Ведьма на выданье

© Комарова Марина

© ИДДК

Глава 1. Проблемы с головой

– Девушка, это ваше?

Статный черноволосый мужчина в темном костюме протягивал мне на раскрытой ладони летучую мышку. Прехорошенькую, из серебра и с глазами-гранатами.

Я хотела было уже сказать нет, но какая-то внутренняя сила подтолкнула прямо к незнакомцу, будто немо приказав забрать хорошенький кулончик. Пальцам тут же стало горячо. Тоненькая цепочка обвила их словно змея.

– Нет, не мое… – все же начала я.

– Ваше. Я видел, как выпало из сумочки, – настойчиво сказал мужчина, и от меня не укрылось, как в карих глазах мелькнули красноватые искорки. На мгновение дышать стало тяжело, краски померкли – остался только этот гипнотизирующий взгляд.

– Алина! – кто-то крикнул сзади.

Наваждение развеялось, я быстро обернулась. Кому я понадобилась? В нескольких метрах резвились дети, и оказалось, что обращались вовсе не ко мне, а к девчонке с тоненькой русой косичкой, перехваченной розовой лентой.

– Это не мое, – сказала я, вновь возвращаясь к незнакомцу, и… потеряла дар речи. Мужчина исчез. Так, словно никогда и не было.

Я озадаченно хлопнула ресницами, потом зажмурилась. Нет, ну не может быть, чтобы привиделось! Кулончик-то вот он! А куда так можно было деться на игровой площадке, через которую я решила сократить путь, шагая с работы?

Покрутив головой, я поняла, что собеседника не найти. Ну и ладно. Снова глянула на мышку. Гранатовые глазки завораживали. Да и мордашка была хорошенькая. Кто бы ни делал этот кулончик, толк в хулиганистых зверьках знал.

– Ладно, разберемся, что с тобой делать, – тихо пробормотала я, отправив мышь в карман приталенного пиджака.

Сделала несколько шагов, чтобы перейти дорогу, как тут же раздался визг тормозов. Белый джип несся прямо на меня. Я вскрикнула, попыталась рвануть к тротуару, но ноги будто приросли к асфальту.

Паника захлестнула, сильный удар принес неописуемую боль, и меня тут же поглотила тьма.

– Ох, что же это кровиночку нашу так угораздило, а как же мы теперь? Алиночка, что ж ты так… О-о-ой… Девочка бедненькая… Да что же это такое, как мы будем-то…

Голос был женский. И совершенно незнакомый. Но страдал так искренне, что я даже сквозь пелену тумана и шума в голове насторожилась.

Хотя бы по той причине, что назвать меня кровиночкой банально некому. В интернате как-то это не очень принято, знаете ли. Ближайшей родни никогда не было, пара-тройка друзей-знакомых, но голоса у них совсем на этот не похожи. Да что там, даже соседка теть Зина так не умеет.

Я попыталась шевельнуться. Красная вспышка боли тут же прокатилась с ног до головы.

– Ох… – сорвалось с губ.

– Пан лекарь, она приходит в себя! – теперь в голосе слышалась радость. – Счастье-то какое!

«Ну, допустим», – мысленно отметила я и осторожно приоткрыла один глаз.

Яркий свет тут же заставил зажмуриться и выругаться. Боль оторопела от такого поворота дел и даже ушла на задний план.

– Тише-тише, – проговорил кто-то приятным бархатистым баритоном. – Дорота, вы ее напугаете.

Прохладные пальцы легли на мои виски. Миг – словно из ниоткуда полилась сила, мягко стирающая весь дискомфорт.

– Алина, посмотрите на меня, – сказал он мягко, и в то же время я поняла, что не ослушаешься.

Чуть приоткрыла глаза. На этот раз такого яркого света не было, и я сумела разглядеть, что надо мной склонился потрясающе красивый мужчина.

