Жемчужина его жизни
Мимо них продефилировала стройная блондинка, явно привлекавшая внимание мужчин от шести до шестидесяти: тонкокостная, большегубая, – изящное воплощение голливудского идеала. Ребята сразу же встали в стойку, как собаки на охоте, держа нос и хвост по ветру, но прелестница томным голоском выделила только одного, того, кто как раз не изменился в лице, и на ее эффектное появление никак не отреагировал:
– Привет, Антошенька.
– Привет, Света. Хорошо выглядишь, – и только.
Тут же свернул ребят в другую сторону, а толстый и тонкий сразу грамотно потащили Антона здороваться-знакомиться, Фариду оттеснили к стайке девушек. Только она сделала пару шагов по направлению к ним, как веселый девичий гомон прекратился.
Эфирное видение, гений чистой красоты, модель на выезде, с ленцой дошла до подружек и обернулась на Фариду.
Та замерла. Решив не связываться, отвернулась и тихонько зашагала к реке, оглядываясь в поисках рубашки, что только недавно белела рядом спасительным парусом.
– Ты посмотри, Свет, кажется, твой Коротков пожаловал.
– Не может быть! Тебе показалось, Маш! Он же у нас столичная штучка, к нам сюда и не заглянет, Московская академия, все дела…
– Да ладно тебе, у нас тоже неплохо кормят…
Раздался дружный смех.
– И накорми! Зря, что ли, встречались в школе!
Разноголосые подколки продолжились.
– Слушайте, так Коротков не один пришел-то.
– Ну конечно, мальчишки же его встречать пошли, не один.
– Да не в этом смысле, Русланчик сказал, с буренкой какой-то гулял. Кожа да кости, косички по бокам. Деревня, одним словом.
– Что это нашего Антошку потянуло на новенькое? Приключений захотелось? Или здесь никто не дает? Ни за что не поверю.
От нового взрыва хохота Фарида сбежала.
Встала в одиночестве у речки, под раскидистыми ветвями печальной ивы, почти слившись с неожиданно свалившейся на лес полутьмой и тягуче вздохнула. Там, на поляне, словно был другой мир, состоящий из веселых, разухабистых прожигателей жизни, к которым и относится Антон, призналась себе Фарида.
И сразу вспомнились бабушкины наказы держать себя чуть в стороне, в строгости, чтобы не пришлось перед знакомыми да родственниками краснеть.
Так что же она здесь делает? Такой опыт не принесет ничего хорошего: вон уже и музыку включили, и кто-то в воду с разбега плюхается – ясное дело, без большого количества алкоголя на такое не решиться. Даже немного страшно стало. В деревне с ребятами в такое позднее время Фарида не гуляла – бабушка была против, хотя даже соседку Айгуль мама ненадолго отпускала, а у той бабай – мулла.
Со стороны полянки кто-то приближался к ее неожиданному укрытию. Фарида машинально отступила в сторону, глубже, под защиту веток ивы.
– Да ладно тебе, Тох, ты не женат, я не замужем, тем более что наше знакомство состоялось не здесь и не сегодня.
– Светочка, что-то тебя на ностальгию сегодня потянуло?
– Известно что. Почему ты не звонил мне, когда уехал?
– Свет, давай не будем сейчас. Ну что ты начинаешь…
– Я не начинаю. Я понять хочу. Получил, что хотел, и все? Света больше не интересна?
– Зачем ты сейчас, Свет?
Фарида услышала тихое шуршание.
– Свет, ну прекрати.
– Тош…
– Света! Я здесь не один! Я тебе сказал!
Он прошел дальше и встретился глазами с застывшей Фаридой. Девушка осталась позади. С перекошенным от злости лицом она смотрела в спину Антону, а потом перевела взгляд на соперницу и тут же расслабилась. Чуть дернулась брезгливо и презрительно рассмеялась.
– Ну, Тош, мое предложение в силе. Пока в силе, – интонацией выделила она последние слова.
Сказала – и убежала к полянке, где разгоралось веселье, тут же вклинившись со смехом в собравшуюся у костра толпу. Захохотала, закружилась, переняла у кого-то рядом стоящего стаканчик с выпивкой и опрокинула в себя. Закашлялась и еще пуще рассмеялась.
Антон все так же стоял и не отрывал взгляда от Фариды, а она не могла заставить себя перестать смотреть на развеселившуюся в отчаянье Свету.
– Привет.
– Привет.
