, графами и баронами, что крутились в модном обществе. На меня со всех сторон посыпались деловые предложения. Многие пытались оказать мне содействие, разумеется, за хорошее денежное вознаграждение, в организации представительства известной чайной компании в Петрополисе. Купец Сильверстов предлагал купить у него здание под контору. Купец Сафронов предлагал готовые склады, которые стоят без дела уже несколько лет. Граф Бекетов предлагал услуги по таможенному оформлению, намекал, что у него среди чиновников есть своя хорошая рука, которая за скромное, но в пределах разумного вознаграждение поможет все сделать быстро и без пристального досмотра со стороны официальных лиц. Граф Строганов предлагал организовать переговоры с закупщиками Императорского двора с гарантированным контрактом на поставки, за эту услугу также требовалось поделиться золотыми монетами.

Жизнь завертела меня в своем вихре, и вскоре я уже настолько привык к образу чайного дельца, что сам поверил в него.

Меня выдернули из России неожиданно. Я уже думал, врасту в эти болота, обзаведусь женой, домом и детьми. Была одна барышня на примете, очаровательное создание да к тому же знатного происхождения – из рода графов Самойловых, в родстве с Куракиными и Строгановыми. За ней хорошее состояние и влияние в обществе, в общем, выгодная партия, нельзя упустить. Ради визитов в ее дом я завел экипаж и личного шофера. Звали его Герман Вертокрыл: суровый мужчина, широкий в плечах, с густыми усами и глазами навыкате. Одно у него было достоинство: что бы ни происходило вокруг, он молчал, слепо исполняя свою работу. К тому же у него были крепкие кулаки и хорошо поставленный удар правой, в чем мне удалось в дальнейшем убедиться.

Я приобрел четырехэтажный особняк на Васильевском острове неподалеку от Смоленского кладбища. Тихое место, прекрасный вид, да и внутреннее убранство мне очень понравилось. Здесь я устраивал шумные приемы, званые обеды для избранных лиц, в общем, вел светскую жизнь с размахом.