Возраст примерно тридцать – тридцать пять лет. Удивительно чистые голубые глаза, вот просто лазурное небо.

Мужественные черты лица, такие… правильные, но в то же время ни капли не слащавые, как у нашего зама по маркетингу, на которого вешается половина отдела (та самая половина, которая женского пола). Светло-русые волосы такого теплого, почти солнечного оттенка. Удивительно ласковые и в то же время сильные руки. А еще белая одежда: халат как врачебный, только с какой-то неизвестной мне эмблемой на воротнике.

И пахнет от него здорово: хвоей и какими-то травами. Как-то так успокаивающе, что хочется расслабиться, прикрыть глаза и свернуться клубочком.

Так, стоп! Никаких клубочков!

– Как самочувствие? – спросил он, неотрывно глядя на меня.

– Нор… мально, – ответила я слишком хрипло, и тут же ужаснулась, потому что как этот скрипучий ужас может быть моим голосом?

– Ну, про «нормально» это вы, моя панна, загнули, но прогресс налицо, – улыбнулся он.

– Алиночка, солнышко, мы так волновались, – затараторила стоящая рядом седоволосая женщина. – Уж всю надежду потеряли! Час-два-три… весь вечер, потом ночь, а ты все лежишь и лежишь, бледная да, считай, не живая. Уж Вислава-то, проходимка этакая, разнадеялась, что ты в себя не придешь! А сестрицы ее желтоглазые так на твои сокровища и смотрят, чуть ли зубами не клацают!

Вислава… Сестрицы… Дорота… Так, определенно я этих людей не знаю. Но они знают меня. И даже по имени называют. Я чуть нахмурилась, пытаясь вспомнить, что произошло.

Боже, меня же сбила машина! Но… место, где я нахожусь, на больницу совершенно не похоже!

– Уж если бы не пан Шаленый, спасибо ему, то мы бы и не знали…

– Дорота, тише-тише, – мягко остановил ее мужчина. – Кажется, Алина хочет что-то спросить.

Две пары глаз внимательно посмотрели на меня.

– Да, – хрипло подтвердила я. – А вы, собственно, кто?

Дорота охнула, прижала руки к щекам. Потом посмотрела на лекаря. В ее глазах плескались легкая паника и страх. Шаленый чуть нахмурился, сложил руки на груди. Я переводила взгляд с одной на другого. Так, от меня явно ждали другой реакции. Но что есть, то есть. Внезапная амнезия может спасти вам нервы, а временами и жизнь. Главное, хоть чуть-чуть разобраться, что происходит вокруг.

– Пан Шаленый, как же так… – тихо начала Дорота. – Что же с нашей девочкой произошло? Неужели эта змея Вислава…

– Тихо, Дорота, – чуть нахмурился Шаленый. – Не переживайте раньше времени. – Потом посмотрел на меня: – Алина, что вы помните последнее?

«Странного мужчину и кулон с мышью», – чуть не брякнула я.

Но почему-то вдруг интуиция затопала ногами, давая понять, что не стоит этого говорить.

– Ничего, – ответила я с проникновенной искренностью. – Все во тьме, словно… словно…

Нужное сравнение на ум не приходило, и я разумно умолкла, посчитав, что это будет лучшим доказательством: мозг немного поврежден, расскажите все сами.

Шаленому это явно не понравилось. Именно как состояние пациента, а не что-то другое. Вряд ли меня могли заподозрить в желании укрыть правду. А вот на Дороту было страшно смотреть. Разом будто глубже стали морщины, голубые глаза потухли, а плечи опустились. Почему-то захотелось встать, обнять ее и сказать, что все будет хорошо.

Я сама удивилась возникшему желанию. Так, стоп.

– Что со мной, пан Шаленый? – задала я самый главный вопрос.

