Когда Ближний Восток становится… совсем близким. Знакомство с культурой, традициями, психологией и особенностями ведения бизнеса в регионе

Понять Ближний Восток – очень трудная задача. Особенно для человека, выросшего в немусульманском регионе бывшего СССР. Железный занавес, который, как считается, просуществовал с 1946 по 1991 год, и новый железный занавес – возможно, ещё более основательный, – на опускание которого Россия настойчиво напрашивалась последние два десятилетия, надёжно защищают нас от того, чтобы какие-либо культуры стали нам близки и понятны. Но тот небольшой исторический просвет, в течение которого наши соотечественники могли свободно путешествовать по миру, заразил многих любопытством по отношению к другим странам и культурам. Тем, кого судьба занесла на Ближний Восток, и адресуется эта книга.

Для множества русских (русскоязычных) людей Ближний Восток стал чем-то большим, чем местом для шопинга и подъёма на Бурдж-Халифа. Тут приходится жить, работать и пытаться наладить общение с местным населением. Кто-то работает в ОАЭ или Ираке, в международной компании. Кто-то устроился в национальные нефтегазовые гиганты Катара или Саудовской Аравии. Кто-то наёмный работник. Кто-то перевёз на Ближний Восток свой бизнес. А кто-то всерьёз планирует выскочить замуж за шейха[1]. Все эти люди сталкиваются с новой для себя культурой и порой впадают в ступор. Они вдруг обнаруживают, что тот набор культурных штампов, который нам всем был выдан на руки в детстве («В Багдаде всё спокойно!», «Восток – дело тонкое» и «Я самый выдающийся отрок этого города»[2]), совершенно не годится для решения повседневных задач и применим разве что в качестве анекдотов.

В начале 20-го века для определения уровня умственного развития европейские учёные придумали такие показатели, как «умственный возраст» и «коэффициент интеллекта» (intelligence quotient, IQ). Позже было замечено, что ни один из них не соотносится с достижением успеха в профессии и личной жизни, зато люди, эффективно считывающие эмоции других и эффективно управляющие своими эмоциями, добиваются большего. Так психологи начали определять совокупность коммуникационных способностей – появился термин «эмоциональный интеллект».

Эмоциональный интеллект (emotional intelligence, EI) – способность человека распознавать эмоции, понимать намерения, мотивацию и желания других людей и свои собственные, а также способность управлять своими эмоциями и эмоциями других людей с целью решения практических задач.

Способность эффективно общаться – признак высокого эмоционального интеллекта. Когда мы умеем общаться с другими, мы обычно более успешны в личной и профессиональной жизни. Но как только мы оказываемся за границей, в игру вступает наша способность эффективно общаться и строить отношения в рамках другой культуры (ну, или отсутствие такой способности). В новой для нас среде становятся важными понимание самого факта отличия новой культуры от нашей родной, изучение новой культуры и адаптация наших вербальных и невербальных поведенческих реакций в соответствии с полученными знаниями.

Для различных национальностей и групп, населяющих мир, характерны собственные традиции. Чтобы эффективно взаимодействовать с представителями других культур, необходимо правильно воспринимать и анализировать исходящую от них информацию (язык, жестикуляцию, действия) и принимать на её основе правильные решения. Без этого ведение переговоров, обмен опытом, заключение деловых сделок малоэффективны или вовсе невозможны. Для оценки способности адаптироваться и эффективно работать в различных культурах был введён термин культурная компетентность, или коэффициент культурного развития (cultural quotient, CQ).

В основе культурной компетентности лежат эмпатия, уважение чужих традиций и культур, способность к мирному разрешению конфликтов. Высокий CQ указывает на способность отличать поведение, обусловленное культурой, от индивидуального поведения. Для развития этого навыка важными являются заинтересованность человека в изучении новой культуры и получение качественных и полноценных знаний. Каждое новое кросс-культурное взаимодействие должно становиться ещё одним шагом на пути к пониманию «смыслов» (к так называемому метапознанию) и влиять на изменение в вербальном и невербальном поведении.

Культурная компетентность – навык, который можно и нужно развивать. Особенно если вы много путешествуете, живёте и/или работаете в другой стране или если вы, живя на родине, часто общаетесь с иностранцами.

– Меня посылают во Вьетнам. Это совсем другая страна[3].

