Снотворец 2000

В среду в институт приехал один из предполагаемых инвесторов – Никифоров Олег Павлович, крупный бизнесмен. Переговоры длились чуть больше часа, и Сперанский всеми силами старался вникнуть в суть, но мысли уводили его далеко за пределы стен кабинета.

«Во всяком случае, – думал он, – у меня еще будет вторая попытка. А пока сосредоточусь на своих делах».

В пятницу прибыл и второй инвестор. Сперанский был очень удивлен, когда войдя в переговорную, он обнаружил сидящего за столом юношу в клетчатом жилете. Некоторое время он стоял в дверях, рассматривая его и не решаясь войти, но потом все же прошел и занял свое место.

– Приветствую вас, – поздоровался юноша и пожал академику руку.

– И я вас, – ответил Сперанский, – но когда вы задавали мне вопросы на конференции, я и не думал, что вы занимаетесь инвестированием.

– И это хорошо, что не думали. Обычно, когда люди узнают, что могут получить от нас деньги на свой проект, они перестают нормально общаться. Пытаются угодить и из кожи вон лезут, чтобы ублажить меня своими речами. А в вас я ничего подобного не заметил. Лишь рвение к науке.

– Похвально Лев Николаич! – фамильярно отозвался руководитель, положив при этом руку на плечо академика. Сперанскому не особо понравилось такое поведение, однако сейчас он ничего говорить не стал. Ругаться на людях было не в его манере, хотя обладая невероятным чувством такта, вряд ли ситуация изменилась бы, окажись они сейчас вдвоем. Сперанский не питал теплых чувств к своему начальнику, потому как считал, что лавры от научных достижений своих сотрудников Степан Сергеевич получает незаслуженно. Как говорил Сперанский – сидеть и протирать штаны способен каждый. Однако на работе он всегда старался поддерживать с коллегами хорошие отношения.

– Позвольте спросить, чем же вас так привлекло мое изобретение? – поинтересовался академик у гостя.

– Хм, видите ли, я всегда готов вкладываться в проекты людей, способных изменить этот мир. И вас я вижу именно таким. Думаю, мне всегда хотелось стоять на пути прогресса, – задумчиво подытожил он.

Порфенов вдруг заметил, что лицо ученого выражало некое смятение. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, после чего он улыбнулся и беззаботным тоном сказал:

– Вы желаете меня о чем-то спросить?

– Да, простите, возможно это невежливо с моей стороны, но я пытался угадать сколько вам лет.

– Двадцать шесть, – быстро ответил тот, – наверняка вас интересует вопрос как я связан с фондом и откуда у меня деньги? Все просто. Это фонд моего отца. А я работаю на него.

– Прошу прощения, если я вас обидел. – Замялся Сперанский.

– Нет, нет, что вы. В конце концов, договор подписывают две стороны. И я понимаю, что вам тоже хочется быть уверенным в нас.

Итак, обсудив условия, и Степану Сергеевичу, и Сперанскому сразу стало понятно, с кем выйдет более выгодное сотрудничество. Однако их мнения почему-то разошлись. Когда они проводили гостей и остались в кабинете одни, глава института сказал:

– Что ж, поздравляю вас, еще и с выгодным контрактом на финансирование. Да вы у нас просто везунчик, Лев Николаевич! Заполучить расположение самого Олега Никифорова!

– Постойте, но я думал, речь пойдет о фонде «Шаг в будущее». Разве не их предложение мы примем?

– Ну, конечно же, нет. Вы же сами присутствовали на обеих встречах и сами все слышали. Они предлагают куда меньшую сумму и скользкие условия договора! Это неразумно.

– Я все же думаю, что эти люди более добросовестны и заинтересованы в моем изобретении куда больше вашего Никифорова.

– Побойтесь бога! Если бы он не был заинтересован в нашем изобретении, он бы не согласился с нами сотрудничать!

