Внук Петра Великого. Том 1
– Не интере… – начал было я, но затем наклонился к карте. Не знаю, какие там сокровища Кортеса где были утеряны и не найдены, а вот карта-то была похоже настоящая. Во всяком случае, расположения Америк и океанов на ней были отмечены правильно. А еще карта была очень подробная. Расположение испанских и португальских городов, портов, проливов, территории, которые обозначались как поделенные и закрепленные за государствами, но пока не исследованные. Я не профессионал, но вполне могу показать эту карту в Адмиралтействе, насколько я знаю, с подобными вещами была определенная напряженка, может и пригодится. – Упакуйте. А я пока тут поброжу с вашего позволения.
– Бродите, – пожал плечами торговец. – Книги не любят суеты. – Он начал весьма аккуратно сворачивать карту, а я пошел по этим развалам.
Чтобы разглядеть названия, мне приходилось брать книги и подносить их почти к лицу. А некоторые приходилось открывать, чтобы понять, что там внутри. Так я наткнулся на «Молот ведьм» Генриха Крамера. Это было издание от 1487 года. А когда интересно эта вещь была написана? Книга была старая, даже древняя. Листы были настолько хрупкие, что я очень осторожно закрыл ее, боясь повредить. Как она могла оказаться в обычной книжной лавке? Она казалась была пропитаны желчью тех уродов, которые ее написали. Несмотря на уникальность, мне даже прикасаться к ней второй раз не хотелось. Хотя гравюры были прекрасны. А уж обнаженное женское тело – как представленный сосуд всех мыслимых и немыслимых грехов – так вообще выше всяких похвал. Но почему же мне так сильно захотелось вымыть руки?
– Вы нашли то, что искали? – ко мне подошел Крамер, а я внезапно почувствовал раздражение.
– А что, похоже на то, что я все уже нашел и теперь не могу найти дорогу к выходу? – Крамер покачал головой, я же внимательно смотрел на него. – А скажи мне, Генрих Крамер, автор этой мерзости не является твоим предком? – он быстро бросил взгляд на книгу и отрицательно покачал головой. – Хорошо, а то я уже начал беспокоиться.
Отойдя к другому столу, я принялся бездумно перебирать книги, лежащие здесь. Никакой системы не было. Они просто были навалены все вместе. Чем дольше я выбирал, тем быстрее мой мозг начинал дифференцировать увиденное. Так, экспериментальным путем я выяснил, что могу весьма неплохо читать заглавия даже у неизвестных книг. С самими текстами все еще прослеживались определенные проблемы, но я определенно мог читать по-немецки. Да, очень медленно, да, делая большие паузы, чтобы понять следующее слова, но мог же! И это была для меня маленькая, но победа.
Внезапно в череде солидных книг в кожаных переплатах, мне на глаза попалась небольшая рукопись «Прусский королевский генеральный регламент сельских школ» за авторством некоего Хекера. Переплета как такового не было, просто листы бумаги, скрепленные нитями. Открыв первую страницу, я убедился, что это не государственный документ, а всего лишь проект, что-то типа рассуждений этого Хекера, и его выводов, сделанных на основании проводимых им исследований. В этом проекте Хекер с чисто немецкой скрупулезностью выводил некоторые тезисы, в которых очень простым языком было описано, что нужно делать, чтобы сделать грамотность населения стопроцентной. Он даже рассчитал, сколько необходимо учителей для все небольшой Пруссии, и сколько будет стоить общине наем какого-нибудь со стороны, на то время, пока дети не смогут заниматься домашними делами, обязанные проводить это время в школе. Если сравнивать со штрафом, который родители обязаны будут заплатить в случае недопущения чад в школу, эти расчёты выглядели вполне божескими.
– Пожалуй, вот это мне взять стоит, – закрыв рукопись, я передал ее топчущемуся рядом Крамеру. – Передай хозяину, пускай упакует вместе с картой. – На этот раз Крамер просто кивнул и направился к прилавку. Я же решил побродить еще немного.