К сожалению, большинство культур замкнуто на себя, питается только собственной историей и варится в своём же культурном коде. Мало кто из жителей Европы интересуется Африкой и смог бы назвать хотя бы пять африканских стран, не сбившись[4]. Жители Африки отвечают европейцам взаимностью. Обитатели Латинской Америки злятся, когда кто-то в разговоре называет США «Америкой» (и всегда ехидно переспрашивают: «Какая Америка?!»), а через пять минут обречённо признают, что мало кому в мире интересна их история. Япония – как национальное государство с количеством неяпонцев менее 2 % населения – вообще полная загадка для большинства людей. Даже тех, кто там побывал.

Из-за затянувшейся изоляции и агрессивной внешней политики СССР, те, кто в нём жили, совершенно разучились слушать и слышать собеседников и развили в себе небывалую по масштабу нетерпимость ко всему внешнему, незнакомому и непонятному. Несмотря на то что на территории России проживает более 180 этнических групп, ксенофобия в стране – на подъёме. Это отражается во всём: от оскорбления на бытовом уровне людей с кожей другого цвета, неприятия никаких религий, кроме «единственно правильной», до диких выходок за границей и неумелого ведения бизнеса в других странах. Нетерпимость находит отражение и в провалах российской дипломатии, когда люди, вроде бы призванные наладить отношения своей страны со всем миром, разрушают всё до основания.

Уже ли он не знает, что Бог видит[5]?

Чтобы всего этого не случалось, и нужна культурная компетентность. Она помогает понимать представителей других народов и культур на уровне более глубоком, чем знакомство со «101 интересным фактом о…», – на уровне мотивов, жизненных ценностей и традиций. А главное, она помогает расширить собственные горизонты.

В 18-м веке, чтобы добиться успеха, достаточно было знать и понимать ментальность жителей Европы, поскольку «пробиваться» чаще всего приходилось именно там. В 20-м веке место экономического лидера заняли США, где национальная идентичность формировалась в парадигме «плавильного котла» (“melting pot”), то есть смеси различных культур. К знаниям представителей бизнес-кругов о мировых языках и культурах появились новые требования. Но к 21-му веку, когда мир стал по-настоящему глобальным и огромную роль начали играть такие «центры силы», как Ближний Восток, Китай и другие, важность понимания других культур сделалась очевидной уже всем.

…Если у вас есть опыт общения с арабами и понимание их предрассудков, вы почти всегда сможете предсказывать их поведение и позицию по какому угодно вопросу.

Чем больше вы знаете об исламе и о Ближнем Востоке, тем меньше вы будете попадать в ловушки конспирологического мышления, становиться жертвой когнитивных искажений и объяснять себе происходящее вокруг при помощи заезженных штампов.

Успеха в регионе удастся добиться лишь при владении навыками эмоционального интеллекта и культурной компетентности. Завоевать доверие на Ближнем Востоке возможно, только если вы общаетесь со всей искренностью, выказывая уважение местной религии, культуре и собеседнику. И пожалуйста, отбросьте культурные и религиозные стереотипы. Не всякое поведение можно объяснить через них.

Люди – разные. Особенно если они принадлежат народам и культурам, растянутым на таких огромных географических пространствах.

Не существует единого понятия арабской культуры или арабского общества. Арабский мир многообразен и включает различные народы и группы. Различия заметны не только в разных странах, но и в пределах каждой отдельно взятой страны.

Кроме того, в исламе не существует института, аналогичного христианской церкви, и отсутствует духовное сословие, которое могло бы направлять паству. В итоге то, как люди практикуют ислам, варьируется от общины к общине и от человека к человеку. Одни и те же суры Корана критики и защитники ислама приводят и как доказательство миролюбивости, и как доказательство агрессивности правоверных мусульман. Да и сами мусульмане нередко по-разному трактуют одинаковые цитаты из Корана: одни читают между строк про всеохватывающую любовь, другие… гм!..

При описании такого разнообразного региона неизбежно придётся прибегать к обобщениям: если арабский мир настолько многолик, то невозможно говорить о нём, не обобщая и не упрощая в чём-то реальную картину. Обобщения помогают систематизировать информацию. Они служат целям понимания, несмотря на их ограниченность и риск неполного отражения всего многообразия реальности.

Так что без обобщений мы не обойдёмся. Угодить всем тоже вряд ли удастся.