Он помолчал еще, собираясь с мыслями.
– Ты не думай, Светка не такая. Выпила просто немного, вот и повело ее.
Сделал шаг навстречу. Фарида отшатнулась. Антон поморщился.
– Мне пора.
– Да перестань, рано же еще. Веселье только начинается.
– Ты не понял. Мне пора. Общежитие скоро закроют.
Она выбралась из-под защиты раскидистой ивы. Посмотрела в сторону полянки, огляделась в поисках тропинок, чтобы как-то обойти всех этих людей, не показываясь на глаза.
Антон вздохнул, с тоской взглянул на друзей в кругу света и протянул руку:
– Я провожу.
– Я сама.
– Слушай, перестань. Сейчас уже темно. Пойдем.
Фарида молча пошла вперед, не оглядываясь. Побоявшись идти через лес, устремилась той дорогой, что смогла запомнить. Антон плелся следом, настороженный, ожидая какой-то реакции от девушки.
– Эй, Тох, идем сюда! – сразу посыпались голоса с поляны.
– Потом, ребят, потом! – отмахнулся молодой человек.
Выйдя из освещенного круга, оказавшись в тени, снова взял ее за руку и не дал отстраниться. Молча повел за собой сквозь лес, по едва различимой в темноте тропинке, к остановке.
В городе оказалось чуть светлее, чем в лесу среди таинственных молчаливых деревьев. Тут же оглушил шум машин, свет разгорающихся вдоль трассы фонарей.
На остановке ожидаемо никого не было, автобусы, наверняка в такое время игнорируя расписание, сворачивали гораздо раньше, не рискуя связываться с раздурившейся молодежью, отдыхавшей на озере в любое время года.
По пустой дороге на большой скорости пронеслась машина. Антон встал у края остановки, оставив Фариду под козырьком бетонного строения ежиться от пробиравшегося под тонкую блузку холода.
Поднял руку – и через несколько минут возле него, наконец, тормознул желтый «жигуленок».
– Шеф, до общаги технологического добросишь?
– Один?
– Двоих.
– Садитесь, – ухмыляясь в черные усы, ответил мужик, оценив и девушку, что усаживал на заднее сиденье молодой человек, и место, откуда вышла парочка, и пункт назначения. – Ну, дело молодое, бывает.
Фарида покраснела от его намека и тут же отодвинулась от горячего бедра Антона, севшего рядом с ней на заднее сиденье, полыхнув взглядом, словно призывая держать дистанцию.
Антон же, не обращая на это никакого внимания, положил руку на спинку за ней. И на каждом ухабе плохо отремонтированной дороги чуть дотрагивался до ее открытой сзади шеи, посылая импульсы прикосновением.
– И я когда-то был молодым, – решил разбить молчание в машине мужик. – Мы тут с моей женой гуляли, такая она была… ух! Грудь, попа, а характер! Армией могла командовать! Во всем была впереди!
Все замолчали, но Антон разрубил неловкую тишину:
– А сейчас что же?
Антон чуть подался вперед, отчего стал даже ближе к Фариде.
– А разошлись с ней. Сейчас второй раз женат. Но, знаешь, не зря говорят: первая жена от Бога, вторая – от лукавого. Черт меня дернул тогда с ней разойтись, но что сделано, то сделано. Но такая грудь у нее была… мм…
– Остановите машину, – глухо выдавила Фарида.
Мужик взглянул в зеркало заднего вида на Антона, передавая ему право на решение. Тот кивнул.
– Спасибо, шеф. Тут тормозни.
Забирая протянутые Антоном купюры, мужик сморщился, от чего усы смешно съежились.
– Ты это, прости, если что не так сказал.
Антон отмахнулся, хлопнул дверью и побежал по дороге, догоняя спешащую Фариду, похожую в своей белой блузочке на молнию в грозовом небе.
– Да стой ты, стой!
Мужик чуть нагнулся, проследив за парочкой.
– Ну и дурочка, – буркнул себе под нос и, газуя, рванул с места.
Фарида замерла с напряженной спиной. Антон, запыхавшись, догнал ее и встал напротив опустившей взгляд девушки.
– Ну что ты как маленькая? У меня со Светкой было, но когда? На выпускном в школе, уже два года прошло. С чего она решила, что снова все можно начать, не знаю, я даже повода не давал.
Фарида, отмерев, обогнула его и снова пошла вперед, чеканя шаг.
–Такая история у меня с ней была, я же не виноват в своем прошлом.
