Льдинка. Во власти босса
Только беда не приходит одна. Никогда. Она всегда ведёт за собой целый выводок таких же маленьких уродливых несчастий – её выкормышей.
И когда лёгкие боли у моей сестры вдруг превратились в страшный диагноз, я, даже не раздумывая, продала нашу квартиру. Вот и вся моя грустная и короткая история.
И теперь я размышляю: способен ли Дима, у которого всё есть, понять мои беды и потребности?
Я тоже совершенно не ханжа, и прекрасно осознаю, что молодому здоровому мужчине требуется секс. Любовь. Страсть. Но способна ли я сейчас это всё дать ему? Способна ли я вообще что-то дать кому-то?
Достаю своё маленькое зеркальце и внимательно рассматриваю себя в него: прозрачная белоснежная кожа. Мы ведь не были в этом году на море. Да что там на море, я даже на речку ни разу за это лето не выбиралась! Как-то было не до этого…
Огромные, тёмно-синие глаза, которые выглядят ещё больше на моём осунувшемся от постоянных тревог и недосыпа лице. Заострившиеся высокие скулы. Чуть пухлые губы, алеющие двумя бутонами на лице: эта моя вечная дурацкая привычка покусывать их, когда я злюсь или волнуюсь.
Не сомневаюсь, что сегодня я их искусала до крови на этом злосчастном собеседовании. Провожу языком по нижней губе и чувствую лёгкий след от своих зубов…
Тонкая длинная шея, выпирающие ключицы, светлые волосы с медовым оттенком. И ноль косметики. Да я выгляжу как ребёнок! Не удивительно, что никто сегодня не хотел воспринимать меня всерьёз! Как будто школьница пришла на детский утренник. Это надо срочно поправить.
Не хочу выглядеть перед своим новым боссом маленьким растрёпышем, и я, нащупав в сумочке помаду, начинаю отчаянно красить губы, чтобы хоть как-то прибавить себе возраста и солидности.
– Приехали, – слышу отрывистый голос водителя, и не успеваю опомниться как он, выйдя из машины, уже открывает мне дверцу. Вот это сервис.
– Спасибо, – улыбаюсь я ему во весь свой теперь ярко-алый рот, который, я очень надеюсь, добавляет мне профессионализма.
Иду уже по пустому офису, где все успели разойтись по домам, в сторону того самого кабинета с медведем, и в приёмной своего нового босса чуть ли не снова сталкиваюсь с какой-то невероятной красоткой, выходящей из кабинета Вербицкого.
Да это сплошной день столкновений!
– Простите, – смущённо бормочу я, пока краем глаза замечаю, что у девушки чуть ли не до талии расстёгнута дорогая блузка, и из неё недвусмысленно выглядывает кружевное сексуальное бельё.
Она ничего не отвечает на мои извинения и лишь презрительно окатывает меня своим ледяным взглядом. Мою жалкую тоненькую фигурку. И даже без каблуков. И молча выходит из приёмной, громко хлопнув дверью на весь пустой гулкий офис.
Где же я её видела… Какое знакомое красивое лицо…
– Можно? – тихонько стучу в дверь кабинета, в котором уже была сегодня утром, и слышу густой знакомый голос, от которого у меня непроизвольно бегут мурашки по коже.
– Входи, Инна.
И я делаю шаг внутрь. Он помнит моё имя. И я сама того не осознаю, как мгновенно теплеет моё сердечко в груди.
Хотя, как он не запомнит его, если теперь я буду его личным ассистентом? Его доверенным лицом? Поднимаю глаза.
И только сейчас понимаю, как я безумно успела соскучиться по этому красивому, чуть усталому лицу! Которое, действительно, записалось на мою подкорку, как и его запах.
– Готова? – кривит он свои манящие губы в тонкой усмешке.
– К чему? – чуть хриплым голосом спрашиваю я, делая шаг вперёд, приближаясь к нему всё ближе и ближе.
На слишком опасное расстояние.
– К подписанию контракта. Самого важного контракта в твоей жизни, – ухмыляется Вербицкий. И я замечаю, что его дорогая итальянская рубашка расстёгнута, и в открывшуюся прорезь видно загорелую кожу.
С густой шерстью на ней. Как у дикого зверя. Как у охотника.
Который подстрелил свою добычу.
10
Я стою перед ним, и меня снова обдаёт ледяным холодом, хотя внутри я вся – пылающее пламя.
– С чего вы взяли, что это самый важный контракт в моей жизни? – дерзко смотрю прямо в его бездонные тёмно-серые глаза.
Сглатываю. Лишь бы он не заметил, как я волнуюсь. Ладони вспотели, ноги подкашиваются, но я не подаю и вида.
– Инна Лотоцкая. Девятнадцать лет. Дочь того самого покойного Игоря Лотоцкого… – задумчиво перечисляет он факты моей биографии.
А он уже навёл, оказывается, справки!
– Что же заставило столь блистательную девочку, подающую такие большие надежды, золотую принцессу, отличницу, ходить по собеседованиям и выпрашивать зарплату побольше? – смотрит он на меня.
И я снова вижу эту ненавистную насмешку в его взгляде. Как он рассматривает мою дешёвую одежду с иронично приподнятой бровью.
И я тут же вспоминаю красотку в дорогущих шмотках, только что выпорхнувшую из его кабинета…
Но значит, не всё ему всё-таки сообщили, раз он задаёт такие дурацкие вопросы. Это ведь и ежу понятно, что не от хорошей жизни я стою сейчас перед ним и выслушиваю его насмешки и нотации. И мой взгляд снова ненароком скользит по вырезу его рубашки.
И ещё ниже…
К его ширинке… Чем они интересно только что здесь занимались с той девушкой? Неужели нельзя это делать дома или в отеле?
Или господину Вербицкому доставляет ещё большее наслаждение трахаться со своими многочисленными любовницами именно здесь, на тридцать третьем этаже небоскрёба с видом на город? И чувствовать себя властелином мира?
Эта мысль придаёт мне злости и сил, и я дерзко отвечаю своему будущему боссу:
– Я пришла сюда, потому что мне нужна работа. И этого должно быть для вас достаточно. Или это преступление? Или золотые девочки, по вашему мнению, должны сидеть в золотой клетке и ничего не делать?!
Я чувствую, как краснеют мои щёки, снова заливаясь краской, когда я распаляюсь, и я снова кусаю от досады свои ярко-алые губы.
Надеюсь, он не видит, как сильно я волнуюсь! Не хочу показывать ему свою слабость! Хотя слёзы обиды снова подступают к горлу. Зачем он вообще позвал меня? Чтобы в очередной раз унизить?
Лучше бы соглашалась на ту самую работу в той маленькой, но зато очень милой компании!
– Нет, не должны, – смеётся Вербицкий. – Просто золотые девочки так мало знают о жизни. Что ты вообще видела, какие трудности успела испытать? – выплёвывает он мне в лицо жестокие слова.
И мне хочется выкрикнуть ему в лицо, что на мою долю выпало больше, чем на чью бы то ни было, но я сдерживаю себя.
Не буду унижаться перед этим спесивым придурком.
– Девочка, которая родилась с золотой ложкой во рту и в норковых пелёнках? – продолжает тем временем он свою тираду.
И встаёт со своего места, видимо, решив размяться, и ещё больше принизить меня своими словами.
– Да что ты знаешь, детка, о трудностях в жизни? Не купили миллиардную Барби в детстве? Или подарили Мереседес не того цвета? – приближается он ко мне, и я чувствую, как у меня буквально перехватывает дух от его присутствия.
Ощущения его тела рядом.