– Вынужден не согласиться! Раз уж я вложил большую часть своей жизни в это проект, то позвольте мне решать его дальнейшую судьбу! И если изволите, я все же думаю принять предложение фонда. – Вскипел Сперанский.

Степан Сергеевич обреченно вздохнул.

– Я вас совершенно не понимаю. Вам изначально выпала возможность обеспечить выход вашего изобретения на потребительский рынок, а вы буквально отшвыриваете эту удачу. Но если для вас это принципиальный вопрос, что ж, не буду вмешиваться. Наверняка вы знаете, что делаете.

Вопрос был решен. На другой неделе, когда стороны снова встретились для подписания договора, Сперанский незаметно подложил Порфенову в карман записку. Конечно, он понимал, что выглядеть это будет довольно странно, но как по-другому обойти Степана Сергеевича и поговорить с Порфеновым лично, он не знал. В надежде, что тот позвонит, академик ни на минуту не оставлял без присмотра свой телефон. Вечером третьего дня раздался звонок. Сперанский снял трубку и услышал знакомый голос.

– Вы хотели со мной что-то обсудить? – спросил Порфенов.

– Да.

– Что ж, завтра мне нужно будет уехать на пару дней, так что я могу прислать вам секретаря. Думаю, по рабочим моментам вы можете решать вопросы с ней.

– Мне не нужен секретарь. Разговор будет сугубо личный, так что я рассчитывал увидеть вас. Я могу подождать.

– Раз так, я уведомлю вас, как только вернусь.

На этом они и договорились. По-видимому, ученый сумел заинтересовать молодого предпринимателя, потому что через два дня тот снова позвонил, и встреча состоялась у академика дома. В назначенный час Сперанский был будто не на месте. Он ходил из угла в угол, и не мог найти покоя. Ученый отослал жену в магазин, чтобы ничего не отвлекало его от разговора. И вот наконец раздался звонок в дверь. Академик проводил гостя в большую комнату, и усадил за стол. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, пока один из них не выдержал.

– Поставлю чай. – Сказал Сперанский и убежал на кухню. В то время как академик ставил на кухне чайник, Порфенов встал, чтобы немного осмотреться. Он увидел в комнате кучу проводов, колонок и прочих приборов, и слегка улыбнулся. Комната была большая и просторная, и несмотря на кучу лишних вещей, совсем не была захламлена. В центре комнаты стоял старенький рояль. Порфенов понял, что за ним ухаживают, и периодически используют по назначению. На черном блестящем покрытии не было видно ни пылинки, а рядом с роялем стоял маленький мягкий пуфик, слегка покоцанный с одной стороны. Он прошел мимо и провел рукой по гладкой поверхности инструмента и оказался у книжного шкафа. Книги стояли идеально ровными рядами, отсортированными по размеру от маленьких к большим. Порфенов снова обернулся на ту часть комнаты, где по полкам были хаотично разбросаны различные механические устройства и провода и сразу понял, что академик живет не один. Его поразило, насколько два разных темперамента могут ужиться вместе в такой гармонии.

Дойдя до противоположной стены, он остановился, чтобы рассмотреть фотографии на ней. На одной из фотокарточек мило улыбались юная жена Сперанского с маленькой девочкой, которых он обнимал с необыкновенной нежностью и любовью. Порфенову показалось, что на этой фотографии он видит совсем другого человека. Человека, который еще не знаком с тяжбами взрослой жизни. Этот молодой и жизнерадостный ученый, который смотрел ныне вечно хмурым взглядом, сиял на фотографии белоснежной улыбкой, и его мечтательное лицо обрамляла коротко выбритая щетина. Девчушка мало чем походила на Сперанского, скорее она была маленькой копией своей матери. Длинные вьющиеся каштановые волосы, заплетенные в косу, лежали на плече, а большие голубые глаза, устремленные на отца, смотрели наивно и искренне. Что же касается его жены – она обладала совершенно посредственной внешностью, но при этом необычайной харизмой.

