Сейчас они одни, и она тихонько зовёт его:
– Рэд. – Голос словно писк, жалкий и испуганный.
Он не отвечает. Она пытается разглядеть, вздымается ли грудь от дыхания, дрогнет ли хоть одна мышца. Обида и ярость за предательство уступили место страху. Она чувствует, как огонь разъедаете её вены, выжигает изнутри и боится, что не сможет сдержать его. Удержать проклятие Бездны внутри себя.
И тогда она шепчет, захлёбываясь этими тихими словами:
– Не умирай. Не бросай меня. Я не хочу опять быть одна. Я не хочу видеть их всех. Я больше не выдержу.
Бусины шелестят, стараясь помочь, пытаясь привлечь к себе внимание. Они тянутся, предлагая сокровища радости из прошлой жизни. Но она их не слышит, больше никогда не услышит. Она не может отвести взгляд от того, кто был её другом и наставником. Она старается не смотреть на его раны и силой воли приковывает взгляд к мерцающей тусклым серебром руне «тирха», что висит на шнурке Рэда.
Перекрестье дорог, похожее на шрам, развилка путей. Она цепляется за этот образ, чтобы покинуть зловонный трюм. И одно воспоминание всё-таки пробивается, заслоняет собой кошмар, стирает запах рыбы и крови, вплетает позабытый вкус снега, лёгкую вуаль дыма костра и искры ледяных гор. Она узнаёт это место – деревня на Севере, скрытая в горах. Застывшие водопады и зелёное Пламя, что веками живёт с рогатым племенем бок о бок. В этот раз она смотрит на всё со стороны. Бестелесным духом парит на спине ветерка. Зимняя картинка оживает и, пролетев над крышей домов, она замирает. Внизу, на крытом крыльце застыли двое. Высокий, крепкий аллати, бывший наёмник, капитан воздушного корабля, контрабандист, а ныне нянька для девчушки. Его подопечная рядом – худенькая, с головой, украшенной десятками ярких бусин. Лучи солнца блестят на них, и кажется, что в длинные лиловые пряди вплетены драгоценные камни. Из-за острых, торчащих ушей девочку легко можно принять за элвинг. Но её угловатость, нетипичный цвет кожи и необычные глаза наталкивают на мысль, что она явно не с Парящих островов.
Она ещё слишком мала, чтобы быть его возлюбленной, а он недостаточно стар, чтобы сгодиться ей в отцы. Внешнего родства в них тоже как между оленем и лисой.
– Завтра мы покинем долину, – говорит мужчина. Несмотря на искрящийся снег, на нем лишь рубаха и жилет, но холод явно его не тревожит.
– И куда мы пойдём? – спрашивает девочка, рисуя пальцем узоры на снежном покрывале перил.
Аллати пожимает плечами:
– Мы должны вернуться на корабль. А сделать мы это сможем только в Силурии. Готова?
Девочка кивает и вздыхает. Ашри знает, в чём причина этой грусти. Она сожалеет, что мудрый ветверогий старейшина, старик-олень, не смог помочь ей.
– Что это значит? – Девочка проводит пальцем по снегу две перекрещённые линии и показывает на подвеску-амулет на груди Рэда.
Красный Пёс улыбается.
– Руна Тирха, время. – Хитрый прищур и острый взгляд.
– Волшебная? – с детским любопытством спрашивает она.
– Конечно, – голос Рэда серьёзен, но левая бровь приподнята. – Время самое волшебное, что есть на свете. И самое большое сокровище, которое мы проматываем, не задумываясь.
– Похожа на знаки, что рисовал шаман, – и, помедлив, добавляет: – и на мои глаза.
– Ты тоже волшебная, – смеётся Рэд.
Девочка надувает щеки. Лёгкий румянец придаёт лицу особое очарование, а фиолетовые глаза светятся изнутри.
– Не переживай, Эша. – Рэд проводит пару линий, и руна на снегу превращается в снежинку. – Ты справишься. Рано или поздно…
– Так или иначе, – заканчивает фразу девочка и смотрит на своего наставника с восторгом и радостью.
Небо наполняют первые хлопья снега. За ними спешат новые. Всё больше, всё гуще. Морозный пух падает так часто, что разрывает картинку, стирает её, оставляя лишь пустоту.