Завернув за один из столов, я внезапно наткнулся на сидящего на низкой скамейке мужчину, увлеченно листающего какую-то книгу. Он поднял голову и слегка мне поклонился. Я ответил ему тем же. Понятно, скорее всего, дворянин. Выглядел он не слишком презентабельно. Камзол был явно неновый, но хотя бы чистый. Тяжелый плащ лежал на коленях, вместе с треуголкой, а на боку расположилась явно мешающая ему тяжелая рапира. У него были длинные темные волосы, неухоженные и вопреки моде не собранные в хвост. Не говоря уже про то, что парика у него не было точно. Весь его вид внушал опасения. Почему-то я был уверен, что передо мной человек, много повидавший на своем веку и той рапирой, что была при нем, он владеет очень хорошо.
Повернувшись к столу, я поднял первую попавшуюся книгу. Никола Терракуза и Вентура «Истинное Неаполитанское Фехтование», датированное 1725 годом. Как и во многих других книгах здесь были превосходные гравюры. Просмотрев некоторые их них, я отложил книгу в сторону. Можно попробовать позаниматься, на досуге. Все равно я планировал хоть какой-то физической подготовкой озаботиться.
– Не советую, – я удивленно посмотрел на мужчину, который смотрел теперь на меня с некоторым снисходительным любопытством.
– Простите, что? – он не делал попытки подняться, и я не стал звать Румберга, который все это время стоял в районе двери, и уже поглядывал на нас с заметным напряжением. С его места этого любителя почитать было видно, я же заметил его лишь недавно.
– Не советую Терракуза. Он такую чушь иной раз городит, даже интересно становится, откуда он ее берет. Если вам нужно приличное учебное руководство, то вот, возьмите это Франческо Альфиери «Искусство превосходного владения мечом» от 1653 года. Сеньор Альфиери не только показывает здесь приемы, но и учит разным техникам, чтобы руки и ноги были достаточно развиты и не ломались под весом боевой рапиры, – он все же поднялся и Румберг, качнувшись, все же подошел поближе. А мужчина, не обращая на него внимания, вытащил книгу и протянул ее мне. Я слегка опешил, но протянутую книгу все же взял. – Или же вот Сальватор Фабрис «Фехтование или Наука оружия» от 1606 года, – еще одна книга была вытащена из стопки и передана мне. – Здесь собрано вообще все, что мастера меча Италии вообще когда-либо знали о благородном искусстве фехтования. А из относительно нового, могу порекомендовать вот эту Д. Мануэль Круцадо и Пералта «Уловки вульгарного и общего фехтования только с мечом и с парным оружием», 1702 года, неплохо описана защита, особенно от «подлых» ударов. Хотя я так и не узнал, что именно означает «Д» перед Мануэлем.
– Вы кто такой? – я автоматически взял и третью предложенную книгу и передал стопку подошедшему Крамеру.
– О, позвольте представиться, Гюнтер фон Криббе. Служил капитаном в армии эрцгерцогини Австрийской, но после окончания контракта не захотел его продлевать. Сейчас направляюсь в Париж. Слышал, что французы рассматривают возможность ввести фехтование в обязательное обучение студентов университетов. Хочу попробовать предложить свои услуги.
– Какой извилистый у вас путь до Парижа получается, капитан, – я приподнял бровь. Скорее всего что-то натворил, вот и свалил из армии. Может кого на дуэли прирезал. Какого-нибудь рогатого муженька. Он молод, хорош собой, явно женщинам очень даже нравится.
– Вот так получилось, – капитан пожал плечами и набросил на себя видавший виды плащ.
– Ваше высочество, – Крамер, который вот уже пару минут пытался привлечь мое внимание, но не решался прерывать разговор, принял жест фон Криббе с плащом как знак того, что я наговорился. – Возникло некоторое осложнение с выбранной вами рукописью.
– Какое с ней могло выйти осложнение? – я раздраженно передернул плечом и направился к прилавку. – Что случилось? – довольно грубо спросил я у торговца.
– Видите ли, молодой господин, я не могу продать вам эту рукопись, она не принадлежит мне. Ее, скорее всего, забыл здесь один молодой человек, который долго выбирал книги не далее, как вчера, – спокойно ответил он.
– И что? Я хочу забрать эту рукопись, она мне понравилась, – я скрестил руки на груди. Если этот проект здесь просто потеряли, то есть вероятность того, что он вообще не дойдет до Фридриха и его реализация затормозится. Это я удачно зашел. Как знал, что нужно сюда идти.
– Это не моя книга, я не могу…
– Один золотой за все. Карта, рукопись и вот эти три книги, – он открыл рот и тут же захлопнул его. Ну а что ты хотел, золотой есть золотой, а растяпе можно сказать, что никаких проектов здесь не находили. И вообще, он же свое потерял, значит, еще сможет восстановить по памяти. Мы вон в студенчестве сопромат за две ночи выучивали, когда к экзаменам готовились и ничего, а тут всего лишь заново проект написать.