Он покосился на Дороту. Та только вздохнула:

– Алиночка, ты вечером вчера заперлась в своей комнате… ну, после громкой ссоры с Виславой, твоей теткой. И начала колдовать. Гримуары летали по дому, за окном хлестал ливень, маленький Бецик не знал, где спрятаться. А потом все как бахнет, сверкнет! Меня аж ослепило, а твою комнату наполовину разнесло! Мы с Войцехом кинулись к тебе – лежишь вся белая, без сознания. Привезли к пану Шаленому. Ты только пришла в себя.

Я слушала и переваривала информацию.

Так, колдовала. Бецик. Разнесло комнату. Боже, где я?

«Наверно, умерла, – тут же услужливо подсказал мозг. – Жила-жила и бац! Нету! А это – жизнь после жизни!».

Перспектива была странная, но… вполне возможная. Ну или я просто брежу. Ударилась головой и вот результат. Эх, не зря теть Зина всегда говорила: «С головой шутить нельзя!».

Голова, кстати, тут же отреагировала тяжестью и болью, давая понять, что надо отдохнуть.

Я потерла глаза, потом зевнула.

Дорота с беспокойством смотрела на меня. Шаленый не произнес ни слова, но по его лицу все было понятно.

– Алине надо поспать, – произнес он. – Мы придем попозже.

Но в этот момент распахнулась дверь, и в комнату влетел ураган в красном платье, на высоких шпильках и с идеальной укладкой золотистых локонов.

– Вот ты где прохлаждаешься!

Так, дама к сорока годам, но стремится выглядеть на тридцать. Макияжа столько, что хватит на двух Алин и третья еще сможет приторговывать. Фигурка изумительная, но я даже в таком состоянии вижу корсет, утягивающий талию, и декольте до пупа, выставляющее напоказ грудь. Настоящую, интересно?

– Пока я вынуждена заниматься организацией, ты здесь…

– Вислава! – попыталась осадить нахалку Дорота. – Алина плохо себя чувствует! Девочка только…

Ага, это та самая, с которой мы поругалась вчера.

– Пан Шаленый, а посторонним можно посещать больничную палату? – спросила я, невинно хлопнув ресницами.

– Какая я посторонняя? – взвизгнула Вислава. – Столько сил на тебя угробила, ночами не сплю, все хозяйство на себе тащу…

– Пресс не треснул? – поинтересовалась я.

Потоки возмущений тут же схлынули. Теперь на меня во все глаза смотрели огромные янтарные глаза Виславы, густо обведенные подводкой. Да уж, а вот визажиста надо себе найти получше.

– Что? – тихо уточнила она.

– Пресс, – невозмутимо уточнила я. – То, что между грудью и местом, где у вас заканчивается декольте. Если он слаб, то, конечно, гору дел на себе не утащишь.

Конечно, про декольте я приукрасила, но, когда мне хамят неизвестные дамочки, все воспитание куда-то девается.

– Да как ты смеешь?! – Вислава кинулась ко мне с однозначным намерением вцепиться в волосы.

Но тут какое-то зеленое свечение обхватило ее петлей за талию и приподняло над полом.

– Панна Каторжинская, вы забываетесь, – сказал Шаленый таким ледяным тоном, что даже у меня по спине пробежали мурашки.

Вислава бросила на него полный ненависти взгляд, дернула ногой – туфля на шпильке тут же упала на пол.

– Вы слышали, как она со мной разговаривает, малолетняя хамка!

– Потому что ты первая начала, – тихо сказала Дорота.

– А ты все время ее прикрываешь! – накинулась на нее Вислава. – Вот выясню, кто за всем этим стоит, выгоню из дому!

Та немного сжалась. Но при этом во взгляде все равно читалось неодобрение.

А мне стало обидно за седовласую женщину. Во всяком случае она отнеслась ко мне очень неплохо. И это чувство даже перебило шок от увиденного. Ведь сопоставить с законами физики висящую в воздухе Виславу со странной зеленой петлей на талии у меня пока не получалось.

– Дорота, напомни, а кому принадлежит наш дом? – мягко уточнила я.