Отец ехал на осле, а сын шёл рядом пешком. Прохожие упрекнули отца в бессердечности, и он, слезши с осла, усадил на него сына. Следующий прохожий посмеялся над предпочтением, оказываемым младшему. Тогда и отец взгромоздился на осла. Поехали вдвоём. Новый встречный обвинил их в жестокости к бедному животному. Слезли – пошли пешком. Ещё новый прохожий осмеял их глупость. И тогда отец и сын, использовавшие все способы, связали ослу ноги, продели между ними палку и, взвалив на плечи, понесли по дороге.

Эта книга написана с большим вниманием к деталям и источникам и с большой любовью к народам Ближнего Востока. Но просьба: относитесь к прочитанному с долей скептицизма. Книга даст вам понимание многих факторов культуры и психологии, но применяемость полученной информации и советов в реальной жизни может зависеть от конкретных обстоятельств и уникального жизненного багажа ваших арабских партнёров по бизнесу и собеседников.

Это не академический труд по истории или культуре Ближнего Востока. Если вы ищете книгу с глубоким историческим, политическим или экономическим анализом региона, боюсь, это не та книга. Да и вообще, кажется, что писать об истории Ближнего Востока – ужасно неблагодарное занятие. Тут всё меняется слишком быстро и одновременно не меняется ничего. Но и совсем не рассказать об истории региона тоже нельзя. Некоторые формирующие регион исторические события и культурные особенности мы всё же рассмотрим.

На страницах будут мелькать названия стран, городов и некоторых достопримечательностей, но это не путеводитель. Если вы собираетесь в путешествие в одну из стран Ближнего Востока, то этой книгой можно дополнить какой-нибудь качественный путеводитель, но полностью его заменить не получится.

Подзаголовок книги призван ответить на этот вопрос. Знакомство с культурой, традициями и психологией региона – именно так неуклюже я перевёл на русский язык устойчивый англицизм “cultural awareness course”.

Из кувшина можно вылить только то, что в нем есть.

Это книга о факторах, определяющих жизнь на Ближнем Востоке, (немного) об истории и географии региона и о народах, его населяющих. Кроме того, это книга об исламе, в силу его огромного влияния на всё вышеперечисленное.

Свою задачу я видел в том, чтобы облегчить читателю вход в мир Ближнего Востока, сэкономить ему время на изучении более серьёзных, а оттого менее читабельных трудов и предостеречь от большого количества всевозможных ошибок, которые будут подстерегать повсюду и исправить которые очень сложно или – в силу максимализма потомков бедуинов – вовсе невозможно.

Здесь описан арабский мир, но охвачены и такие неарабские государства, как Турция и Иран (неотъемлемые члены семьи ближневосточных стран). Мы сфокусируемся на Ближнем Востоке, но немного «прогуляемся» и в Северную Африку, и в Среднюю и Южную Азию, потому что Северная Африка – часть арабского мира, а в Средней и Южной Азии значительная часть населения – мусульмане.

Эта книга – попытка показать скрытое и разъяснить непонятное. Читайте с открытым умом и любопытством – самым полезным качеством человека, обладающего культурной компетентностью.

Было много других офицеров и простых солдат, кому это очень личное повествование могло бы показаться необъективным. И, как любое повествование о войне, оно покажется ещё менее объективным всем безымянным воинам, о вкладе которых хроники – как водится – умалчивают, пока те не напишут собственных воспоминаний[7].

Дисклеймер

И наше, и западное общество сейчас разделены, как никогда. А Ближний Восток никогда и не переставал кипеть страстями. Любая дискуссия может легко обернуться скандалом, а любая дискуссия на сложную тему – насилием. Оставьте пару человек в одной комнате за непринуждённой беседой на достаточное количество времени – и в полном соответствии с законом Годвина[8] сначала у собеседников проскочит догадка, потом последуют обвинения, за ними оскорбления, а дальше… Российская статистика бытовых убийств кухонными ножами или топорами изначально мирного назначения говорит сама за себя.

Стоит сослаться на каких-то конкретных авторов или авторитетов, и тебя тут же запишут в фашисты, идиоты, жидомасоны или пособники рептилоидов, в зависимости от конспирологических предпочтений собеседника.

Берегись того, чтобы твой язык не отрезал твою шею!

В наши дни писать почти на любую тему сродни хождению по минному полю – кто-нибудь наверняка оскорбится. Что уж говорить о таких темах, как Ближний Восток и ислам. Тем не менее сделаю несколько важных оговорок:

1) Эта книга писалась с большой любовью к Ближнему Востоку.

2) Несмотря на использование источников с полярными взглядами на ислам, эта книга писалась с уважением к мусульманам и их вере.