– Антон, ты прости меня, но мне правда пора.
– Ничего не понимаю. Ты не из-за Светки, что ли, такая?
Она, наконец, остановилась, посмотрела глаза в глаза.
Фарида молчала. В полной тишине так и шли: она впереди, он за ней, недоумевая над женской логикой, оглядывая прямую напряженную спину, косички, что та то и дело откидывала назад. Тонкая фигурка то появлялась, то пропадала, ныряя в омут света фонарей.
Антон удивлялся про себя. Первый раз такой фортель от девчонки. Обычно все бывало наоборот. Он уходил, ему глядели вслед. А тут?
Он уже подумал было схватить за плечи, потрясти, зажечь этот потухший взгляд, но одернул себя, напомнив, что решил держать себя в руках, тем более здесь – в темном парке возле дома.
Фарида же настолько была зла на себя за то, что сердце радостно заходилось в присутствии Антона, за то, что, посмотрев со стороны глазами его друзей, какими бы они ни были, впервые почувствовала за себя стыд. Но главное, за то, что они действительно были разными. Он – золотой мальчик из города, и она.. она… Как же она не поняла этого сразу?
Девушка так углубилась в свои мысли, так разгорячилась, что ничего не видела перед собой. Очнулась только от незнакомых голосов.
Оттолкнувшись от неосвещенной лавочки под деревьями, перед Антоном материализовались две тени.
– Слышь, закурить есть? – противно протянула одна темная фигура.
– Не курю, – Антон полоснул взглядом по парням, преградившим путь.
Фарида почувствовала опасность и, несмотря на свою былую решимость уйти, развернулась и встала рядом с молодым человеком. Тут один из парней повернулся, и его лицо осветила луна.
– О-о-о, да это мой новый знакомый!
Антон едва слышно застонал: под глазом парня наливался синяк, оставленный им же утром, а нос, хоть и был тщательно вытерт от крови, все равно казался багровым, особенно в сумерках.
Тот чуть наклонился к нему, и сразу пахнуло алкоголем.
– Какие люди!
– Этот, что ли, тебя? – хмыкнула вторая фигура.
– Я щас тебя научу родину любить!
И, будто отвечая на утреннюю неожиданную выходку Антона, с размаха ударил того в нос кулаком. Тот чуть не взвыл – не успел мысленно подготовиться к драке и оттого удар показался еще больнее.
Тут же словно искры из глаз посыпались и чуть закружилась голова, болезненно запульсировало в висках. Он машинально схватился за место удара, придерживая хлынувшую кровь, и где-то краем сознания услышал, как завизжала Фарида. Это его отрезвило и он, неуверенно прицеливаясь, кинулся на обидчика. Несмотря на настрой – ведь есть за кого сражаться, – на взбодривший адреналин, Антон явно проигрывал. Теперь его били двое, ожесточенно, радостно скалясь, то и дело отпихивая пытавшуюся вмешаться Фариду.
Один не выдержал, развернулся, схватил ее за руку, разорвав рукав, да и пихнул со всей силы в траву, отчего она отлетела и брякнулась на холодную майскую землю.
Парень еще раз для верности пнул Антона под ребра и показал второму знаком, мол, довольно.
– Валим, – согласился зачинщик драки и они оба, демонстративно отряхнувшись, пошли, не торопясь, по аллее, тут же скрывшись из виду.
Фарида вскочила с земли и помогла подняться Антону. Тот утер нос от крови, запрокинул голову и улыбнулся ее заботе: рукам, заскользившим по телу, проверяя, не болит ли еще где, нет ли еще где-то кровавых пятен.
– Преступление и наказание. Блин.
– Надо в милицию.
– Да ну их.
Он придвинулся ближе, еще и обнял ее, пользуясь положением пострадавшего.
Фарида внимательно посмотрела.
– Антон, давай поедем в больницу. Ты весь в крови. А вдруг у тебя сотрясение мозга?
Он рассмеялся, еще больше убедив ее в своем мнении.
– Ерунда, бандитская пуля!
– А вот домой зайти бы не мешало. В таком виде, – он показал на свои пальцы, испачканные в крови. – Далеко я тебя не провожу. Ну, может быть, до ближайшего отделения милиции.
– Проводишь меня? – голос звучал глухо, как из бочки.
– Конечно, не могу же я тебя так оставить.
Фарида царапнула его взглядом, но Антон выражал только умиротворение от ее ответа.