– Ну я даже и не знаю, – протянул хозяин. – Возможно, тот молодой человек и не заинтересован в рукописи, раз не пришел за ней сразу же.
– Так ведь о чем я и говорю, – я положил здоровенную надо сказать монету, не знаю, что это за монета, не разбирался пока, и подвинул ее к торговцу.
– Четыре книги, – резко развернувшись, я уставился на капитана, который подошел поближе и теперь не без удовольствия слушал наш разговор. – Вот эту тоже включите в вашу оплату. – И он положил на прилавок книгу, которую читал, сидя на той скамеечке, вглядываясь в страницы при тусклом свете.
– А вы наглец, сударь, – я смотрел на него, и не понимал, мне он нравится, или мне хочется набить ему морду. Силенок, конечно, у меня не хватит, но у Румберга с Крамером – вполне.
– Давайте договоримся, – капитан поднял вверх руки. – Я сейчас на мели. На такой, что мне едва хватит денег рассчитаться за сегодняшний ужин. Но эта книга меня заинтересовала. Очень заинтересовала. Я же вижу, что вы, ваше высочество, – он улыбнулся краешком губ, – тоже заинтересованы прекраснейшим искусством фехтования. Я могу вам дать пару частных уроков, а вы взамен оплатите мне эту книгу. Идет?
Я смотрел на него не мигая. Он не внушал доверия. Вообще. От слова совсем. Если честно, то больше всего он напоминал мне не капитана армии, а разбойника с большой дороги. Почему-то, глядя на него, всплывали мысли о пиратах. А еще я был абсолютно уверен, что он превосходный бретёр. Этот фон Криббе мог бы действительно меня многому научить: если бы захотел, если бы у нас было много времени, если бы ему не надоело раньше, если бы… Этих «если бы» на самом деле было вагон и маленькая тележка, и я не был уверен, что даже после пары уроков он не свалит вместе с моим кошельком, презентованным Корфом.
– Кхм, так что вы решили, молодой господин? – меня оторвал от размышлений торговец, который, похоже, был уже готов продать все это скопом и уже забыл, что видел проект образовательной программы Пруссии.
– Я решил, – думай быстрее, на тебя сейчас четыре человека смотрят, а ты все-таки герцог и вообще высочество, – что плачу за все один золотой, – я принял решение, надеюсь, что не пожалею о нем.
Криббе с очень серьезным видом кивнул, забрал свою книгу и надел треуголку.
– Я полностью в вашем распоряжении. Куда идти? – Румберг хмыкнул и распахнул перед ним дверь, выходя следом. Я же смотрел, как торговец заворачивает мои покупки в какую-то тряпицу, не переставая размышлять о том, а не встрял ли я куда на этот раз с размаху, да с головой?
Глава 5
– Ангард! – я поднял рапиру, потому что Гюнтер решил, что обучение необходимо начинать именно с рапиры, хоть и тренировочной, чтобы руки привыкли к весу. Руки, потому что сам Криббе любил технику, с использованием даги. Занятия продолжались уже пару часов, после того, как он мне подробно объяснил устройство рапиры и показал несколько приемов на своем примере. Двигался он легко и стремительно, а его движения действительно чем-то напоминали замысловатый смертоносный танец. Это было красиво, завораживающе и появлялась сильная мотивация научиться двигаться хотя бы похоже на учителя. – Стоп! – опустить клинок и встать расслабленно. – Салют! – взмах тяжеленой металлической палкой, которая почему-то называется тренировочной рапирой. Поприветствуем соперника, как же без этого? Мы же в галантном веке живем. – Ангард! – снова стойка и понимание, что рука дрожит, а вместе с ней дрожит рапира. Все-таки слишком большая нагрузка для первого раза, особенно для совершенно нетренированных мышц. – Аппель, – шаг вперед и наши рапиры скрещиваются. – Ангаже! – клинок перемещается в другую плоскость, при этом работает только кисть и за этим Криббе очень тщательно следит. – Батман и рипост, – кончик рапиры уходит вниз, скользя по клинку противника, сразу же после того, как они столкнулись. Только завершив движение до конца, я передал рапиру своему невольному учителю, с облегчением выдыхая.
– В общем-то неплохо, – он кивнул каким-то своим мыслям. – Техника совершенно не отработана, но это поправимо. Более всего меня радует, что вы схватываете на лету, ваше высочество. Мне не нужно было повторять больше двух раз то, что хотелось до вас донести.
– Благодарю, господин Криббе, это было весьма поучительно, – я наклонил голову, чтобы выразить свое почтение. Он действительно оказался мастером своего дела. И за эти несколько часов научил меня вполне прилично держать рапиру и даже показал пару уколов, которые мы сейчас отрабатывали на практике. Объяснял он очень просто и доступно, во всяком случае, я понял смысл, и думаю, что смогу разобраться по тем книгам, которые он мне посоветовал. Конечно, без учителя все будет продвигаться не слишком быстро и, боюсь, не вполне удачно, но, на ошибках учатся. К тому же, подозреваю, что Елизавета не будет экономить на племяннике и найдет мне приличных учителей.
– Вам нужно практиковаться, ваше высочество, без постоянной практике даже мои сегодняшние скромные усилия пропадут, и окажется, что вы напрасно выбросили деньги, практически на ветер, – Криббе усмехнулся, и принялся разглядывать комнату. Вроде бы урок окончился, и он должен был уходить, но мне почему-то хотелось его еще ненадолго задержать. Он никогда не знал герцога и не переносил на меня негативный опыт общения с ним. Как оказалось, для меня это очень много значит.
– Не составите мне компанию за ужином? – я вспомнил, что он говорил, будто денег на этот самый ужин у него сегодня нет, а я, точнее, Корф не обеднеет, если еще одного мужика накормит.
– С удовольствием, – он улыбнулся и бросил на стул тяжелый, но малофункцональный плащ, который уже принялся надевать. – Я слышал, что здешняя кухня вполне на уровне.
– Смотря о каком уровне идет речь, – я пожал плечами. – Румберг, – я обратился к слуге, который в последнее время находился со мной практически неотлучно. Не знаю, с чем связаны подобные предостережения с его стороны, но он, если и отлучался по делам, то очень быстро возвращался, или не уходил, пока в комнату не заходил Крамер, Корф или Бастиан. Довольно странное поведение, учитывая, что, после посещения королевского дворца, я абсолютно уверен, что мне ничего не угрожает. – Распорядись принести ужин. Мне, как я уже говорил, господину Криббе… ну, не знаю, сам посмотри, главное, чтобы было вкусно и сытно.
– Хорошо, ваше высочество, – Румберг поклонился и вышел из комнаты, бросив подозрительный взгляд на Гюнтера.
– Что вы имели в виду, когда говорили, что вам «как оговорено»? – Криббе сел за стол. Никакого пиетета к моему герцогству он не испытывал, и я не понимаю, он ведет себя так вызывающе, чтобы поддержать имидж, или просто мудак по жизни?
– Мой желудок в последнее время многое не переваривает, – уклончиво ответил я, подходя к окну. Ветер стихал, и, как я слышал, когда проходил по обеденному залу внизу, путешественники, застрявшие здесь, уже начали потихоньку разъезжаться. Если погода к вечеру не испортится, то утром можно попробовать покинуть Берлин.
– Бывает, помню я как-то тоже животом мучился. Отвратительное ощущение, – я покосился на Криббе. В комнате стремительно темнело, нужно было зажигать свечи, но я не умею пользоваться огнивом. Спичек пока никто не изобрел, точнее, были какие-то серные палочки, но они были дороги и небезопасны в использовании, поэтому на постоялом дворе таковых не водилось. Обычно, процесс зажигания свечей осуществлялся таким образом: служанка приходила с уже горящей свечкой, и поджигала все, которые находились в комнате, оставляя на столе запасные. Можно было, конечно, еще в камин сунуться, который горел круглые сутки, чтобы хоть немного согреть выстуженную комнату. Но это был вариант на крайний случай, который, похоже, вот-вот наступит, потому что служанка где-то, видимо, заблудилась.
– Да весьма неприятные ощущения, – эхом повторил я за Криббе, и, вздохнув, отошел от окна. Похоже, все-таки придется лезть в камин. Взяв одну из свечей, вместе с подсвечником, я направился к единственному источнику света в комнате. Все-таки зимой темнота наступает мгновенно. Вроде бы вот еще было совсем светло, и тут же уже почти ничего не видно.