3) Сформированный в западном обществе негативный имидж ислама основан на антипримерах, которые звучат более отчётливо, чем примеры положительные. Некоторым людям свойственно доводить любую идею, концепцию или религию до абсурда. Это касается и мусульман, и христиан, и поборников «новой этики», и защитников исторической памяти. Но пусть поведение фанатиков останется объектом изучения социальной психологии.

Если вы не отличаетесь высоким уровнем толерантности, помните про опасность попадания в ловушку “confirmation bias” (по-русски: «склонность к подтверждению своей точки зрения»). Меньше всего хочется, чтобы вы читали книгу, периодически восклицая: «Ага! Я так и знал!.. Ну и как им вообще доверять?!» Лучше, если вы, как герой анекдота про чтение орфографического словаря, будете бормотать себе под нос: «Вот это да! Никогда бы не подумал! Ну и ну!»

Книга написана, чтобы вы попытались понять Ближний Восток.

А в идеале – полюбили его!

Поистине, дела человека оцениваются по его намерениям.

В этой книге приводятся цитаты и мнения различных авторов, исследователей и исторических персонажей, которые не обязательно отражают мнение автора данной книги. Цель автора – представить различные точки зрения для обогащения дискуссии на затронутую тему.

Пустыня

На горизонте от песка поднимается марево, и в танцующих потоках горячего воздуха виден искажённый силуэт другого путника. Кто это? Мирный пастух? Торговец? Воин? Бандит? Чего ждать от этой встречи? Сколько дней этот человек уже провёл в пути? Осталась ли у него вода с последней стоянки? Может быть, ему нужна помощь? А может, он захочет напасть и отобрать мою еду, мою жену или мою жизнь?

Проще и безопаснее будет проявить максимальное дружелюбие, чтобы никак не вызвать его испуга или агрессии.

Если в европейской традиции рукопожатие появилось как знак того, что в руках у встретившихся нет оружия и они друг другу не угрожают, то в пустыне, где все и всё на виду, дружелюбность твоих намерений должна быть продемонстрирована ещё издалека, при помощи всех возможных вербальных и невербальных средств.

Путник поднимет раскрытую ладонь правой руки на уровень своего лица (значит: оружия нет), потом положит правую ладонь на сердце и поклонится, чтобы показать, что он не боится отводить взгляд от незнакомца, а значит, и сам не планирует ничего дурного. Поприветствовать (арабское «ас-саляму алейкум» переводится как «мир вам», ответ на это приветствие – «и вам мир»). Перекинуться несколькими дежурными фразами. Если вы встретились с кем-то в пустыне впервые за несколько дней или недель, согласитесь, ограничиться одним простым приветствием будет невежливо. Поэтому у бедуинов зародилась собственная традиция лёгкой бессодержательной беседы, которая должна перерасти в приглашение разделить трапезу. Возможно, заночевать вместе. Выживать в пустыне в одиночку – тяжело. Отсюда и пошло арабское гостеприимство, культ путника (муса́фира) и уважение к его путешествию (сафару).

Несведущим пустыня всегда казалась бесплодной, никому не принадлежащей землёй, на самом деле тут у каждого бархана и каждой долины есть вполне конкретный общепризнанный владелец, готовый отстаивать право собственности своей семьи или клана с оружием в руках. Даже у колодцев и деревьев были свои хозяева, готовые поделиться с любым нуждающимся водой или дровами в любых количествах, нужных для выживания, но которые пресекли бы всякую попытку нажиться на этом жесте гостеприимства. Пустыня жила по законам стихийного коммунизма, когда любой дружески настроенный человек мог пользоваться дарами природы столько, сколько ему было нужно. Но не больше.

Согласно историку Ключевскому, русская тяга к захвату новых территорий и нежелание улучшать жизнь там, где ты находишься сейчас, уходят корнями в подсечно-огневое земледелие (простите за каламбур). Сегодня здесь, завтра там. Место обитания определяет культуру, ценности и традиции народов.

Так же точно особенности арабских традиций, арабского быта и некоторые исламские религиозные практики определены средой, в которой жили бедуины. Описанная выше встреча двух путников лучше всего это иллюстрирует.

Именно отношения между человеком и пустыней обусловили такие качества обитателей региона, как фатализм, пренебрежение к идеалам рационального общества, отсутствие спешки и – раз уж на то пошло – отсутствие какого-либо уважения к ответственности и пунктуальности. Какая разница?! На всё воля Аллаха!