Выстрел наугад. Если мы вдруг в приживалках у тетушки, то все сложно. Но если что – сошлюсь на проблемы с головой. Мне можно.

– Тебе, Алиночка, как единственной наследнице своего покойного отца, – тихо сказала Дорота.

Есть!

Новый взгляд Виславы был бальзамом на душу. Злобненький такой. Отлично. Нечего тут хозяйничать тогда.

– Пан Шаленый, – ласково обратилась я. – Что-то голова болит…

Он понял без слов. Вислава оказалась на полу, быстро надела туфлю и жутенько зыркнула на меня. Я улыбнулась медовой улыбкой, хоть и не исключила, что ночью меня могут прийти душить подушкой.

– Панна Каторжинская, прошу вас покинуть палату, Алине необходим отдых.

Та не осмелилась перечить лекарю и, выпрямившись струной, гордо цокая каблуками, вышла прочь.

– Я приду позже, Алиночка, – пообещала Дорота и тепло улыбнулась, в уголках глаз появились морщинки-лучики. – Что тебе принести?

Сонливость подкралась на мягких лапах, обнимая подобно огромному коту.

– Принести? – сонно повторила я и брякнула: – Блинчики.

Она удивленно моргнула, но потом кивнула.

– А теперь спать, – прозвучал голос Шаленого, и прохладная ладонь легла мне на лоб, погружая в сладкий сон…

…Кто-то настойчиво стучал в окно. Да так, с остервенением.

Я раскрыла глаза и уставилась в потолок. Правда, ничего не увидела, ночь давно. Только из окна, находящегося возле кровати, льется свет звезд и луны. И грохот.

– Алина! Алина, открой! – сердито пищал кто-то. – Кузяк тебя за ногу! Я же свалюсь! А-а-а!

Сама не понимая почему, я кинулась к окну, открыла защелку, и тут же со свежим ночным воздухом в комнату ворвался какой-то крылатый комок. Комок верещал неприличными словами и тормозил по покрывалу.

Я судорожно схватила его. Комок замер, а потом… полез обниматься.

– Алина! Алиночка! Эти изверги не пускали меня, говорят, никаких животных! Сами они животные! Я фамильяр, я…

Пока он безостановочно трещал, я сидела и осознавала. Первое: я обнимаюсь с летучей мышью. Большой. Размером с кота. Второе: мышь трындит. Много. Третье: я все-таки сошла с ума. А-а-а-а!

– Чего орешь?! – Мышь с перепугу откатилась в сторону и подозрительно посмотрела на меня красными глазками.

Во тьме зрелище было еще то. Я закрыла рот, моргнула, снова открыла.

– Только не говори, что не узнаешь меня, – тихо произнесла мышь, пятясь к быльцу кровати.

– Не узнаю, – признала я. – Да и вообще первый раз вижу, чтобы летучие мыши говорили с людьми.

– Мыши и не говорят, – вдруг рассердился мой визави, – а фамильяры очень даже! Алина, это же я, Бецик!

Тишина. Звук судорожно щелкающих извилин. Результат: ноль.

Хотя… Дорота говорила что-то про Бецика. Следовательно, вот он… такой. Собственной персоной. Тот, который не знал, куда спрятаться, когда я колдовала. Уже ближе, но все равно все сложно.

– Когда Шаленый говорил, что ты потеряла память, я думал, что это для запугивания пиявок-родственников. Но, кажется, все ой как плохо, – задумчиво изрек он и снова подобрался ко мне. – Так, давай вспоминай. Тебя зовут Алина Альжбета Каторжинская, двадцати трех лет от роду, невинная.

«Очень даже винная!» – чуть не ляпнула я, но вовремя прикусила язык.

В конце концов, когда тебе еще биографию расскажет такой… необычный собеседник. К тому же эти знания сейчас необходимы.

– Единственная наследница могущественного ведьмака Анджея Каторжинского, ныне покойного. Точнее, пропавшего без вести, но уже век нигде не появлявшегося, потому официально считающегося покинувшим нас.

Я закусила губу. Так, информация интересная. С одной стороны, хочется бегать и орать: «Какая ведьма? Вы тут все бренькнулись?», с другой – со мной говорит летучая мышь. Поэтому, кто тут бренькнулся, – это очень хороший вопрос.

– Алина, мне не нравится выражение твоего лица, – авторитетно заявил Бецик.

– Мне сейчас много чего не нравится, – призналась я. – Но об этом потом. Скажи мне, Вислава… она…

– Такая гадина, – тут же пожаловался Бецик. – Так бы и проредил ей патлы, но ты не разрешала.

– Да ну? – искренне удивилась я. – Так люблю родственницу?

Бецик озадаченно моргнул.

– Терпеть не можешь. Но ты ж у нас всегда такая вежливая, тихая. Мухи не обидишь, даром, что ведьма. Вот и всегда просила меня на эту кобру не гадить… не ставить ее в неловкое положение.

Хм-хм, теперь понятна реакция Виславы на мои слова. Если Алина была робкой девочкой, то даже такое замечание сломало шаблон. Ладно-ладно, разберемся. Обижать себя не дам.

– А она у нас на каких правах живет?

– На правах того, что все свое наследство промотала, а твой отец тогда пожалел ее. Хоть и кругом его боялись, но с родными он всегда был добр, – заметил Бецик. – А его не стало, так Вислава вовсе охамела. Еще притащила своих сестер по обряду, у-у-у, выдры, я бы их…

– Успеется, – решительно сказала я.

Бецик снова подозрительно посмотрел на меня.

– Алин, а ты хорошо головой приложилась. Теперь ясно, почему Вислава верещала на всю лекарню. Я-то значения не придал, но теперь понимаю.

– Ты мне дальше давай, – нетерпеливо перебила я. – Про Дороту, про Шаленого, про колдовство.

– Да что тут… Дорота служит в доме давно, еще при дедушке твоем была. Домоправительница. Любит тебя, как родную. А Шаленый – хороший лекарь, уважаемый пан. Вот тебя к нему сразу и повезли.

– А насколько безопасно мне появляться в доме?

Бецик позабыл, что говорил. Только возмущенно взмахнул крыльями.

– Ну ты скажешь! Это пусть они тебя опасаются!

Неплохо бы. Но, судя по всему, это просто утешение. Так как он сам сказал, что Алина была «тихая».

– И ты не забывай, что там же Дзяды, а потом Выданье! – вдруг занервничал он. – А там хочешь не хочешь, надо быть в форме!

Час от часу не легче.

– А… – начала было я, но по коридору раздались шаги.

– Божечки-мышечки, меня не должны тут видеть! – Бецик в панике заметался по кровати. – А-а-а, спасите!

– Да тихо ты! – шикнула я и, ухватив его за шиворот, сунула под покрывало.

Он пискнул и попытался возмутиться, но я тут же кинула сверху подушку.

Дверь тихонько приоткрылась, бледно-золотистый свет просочился сквозь щель между полом.

– Алина, вы не спите? – шепотом спросил пан Шаленый.

– Сплю, – невозмутимо отозвалась я.

Вообще, просто обожаю этот вопрос. Спящий человек на него попросту не ответит, а неспящий… ему задавать вопрос не очень-то разумно.

– И говорите во сне? – ни капли не смутился лекарь и бесшумно вошел в палату. – Прошу прощения, но я услышал, что вы с кем-то разговариваете.

– С… сама с собой, – выкрутилась я, глядя, как над ладонью Шаленого появился светящийся голубой мотылек. Мягкое сияние рассеяло тьму не хуже ночника.

– Если пациента тянет на разговор с умным человеком, то это замечательно, – улыбнулся лекарь и сел на стул, стоявший неподалеку.