Тут хозяин квартиры вернулся в комнату и принес с собой маленький чемоданчик, поставив его на стол.

– Собственно, об этом я и хотел поговорить. – Он откинул крышку чемодана, и гость увидел его изобретение. Порфенов только молча посмотрел на академика.

– Сейчас поясню. Я наконец решился опробовать его, и мне нужен ассистент, который будет находиться рядом и контролировать процесс. И поскольку дело категорически личное, мне нужен человек умный, понимающий в науке, но никоим образом не относящийся к моему институту. Понимаете? Поэтому я и пригласил именно вас…

– Позвольте, вы ни разу не пользовались своим же изобретением?!

– Нет. – Просто ответил он. Порфенов снова молча смотрел на академика, только теперь в его глазах наряду с непониманием притаилось неприкрытое удивление.

– Осмелюсь спросить, почему? – не удержался он.

– Дело в том, что я начал работу по этому проекту из-за трагедии, которая постигла нашу семью десять долгих лет назад. Тогда у меня была дочь, и она была настоящим лучиком света в нашей с Жаннет жизни. Но однажды ее не стало. Она просто не проснулась. Врачи говорили, что случилась внезапная остановка сердца, предположительно ишемическая болезнь, но я знаю, ее сердце было здорово. Да и какая ишемия в пятнадцать лет! – академик замолчал на минуту, отвернувшись к окну, после чего дернулся, и будто опомнившись продолжил:

– Так вот, моя дорогая Лидия перед смертью, несколько раз говорила мне, что видела во сне прекрасное место, в котором мечтала бы остаться навсегда. И я намерен найти его. Я знаю, она сейчас там. Я это чувствую. – Голос его дрожал. В глазах ученого отражалась та боль и скорбь, которую он пронес с собой сквозь года. Никогда человек, не познавший в жизни родительского счастья, не поймет того, кто потерял собственное дитя. Эта, ни с чем не сравнимая боль никогда не отступала, ни на минуту, ни на секунду его существования, и только лишь когда академик работал над своим изобретением, надежда снова увидеть дочь, заглушала эту какофонию душевных мук.

Порфенов смотрел на Сперанского, и на секунду, статный и наиумнейший ученый, вдруг показался ему обезумевшим и душевнобольным.

– Так, – сказал он, – разберемся по порядку. Вы говорили, что существует бесчисленное множество разных нематериальных миров, в то время как вам доступны лишь некоторые из них. Как же вы собираетесь ее искать?

– Я все предусмотрел. – Он достал сложенный ватман, развернул его и положил на стол. На нем была набросана карандашом какая-то схема, и кое-где линии были размазаны, как будто по ним водили рукавом. Было видно, что схема начертана в спешке, не совсем аккуратно, но при этом довольно подробно.

– Возьмем за основу строение солнечной системы, – сказал Сперанский, – такое же строение имеет атом. В центре всегда расположено ядро, – он указал пальцем на темное пятно в середине листа, – а по кругу планеты. Теперь посмотрите сюда, – и он достал маленькую карточку, на которой было изображено строение атома.

– В центре снова ядро, а вокруг электроны. Этой системе подчинено почти все, подобное строение имеют и нематериальные миры. Вероятно, точка, из которой люди покидают физическое тело, и отправляются в разных направлениях по нематериальному, это и есть ядро.

– Ну, допустим, но я не совсем понимаю при чем здесь это, ведь я спрашивал, как же мы сможем ее найти?

– Ах да, дело в том, что в день ее смерти, я вернулся очень поздно, и в тот самый день моя дочь наконец получила аттестат. Я не смог оставить работу, чтобы приехать на вручение, и когда вернулся, я, конечно же, принес большой торт и букет цветов, чтобы поздравить ее, но застал малышку уже спящей. Я тихо зашел в ее комнату, чтобы поцеловать в лоб, и когда наклонился над нею, то вдруг понял, что она что-то шепчет. Сначала я не разобрал ни слова, но потом осознал, что это числа. Я записал их, и знаете…кажется, это были координаты. А на следующее утро она просто не проснулась.

