Летящий Орёл. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 3
– У меня кое-что есть, Джу. Давай посчитаем по старой памяти. Ты слышал о лазере-мозге?
– Естественно, – кивнул Базиола. – Передавали в сводке новостей: Яворский работает над новой идеей.
– Кто угодно работает, только не я… Не могу справиться с привычной метаться от задачи к задаче. Подсознательно ищу такую проблему, которая захватила бы надолго. Не нахожу… Лазер-мозг. Хватило на десять дней. Когда дошло до конкретных расчетов, стало неинтересно. А тебе, наверное, понравится. Там сложный расчет. Это не работа, Джу, это перебор задач, игра ума. Нужна встряска. Как тогда, на Лонгине. Придумай что-нибудь, Джу!..
* * *
– Джузеппе, это опять я, – вид у Томилина был не то чтобы уставший, но какой-то замороженный. – Лигийцев из ближайшего поселка мы остановили. Но дальше к югу очень плохо. Все опрошенные утверждают, что появилось необычное ощущение запаха. Они панически боятся – запах мешает им чувствовать планету. Разлажен механизм эволюции, действовавший тысячелетия!
– Буду у вас, – сказал Базиола. – Ждите.
Отключив стереовизор, кибернетик подошел к динамической карте Лигии. На юге, около моря, на глазах вырастала горная цепь. Лигийцы бежали в другом направлении – там катастрофические сдвиги ожидались через несколько часов.
– Игорь, свяжитесь с группой поиска, – сказал Базиола. – Пусть ищут к югу от базы Томилина. Думаю, планер там. И Яворский тоже.
– Запах… – бормотал Базиола, меряя комнату шагами. – При чем здесь запах?
– А при чем здесь Яворский? – недоумевал Корин. – Волнения в поселке действительно начались полчаса спустя после исчезновения планеры. Но ведь это наверняка случайное совпадение!
– Вы думаете? – бросил Базиола. – Я знаю Кима лучше вас. Вот только нет связующего звена. На Земле у Кима была цель, о которой он, может, и сам не догадывался. Поймите, Игорь, каждая его идея была строгим следствием предыдущей, но связь эту трудно было проследить, очень уж непохожими выглядели идеи. Непохожими даже для самого Кима. Значит, он имел твердую цель, когда шел в испытатели, – неожиданно заключил Базиола. – Он пришел к вам потому, что задумал эксперимент на Лигии.
– Обратился бы к контактистам, – пожал плечами пилот. – Яворскому разрешили бы все что угодно.
– Разрешение на любой эксперимент здесь даю я, – хмуро сказал Базиола. – И я бы не позволил. И Ким знал, что я буду против. Скажите, Игорь, когда стало известно, что «Кентавр» пойдет через систему Растабана?
– После запуска корабля в производство. Года четыре назад.
– До того, как Ким стал испытателем?
– Трудно сказать… Примерно в одно время.
– Уверяю вас, Ким пришел в отряд вскоре после того, как узнал, что «Кентавр» пойдет к Растабану и что поведет машину один пилот.
– И Яворский сделал все, чтобы попасть на «Кентавр»?
– На Лигию, Игорь!
Два канала связи включились одновременно. На левом экране появилось изображение плоскогорья с толпами лигийцев, на правом – сморщенное лицо старухи с традиционным лигийским украшением: стеблем дерева-лианы.
Корин смотрел на левый экран. Среди скал тускло поблескивали стабилизаторы обнаруженного наконец планера. Машина была цела, она села очень удачно в долине с горизонтальным дрейфом. Планер будто плыл на волнах каменного океана, но тектонические силы пока щадили его. Люк задраен, отметил Корин, пилот внутри. Облегченно вздохнув, он продолжал следить: аварийная группа вскрывала планер методично, ее руководитель Дэвис комментировал каждое свое движение.
– Пилотская кабина закрыта. Вскрывать?
– Попробуйте открыть аварийно, – посоветовал Корин.
– Пробую. Не открывается. Похоже, что заклинило катапульту.
– Пилот катапультировался?!
– Внешние люки катапульты не выбиты.
– Вскрывайте, – помедлив, разрешил Корин. Это было страшнее всего: если пилот выстрелил собой при задраенных внешних люках…
Упали переборки, изображение заволокло дымкой.
– Пилота нет! – сообщил Дэвис с изумлением.
– Проверьте автоматику люков!
– Норма. Катапультирование было не аварийным.
Как на тренировке, подумал Корин. Яворский открыл люки, выстрелился, и автоматика вновь загерметизировала кабину.
– Оставьте планер, Дэвис, – устало сказал Корин. – Я вылетаю, буду у вас через полчаса…
В дороге молчали. Корин глядел в иллюминаторы на каменную бурю, разыгравшуюся внизу.
– Яворский сообщил бы о себе, если бы остался жив, – сказал наконец Базиола. – На любой другой планете он мог бы отсидеться. Здесь – нет. Планета проглотит капсулу и раздавит как орех.
– Это трудно, – улыбнулся Корин. – Серийный аппарат выдерживает до миллиона атмосфер – ведь это спасательное устройство!