Я заметила, что он рассматривает меня. Спокойно, без каких-либо липких намеков, но в то же время с интересом. И, кажется, немного растерялась. С одной стороны, приятно, что на тебя так смотрит весьма симпатичный мужчина, с другой… я его совсем не знаю, а мы одни в темной комнате.

Дура ты, Алина! Он же врач! Смотрит на тебя, как на пациента, а не на девушку!

Хотя что-то подсказывало, что и немножко как на девушку тоже.

– Алина, вам очень трудно с ними жить? – вдруг ошарашил он вопросом.

Под покрывалом завозился Бецик, тыкая меня лапами в бедро. Я легонько дернула его, чтобы не пихался.

– С кем? – на всякий случай уточнила, понимая, что перед лекарем разыгрывать дурочку особо не получится.

– С вашей семьей. Особенно после смерти отца.

Да уж, ну и вопросец. И до смерти-то не знаю, как жилось! Однако выбирать не приходилось, к тому же сейчас правда убедительнее любой лжи.

– Может быть, я и могла бы что-то сказать, но я действительно не помню ничего, пан Шаленый. Совершенно.

Он откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и задумчиво поглядывая на меня.

– Я вижу, что вы не врете. Но все же надеялся на прогресс.

О как. Бецик замер, и я устроилась поудобнее, подоткнув подушку.

– А когда память вернется, кстати?

Шаленый помрачнел. И это мне совсем не понравилось. Если на тебя так смотрит врач, то или ты совершенно здоров, или уже умер. Одно из двух. Судя по тому, что я дышала и думала, вариант первый. Но при этом есть что-то, от чего лекарь не в восторге.

– В том-то и загвоздка, что вы целиком и полностью здоровы, Алина. Что именно с памятью – определить сложно. То ли удар повлиял, то ли что-то было в заклятии, которое вы читали вчера. Если вспомнить его, то дело пойдет веселее.

Здрасьте, приехали. Замкнутый круг.

– Ясно, – кивнула я, прикидывая, как глубоко вляпалась. А получается, что очень глубоко. – А когда меня отсюда выпустят?

– Это не тюрьма, Алина, – чуть нахмурился Шаленый, явно задетый моими словами.

– Простите, я не хотела вас обидеть, – искренне повинилась я. – Так когда?

– Завтра, – огорошил он ответом.

Несколько минут я сидела молча, соображая.

Лекарь же тихо встал, пожелал спокойной ночи и покинул помещение.

– Завтра… – эхом повторила я.

– Пусти! Пусти меня! Пи… – донеслось из-под покрывала.

Я спохватилась и помогла Бецику выбраться. Тот махал крыльями, перебирал лапами и непрерывно пыхтел. В пыхтении явно крылись зашифрованные ругательства, характеризующие меня как очень плохую ведьму, отвратительную хозяйку и безалаберную пациентку.

– Ну ладно-ладно… – Я сгребла фамильяра в объятья и прижала к груди. – Не верещи. Сам сказал, что тебя не должны видеть!

– Но это же не повод меня придушить!

– Ну…

– Так! – Бецик для убедительности еще раз подрыгал лапой. – Завтра домой – это хорошо. У нас дел невпроворот. Во-первых, надо выяснить, можешь ли ты колдовать. Во-вторых, проследить, чтобы Вислава не устроила какую гадость, с нее станется. В-третьих…

– А как проверим с колдовством? – задала я самый важный вопрос.

– О, ну это не так сложно, – отмахнулся крылом Бецик. – Спросим для начала Басю. Как гримуар он грамотный, откроет нужную страницу.

Гримуар Бася? У меня что, все на «б», что ли? Ладно, переживем, это же не на «х».

– А потом… Выданье же, и придется обороняться по полной.

– Бецик… – Я поймала за крыло топтавшегося рядом фамильяра. – Я знаю только одно значение слова «выданье». Ну-ка скажи, что я должна буду сделать?

Он посмотрел на меня так, будто я спросила, зачем летать летучим мышам.

– Алина, не пугай меня. После Дзядов ты должна будешь выйти замуж за одного из претендентов на руку наследницы рода Каторжинских и предстать перед Князем Претемных.

Глава 2. Родовое гнездо Каторжинских

Утро началось с ласковых солнечных лучей и пронзительных женских криков Виславы. Прислушавшись, я поняла, что родственница крайне взбешена.

– Вы не имеете права держать меня здесь! Я должна ее видеть! Немедленно!

Ей что-то ответили, но что именно – не разобрать. Интересно, какой еще подарочек приготовили милой тетушке, что ее с утра прямо так принесло… в гости?

– Я на всех буду жаловаться бургомистру! – взвизгнула она. – Вы у меня еще попляшете!

Хотелось метнуться к двери и выглянуть в коридор, но я здраво рассудила, что своей всколоченной шевелюрой и заспанной физиономией никого не впечатлю. Поэтому тихонько выглянула в окно. Вислава не появилась. Хм, побежала жаловаться?

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнула я.

В помещении появилась симпатичная пухленькая женщина в белом халате. Присмотревшись, увидела, что на вороте был вышит тот же символ, что и у Шаленого.

– Доброе утро, панна Каторжинская. Как вы себя чувствуете? – спросила она звонким голосом.

«Что-то вроде медсестры», – мелькнула мысль.

– Хорошо, – ответила я.

– Тогда… – Она подошла ко мне, в руках оказался пакет с вещами и гигиеническими принадлежностями. – Давайте в купальню, а потом подготовим вас к выписке.

Накинув приготовленный медсестрой халат, я последовала за ней. Пока шли, с интересом осматривала коридор. Ничего, в общем-то, особенного. Светло, просторно, пахнет травами и хвоей. Вроде бы и похоже на больницу, но в то же время как-то уютно, что ли. Вот чувство, что, попав сюда, непременно станешь здоров.

Меня подвели к купальне, медсестра щелкнула пальцами, и бледно-зеленый огонек пробежал по дверям, которые тут же открылись.

– Если что, я рядом, – сказала она.

– Хорошо, – кивнула я и, подхватив пакет с вещами, зашла внутрь.

Слева висело зеркало в массивной раме с львиной мордой сверху. Только вот оно почему-то отражало не меня, а какую-то серую невзрачную девицу.

Худая как палка, кожа бледная, волосы мышиного цвета. Черты лица мелкие и не особо привлекательные, глаза желто-зеленые, нос курносый, губы тонкие.

Пакет выпал из моих рук.

А тело… Привлекательный изгиб талии стал какой-то угловатой линией. Бедра усохли, ноги стали короче. Грудь из аппетитного третьего размера превратилась в стыдливую полторушку. Ладони судорожно скользнули по телу.

Где…

– А где-е-е-е? – заорала я и бухнулась в обморок.

Пришла в себя от того, что лба касалось что-то холодное. Приоткрыла один глаз и увидела обеспокоенное лицо склонившегося надо мной Шаленого.

– Алина, что произошло?

– Я… – голос ослушался, кашель начал душить изнутри.

Мне помогли сесть. Медсестра была белая и расстроенная, она явно не ждала, что пациентка грохнется сразу, едва ее оставят без наблюдения.

– Плохо выгляжу, – пробормотала первое, что пришло в голову.

– В лекарне не бывает красавцев, – хмыкнул Шаленый.

Красавцы – это одно. А отражение… Оно не мое! Мне не надо, заберите назад!

Шаленый прикоснулся к моему плечу.

– Алина, встать сможете?

– Дайте руку, – не растерялась я.

Он удивленно приподнял брови, но не задал лишних вопросов и помог мне встать. Слава богу, не было ни головокружения, ни слабости, ничего из того, что могло бы появиться после падения.