До лифта он опирался на нее, словно раненный солдат, но не переносил вес тела, а только держался за ее хрупкие плечи, чтобы быть уверенным, что в этот раз она не сбежит, никто снова не появится из темноты и никакие тени не вырвут птичку из лап кота.
Чувствуя ее бедром, рукой, телом, Антону казалось, что она словно врастается в него. Так вся ее ладная фигурка подходила ему, была подстать.
Антон неуместно вспомнил деда, когда тот говорил о его родителях. Мол, друг другу они подстать – оба одной породы – интеллигентные люди, умные, деловые, уверенные в себе. Антону же казалось, что дед неверно понял это слово. Фарида была ему под стать —маленькая, компактная, фигуристая и удобная.
Оперевшись на нее так, чтобы она оказалась в его объятии, Антону понравилось то, как он себя при этом чувствовал. Нравилось то, что она невысокого роста, нравилось, как она еле заметно трепещет, когда смотрит на него, нравился ее запах – чистоты и свежести, но больше всего нравилось то электричество, что искрило и мерцало между ними.
И оказавшись возле двери квартиры, вместо того чтобы искать ключи в карманах, он остановился и поцеловал ее. Не почувствовав сопротивления, поцеловал еще и еще, а потом и вовсе загорелся, и снова в нем заиграли отблески праздничного салюта, и в ней он сразу нашел отклик. Почувствовал, как у нее сбилось дыхание и ему показалось, что он ступил на землю после кружащегося аттракциона.
Глава 5
Утром Фарида тихонько, на цыпочках, вышла в светлую просторную кухню.
– Ну, здравствуйте, милочка. Фарида, если не ошибаюсь? Доброе утро. Не глядите так удивлённо: имена я хорошо запоминаю. Тем более что мне выпала возможность познакомиться с вами не так давно, всего два дня назад. Или один? Поправьте меня, если ошибаюсь. Да – и присаживайтесь, не стойте в дверях. Зачем-то же вы сюда пришли. Побеседуем немного.
Николай Петрович выглядел так, словно всю ночь сидел за этим столом, и потому с первыми лучами солнца решил освежиться чаем. Он был бодр, насмешлив, весел.
Фарида оглянулась, будто надеясь увидеть поддержку в лице Антона, но коридор ожидаемо оказался пуст.
Она опустила уголки губ (ну никак не получилось изобразить улыбку) и в упор посмотрела на Гордеева.
– Присаживайтесь, Фарида, поболтаем.
Несмотря на жгучее желание сбежать, Фрида собрала волю в кулак и села за чистый стол, накрытый белой скатертью. Даже стул не скрипнул под ее весом.
– Красивых девушек я вижу здесь часто, но редко с кем удается поговорить. Ваше поколение ко всему относится проще, даже к главной традиции: уважению старших. А ведь между тем это основа основ. Ты уважаешь и заботишься о старшем поколении, а потом дети и внуки так же заботятся о тебе, что говорит об общем воспитании, общей культуре человека. И этим, я думаю, мы отличаемся от животных. Волки бросают слабых и немощных сородичей, медведи загрызают, а люди – совсем другое дело.
Фарида тоскливо зажмурилась. Не о таком разговоре мечтает каждая девушка с утра.
Гордеев говорил спокойно, не выделяя интонацией слова. И от того казалось, что лекция скучна ему сама. Но тогда зачем же он держит её здесь? Зачем словно иглами жалит своими голубыми старческими глазами?
– Я думаю, что я хорошо обучил этому Антона. Уважение к старшим привито ему с молоком матери, к слову, моей дочери. Сейчас она в Москве. Очень интеллигентная семья: у нее – преподавательская деятельность, у него – работа в Кремле. Иначе говоря, довольно занятые люди. Занятые и, как видите, довольно занятные.
Он рассмеялся каркающим смехом, довольный собой.
– Сейчас они отдыхают в Италии, и потому Антон остался у меня. Несмотря на то, что он уже взрослый, деда забывать не следует. В этом мы все солидарны.
Тут он словно подсобрался, придвинулся на стуле ближе к столу, облокотился на него и впился в лицо Фариды.
От прежнего ленивого хозяина не осталось и следа. Сейчас перед ней сидел генерал, способный сказать слова, после которых на амбразуру кинутся толпы людей. Фариде показалось, что на его белой простенькой летней рубашке проявились погоны, которые она видела на параде Победы 9 Мая, когда тот выступал перед многотысячной толпой.