– Вы серьезно? – осторожно спросил Порфенов, – вы думаете, что ваша дочь нашептывала координаты иного мира во сне?

– Да я знаю, звучит безумно, но я должен проверить. Я должен.

Некоторое время они продолжали сидеть в тихом молчании. Часы, висевшие на стене будто замедлили свой ход. За окном где-то вдалеке лаяли псы, но Порфенов их не слышал. Он сосредоточенно смотрел в лицо академика и пытался понять, насколько тот был серьезен. Почему-то их диалог показался ему наигранным и ненастоящим.

– Допустим, – прервал тишину Порфенов, – предположим, что в этом есть смысл, но почему вы не опробовали его раньше, и зачем вам нужен ассистент, если прибор совершенно безопасно можно использовать самому?

– Как бы вам сказать…не совсем…возможно, вы сейчас осудите меня, но мы немного сфальсифицировали результаты испытаний, и были случаи, когда…когда люди не выходили из сна.

– Что?! Вы с ума сошли? Как так не выходили из сна? Ваш прибор кого-то убил, и вам удалось это скрыть? – вскричал Порфенов.

– Я бы не называл это убийством, поскольку они все еще живы. Фактически – они просто спят. Поймите, если бы я огласил это, институт прекратил бы финансирование моего проекта, а для меня он очень важен. Я был готов пойти на все.

Порфенов вскочил. Он забегал по комнате, как испуганная мышь, загнанная в угол.

– Нет, это невозможно! Так просто нельзя! – кричал он и размахивал руками в разные стороны.

– Знаете вы…Вы сумасшедший…я взял ваш проект в работу только потому, что считал его безопасным и инновационным. Теперь я не готов на это пойти. – после очередного круга по комнате он сел, – а знаете, мне нечего переживать. Ведь это только на вашей совести. С моей же стороны я просто разрываю контракт. А вам советую разобраться с этим, пока еще кто-нибудь не пострадал.

– Значит, вы мне не поможете? – жалобно вздохнул Сперанский.

– Вы точно сумасшедший. – Подытожил Парфенов, одевая в прихожей свои ботинки, – всего хорошего.

На этом он ушел. Академик же, наконец вспомнив про чайник, налил себе чаю и долго стоял на кухне, находясь в некой прострации. Спустя некоторое время вернулась жена. Конечно, она была в курсе всего происходящего, и знала, почему муж выпроводил ее из дома несколько часов назад. Поэтому покорно ушла за покупками, ничуть не расстроившись из-за этого. Сперанский рассказывал ей абсолютно все, что касалось его работы в институте, ведь иначе он не мог. В конце концов это был их общий и единственный ребенок. Жаннет, как он ее называл, всеми силами поддерживала мужа, потому что тоже хотела найти дочь, и в глубине души верила, что когда-нибудь ее муж сделает это. Хотя не исключено, что они оба были сумасшедшими.

– Ну как все прошло? – с порога спросила она.

– Никак. – вздохнул он, – кажется, придется все делать самому.

– Нет! – твердо сказала она, – не позволю. Не хватало мне еще и тебя потерять! – и она подошла сзади и обняла мужа за плечи.

На другой день, когда Порфенов вернулся в свой офис, секретарь сообщил ему, что приходила женщина, представитель компании Акос инжиниринг, и хотела обсудить какой-то очень важный вопрос.

– Я записала ее на три часа, – сообщила секретарь.

Порфенов пожал плечами и с хмурой физиономией ушел к себе. Вчерашний случай уже вылетел из его головы, однако настроения с предыдущего дня так и не появилось. Ровно в три часа телефон на столе заговорил голосом его секретаря и сообщил, что представитель названной компании уже подошла.

– Пригласите в кабинет, – отозвался он. В дверях появилась худощавая женщина средних лет, которая очень осторожно, даже почти с опаской вошла и села в кресло напротив.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Я вас слушаю, – улыбнулся Порфенов.

