Она не умела стрелять

Они уже много лет работали в творческом тандеме, и этот тандем был успешным. Несмотря на устойчивый имидж лоботряса, Антон никогда не нарушал график работ, макеты сдавал вовремя, а Ксана помогала их утверждать. Это, конечно, была не ее обязанность, а Иннуси, но так уж повелось, что именно замечания Ксаны добавляли последний штрих в очередной издательский шедевр. Антону это нравилось. Было в таком взаимодействии нечто очень личное, изумительно обнадеживающее, от чего хотелось работать еще и еще.

В редакцию Антон устроился десять лет назад – не очень грамотный, но вполне подающий надежды дизайнер, нахватавшийся знаний на случайных подработках. Но уже на тот момент он обладал главным достоинством – художественным вкусом. Был он длинноволос, высок, худ и сутул. За десять лет не изменился – носил такие же затертые джинсы, ботинки на толстой подошве, просторные пайты, скрывавшие впалую грудь. Острая темно-русая бородка, собранная в хлипкую косичку, длинный хвост перевязанных резинкой густых светлых волос, серебряная серьга в ухе выдавали в нем бунтарский дух, который заключался в собственном видении верстки журнала. Его терпели, ему хорошо платили – лишь бы делал свою работу и постоянно присутствовал в редакции как некий оригинальный символ живого креатива.

Однажды Антон с подачи Иннуси вдрызг разругался с Пал Палычем по поводу десятиминутного опоздания на работу. Смешно, но все эти десять минут он увлеченно флиртовал с продавщицей в буфете на первом этаже, где покупал горячие пирожки – без них он работы не начинал. В сердцах написав заявление об увольнении, Антон в тот же день укатил автостопом на Казантип, а его место занял высокооплачиваемый дипломированный специалист, приглашенный Инной Николаевной – солидный, самоуверенный. Журнал получился невыносимо казенным. Ксана на совещании очень мягко, но настойчиво, несмотря на яростное сопротивление Инны, забраковала почти весь макет и довольно четко доказала шаблонность мышления нового сотрудника. Инна тогда сильно обиделась на выскочку Ксану, перестала с ней здороваться. А главред разбушевался не на шутку, лично уехал на Казантип, разыскал беглеца, силой вытащил его из засаленной палатки, привел в порядок, отпоил ромашковым чаем и в срочном порядке вернул за компьютер, чему тот не особенно сопротивлялся. Редакция давно стала главной частью жизни Антона, в которой были приветливая Алиме, верная Ксана, вредная Иннуся и громкоголосый главред.

Сейчас эта привычная жизнь рушилась на глазах только потому, что Ксану, как жертвенную овцу, решили использовать для грязных политических дел. Непостижимо! Она была доброй, совершенно бесхитростной женщиной, старалась уйти от конфликтов, в интригах не участвовала. Все знали, что она гораздо быстрее Иннуси справилась бы с бесконечным потоком материала, у нее было чутье на качественный контент. Но главред слишком благоволил красавице Инне, чтобы по достоинству оценить таланты Александры Романовой. Конечно, редакцию не закроют. Возможно, выпуск номера задержится, график будет нарушен и, благодаря скандалу, даже взлетят рейтинги. Но Ксана не вернется – слишком профессионально была разыграна партия, кто-то очень тщательно подготовился. Но кто? Кому она перешла дорогу?

В кабинет заглянула Алиме, ее глаза были мокрые от слез.

– Тебя к следователю вызывают. У главреда.

– Задрали!.. – Антон сложился пополам, вытащил из кресла долговязое тело и, шаркая по полу тяжелыми ботинками, похожими на две потрепанные временем баржи, поплелся в кабинет.

Следователь был тот же – лет сорока, с колючим взглядом холодных серых глаз. Казалось, он заранее подозревал всех и отсеивал возможных преступников методом исключения. Рядом с ним за столом сидел помощник и неразборчиво что-то строчил на листе бумаги.

– Назовите свою фамилию, – сухо произнес милицейский, когда Антон устроился напротив.

– Коваленко.

– Имя? Отчество?

– Антон Алексеевич.

– Адрес?

Антон отвечал односложно. Он возненавидел следователя еще со вчерашнего дня и ничего хорошего от допроса не ждал. Появилось гадкое предчувствие, что ищейки что-то откопали и сейчас начнут выпытывать у Антона подробности. Он панически боялся сказать лишнее, не понимая, что для Ксаны может быть по-настоящему опасным. Да любое слово! Они же его слова перевернут по-своему, лишь бы подтвердить обвинение, а ему потом мучиться всю оставшуюся жизнь из-за того, что неосознанно проговорился, предал хорошего человека. И промолчать нельзя – как законопослушный гражданин Украины он обязан честно отвечать на вопросы офицера СБУ, ничего не утаивая. Антон про себя грязно выругался, у него тут же задергался левый глаз. Он потер его кулаком, опасаясь, чтобы следователь ничего не заметил, выругался еще раз и пожалел, что не вслух.

Следователь открыл ящик стола и достал оттуда пухлую папку, положил перед Антоном. – Узнаёте?

– Да.

Это была редакционная папка Ксаны, куда она складывала статьи из других периодических изданий, распечатки из интернета, фотографии – всё, что могло помочь в подготовке номера.

– Откройте и посмотрите содержимое.

Антон расслабился и неторопливо развязал тесемки. Он знал, что находилось внутри. Ксана постоянно просила его найти заметки или достать нужные фотографии именно из этой папки, и ни для кого не было секретом, где она лежала – конечно, в ее рабочем столе. Но то, что он увидел, заставило Антона похолодеть: это были многочисленные газетные вырезки о крымском шельфе и фотография убитого. Всё, что он видел раньше, исчезло.

Антон вскинулся.

– Но это не те материалы!

– Что вы имеете в виду? – его собеседник чуть насмешливо прищурился.

– Здесь должны лежать статьи по другим темам…

– Антон Алексеевич, чья это папка? Назовите имя, – он проговорил эти слова четко, терпеливо, будто разъяснял непослушному ребенку правила поведения.