– Думаю, что, когда он женится, Антон не оставит привычки приезжать на лето проведать старика.
Фарида расслабилась. Видимо, зря она в чем-то подозревала Гордеева. Он так же, как и она, любит Антона. И тоже думает о его будущем.
Все будет хорошо, незаметно выдохнула она. И скромно улыбнулась, тихонько откинувшись на спинку стула.
Только сейчас Фариде показалось, что комната, залитая утренним майским солнцем, совсем не похожа на темный и узкий спичечный коробок. Вся она полна воздуха, уюта и летней радости.
Впервые Фарида вдохнула. Она даже перестала теребить край юбки и положила руки на стол.
И вот тут Гордеев нанёс последний удар:
– Думаю, может, на свадьбу как раз успею, до августа время есть. Дочь и дату мне телеграфировала, правда, я запамятовал. Но это не страшно, у Антона спрошу. Он как раз должен скоро проснуться. А что вы Фарида побледнели? Что-то не так? Может, вам водички налить? Что-то я веду себя не как хороший хозяин. Даже гостье чаю не предложил. Но вы должны меня понять, красивых девушек я здесь вижу часто, но все они имеют совесть не попадаться на глаза старому человеку. Видимо, пытаются соблюсти рамки приличия. И это тоже редкость в наше время. Вы со мной согласны, Фарида?
Если бы можно было провалиться сквозь пол, Фарида, несомненно, так бы поступила. Но, конечно, такой способностью девушка не обладала.
Кое-как выговорив слова прощания, она схватила босоножки и босиком выбежала в подъезд. В уголках глаз собрались горячие слезы, готовые пролиться безудержным потоком, и показывать их кому-то она не могла. Конечно, она сама виновата во всем – с первой до последней секунды их встречи.
Зачем она так легко доверилась? Почему, не думая о последствиях, пошла к нему, пусть и на эмоциях, пусть и на таком моменте, когда общее потрясение порвало тоненькую ниточку, что отделяла их друг от друга.
И что самое жуткое – сожаление это проявилось только тогда, когда она поняла, что не являлась для него особенной, единственной, и что он не кипел и не горел все это время встречей с человеком, который сразу показался родным, а просто воспользовался ситуацией, как, видимо, со многими другими до нее.
Обиднее и больнее всего стало именно это открытие, а даже не известие о скорой спланированной свадьбе. Эту мысль она просто не могла уложить у себя в голове. Все казалось настолько фантастическим, за гранью добра и зла, что Фарида просто не смогла как следует все обдумать и прочувствовать. Она босиком бежала в общежитие, вызывая удивление у редких утренних прохожих, иногда останавливаясь перевести дух.
И в тот момент, когда она, прислонившись в одиночестве к огромному дереву, прикусила до крови кулак, чтобы не разреветься так, как хотелось: с воем обманутой наивной души, криком поруганной чести, воплем растоптанной гордости, она поняла, что должна сделать.
А в это время на кухню в квартире деда вышел улыбающийся Антон.
– Ох, дед, ты уже тут как тут! Все в порядке? Как твое самочувствие? Ты сегодня встал даже раньше, чем обычно. Может быть, у тебя появилась дама сердца и из-за дум о ней ты не можешь спать? «Что может сравниться с Матильдой моей?» – фальшиво пропел он кусочек оперы и игриво поиграл бровями.
Гордеев сложил руки на груди и насмешливо наблюдал за внуком.
За тем, как он, рассыпав заварку, засыпает в маленький чайник чай, открывает и закрывает ящики в поисках ножа, ищет по всей кухне хлеб, нарезает сыр, предварительно уронив его на пол.
Намучившись, он в конце концов достал три чашки и поставил их на кухонный стол.
– Дед, мне нужно тебе кое-что сказать, но, я думаю, ты взрослый человек и поддержишь меня. Я кое-кого встретил, и это очень важно, очень серьезно. И потому у меня вопрос. Если я переведусь из Академии народного хозяйства, ты разрешишь мне жить с тобой? Я не против общежития, но все же… Хорошо обдумай свой ответ, всё же я твой единственный внук. И хочу напомнить: единственный и горячо любимый внук.
Антон захохотал старой домашней шутке.
– Что, прямо так и приедешь сюда учиться?
– А почему бы и нет? Я хорош, она чертовски привлекательна.
Он оглянулся на дверь, словно кого-то ожидая.
– Третья чашка лишняя на этом столе, Антон, – дед демонстративно подвинул горячий чая к себе.