– Что у тебя вообще случилось такого? Захват папиной фирмы? Смерть отца? Прими мои соболезнования, – неожиданно очень серьёзно добавляет он. – Но это жизнь, детка. Добро пожаловать в клуб. Миллиарды людей в этом мире живут, не имея и миллиардной доли того, что ты имела в детстве.
– И зачем вы меня тогда позвали?! – вырывается у меня. – Чтобы рассказывать о бедах миллиардов людей на земле?!
Мне хочется выкрикнуть в его наглое лощёное лицо, как мне тяжело пришлось в детстве без мамы, и да, папа нас с сестрёнкой задаривал подарками, но только чтобы мы так остро с ней не ощущали её утрату! А теперь, уже потеряв всё, я рискую и потерять единственного близкого оставшегося в живых человека!
Но глядя на самодовольную рожу олигарха, я понимаю, что это всё – бисер перед свиньями. Не его поганое дело, что я испытала, и что могу потерять! И я не собираюсь перед ним оправдываться!
– Успокойся, детка, – снова поднимает он свою красиво выгнутую бровь. – Я позвал тебя, чтобы дать тебе то, что ты и хочешь. Я дам тебе шанс. Шанс заработать. Тебе ведь нужны деньги. Правда? – в упор смотрит он на меня.
И я вся холодею внутри.
– Вам всем всегда нужны деньги, – добавляет он, словно констатируя факт. – Всего лишь деньги. Ну так вот, ты их получишь, но только если выполнишь все условия контракта.
– Что за условия такие?! – не выдержав, переспрашиваю я.
– О, ничего особенного, детка. Самое обычное условие: проработать у меня испытательный срок. Всего три месяца. Всё по закону верно? – нависает он надо мной своим высоким стройным телом, и я снова чувствую аромат телячьей кожи тонкой выделки. И Италии.
– Так в чём подвох? – дерзко бросаю я.
Ведь должен же быть подвох?!
– Вы меня сможете уволить сами в любой момент?! Что за контракт такой?!
– О нет, детка, ты не поняла. Ты должна будешь проработать у меня три месяца и не захотеть уволиться самой, – кривит он губы в тонкой усмешке. – Сможешь выдержать меня? Получишь деньги. Захочешь уволиться – пожалуйста, никто держать не будет. Но уже без компенсации.
– А что мне надо будет делать? – сглатываю я, и в голове у меня проносятся самые страшные картины.
– О, моя личная ассистентка должна будет делать всё, о чём я её попрошу. Точнее даже не так, – стальные глаза цвета зимнего неба смотрят на меня. Раздевают. – Не попрошу, а прикажу. Потому что я здесь приказываю. А ты – исполняешь, – улыбается он порочной улыбкой.
Ну уж нет.
Да за кого он себя вообще принимает?! Я готова развернуться и уйти прямо сейчас, хлопнув дверью так, чтобы в шкафах полопались все его дорогие бутылки с алкоголем. И, видимо, прочитав это в моём взгляде, Вербицкий подходит к столу, берёт с него распечатанные листы и протягивает мне со словами:
– Но перед тем, как строить из себя оскорблённую невинность, настоятельно советую прочитать контракт, особенно пункт пятый с указанием суммы. Тебе ведь нужны деньги, крошка, так? – сверлит он меня взглядом.
Вынимает из меня всю душу.
Да, мне, чёрт побери, очень нужны деньги, и это не его собачье дело, на что именно!
11
– Хорошо, я обязательно всё изучу. Когда вам нужно дать ответ? – вскидываю на Романа Борисовича лицо.
Стараюсь не кусать свои губы и выглядеть независимой.
Хотя, чёрт побери, как вообще возможно выглядеть независимой, когда тебя покупают?!
– Ты не поняла, девочка, – бросает он мне. – Ты должна дать ответ сейчас. Немедленно. Неужели ты думаешь, что я буду ждать? – чуть ли не смеётся он мне в лицо.
Но я вижу, как уже пляшут злые огоньки в его грозовом взгляде.
Такие как он точно не привыкли ждать.
– Так что садись прямо здесь и читай чёртов контракт, если тебе это так важно! – вдруг рявкает он на меня, и я сама машинально пячусь к столу.
Плюхаюсь в кресло. Открываю контракт.
Всего три страницы. В графе «Обязанности сторон» вижу только один пункт: «Работник обязуется выполнять любые поручения Президента беспрекословно, в полном объёме, добровольно, в рамках ненормированного рабочего графика».
Сглатываю…
Следующий абзац: «Работник подтверждает, что даёт своё добровольное и полное согласие на исполнение пункта два настоящего Договора. Настоящее согласие получено не под давлением и выражает полную и безоговорочную волю Работника…»
Полную и безоговорочную волю…
Задумываюсь на секунду.
Здесь может быть всё, что угодно.
«В случае, если Работник отказывается выполнять свои трудовые обязанности, указанные в пункте два, он вправе уволиться в любой день, подав заявление об увольнении.
В случае досрочного расторжения Договора Работник лишается права на получение денежной премии, указанной в пункте пять…»
И дальше – пункт пять.
«При удовлетворительном исполнении своих трудовых обязанностей Работник получает сумму, эквивалентную в рублях ста тысячам долларов CША на момент выплаты».
Эта цифра прожигает страницу.
Мой взгляд застилает пелена.
Это даже больше, о чём я могла мечтать.
Это столько, сколько я не заработаю за много лет.
Даже если сейчас прямиком побегу работать на панель…
Эта сумма, которая спасёт мою сестру!
Слышу холодный надменный голос, доносящийся словно из другого мира:
– Ну что, наша принцесса всё ещё раздумывает? Возможно, мне надо брать на работу более сговорчивую ассистентку, – ухмыляется Вербицкий.
Перечитываю последний пункт: «Настоящий Договор вступает в силу с момента подписания его сторонами».
Подписываю дрожащей рукой и двигаю листок своему боссу. Уже настоящему боссу.
– Вот и отлично, – удовлетворённо произносит он, подписывая его, и снова отодвигая мне мой экземпляр. – А теперь ещё один договор, – буквально швыряет он мне его в лицо. – Подписывай. Можешь не читать. Ты же согласилась исполнять любые мои приказы. Добровольно. Не так ли? – поднимается его красиво очерченная бровь.
– Могу я узнать, что это за контракт? – нервно спрашиваю я.
– Всего лишь соглашение о неразглашении. Ничего особенного. Формальности. Но будь уверена, – и тут он привстаёт со своего места, грозно нависая надо мной, – что если ты его нарушишь, то последствия будут ужасны. Наказание – неотвратимо, – сверлит он меня своим взглядом, и я послушно подмахиваю договор.
Отчего-то сейчас я совершенно не сомневаюсь в его словах.
Ну вот. Всё подписано.
Я продала душу самому могущественному боссу.
Самому дьяволу.
– Теперь я могу идти? – робко спрашиваю я Вербицкого. – Мне ведь надо будет подготовиться к завтрашнему рабочему дню. Кстати, во сколько он начинается?
– Ты не поняла, детка. Твой рабочий день уже начался. Уже сейчас. И ты уйдёшь, только тогда, когда я соизволю отпустить тебя.
Я смотрю в его насмешливое лицо. Внутри всё холодеет.
Что мне придётся делать для него? Прямо сейчас? Смотрю на тёмную ночь в огромном панорамном окне за его спиной.
Под Вербицким расстилается огромный мегаполис. Его город, в котором всё принадлежит ему.
И в нём отражается моё бледное лицо с ярко-алой помадой и огромными глазами. Я собираю всю свою силу воли в кулак, и, стараясь выглядеть спокойно и уверенно, смотрю прямо в глаза своему новому боссу. На три месяца.