Я не дошел до очага, когда дверь без стука распахнулась. Я резко развернулся, увидев лишь застывший в проеме темный силуэт. Пока он стоял и не двигался, я, если честно напрягся, потому что выглядело это несколько жутковато. Но, скорее всего, он просто пытался что-то разглядеть в темной комнате. Света не хватало, и я никак не мог понять, кто это, пока он не открыл рот.
– Ветер стих, небо все в звездах, полагаю, что эта дьявольская погода сменилась на более спокойную. Завтра утром, я надеюсь, мы уже тронемся в путь. И так потеряли столько дней. Уже могли бы границу Пруссии пересечь, – обер-гофмаршал Брюммер был на редкость трезв, что удивительно, и очень раздражен, что удивительно не было, потому что он всегда был раздражен. Его раздражение могло сравниться разве только с его спесивостью и высокомерием, с которым он взирал на других, разговаривая, как правило, через губу, не взирая на звания и должности.
– Да, я тоже так думаю. Если ветер снова не поднимется, то завтра утром вполне можно будет поехать, – впервые мне не хотелось ругаться с ним и вообще выяснять отношения хоть с кем-то. Темнота, немного разбавленная светом от горящего камина, действовала умиротворяюще. Хотелось продлить это ощущение хоть немного, вот только сделать это с Брюммером оказалось невозможно.
– Тогда отдайте распоряжение своему слуге, чтобы он начал собирать вещи. А то будет носиться как петух по двору, когда уже мы будем сидеть в каретах, дожидаясь только наших вещей, – я вовремя прикусил язык, чтобы не ляпнуть о том, что вроде бы обе руки у него на месте, и он вполне способен сам собрать свои шмотки в сундук. Не так уж и много нужно собирать. Я промолчал, в то время, как этот козел продолжал разоряться. – Я не собираюсь за ним бегать, чтобы напоминать каждый раз о его непосредственных обязанностях. – Вообще-то, непосредственной обязанностью Румберга было следить за исполнением моих потребностей, а не разрываться между всеми остальными. Хотел, чтобы тебя обслуживали, надо было нанимать своего слугу и его гонять. Чувствуя, что уже не в силах сдерживаться, я захотел высказать ему все, что думаю по этому поводу, но тут Брюммер зашел в комнату, презрительно разглядывая меня, а затем перевел взгляд на Криббе. – И почему я не удивлен? Ваше пристрастие подбирать всякую шваль, уже может соперничать с вашим вечным притворством и фантазиями. Ничего из перечисленного мною не должно присутствовать у будущего правителя. И мне почему-то никак не удается отучить вас ни от одной из этих крайне вредных привычек.
– Обер-гофмаршал, я не намерен более выслушивать от вас нравоучения, – я сжал подсвечник, чувствуя, что моему спокойствию все-таки подошел конец. Отучить он меня от чего-то не может, надо же. Да он даже не заметил, что его воспитанник хоть как-то изменился. Вот Корф и Румберг заметили, хотя знали герцога совсем недолго. Бастиан заметил, потому что я даже ни разу не прикоснулся к скрипке и не хотел слушать как играет он сам, а эти с позволения сказать воспитатели, не заметили, или просто вида не подали, что тоже говорит о том, насколько им плевать на меня. и Брюммера и Бергхольца волнуют только собственные интересы.
– Я был назначен вашим воспитателем вашим дядей, и я имею полное право учить вас…
– Нет, больше не имеете. Потому что мой дядя потерял всякую власть в отношении меня, в тот самый момент, когда мы выехали из Киля. То, что вы все еще сопровождаете меня, говорит лишь о том, что в том же Киле вы никому не нужны, и рассчитываете получить незаслуженную награду от моей тети. Поэтому, оставьте этот тон и больше никогда не возвращайтесь к нему…
– Дерзкий мальчишка, – взбешенный Брюммер сделал еще один шаг в мою сторону и замахнулся. Ждать, когда эта свинья отвесит мне пощечину, что было для него вполне привычно, если судить по тому, как я непроизвольно сжался, я не стал. Поудобнее перехватив подсвечник, я размахнулся и заехал тяжелой металлической штуковиной обер-гофмаршалу по роже. Удар был, надо сказать слабоват, но острые края подсвечника рассекли кожу на его лице и из царапины брызнула кровь. От неожиданности, не ожидавший отпора Брюммер пошатнулся, но тут же выправил равновесие и бросился на меня с кулаками. Вот сейчас я испугался. Потому что был меньше его раза в два и в три раза легче. Этот носорог же меня просто сметет, и не заметит. Внезапно между мною и Брюммером выросла тень, и занесенную для удара руку перехватили и отбросили в сторону.