– О нет, только не эти рассуждения о благородстве крови, только не сегодня. Фарида хорошая девочка, сирота, если тебя интересуют её родственники, имей ввиду, что её дед – герой войны.
– Хорошие девочки не ночуют у малознакомых молодых людей, – стужей в его голосе можно было заморозить кого угодно, только не закаленного равнодушием родителей Антона.
Молодой человек переменился в лице и побежал в ванную, где, как он думал, скрывалась Фарида. Конечно же, ни там, ни в своей комнате он никого не обнаружил.
– Ты что-то сказал ей, ты её обидел!
В волнении он взъерошил волосы пятерней.
– Я? Как можно? Могу ли я указать молодой девушке, что негоже проводить ночи с кем попало?
Антон побледнел. Зажав кулаки так, что даже костяшки чуть посинели от нехватки крови, он выскочил в коридор, схватил первую попавшуюся куртку, чтобы не бежать с голым торсом по улице, и выскочил в подъезд.
Спустя несколько томительных десятков минут он был возле общежития.
Комендантша с усталым лицом ни в какую не давала информации о тех, кто находился за её вахтой.
– Да вы гестапо! Фашистка какая-то! У людей тут жизнь рушится, а вы?
– Значит так, молодой человек. Вы даже фамилию ее назвать не можете, а что-то от меня требуете. Мимо меня в день восемьсот человек проходит, и это в каникулы! Поэтому не загораживайте проход, уходите, иначе я вызываю милицию.
Женщина без грамма косметики на лице от этой педагогический тирады стала даже немного симпатичнее: от гнева кровь прилила к щекам, глаза стали ярче.
Антон промолчал, только сейчас понимая, что выглядит немного странно в тёплой дедовской куртке, которую, не глядя, схватил в коридоре.
Он обошел здание огромного общежития, крикнул наугад имя Фариды в окна, а потом отправился домой.
Там он объявил деду бойкот и молчал всю неделю. В эти дни он ходил к общежитию, познакомился там с некоторыми ребятами, но никто не мог по его описанию распознать Фариду.
Сходил и в университет, но там её поиски заняли бы ещё больше времени. На кафедре на него посмотрели круглыми глазами, удивляясь, как можно искать девушку, не зная её фамилии и специализации, на которой она учится.
А через неделю позвонила мать, вернувшаяся из Италии, и срочно вызвала сыночка домой.
По тому, каким елейным голоском она разговаривала, Антон догадался, что дед его просто-напросто сдал, не желая, чтобы их сынок-барчук общался с девчонкой из деревни.
На кафедре и в общежитии Антон оставил свой адрес, номер телефона для Фариды, и просьбу, чтобы она обязательно с ним связалась, ожидая, что глупое недоразумение как-нибудь разрешится.
И от того, что она так внезапно пропала на самом пике его влюблённости, Фарида начала ему сниться. Всегда после этих снов в первые минуты пробуждения он чувствовал себя на подъеме, хотелось что-то делать, творить, говорить, а потом постепенно это ощущение пропадало.
И через какое-то время, закруженный водоворотом жизни, её образ немного померк.
И он уже понимал, даже если Фарида переступит через гордость, очень маловероятно, что дед ему об этом не сообщит, науськанный матерью блюсти чистоту профессорской крови.
Началась тяжелая учёба и насыщенные будни.
А уже в октябре, благодаря стараниям родителей, он познакомился с высокой, стройной и очень сексуальной девушкой с подходящей родословной и в перспективе красным дипломом МГУ, дочкой ректора, Натали.
Девушка много улыбалась, смеялась, была умненькой, многого не требовала и закрывала глаза на то, что Антон пару раз случайно называл её чужим именем, странным и непривычным.
А уже в январе они поженились.
Глава 6
Зайнап эби сегодня встала позже, чем обычно. Впервые за последние годы ей приснился покойный муж, Вагиз бабай. Во сне он клал печь, молчал и как-то строго смотрел на свою «карчык», так он любил называть ее при жизни.
Проснувшись, Зайнап эби подумала: Вагиз бабай никак не может простить, что при присоединении дома к газу за ненадобностью снесли печь, выложенную им. Вот уже два года они пользуются газом и напрочь забыли многовековую деревенскую проблему, как заготовка дров на зиму. Включил кран – и дом обогревается за считанные минуты. Большие печи уступили место небольшому газовому оборудованию. Только вот душа покойного бабая не может смириться…