Пусть даже и не думает, что я вытерплю его дольше этого срока! Три месяца, чтобы получить премию, заплатить за операцию и свалить из этого ледяного кабинета навсегда.
– Хорошо, Роман Борисович. Я готова. Какие будут ваши указания для меня? – ровным голосом произношу я, готовая услышать в ответ всё, что угодно.
Интересно, мне прямо сейчас придётся вставать на колени под его столом? Или всё-таки та сногсшибательная красотка успела завершить начатое?
– Ну, во-первых, тебе придётся как минимум переодеться, Инна, – растягивая слова, отвечает мой босс.
– Что?! – мне кажется, или я не расслышала. – Переодеться во что? – я совсем ничего не понимаю.
– Переодеться во что-то более приличное. Достойное моего личного ассистента, – хмыкает Вербицкий.
И я снова ловлю на себе его раздевающий меня догола взгляд. Поёживаюсь под ним. Чувствую себя неуютно. Но всё равно мне не ясно, что я должна делать.
– По моей личной помощнице и моим сотрудникам судят обо мне и моём бизнесе, – кривит он свои безумно сексуальные губы в презрительной ухмылке, и я съеживаюсь от его уничижительного взгляда и слов. – А ты просто одета в какие-то дешёвые безвкусные тряпки с распродажи, от которых так и разит нищетой. Безысходностью, – хлещет он меня этими словами, словно даёт одну за другой по пощёчине. Ты должна будешь со мной ездить на деловые встречи, выполнять все мои поручения. Но только уволь, не в этом позорном тряпье, – заканчивает он свой уже десятый за день сеанс унижения.
– Но у меня нет другой офисной одежды, – опустив глаза в пол, выдавливаю я из себя. Чтобы он не дай Бог не заметил моих слёз.
Слёз обиды. И горечи. Никто меня никогда не называл дешёвой и безвкусной…
– Значит сейчас мы поедем с тобой в бутик, – отрезает мой босс, и я ошарашенно смотрю на него.
12
– В бутик, прямо сейчас?! На ночь глядя?! – ничего не понимаю я. Неужели моя одежда так ужасна?!
И словно прочитав мои мысли, Вербицкий отрезает:
– Да, детка, с этого момента и до окончания нашего прекрасного контракта ты принадлежишь мне. И делаешь то, что я сочту нужным. И да, ты просто ужасно выглядишь. Ты – моя вещь. А у меня всё должно быть только самого высшего класса. И моя корпорация, и дом, и мои шлюхи. И моя помощница в том числе, – сверлит он меня глазами.
– Ваши шлюхи?! – переспрашиваю я. – Но я не ваша шлюха.
– Пока. Но это пока, – запрокинув голову, начинает хохотать мой свежеиспечённый босс. – Согласись, для человека, который только что подписал контракт, в котором он соглашается добровольно на всё, ты немножко строптива, да? – ухмыляется он. – Поверь мне, каждая баба, женщина, если угодно – шлюха. Это просто вопрос цены. Есть шлюхи подешевле. Есть подороже. Только и всего. Но не будем терять времени зря. Как иронично: обычно такими мелочами занимается как раз моя личная ассистентка, но раз уже моя помощница – это ты, а со вкусом у тебя явно проблемы, то мне самому придётся заняться твоим гардеробом.
Мне хочется крикнуть ему в лицо, что дело вовсе не в отсутствии хорошего вкуса, а в вечной нехватке денег и нищете. Но зачем мне метать бисер перед свиньями? Точнее, перед одной наглой и напыщенной свиньёй?
И я просто коротко отвечаю на его тираду.
– Хорошо, я готова, – встаю со своего кресла.
– Отлично детка, отлично, ты быстро учишься, – с удивлением посмотрев на меня, кивает Вербицкий и направляется к двери.
А я иду покорно за ним следом.