– Отлично! – воскликнул Базиола. – В моей схеме это было самое слабое звено. Теперь все ясно. Яворский ставил эксперимент, и ему нужна была чистота. Я начал догадываться, когда говорил со старухой, помните? Она утверждала, что Растабан скоро упадет вниз и настанет конец света. И этот запах, который кажется запахом только субъективно, – новые ощущения приходится описывать известными словами. Мы пять лет не могли втолковать лигийцам, что им грозит гибель. И пришел Яворский… Вы еще не поняли его мысль? Нужно воздействовать не на лигийцев, а на их мир. Они должны сами ощутить опасность. И они ощутили! Не знаю, как Ким этого добился, он объяснит сам. Но принцип ясен: организм лигийцев очень чувствителен к изменениям внешней среды, он улавливает малейшее дыхание планеты, а дыхание звезды не ощущает. Отсюда идея – увеличить влияние Растабана так, чтобы лигиец почувствовал. Чтобы он начал жить не только жизнью своей планеты, но и жизнью своего солнца.
– Яворский – не комитет по контактам, – жестко сказал Корин. – Если он сам пошел на такой эксперимент…
– А чем он рисковал? – пожал плечами Базиола. – Если опыт не удастся, все останется как было. А для Кима эксперимент был необходим. Правда, теперь за него примутся разного рода комитеты…
– Что? – встрепенулся Корин. – Извините, я задумался. Считал в уме, на какую глубину может погрузиться капсула. Получается, что почти до центра планеты…
– Ну и отлично, – сказал Базиола. – Значит, Ким действовал так. Он посадил планер и начал опыт. Вероятно, аппаратура была смонтирована в капсуле заранее. Опыт должен был продолжаться около часа.
Корин молчал, кусал губы, думал. Впервые он понял по-настоящему человеческую сторону проблемы. Впервые осознал, что лигиец – существо с бесконечно сложным внутренним миром. Корин подумал, что каждый лигиец – гений, ибо держит в уме всю планету. Беда в том, что ни для чего больше не остается места в его памяти. Это мир «бесполезных» гениев. Их спасут, теперь-то их точно спасут, и кто знает какими гигантскими темпами начнет развиваться их проснувшийся для размышлений мозг?
Базиола смотрел на динамическую карту Лигии. Южный материк колыхался, дышал, жил. Красная капля, обозначавшая капсулу Яворского, поднималась к поверхности.
– Ким всплывет через семь часов, – сказал кибернетик.
– А мы будем на месте через двадцать минут, – отозвался Корин. – Я свяжусь с Дэвисом, пусть сам поднимает планер. Поспешим к Яворскому.
1971МЕТРОНОМ
Врачи сказали правду: Ким Яворский сильно изменился после аварии, будто жизненные силы полностью ушли на восстановление руки.
Базиола хотел подойти бесшумно, но под ногой хрустнула ветка, он от неожиданно споткнулся о какой-то шланг, лежавший поперек тропинки, и, едва удержавшись от падения, схватился за куст роз. Ким, обернувшись на крик, с улыбкой наблюдал за манипуляциями друга. Они обнялись.
– Ты похудел, Ким, – заметил Базиола вроде даже с одобрением.
– Похудел? – с сомнением переспросил Яворский. – А, ну да, мы давно не виделись. Я сбросил двенадцать кило, когда готовился к испытанию нуль-транса, и еще пять – после аварии… И не смотри на меня так, Джу…
– Мало мы видимся, – вздохнул Базиола. – В институте я знал тебя как облупленного, а сейчас только оболочка выглядит знакомой… почти.
– Ты лучше подкинь мне задачу из нерешенных, – сказал Ким. – В этой клинике я покрылся плесенью. По мне, гляди, уже гусеницы ползают… До аварии я работал над эвристором открытий, слышал?
Базиола слышал. Отношение Базиолы к работе Кима было определенным и, конечно, отрицательным. Обсуждать это сейчас Базиола не хотел, не было у него желания превращать встречу с другом после трехлетней разлуки в бесплодный методологический спор.
– Видел твою Олю, – сказал он, неуклюже меняя тему разговора. – Она все хорошеет…
– Чего не скажешь обо мне, – заключил Ким. – Послушай, Джу, если кто-то из нас изменился, то это ты. Ты всегда прогонял меня, если считал очередную мою идею бредовой. Теперь ты не веришь в прогнозируемость научных открытий, а от спора увиливаешь. Не похоже на тебя… Дай-ка лучше задачу. У вас в Комитете по контактам задач наверняка больше, чем решений, верно? К примеру, эта история с пульсаром в Золотой Рыбе.
– Об этом говорят больше, чем дело того стоит, – неопределенно сказал Базиола.
– А чего оно стоит?
