– Привет, красавица!
– Маленький дружок хочет к своей кошечке? – Маша громко, почти вульгарно смеется. Голос на том конце линии самодовольно хмыкнул.
– Я хотел тебе предложить вместе со мной отправиться на яхте по Карибам. У меня зафрахтована яхта на Каймановых островах. Хочется приятное общество с тобой совместить с полезным коммерческим интересом.
– Нет уж, милый, ты, конечно, супер, и все такое, но сейчас никак. Прямо никак-никак. Я и так накуролесила. Лева на меня волком смотрит и завтра заживо будет меня есть. И я что-то сильно начинаю переживать за свою карьеру…
– Девочка моя, а ты не хочешь завязать с кинокарьерой? – прервал банкир переживания Маши.
– Нет! – быстро и категорично ответила она.
– А почему, милая?
– Потому что альтернатива актрисе – только скучная роль домохозяйки, обрати внимание, замужней актрисе. А вокруг меня нет ни одного достойного холостого мужчины. Одни лишь особи мужского пола, кроме тебя, конечно, милый, но и ты не уйдешь от своей благоверной.
– Крутовато ты как-то, – засмеялся банкир.
– Зато правда. Так что, милый, мне пока не до тебя. Я должна позаботиться о себе. Я тебе позвоню, как только закончатся съемки… Отдыхай, дорогой товарищ, – ехидно ударив выражением на последнем слоге.
– Через месяц?
– Ну да, может, через полтора. Не скучай, милый.
Глава 3
Воскресенье, утро
Воскресным утром десятого июня красный «Порше», сделав широкие маневры, паркуется прямо в центре почти пустой стоянки бизнес-центра. Широко распахнув дверь машины, из нее энергично выскальзывает Маша, и она быстро направляется к стеклянному входу, сверкающему чистотой хрусталя и нержавеющей стали. Она прошла через большие стеклянные двери и, не забывая об эффектной походке, продефилировала до самого лифта через пустое фойе, чувствуя на себе взгляды трех охранников.
Маша, выйдя из лифта на последнем этаже бизнес-центра, шла по сверкающему от плитки и стекла коридору, громко разговаривая с кем-то по телефону.
– Я пришла. Сейчас меня будут бить.
Открыв дверь офиса, украшенную стильным логотипом «Кинокомпания „Трианон“», Маша идет по пустому холлу, цокая каблуками, и вплывает в приемную генерального продюсера Льва Марковича Веплера, где за столом невзирая на воскресенье усердно сосредоточенно печатала на компьютере миниатюрного вида женщина. Это была Роза Михайловна Семенова, помощница Веплера. Несмотря на свои сорок пять лет, она выглядела моложе – невысокая и худая, стильная, отчего ей, как правило, не давали больше тридцати восьми – сорока, хотя заинтересованные в протекции Веплера лица прямо ей в лицо говорили, что выглядит она на все тридцать лет.
– Все, пока. Целую, Маринелла. Созвонимся, – заканчивая разговор с подругой короткими фразами, Маша по-приятельски помахала рукой Розе и, закончив говорить, скинула с плеча сумку и театрально бросила в нее айфон.
– Розочка, привет! Как настроение у нашего демона? – кивая в сторону закрытой двери, спрашивает она, надевая на лицо маску беззаботности.
– Привет! – Роза, не поднимая головы, здоровается, проведя ладонью по горлу. – Проходи. Он тебя ждет.
– Понятно. Значит, будет бить, и, может быть, ногами! – Маша, откашлявшись и вдруг сделав серьезное лицо, потянула руку к ручке двери. – Ладно, я пошла.
– Ни пуха ни пера, – так же не отрываясь, пожелала Семенова.
– К чертику!
***
Маша, открыв дверь и расплываясь в счастливой улыбке, вошла в кабинет. Первое, что увидела она, была сидящая в кресле рыжеволосая женщина. Маша от неожиданности замерла, и улыбка ее неестественно словно замерзала на ее красивом лице. Кого-кого, а вот Ольгу она меньше всего ожидала сейчас увидеть. Ольга, жена продюсера, обернувшись на дверь, не подала вида, что ей интересна вошедшая женщина. Ольге было около сорока лет. Женщина она была с приятным лицом, но таким, какое очень быстро забывается. Однако и лицо, и фигура говорили о том, как она внимательно относится к себе. Летний брючный костюм, сшитый в отличном ателье, сидел на ней идеально, подчеркивая все приятные формы и линии тела. Ольга не состоялась как актриса, но, к удивлению многих, оказалась прекрасной женой и помощницей своему мужу. Сейчас она внимательно слушала разговор мужа, говорящего по телефону. Маша взяла себя в руки и сразу перешла в наступление:
– Привет, дорогая! Рада тебя видеть! Ты выглядишь отлично, как жаль, что тебя уже не снимают в кино.
Взгляд Ольги, холодный и тяжелый, как железобетонная плита, сместился от супруга и замер на Маше. Блеск ее глаз едва заметно презрительно сверкнул. Она проигнорировала обидную реплику. Ее этим не возьмешь, читалось во взгляде Ольги. Однако Маша не сдавалась:
– Оленька, как всегда, без тебя ну никак. – Иронично продолжая смотреть на Ольгу, Маша направилась к столу Льва Марковича.