– Кстати, больше никаких кроссовок, – кидает он мне на ходу, даже не оборачиваясь. – Моя личная помощница – это моё лицо. Моя обложка. Мой фасад. Она должна быть самой стильной и сексуальной. Чтобы у всех, когда она только появляется в комнате, вставал, – ты меня поняла? – оборачивается он ко мне и хмыкает.
И я только молча смотрю в его глаза, где пляшут бешеные огоньки.
Он что, издевается? Или шутит? Что-то не похоже…
– Тогда не проще было бы вам нанять себе в помощницы какую-нибудь дорогую эскортницу? – дерзко отвечаю я. – Ну, чтобы у всех сразу вставал?
– Нет, – отрезает он, нажимая кнопку лифта. – Эскортницу может купить каждый идиот с парой сотен в кармане. А у меня должен быть только эксклюзив.
Мы спускаемся в опустевший подземный гараж, где нас уже ждёт заведённая машина, и мягкое кожаное нутро поглощает наши тела.
Я сижу, утопая в глубоком мягком кресле, и буквально через несколько сантиметров от своего бедра я чувствую близость тела моего босса. Дикого. Притягательного.
Дурманящего своим ароматом самца. И власти.
Но я скромно отодвигаюсь к окошку и пытаюсь с равнодушным видом рассматривать пролетающие мимо ночные огни.
Я должна быть сильной и независимой. Ни за что не показывать свою слабость. Я знаю таких мужчин: только поддашься им, ослабеешь, и они сомнут тебя в один миг и сожрут. И выплюнут твои обглоданные косточки на потеху толпе.
Так что только деловые отношения. А шлюх у него и так хватает.
– Приехали, – резко бросает мне Вербицкий, когда наше авто подъезжает к какому-то роскошному двухэтажному особняку.
Неужели в это время что-то ещё открыто, – проносится у меня в голове, а водитель уже распахивает перед нами дверцу.
И я поспешно семеню за широкой спиной Вербицкого к огромной кованой двери.
– Роман Сергеевич, мы вас так ждём, так ждём! – появляется в дверях высокая дама бальзаковского возраста, утянутая в чёрное строгое платье до колен. – Проходите, пожалуйста, что вы желаете, как обычно? – елейным голоском лебезит она перед ним, пятясь в дверях вглубь огромного роскошного зала.
Я оглядываюсь по сторонам: всё пространство здесь заставлено вешалками, на которых висит самая роскошная, самая красивая одежда от известнейших брендов! У меня разбегаются глаза и перехватывает дух: такое великолепие я видела в последний раз много лет назад, когда мы с папой и Юлькой ездили в Париж.
Но это было в прошлой жизни. И не со мной.
– Нет, сегодня не как обычно, – отрезает Вербицкий. – Сегодня нам нужно одеть эту девушку, – кивает он на меня. – Есть у вас что-нибудь подходящее? – задаёт он скорее риторический вопрос, потому что я уверена, что в этом дворце одежды есть абсолютно всё.
– Конечно-конечно, – семенит дама, давайте мы отведём её в примерочную, и она вдруг громким голосом кричит куда-то вглубь этого особняка: – Лена, Верочка, срочно! – и в дверях появляются запыхавшиеся девушки, в таких же строгих чёрных платьях. – Пройдёмте со мной, милочка, – обращается она ко мне, и тут я слышу раздражённый низкий голос Вербицкого за спиной.
– Вы не поняли, я буду сам контролировать процесс.
– Безусловно, конечно, Роман Сергеевич, – испуганно подпрыгивает эта дама и ведёт нас за собой по длинным обтянутым атласом коридорам.
Открывает дальнюю дверь ключом, и я оказываюсь в большой светлой комнате с креслами и столиками в центре.
– Всё как обычно? – переспрашивает Вербицкого дама, пока он садится в глубокое, обитое шёлком, кресло. И тот только молча кивает в ответ.
– Верочка, коньяк господину Вербицкому, – кричит она одной из своих помощниц, и с заискивающим видом обращается уже ко мне: – А нашей дорогой девушке?