Женщина улыбнулась ему в ответ и тихо произнесла:

– Меня зовут Жанна Владимировна Сперанская. Я жена академика Сперанского, и вчера вы были у нас в гостях. – Только она произнесла свою фамилию, как улыбка сошла с лица Порфенова.

– Кажется, обманывать людей у вас семейное?

– Ну, это вынужденная мера, иначе вы бы не согласились меня принять. – Она замолчала на секунду, наблюдая за тем, как Порфенов теряет к ней всякий интерес.

– Умоляю, выслушайте меня. Я знаю, вам кажется, что мой муж безумен, и идет по головам ради какой-то неосязаемой цели, но он вложил в свое исследование все свои силы, и, быть может, у него и вправду получится разыскать нашу дочь! Разве вы, будучи отцом, поступили бы по-другому?

– Именно! Я бы не стал убивать других людей, ради того, чтобы воскресить своего ребенка! Да это и невозможно! Тогда зачем это все? Как вы собираетесь ее возвращать?

Женщина вздохнула.

– Вы правы, это невозможно. Стало быть, на этот свет ее уже не вернешь. Но если она есть где-то в другом мире, то я хочу ее найти! Хочу узнать, почему она ушла, хочу хотя бы попрощаться с ней! – женщина вдруг заплакала и Порфенов предложил ей стакан воды. Он и близко не мог понять ее горе, однако в далеком прошлом он и сам испытал боль утраты – потерял мать. С годами он смог принять смерть родителя как должное и неизбежное, однако он понимал, что потерять ребенка это уже совсем другое. Потеря своего чада – это нарушение естественного хода времени. Что-то ненормальное и неправильное. Что-то омерзительное и до боли безобразное.

– Знаете, – сказала жена академика, – ведь если ему удастся найти Лиду, вполне вероятно, что он сможет найти и тех испытуемых, которые не смогли очнуться. Ведь они все еще живы.

– Они? То есть это был даже неединичный случай?!

– Их было двое. В оправдание своего мужа я хочу сказать, что каждый испытуемый подписывал добровольное согласие на исследование, с предупреждением о возможных рисках. Они знали на что шли, но во имя науки все согласились на это. – Она продолжала вытирать слезы, пока Порфенов смотрел на нее, – я знаю, вы тоже идейный человек, так внесите свой вклад в развитие человечества. Помогите ему исправить свою ошибку!

– Твою ж мать, – шепнул он себе под нос, – ладно. Я помогу. Но только потому, что вы лучший переговорщик, чем ваш муж. И еще. Это совсем не значит, что я возобновлю наш контракт. Мой фонд не станет нести такую ответственность и спонсировать прибор, который потенциально опасен для жизни.

Женщина слезно поблагодарила его, и быстро покинула кабинет. Большего ей было и не нужно. А он остался сидеть в пустом кабинете, раздумывая о смысле своего бытия и о том, правильно ли он поступает. Но эта женщина разбередила в нем былую рану, напомнив, как это ужасно терять близких. Он вспомнил, что он чувствовал, будучи мальчишкой, когда умерла его мать, и даже сейчас, спустя столько лет, он был готов отдать все, лишь бы иметь возможность снова поговорить с ней. У него не было даже малейшей возможности попрощаться, и теперь безумный ученый и его жена зажгли в нем надежду. Он глубоко вздохнул и провел руками по волосам, откинувшись на спинку стула и устремив задумчивый взгляд в потолок…

***

Она вернулась домой, и захлопнув за собой дверь, обернулась в сторону мужа, который уже встречал ее в прихожей.

– Ну как? – спросил он.

Она не удостоила его ответа, лишь улыбнулась и улыбка ее была красноречивее любых слов. На радостях он подбежал, обнял ее и, уткнувшись носом в пышную прическу, произнес:

– Мы найдем ее…Все получится…

Примечания