Лев Маркович, говоря по телефону, увидев вошедшую актрису, пальцем показал ей на кресло. Продолжая говорить по телефону, он эмоционально жестикулирует, затем, закончив разговор, в раздражении, не очень аккуратно, буквально швыряет телефон на стол. Маша с ласковым выражением лица, поудобнее устроившись в кресле, пристроила свою модную сумку на стол, словно желая иметь возможность спрятаться за неё, как за баррикадой, зная как в гневе Веплер страшен, но Маша Жарова знала, как сбивать спесь с агрессивных мужчин, поэтому с улыбкой на лице готовилась отбить психологическую атаку босса. Продюсер, видимо переваривая еще информацию от только законченного разговора, откинулся на спинку представительного кресла и, сложив ладони на, очевидно, большем, чем нужно любому человеку, животе, пальцами начинает неровно барабанить. Между ними молчаливая дуэль, она мила, он – грозен.
– Ты знаешь кто? – вдруг прямо спросил он Машу и показал на неё указательным пальцем. Маша, поймала себя на мысли, оказывается у Веплера маленькие и толстые пальцы, с ухоженными ногтями, но такие некрасивые, лишенные изящества.
При этих словах Ольга поднялась, как бы неохотно, и направилась к дверям.
– Я пойду в кафе. Надеюсь, обсуждение насущных вопросов не займет много времени.
Ольга вышла, не попрощавшись. Маша проводила ее ироничной улыбкой.
– Лева, ну давай без оскорблений и эмоций! Я накосячила, я исправлюсь, правда-правда.
Как бы то ни было, но Маше стало легче, когда давняя подруга дней ее суровых освободила кабинет от своего присутствия. Теперь она могла полностью сосредоточиться на беседе с продюсером. Вызов на ковер говорил о том, что тучи над ее карьерой сгустились от мрачной черноты.
– Мария Игоревна, как вы видите, я не ору, – обратился он к ней по имени-отчеству, подчеркивая серьезность претензий, – я не награждаю вас достойными эпитетами, которые вы, ей-богу, заслужили, хотя еще вчера их у меня была масса. Я спокойно сижу, и я спокойно у вас спрашиваю: знаете, кто вы есть?
Маша молчала. Официозный характер напряг ее. Продюсер, проводя пальцем по воздуху, как будто пишет слово.
– Маша – проблема! Ты очень большая проблема! – Снова он, перейдя на фамильярность, еще больше заставил Машу нервничать. Зная привычку таких переходов в разговоре, она точно понимала, что самые ее худшие опасения сбываются. – Ты, Маша, очень большая и дорогостоящая проблема для компании, ее владельцев и сотрудников. А теперь представь людей, которых ты подводишь под монастырь.
Продюсер наклонился вперед, показывая рукой в сторону двери:
– Например Розу! Она, вероятно, скоро окажется без работы, а я, – теперь он большим пальцем кулака показывал на свою грудь, – возможно, вылечу в трубу, как в прямом, так и переносном смысле, если меня хватит инфаркт, и бренное мое тело сожгут в крематории.
Маша вскидывает ладони, как бы защищаясь и прерывает гневный и обличительный монолог своего продюсера:
– Это только из-за пятничного, – она подбирает слово и музицирует пальцами по воздуху от волнения, – эксцесса? Не может быть!
Маша вдруг делает удивленное лицо, замирает, а потом медленно наклоняется в сторону продюсера:
– Я поняла! Ты хочешь меня выкинуть из проектов? Тебе был нужен повод! Кого ты вместо меня хочешь взять? Настю или Катьку Иванову? Я же знаю, что ты к ним подъезжал на фестивале. Тебе это боком выйдет. Я – звезда! На меня зритель идет…
Продюсер при этих словах театрально начинает хлопать в ладоши.
– Маша, ты сама подошла к теме, которую я хотел с тобой обсудить, а заодно и развеять твои некоторые заблуждения. Ты не звезда, ты была звездой, большой звездой, и это правда. Но! Большие звезды взрываются, превращаясь в черную дыру. Маша, милая, ты знаешь, что такое черная дыра?
Маша игнорирует вопрос продюсера и прямо смотрит в его лицо. Было непонятно, заметит ли Веплер, что его вопрос неприлично так и не получил Машиного ответа, но он продолжал давить на актрису:
– Простыми словами это охренеть какой огромный космический объект, притягивающий и затягивающий в себя все, что попадет в поле его действия. Все, что попадает внутрь дыры, разрушается и исчезает. – Лев Маркович замер на несколько секунд, так же прямо смотря в глаза Жаровой. – Ты – черная дыра для нашей компании.
Продюсер наклоняется к столу и открывает нижний ящик. Он достает и кладет папку на стол, подталкивая ее к Маше. Маша переводит взгляд с продюсера на папку, и выражение лица актрисы меняется. Она недоверчиво смотрит на папку. Во взгляде читается сомнение и даже страх.