Никак не получается вернуться. Белое безмолвие наполняет запах рыбы и крови. Треск дерева и крики. Шум волн становится рокотом… А где-то вдали еле слышно звучит мелодия. И в хаосе катастрофы, Ашри слышит лишь её.
Всё закончится, утихнет и уснёт.
Рано или поздно, так или иначе.
Новая дорога снова позовёт.
Рано или поздно, так или иначе.
Поздно нам сдаваться, встань и вновь иди.
Рано или поздно, так или иначе.
Сложат крылья птицы, отцветут цветы.
Рано или поздно, так или иначе.
Встретимся мы вновь на дороге снов,
в перекрестье лун, ведь нельзя иначе.[4 - На языке тхару песня звучит куда как красивее, а при переложении на ноты – и вовсе пленяет сердца. Увы, автор не слишком силен в поэзии, поэтому перевёл, максимально стараясь передать смысл, пусть даже принеся в жертву поэтичность и чёткость слога.]
Ашри проснулась и отдёрнула руку от серебряной заколки. По щекам бежали невольные слёзы и скатывались в ухо, от чего было щекотно. Голова раскалывалась, как всякий раз после того, как морок утягивал её в трюм имперского корабля и заставлял переживать миг крушения. Она все ещё слышала мотив печальной песни из сна. Откуда она её знает?
– Пора с этим кончать, – процедила девушка сквозь зубы и, резко усевшись на кровати, пригладила волосы.
Все бусины были давно сострижены. Осталась лишь одна. Та, с которой и началась жизнь Ашри – руна «тирха», новое начало. Так может, это дело – знак свыше? Путь к ответам, которые она так давно ищет.
– Однако… – элвинг глянула на книгу. – Вдруг и в тебе есть воспоминания, которые я смогу прочесть.
Спрыгнув с кровати, Ашри перебрала свои скудные пожитки, засунула всё, что не смогла надеть, в сумку и перекинула лямку через плечо. После чего подхватила книгу и вышла за дверь.
* * *
Забраться на руины Искрящейся Стены в этот раз стоило бо?льших усилий, и, добравшись до гнезда Эба, Ашри взмокла и прокляла палящее полуденное солнце.
Ворон дремал в тени, но стоило гостье появиться, тут же слетел и подставил крыло.
Ашри сбросила сумку на камень и уселась рядом.
– Хочу прогуляться к морю. – Она погладила птицу. – Составишь компанию?
Эб каркнул, и девушка улыбнулась. Скинув куртку, взяв с собой только книгу, она спустилась за Стену на пятачок «пляжа», где не было ни души. Возможно, раньше здесь располагалась смотровая площадка, попасть на которую можно было лишь с этой башенки, а может – ещё одна из причуд Древних. Каменная плита была нарезана, как пирог, кусками, между которыми струилась вода. С высоты узор напоминал простейший лабиринт, только вход и выход его вёл в океан, а в центре было небольшое блюдце бассейна. Возможно, раньше тут гуляли мудрецы или устраивали ритуалы во славу Овару, может, приносили жертвы или просто любовались рассветом, но сейчас об этом месте знали лишь птицы.
Скинув ботинки и закатав штаны, Ашри перепрыгивала через канавки с водой, а те, что были слишком широки, проходила, следуя маршруту линий, пока не дошла до центра. Она уселась, опустив ноги в воду. Крохотные рыбки тут же ткнулись ей в пятки любопытными мордочками. Ашри растопырила пальцы ног и улыбнулась. Эб опустился рядом чёрной тенью и деловито каркнул.
– Эб, ты говорил, что громовые птицы могут пролететь весь океан и ни разу не коснуться земли.
Ворон подтвердил.
– А ещё ты говорил, что их память, как кольца дерева, – всё записано и ничего не забыто.
И ворон снова согласился.
– А может ли так быть, что кто-то был рядом, когда странным образом загорелся один корабль? Кто может рассказать, что произошло и остались ли выжившие?
Ворон задумался. А потом сказал, что все корабли и их крушение на одно лицо, и тот, что интересует элвинг, должен быть совсем примечательным, дабы отделить его от прочих.
Ашри покачала головой:
– Если кто-то из них видел, то наверняка запомнил.