– Она на работе, – коротко отрезает мой босс, и дама сразу же замолкает.
– Я сейчас всё проконтролирую, и вернусь к вам буквально через несколько минут, – испуганно бормочет она и выбегает из комнаты, пока я продолжаю стоять посередине, озираясь по сторонам.
– Времени мало. Раздевайся, – рявкает мой босс, и я ошарашенно смотрю на него.
13
– Что значит раздевайся? – бормочу я. – Вот так, прямо здесь?!
– О боже! – закатывает глаза Вербицкий. – Да, представь себе: прямо здесь и сейчас. Не прикидывайся дурой! И не заставляй меня пожалеть о том, что я взял тебя на работу! Ты что, будешь мерять одежду прямо на свою эту юбку с блузкой? – рычит он на меня.
И бросает в сторону, процедив сквозь зубы:
– Да уж, пожалел убогую…
Это он обо мне?!
Волна обиды, ярости и ненависти накатывает на меня пылающим пламенем лавы. Я готова вцепиться в него когтями. Рвать его на куски, запрыгнуть на его колени и… И…
И я вспоминаю условия контракта. И деньги, которые на кону.
А ещё я вспоминаю, что мне всего девятнадцать лет. И даже не двадцать пять, как той самой фотомодели Лалли Брик, или тридцать, как знаменитой актрисе Синичкиной!
И тут я понимаю, кого же так напомнила та девушка, с которой я столкнулась в кабинете: это и была Светлана Синичкина!
Значит, таблоиды не врут?! И у них роман?
И вместо того, чтобы сейчас трахать всех своих фотомоделей, актрис и других шлюх, как он их сам называет, Вербицкий собственной персоной сидит здесь, в примерочной, чтобы приодеть свою секретаршу?
Ну что же, он получит то, что хочет, решаю я про себя.
Представляю, что я сейчас на море, пришла только на пляж, и жаркое солнце уже греет мои волосы, которые золотыми нитями переливаются на солнце…
Я прикрываю глаза, и начинаю медленно расстёгивать свою блузку. Я слышу вдалеке крик детей, шёпот ласковых волн, я наконец-то сейчас сниму с себя всю эту тяжёлую ненавистную одежду, и войду в прохладную солёную воду…
Блузка с тихим шорохом летит на пол, к моим ногам, и я скидываю свои кроссовки, переступая через них.
Даже не обращаю внимания на своего босса, как будто я здесь совсем одна, в купальнике: я расстёгиваю юбку, и она скользит вдоль моих ног, растекаясь чёрной лакричной лужицей подо мной.
Остаюсь в одном простом белом хлопковом бюстгалтере и таких же простых трусиках-шортиках. Ничего экстраординарного и кружевного. Как-то не до этого было. Кроме простых самых дешёвых чёрных чулок на резинке.
Оставшись в одном белье, поднимаю наконец-то глаза на Вербицкого. Смотрю, не отводя взгляда.
– Готово, – просто говорю я ему, пытаясь по взгляду понять его реакцию.
Он так же спокойно смотрит на меня. Оценивает. Скользит взглядом по моей округлой груди, взвешивает её мысленно, спускается ниже, по моему плоскому животику, останавливается на впадинке пупка. Дегустирует. Наслаждается видом, прежде чем отправиться взглядом ниже, к выпуклому, обтянутому тонкой белой тканью лобку.
Я чуть ли не кожей чувствую, как он прожигает, греет меня взглядом там. Как летнее горячее солнце.
Я всё так же спокойно стою, выпрямившись перед этим пресыщенным властелином жизни, который видел, наверняка, уже всё, что только можно и нельзя себе вообразить, а Вербицкий довольно откидывается в кресле, словно сидит на аукционе и разглядывает очередной лот, выставленный на продажу.
Конец ознакомительного фрагмента.