– Ваше счастье, сударь, – в голосе Криббе прозвучали рычащие нотки, – что я не увидел, как вы ударили его высочество. Иначе, клянусь богом, вы пожалели бы, что родились на свет.
Меня колотило мелкой дрожью, и я плохо осознавал, что делаю, когда отбросил подсвечник и бросился к кровати, на которой лежали две боевые рапиры, и две тренировочные, принесенные Криббе. Он с сожалением говорил, что вынужден будет продать почти все, оставив себе лишь тренировочные и свою, которая была приторочена к боку. Схватив одну из боевых рапир, я метнулся к замершим друг напротив друга мужчинам и направил клинок в сторону Брюммера.
– Я же уже предупреждал, чтобы вы не смели прикасаться ко мне, – я с раздражением отметил, что у меня дрожит голос. – Я вас просто проткну сейчас, и брошу подыхать здесь, как бешенную собаку, которой вы и являетесь.
– Что здесь происходит? – в комнату вбежал Корф, за которым галопом несся Румберг. Видимо орали мы сейчас знатно, раз умудрились взбаламутить все это сонное царство. – Господа, мне кто-нибудь объяснит, что происходит? Ваше высочество, что… что вы делаете?
– Уйдите, барон, не вмешивайтесь, – процедил я, все еще держа рапиру у груди замершего Брюммера, который продолжал смотреть на меня не мигая, и даже не скрывая презрения, словно сомневался, что я смогу закончить то, что начал. Он даже кровь не пытался вытереть со щеки, которая продолжала сочиться из раны. Оказывается, я глубоко задел, скорее всего, останется шрам.
– Вы в курсе, барон, что воспитатели вашего подопечного предпочитают необоснованно суровые методы воспитания? – вновь вмешался Криббе, которому надоело изображать статиста. В комнате наконец-то зажгли свечи, хотя я так и не понял, кто именно это сделал.
– О чем вы говорите? – Корф растерянно переводил взгляд с каждого из нас, пытаясь, видимо, все-таки понять, что происходит во вверенном ему отряде.
– Я говорю о том, что иногда, некоторое количество розог бывает полезным для лучшего усвоения правил хорошего тона и различных наук, но то, чему я стал свидетелем, явно выходит за рамки даже здравого смысла.
– Да кто вы такой? – взорвался Корф. Похоже, что у всех начали сдавать нервы. Только мы с Брюммером продолжали стоять друг напротив друга, не обращая внимая на движ, происходивший в комнате. Я же пытался понять, кто вообще в своем уме доверил ему ребенка? По нему же видно, что он считает себя выше, чем любой из присутствующих в этой комнате. Или дядьке было до такой степени наплевать, что он просто впарил племянника первым встречным, лишь бы под ногами не путался?
– Я учитель фехтования его высочества. Гюнтер фон Криббе, к вашим услугам, – Криббе умудрился отвесить поклон опешившему Корфу. – Его высочество нанял меня не далее, как сегодня. Раз уже его сопровождению плевать, то он решил озаботиться своими уроками самостоятельно.
Вот тут я бросил удивленный взгляд на капитана, который смотрел в это время недобрым взглядом на Брюммера. В тоже время я почувствовал, как кто-то мягко обхватил меня сзади, и огромная ручища забрала из моей руки рапиру, практически не встретив сопротивления.
– Я ничего не понимаю, – простонал Корф, вытирая пот со лба платком. – Я ничего не понимаю. Да, между вами были некоторые разногласие, но, Бог мой, у кого в вашем возрасте не бывает разногласий с наставниками? – и он снова повторил. – Я ничего не понимаю.
– Вы должны понять одно, барон, обер-гофмаршал фон Брюммер и обер-камергер фон Берхгольц уволены без выходного пособия, – процедил я, поворачиваясь к Корфу. – Пускай Крамер последит, чтобы они собрали свои вещи и выметались из комнат, которые сняты для моего сопровождения. Да, и пускай проследит со всей тщательностью, чтобы господа не прихватили себе чего-нибудь на память.