Годами мы жили в голой пустыне как придётся, под равнодушным взглядом небес. Днём солнце сводило нас с ума, а горячий ветер опалял нашу кожу. Ночами же мы покрывались каплями холодной росы, униженные безразличием молчания всех без исключения звёзд небосвода.

Есть один фильм, в котором пустыня показана настолько величественной, что экзистенциальная угроза и экзистенциальное обещание от пребывания в ней под испепеляющим солнцем ощущаются физически. Это семикратный лауреат «Оскара» «Лоуренс Аравийский» (“Lawrence of Arabia”, 1962) гениального режиссёра Дэвида Лина. Фильм про один из самых ярких периодов истории Ближнего Востока и самый яркий период жизни Томаса Эдварда Лоуренса. Для придания образу пустыни торжественности и величия Дэвид Лин при съёмке сцены появления из-за горизонта одного из персонажей (шерифа Али) использовал специальный объектив с уникальной линзой. Этот объектив никогда до и никогда после съёмок этой сцены не применялся, но о нём до сих пор с придыханием говорят профессиональные операторы и режиссёры, а сам объектив хранится в Голливуде и носит имя Лина. Но зато какая получилась сцена!

Пустыня в «Лоуренсе Аравийском» со своими рассветами, закатами и миражами выглядит намного убедительнее, чем настоящая.

Именно после просмотра этого фильма у меня появилось первое смутное ощущение, что я понял Ближний Восток… Вовсе не через сюжет. А именно через наблюдение величия пустыни и её роли в том, как потомки бедуинов думают и чувствуют…

Если говорить в терминах культурной компетентности, то это был мой первый момент метапознания, то есть момент, когда все ранее полученные разрозненные факты и байки о другой культуре вдруг начинают складываться в общую картину и ты начинаешь видеть смыслы.

Благодаря фильму «Лоуренс Аравийский», самому Т. Э. Лоуренсу и его книге «Семь столпов мудрости» я впервые почувствовал, что дверца, ведущая к тайне Ближнего Востока и сердцам моих друзей-арабов, начинает для меня открываться.

Лоуренс Аравийский

Его имя неразрывно связано с Ближним Востоком. Томас Эдвард Лоуренс – одна из самых противоречивых фигур в мировой истории. Некоторые считают его шпионом и авантюристом, другие – дипломатом, романтиком и гениальным востоковедом. При жизни он стал мировой медиазнаменитостью. Поклонники не давали ему прохода, Лоуренс даже был вынужден менять имя и скрываться от любопытствующих. Это помогало лишь ненадолго, его личность и местонахождение раскрывались очень быстро. Так что же должен был сделать человек, чтобы сто лет спустя продолжали о нём говорить, издавать десятки книг и проводить раскопки для подтверждения фактов его биографии?

Главное дело жизни Т. Э. Лоуренса[9] – участие в арабском восстании 1916–1918 годов[10], которое через кровь и обман привело к образованию на Ближнем Востоке независимых арабских государств. В начале 20-го века арабы осознали свою идентичность[11] и пытались дистанцироваться от агонизирующей Османской империи, которая на тот момент уже несколько столетий контролировала большу́ю часть Европы и добрую половину Ближнего Востока. Начало Первой мировой войны предоставило удобный момент для восстания. Лоуренс стал посредником между британскими военными, политиками, восставшими арабами и трайбами (кланами), которые до этого и не думали участвовать ни в чём таком. Его нестандартный подход к тактике ведения боя (который учитывал и европейскую военную науку, и особенности ведения войны малообученными племенами в пустыне) давал результат. Под руководством Лоуренса арабы совершали короткие энергичные набеги на железную дорогу и гарнизоны. Турки часто даже не успевали открыть огонь.

В итоге, при поддержке Англии, арабы смогли отбить у турков все ключевые города. Жаль, что сам Т. Э. Лоуренс стал пешкой в игре политиков и спецслужб. После успеха арабского восстания его просто попросили удалиться. Карту нарезали уже без его участия, а заодно и без участия арабов. Именно поэтому границы между Сирией, Ираком, Иорданией и Саудовской Аравией местами такие ровные: они рисовались по карте под линейку. Без оглядки на то, по какую сторону границ оказывались какие трайбы. У этого решения уже было и ещё будет много печальных последствий. Самый яркий пример – Ирак, нарезанный на карте таким образом, что в одном котле оказались смешаны курды, арабы-шииты и арабы-сунниты.