– Памятника, – буркнул Базиола. – Обнаружена мертвая цивилизация. По пульсара этого от нас всего полпарсека, но в направлении Земли он не светит, отсюда его обнаружить невозможно. Экспедиция к Формальгауту случайно записала его импульсы в радио и гамма-диапазонах. Та же экспедиция открыла и планету…
– Я знаю, почему ты не называешь корабль, – перебил Ким, глядя в сторону. – Это был Кратов на «Осьминоге». Он не вернулся, и в тебе говорит предрассудок…
– Кратов, да. И пульсар назван звездой Кратова, а планета – Кратов-I. К ней пошел зонд-автомат типа «Винт». Он-то и открыл мертвый мир.
– Мертвый?
– Абсолютно. Ничто живое не может существовать, когда пульсар поливает планету потоками гамма-лучей. А происходит это каждые три секунды. Каждый три секунды Кратов-I попадает под нож излучения. Импульс продолжается долю секунды, но и за это время планета получает такую дозу, что жизнь становится невозможной. «Винт» был послан в период «молчания». Как и всякий пульсар, звезда Кратова буйствует примерно полгода, а потом года полтора ведет себя тихо, накапливает энергию в поверхностном слое. «Винт» облетел планету, подобрался и к нейтронной звезде, насколько позволили энергетические ресурсы и динамический предел прочности аппарата. Мы, контактисты, своего оборудования не ставили, поскольку никто не ожидал обнаружения следов жизнедеятельности. Учти, что несколько миллионов лет назад в системе вспыхнула Сверхновая – тогда и возник пульсар. Если на планете и была раньше жизнь, то при взрыве она, конечно, погибла, а уж потом… Черный мир, в котором каждые три секунды – смертельная вспышка радио и гамма-излучений.
– У тебя есть с собой стереоскоп?
Ким достал из бокового кармана коробочку, и Базиола начал по одной протягивать ему голограммы.
Кадры охватывали большие области и, хотя четкость, как обычно на изображениях безатмосферных планет, была идеальной и позволяла разглядеть объекты размером с собаку, глаз, конечно, не мог сосредоточиться на обилии предметов: внимание непроизвольно перескакивало с объекта на объект. Вот сооружения, похожие на правильные многогранники, вот лунки-полусферы, растянутые цепью на десятки километров, вот идеально плоские площадки, назначение которых (Ким подумал сначала, что это космодромы) могло быть каким угодно. На дне одной из лунок Ким увидел нечто похожее на экскаватор с поднятым ковшом, и это тоже могло быть чем угодно, вплоть до самих обитателей планеты, застывших навсегда в момент неожиданно настигшей их смерти. Ни гор, ни круч, ни пропастей – если эти живые особенности рельефа и были когда-то на планете, они оказались решительно принесены в жертву цивилизации, ставшей в свою очередь жертвой взрыва звезды.
Яворский сменил кадр голограммы, но картинка почти не изменилась. И третий кадр был таким же, и четвертый…
– «Винт» сделал полмиллиона сканов, – подсказал Базиола. – Поверхность планеты перекрыта шесть раз. То, что я тебе показываю, Ким, это избранные кадры, самые эффектные. Если бы на поверхности хоть что-нибудь двигалось, сигнал был бы выделен. Но ничего нет. Все мертво.
– Чего же ты хочешь от меня?
Базиола едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Каков, а! Ведь только что сам просил задачку!
– Ничего я не хочу. Это планета для археологов, а не для контактистов.
– Никакого движения, – протянул Ким. – Точно ли? Движение, если оно очень медленное, можно и не обнаружить. Все равно, что снимать рапидом черепаху.
– После вспышки сверхновой прошло два с половиной миллиона лет, – Базиола пустился в объяснения с удовольствием. Ким сейчас повторял его собственный ход рассуждений, и Базиола ощущал себя путником, ступившим на твердую почву и помогающим другу преодолеть топкое место. – Это очень короткий срок для развития жизни. Если жизнь на планете Кратова действительно возникла и так быстро развилась до стадии технологической цивилизации, то не может быть и речи о медленном темпе эволюции. Невозможно за месяц построить дом, если класть по кирпичу в неделю. Эта идея не прошла.
– А какая прошла? – кротко спросил Ким.
– Никакая, – буркнул Базиола. – Решено послать еще один «Винт» в следующий период молчания пульсара.
– Очень милая стратегия – прямо по учебнику, глава «Как не нужно проводить исследования».
– Прочие стратегии и вовсе бездарны.
– Пойду, – Ким поднялся со скамейки. – У меня процедуры, Джу. Пока. Звони и заходи. Да… Какой смысл лететь в период молчания?
– Эй, послушай, – изумленно сказал Базиола вслед Киму. Тот шел широким шагом и не обернулся.
* * *
Сандра была дома, и на столе стоял торт, его любимый, с яблоками. Базиола поцеловал жену и прошел к себе в кабинет.
Методика открытий. Базиола не следил за последними наскоками Кима на эту бесперспективную проблему. Не будучи ретроградом, он допускал, что Яворский в чем-то мог оказаться прав. Научиться предсказывать – какое именно открытие и в какой области науки будет сделано завтра или через год. Базиоле это не нравилось. Где романтика? Сам смысл поиска в науке? Не будет ли все это потеряно? Пусть философы ответят.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги