ГРИД. Чужие

– Почему?

– А вон он, смотри.

Валерка показался внизу, быстро шагая по направлению к нам.

– Привет – сказали мы в голос. – Давай, показывай, что придумал.

Валерка достал КПК

– Ты где его откопал?

– Неважно.

– Что это?

– Программа специальная.

– И что ты делать собрался?

– Как получится. Эта программа изменяет состояние сознания, вы нужны мне для подстраховки.

– Ты хочешь увидеть другой мир?

– Да.

– Обратно не забудь вернуться, – сказал я. Начинай, мы подстрахуем. Серега! Ты куда ушёл? Иди сюда!

Подошёл Сергей.

– Что, начинаете?

– Начинаем. Я сейчас запущу программу, а вы следите за мной. Возможно, ничего не произойдёт; возможно – я потеряю сознание; возможно, буду «не в себе». Ваша задача – наблюдать за мной. Через пятнадцать минут, если будет нужно, начнёте приводить меня в чувство. Дрон, ты ведь не раз – пьяных «оживлял»? Действуй так же.

– А я тогда зачем? – Спросил Серёга.

– Лишним не будешь.

Валерка прислонился спиной к дереву, надел наушники и уставился на экран. Мы же – с интересом смотрели на всё. Прошла минута, ничего не изменилось, я зевнул. Внезапно, Валерка начал оседать… Рванувшись к дереву, я остановился – будто что-то удерживало меня. Не физически – мысленно. Я чётко осознал вдруг, что всё должно идти, как идёт – и не нужно вмешиваться.

– И что будем делать?

Серега с растерянным видом переминался с ноги на ногу, неуверенно озираясь, глядя то на меня, то на Валерку, то оглядываясь назад.

– Ждать. Пятнадцать минут, как договорились. А потом – будем пытаться привести в чувство.

– Смотри!!!

Сложно было поверить, но всё происходило на наших глазах: Валерка бледнел и растворялся, как призрак.

– Нет, невозможно… – прошептал я.

Теперь Серёга бросился Валере, я вовремя схватил и удержал его.

– Пусти!

– Нет. Ты ничего не изменишь.

– С чего ты это взял?!

– С того.

Серёга сел на землю, его начинало бить крупной дрожью. Губы тряслись, руки ходили ходуном, казалось – вот-вот начнётся припадок. Через несколько минут он успокоился и замер, закрыв глаза, только иногда подёргивая головой. У меня тоже предательски дрожали колени, я держался только за счёт невесть откуда взявшейся уверенности, что всё идёт как надо.

– Ты ничего не сможешь изменить, – сказал я, наконец. – Посуди сам, что ты сделаешь? Нырнешь вслед за ним? Либо ничего не произойдёт, либо ты, как и он – растворишься, окажешься неизвестно где. Позвать «кого-нибудь»? Скорее всего – подумают, что у тебя «поехала крыша». И, в лучшем случае, покрутят пальцем у виска, а в худшем – закроют в «дурку». Даже если предположить, что тебе поверят, приедут учёные – сам ты сюда вряд ли уже попадёшь просто так. Да и Валерка, если он вернётся – более вероятно то, что он появится именно здесь, а не в другом месте – неизвестно, что с ним будет, попади он в руки учёных. Я не паранойю и не преувеличиваю, ничуть. Вероятность увидеть его – будет намного меньше.

– И что тогда? – Серёга медленно поднялся, голос его всё ещё дрожал.

– Будем ждать.

—///—

Я поднялся с земли, ни Дрона, ни Серёги рядом не было. В небе – будто бомба взорвалась: сквозь плотную серую пелену еле пробивались красные лучи солнца.

– Стой!

Я обернулся. Передо мной стоял… Человек? Костюм неопределяемого цвета, который отлично сливался с местностью; дыхательная маска, за которой ничего не видно. Автомат(?) напоминал наш АК – только, казалось, был сделан из пластика. Впрочем, такая мелочь становится несущественной, когда на тебя нацелен ствол – пусть и неизвестного, оружия.

– Кто ты? Что здесь делаешь? Где твой жетон?

–Ва… – начал было я, но понял, что ничего внятного сказать не смогу. – Я не помню, кто я и как здесь оказался.

– Покажи руки, закатай рукава.

Я сделал, что просили.

– Где твой жетон? Ты должен его носить на запястье.

– Я не знаю.

– Пойдешь со мной.

– Куда?

– Куда нужно. Будешь задавать лишние вопросы – останешься здесь и больше никуда не уйдёшь.

Что это, и где я? Что делается сейчас там, у нас?

– Шевелись! – меня резко окликнули. – Ускорение придать?

–

Я ожидал увидеть нечто, вроде развалин, но нет – город, вполне приличный. Вокруг чистота – чище, чем у нас.

Мы зашли в одно из зданий и спустились куда-то вниз.

– Эльдар! Я тебе ещё одного привёл.

– Кто?

– Говорит, что ничего не помнит.

– В коллектор его. Завтра – как раз отправляем партию.

И снова неожиданность: место, в которое меня привели, напоминало больничную палату, а не камеру. Резкий свет ударил в глаза – будто они хотели ослепить любого, кто сюда войдёт. Огромная, пустая комната… Несмотря на то, что вокруг было полно мест, меня отвели куда-то на середину.

– Садись, – меня взяли за плечо и резко толкнули вниз, на койку. – А лучше, сразу приляг.

Солдат – именно так я решил называть того, кто меня схватил – ушёл. Где же я? «Раз уж время есть, так хоть отосплюсь», – подумал я, и лёг. Всё же, где я? Свет погас, я почувствовал, как теряю сознание.

—///—

– Эй! Серёга! Ты меня слышишь? Я толкнул его в плечо.

– Слышу, полчаса уже стоим.

– С тобой, точно – всё нормально?

– Да. Пойдём домой. Где бы Валерка ни был – как только появится возможность, он даст знать.

Вот так. Был человек – и нет больше. И неизвестно, что делать. Я пошёл домой – если ничего не путаю, я уже с месяц как не заглядывал туда. Пора.

–

– Ма-ам! Ты дома?

Никого. Наверное, на работе. Я направился на кухню. Так-с, что у нас здесь… Пустой холодильник, пора пополнить. Всё-таки, странно, – подумал я, закрывая дверь. – Что-то не так.

—///—

Что-то не так? Странное чувство. Я зашел в подъезд, навстречу выбежало несколько соседских мальчишек, один из которых чуть не врезался в меня. Нет, просто показалось. Нервишки…

– Оксана, ты дома?

Молчок. Странно, должна бы уже прийти.

– Ты чего дверь открытой держишь? – раздался голос из-за спины.

Оксана. И с ней, явно, что-то не так… Она зашла, скинула кроссовки; не снимая куртки – прошла в гостиную и плюхнулась на диван. Я закрыл дверь, переставил небрежно брошенную обувь.

– Что с тобой? – Я сел рядом.

– Всё нормально.

– Разве? – я снял с неё курточку. – Ладно, захочешь – расскажешь. Такой я её не припомню. Она всегда прекрасно держится: если что не так – виду не подаст. Теперь, правда, тоже пытается не подавать, но я-то всегда знаю, если у неё что-то случается. А сейчас – это заметил бы каждый. Я вышел в коридор и повесил куртку на вешалку, пошёл на кухню за чаем. Это было лучшее, что я пока мог сделать.

—///—

У подъезда я встретил соседку.

– Тётя Нюра, мама на дежурстве?

– Ты где был, засранец? В больнице мать твоя, два дня уже. Сердце.

Баба Нюра. Никто уже не знает, откуда она. Приехала она сюда, когда ей было столько, сколько сейчас мне. Каждая квартира в нашем подъезде успела сменить двух владельцев за это время. Любители почесать языки – говорили, что она ведьма… И правда: по её словам – ей было шестьдесят пять, но выглядела она лет на пятнадцать моложе. И очень не любила, когда её называли «Бабой».

– Где, в какой?

– Не пустят тебя к ней сейчас.

– Да чхал я – наих «не пустят»! Знаете ведь, тетя Нюра.

– С тебя, засранец, станется, – улыбнулась она. – На Гоголя, знаешь где?

– Знаю. Спасибо, тетя Нюра.

– Под ноги гляди! Как ты себе шею, до сих пор, не свернул.

– Вашими молитвами.

«Засранец» – это прозвище баба Нюра повесила на меня с детства. Я никогда не обижался – не знаю даже, почему. Других мальчишек она называла более ласково, но почти все они сторонились её. Боялись, наверное…

—///—

Меня разбудил вой сирены. Картина изменилась – место, где я находился, теперь выглядело более реально: обычная, длинная комната, с кроватями вдоль стен. Вокруг меня другие люди, все поднимаются и выходят. На выходе нам надевали какое-то подобие наручников, называли номер и выталкивали в длинный коридор, который вёл неизвестно куда. Мне это напомнило грузовой отсек транспорта. Похоже, мы и были той самой «партией». В комнату зашёл солдат – точь-в-точь такой же, как и тот, что привёл меня сюда, голос его гремел и отдавался эхом.

– Даю краткий инструктаж: не вставать с мест, пока не разрешат; не разговаривать. Нарушители пойдут в переработку. Всем ясно? Задницы на место – и замерли!

Солдат ушёл. Почти сразу же появился слабый гул, машина чуть качнулась.

– Взлетели, – прошептал человек рядом со мной.

– Говорить же нельзя?

– Можно, если осторожно. Да и Гриды – не такие уж звери.

Гриды… Так вот как их называют.

– Где мы?

– Транспортный отсек научного корабля.

– Куда нас везут?

– Этого никто не знает. Надеюсь, просто на обработку.

– Может быть что-то иное?

– Может. Об этом я не хочу думать.

Нас сильно качнуло – несколько раз.

– Хорошо же у вас трясёт.

– Так не должно быть. Что-то случилось.

Тряска пропала, машина вновь пошла ровно.

– Всем сидеть, мы идем на сниженной высоте, – раздалось из невидимых динамиков.

И тут ударило так, что все слетели со своих мест. Мы что, падаем? Последний толчок выбил лишние мысли, оставив одну: «как выбраться отсюда?». В стене появилась пробоина, динамики затрещали и тотчас замолкли, двери открылись. Никто не заходил, все стали рваться к выходу: кто-то прыгал сразу; кто-то – остановился на краю.

– Как тебя зовут? – спросил я у своего соседа. Мне не ответили. Обернувшись – я понял, что он мертв: струйка крови стекала по лицу, дыхания не чувствовалось. Я подошел к выходу. Четвёртый этаж, примерно… Высоковато, чтобы прыгать.

Большинство тех, кто всё же отважился на прыжок – лежало внизу, но некоторые поднимались и ковыляли подальше от места аварии. Бежать – мало кто мог. Меня окликнули.

– Ты почему не спрыгнул?

– Думаю, стоит поискать другой выход.

– Я тоже так подумал. И как можно скорее.

Мы побежали вглубь судна

– Как тебя зовут?

– Зотгар. Или просто – Зот.

– А меня… Трэшк.

– Странное имя.

Странное. Настоящее, наверное, здесь будет звучать ещё более странно. Я назвал первое, что пришло в голову – один из моих «ников».

– Ты знаешь, как снять эти наручники?

– У охранников должны быть ключи.

– Не очень радует встреча с ними.

– За нами никто не пришёл, значит – либо мы не столь важны и они покинули судно, либо они без сознания. Запасные ключи есть в кабине пилотов.

– Всегда может быть третий вариант.

– Будешь много болтать, у тебя их не останется вообще.

– Откуда ты знаешь, куда идти?

– Знаю. Тебе не всё равно?

Мы натолкнулись на одного из охранников – он лежал без сознания.

– А вот и ключи, – сказал Зотгар, сняв пластинку с груди Грида.

Я потёр запястья, освободившись от наручников.

– Это оружие? – спросил я, указав на нечто, висевшее на поясе охранника, напоминавшее большой пистолет.

– Оружие, но ты не сможешь им пользоваться.

– Почему?

– Из какой дыры ты вылез, что не знаешь, как выглядит и действует оружие Гридов?

– Это далеко.

– Ладно, не важно. Нам нужно в кабину пилотов, там есть более простое оружие.

Мы миновали ещё пару коридоров.

– Здесь! – Сказал Зотгар, резко открывая дверь.

Это не было похоже на кабину пилотов, скорее – какая-то подсобка. На полу, лицом вниз, лежал человек.

– Один есть, где-то – ещё двое.

Зотгар перевернул тело

– Так, весело…

Зот начал хлопать незнакомца по щекам, тот стал мычать, и вдруг резко схватил Зота «за грудки». Зот, дав ему хорошую оплеуху и оторвав от себя, крикнул:

– Зак, Это я! Приди в себя!

Тот, кажется, очнулся.

– Зот?

– Я. Ты почему в форме пилота? Договаривались ведь – как можно незаметнее!

– Производственная необходимость, – Зак потрогал челюсть. – Зачем так бить-то?

– Производственная необходимость, – Зот усмехнулся, встал, открыл и тут же захлопнул неприметный шкаф в стене. – Ты знаешь, где оружие?

– Знаю, пошли.

—///—

Я достал коробку. Не знаю, почему, за что – Оксана любила чай из пакетиков. Я же его не пил – держа в запасе, «на всякий случай». Не по каким-то особым соображениям – просто не пил. Разве что «за компанию». А может… Я вспомнил бабушкин рецепт, который любил в детстве. Пошарив в шкафу – нашёл семя укропа. Так, ещё нужен мед… Я открыл холодильник. Зачем его там держать? Всё равно ведь, ничего ему не сделается – только место занимает. Или, всё-таки, испортится? Я высыпал укроп в кружку, залил молоком и сунул в микроволновку. Уже в горячее и процеженное – добавил мёда, хорошо размешал. Оксана любит молоко – надеюсь, и это понравится.

–

Что делать, что делать, что делать… Пашка… Зачем… Почему он вернулся… И как он, вообще, меня нашёл?! Зачем, зачем?! Я не могла ни о чём думать. Пашка. Пашка вернулся. Сводный брат – у нас разные отцы, я никогда не воспринимала его, как родного. Почему, почему я чувствую себя ответственной перед этой сволочью? В своей жизни он только и делал, что отравлял жизнь всем другим. Нет, он не был ни любимчиком, ни маминым сынком, у него не было никаких привилегий. Только младше меня, на три года. Но он не был похож, ни на меня, ни на мать, ни на моего отца. Хотя, я не видела наших отцов – ни своего, ни его. По словам матери – мой папа умер через полгода после моего рождения, а о другом она никогда не говорила. Видимо, на него он и был похож. Никогда не поверила бы, наверное, что одна только наследственность может так влиять на характер…

–

– Ну, как ты тут?

Оксана подняла глаза. Мокрые, но не красные.

– Нормально.

– Держи.

– Что это?

– Молоко, попробуй.

Оксана сделала глоток.

– Вкусно. Спасибо, ты настоящий друг, Чебурашка.

Несмешная шутка… Совсем плохо. Ты стала похожа на обычную девушку, – думал я, глядя на неё. Я-то знаю, что ты умеешь плакать, хоть многие и не верят в это. Похожа на обычную… Говорят: «жизнь обломает» – имея в виду, что наберешь больше опыта, «знания жизни». Я же всегда воспринимал это как: «всё равно станешь таким, как все». Жизнь обломает… Да, против неё не попрёшь. Нельзя вечно, «в лоб», идти против толпы: растопчет, оплюет, и ещё даст всему обоснование – «мораль», для других. И все (ну, почти) согласятся. Что же у тебя случилось, Оксана? Такая мелочь, как непонимание других, тебя уже вряд ли тронет.

– Может, расскажешь, в чём дело?

Секунду она смотрела на меня. Да, ты изменилась, ты уже не та. Чуть-чуть, но, всё же… Что теперь не так?

– Расскажу. Потом…

—///—

– Ты где это ископаемое добыл?

Зотгар взял у Зака то, что, по-видимому, должно было быть оружием. Выглядело оно отнюдь не ископаемым, скорее – напоминало футуристический фен.

– Не знал, что такие ещё остались. Эс-Эр один! Это же… Как ты заряжаешь эту штуку?

– Зарядка не проблема, наши умельцы многое могут, – Зак достал и передал Зотгару ещё один, точно такой же, «фен». – Видишь различия?

– Он тяжелее.

– И мощность в два раза выше.

– Никто ведь не знает, как эти штуки работали?

– И сейчас – толком, не знают. Но мощность сумели увеличить.

– Это всё, что у тебя есть?

Зак оскалился. Не просто улыбнулся – именно оскалился! Изо рта его торчали клыки, примерно по сантиметру каждый.

– Всё, пока что. А ты хотел, чтобы я арсенал сюда притащил?

– Нет, но эти штуки… Ненадёжно.

– Пошли, тактик. Слушай стратега – тогда и оружие, может, не понадобится.

– А…

– А «вдруг» и «если» не будет!

Ну, здорово. Новый знакомый оказался… Вампиром? Оборотнем? Я поймал себя на мысли, что иду по шаблону, навязанному фильмами. Конечно, он мог быть кем угодно: вампиром; оборотнем; мутантом… Или просто – парнем, с большими клыками. Мало ли что? При желании, можно найти много объяснений. И верными, возможно, будет несколько. А может – ни одного.

– Что это такое?

– Тоже никогда не видел? Это сверхрезонатор – такая маленькая штучка, которая вызывает резонанс в любом предмете. Понимаешь, что при этом происходит?

– Понимаю. Непонятно, как такое возможно.

– Я тоже не понимаю, вижу только эффект – любой материал разрушается, под его действием.

– А вода?

– Испаряется, если немного. В ней гибнет всё живое.

– Самое интересное, что это не совсем оружие. Говорят, это было детской игрушкой, – добавил Зот.

– Как так?

– Вот так. Спортивный, или даже игрушечный, пистолет – стреляли по шарикам.

– А как же…

– У них была защита, играли на спецплощадках. Как работала эта защита – никто не знает, загадка.

– Всё, что ни изобретал человек – он пытался использовать, как оружие. Но иногда оружие – используют как игрушку. Ирония…

– А друг-то, у тебя, я смотрю, философ. Трэшк, кажется? Ты лучше по сторонам смотри.

– Трэшк. Откуда вы знаете моё имя?

– Он многое знает, – отозвался Зот.

– Всем тихо! Скоро будет пост – чтобы ни звука и на чеку.

– Но как мы пройдем?

– Пройдём, не суетись раньше времени. Зак свое дело знает.

– Всем замолкнуть!

Зак сунул руку в карман, достал вещицу, очень похожую на пейджер, нажал на нем пару кнопок и тихо сказал: «За мной!».

– Иди справа от меня, – так же тихо, сказал Зот.

Мы быстро прошли метров двести, никакого поста я не видел. Всё, что попало в поле зрения – только здания вдалеке. Никакой опасности, на первый взгляд. Зак шёл, сосредоточившись, будто по невидимой тропинке: то слишком прямо, то резко поворачивая. Зотгар шёл точно за ним, я невольно повторял движения, шагая «след в след».

– Всё, прошли.

– А где пост?

– Здесь вся земля в датчиках – но есть мертвые зоны, в которых чувствительность минимальна, – ответил Зак.

– У тебя новая «глушилка»?

Зак снова достал «пейджер» и нажал кнопку.

– Новая. И место – новое.

– Мы ведь были здесь, четыре года назад?

– Ты многое пропустил – поверь, оно новое. Почти.

—///—

Мама… Как же тебя угораздило? И ведь на сердце никогда не жаловалась. Хотя, ты почти никогда ни на что не жаловалась – не любила.

– Молодой человек, вы куда?

Охраны здесь раньше не было… Терактов, что ли, боятся? В общем-то, правильно.

– Вы к кому? – повторили чуть раздражённо.

– К матери.

– Фамилия?

– Бесстужева Дарья.

– Бестужева… – пробормотал охранник, сверяясь со своими записями. – Хм, всегда думал, что эта фамилия пишется с одной «С».

– Обычно так и пишут, но тут другой случай. Где она?

– Шестая палата, к ней нельзя.

– Почему? Всё так плохо?

– А это ты у врача спросишь, приёмное время – вон там посмотри. Охранник кивком указал на стену, где висел информационный щит.

– Может, пропустишь?

– Может, гроб сразу закажешь?

– Да ты думай, что говоришь-то!

Почти невольно – я начал сжимать кулаки и подался к нему, почувствовал, как накатывает ярость.

– А ты думай, что делаешь. Мать дорога? Сказано – не тревожить!

– Я чуть остыл – ведь он прав, отчасти.

– Что за шум? – откуда-то из отделения вышел парень, лет тридцати пяти.

– Да вот, в шестую ломится, к Дарье Бесстужевой.

– Вы кто ей?

– Сын. Как она?

– Она в порядке. Ничего, конечно, хорошего, но самое плохое уже позади. И всё же – лучше пока её не беспокоить. Тем более что она сейчас спит. Я передам ей, что вы заходили.

– Скажите, чтобы за меня не волновалась, что всё хорошо, я всё…

– Всё? – врач улыбнулся.

– Всё хорошо. До свидания.

– И вам всего доброго.

Чуть не сказал: «я всё для неё сделаю». Кого обманывать? Я прибью за неё любого, ЛЮБОГО! До кого руки дотянутся… Но не изменюсь сам. А этого она хотела бы больше всего. Шестая палата… Её окна должны быть где-то здесь. Я взобрался на дерево, заглянул внутрь. Мама спала – никаких капельниц и трубок в носу, как я уже представил. Чего только не рисует воображение, когда боишься. Мама… Прости. Прости, в который раз. Я, правда, на все ради тебя готов. Только не меняя себя – в угоду этому гнилому миру. Не потакая ему. Все хотят видеть своих детей красивыми, здоровыми, успешными… Лучше себя. И ты тоже. Прости. Ты никогда не пыталась меня переделать или воспитать вновь, ты всегда учила думать меня своей головой, не лезла в душу с нравоучениями. Спасибо тебе, этого ничем не измерить. Ничем. Говорят, что все мы в неоплаченном долгу перед родителями – это неправда. Но, так бывает. Я ещё поквитаюсь с этим мирком за то, что он сделал с тобой и с нами. Как бы дико и безумно это ни звучало.

—///—

Прошло уже два дня. Всё, вроде бы, наладилось, но я чувствовал напряжение Оксаны. Думать про это, «что-то», она не переставала. Может, стоит снова спросить её? Ведь не расскажет сама. Не расскажет…

– О чём задумался?

– Оксана… – я поднял глаза. – Я не заметил, когда ты пришла.

– Не удивительно, – она улыбнулась. – Ты ведь у нас мыслитель, у тебя телевизор из-под носа можно утащить, а ты и не заметишь. Кстати, зачем он тебе, если всё равно не смотришь?

– Смотрю, иногда… Когда ты пришла?

– Пять минут назад. Или около того.

– Оксана… Я всё хочу у тебя спросить…

– Я расскажу. А ты – сделай мне свой укроповый чай, пока что.

– Я ведь его процедил тогда. Сразу поняла, что это было?

– Сразу, мне такое мама давала.

– Хорошо, сейчас сделаю. Жди, – я обнял её. – Ты ведь не убежишь?

Она не ответила – только снова снисходительно посмотрела на меня. Сколько же ещё загадок мне суждено найти в ней, сколько раскрыть… Вернулся я через пару минут – Оксана переключала телеканалы, не задерживаясь ни на одном, как только я зашёл, она выключила телевизор.

– Ничего интересного нет. Может, продашь его? Или отдашь нуждающимся?

– Пускай стоит. Держи, – я подал ей кружку.

Отпив, она поставила её на столик рядом с креслом.

– Спасибо.

Я взял её за руку.

– Рассказывай.

– У меня есть брат…

– А…

– Я не хотела о нём говорить, – опережая мой вопрос, сказала Оксана. – У нас разные отцы, да и братом я могу его назвать с натяжкой. Он… Никогда не был похож ни на меня, ни на мать, хоть и жил, рос с нами до пятнадцати лет. Отца его я никогда не видела, мама о нём ничего не рассказывала. Соседи – всякое говорили… Одни – что в тюрьме сидит, другие – что нет, что кто-то, мол, недавно, видел его. Кто-то тут же подхватывал, что он сбежал. Много чего. И что мошенник он, скользкий тип, и как только таких – земля носит. Рассказывали, что убили его. Есть ли в этом хоть часть правды – не знаю. Сплетни, что с них взять. Пашка родился, будто для того, чтобы испоганить нам жизнь. Нехорошо, может, так говорить, но иначе не могу. Мама, после того как его родила, заработала кучу болячек, и хоть говорят, что вторые роды проходят проще первых – рожала тяжелее. Он младше меня на три года. До пяти лет он постоянно болел, до девяти… Наверное, это были самые тихие годы. А после – он убежал из дома. Лучше бы и не возвращался. С нами он прожил до пятнадцати лет, потом ушёл. Говорил тогда, что живёт у отца. Иногда заваливался к нам домой, за полночь, пьяный. Мама умерла через четыре года, я продала квартиру и уехала в другой город, там купила квартиру поменьше. Прошло совсем немного времени – он меня нашёл, начал требовать денег. Я снова продала квартиру, снова уехала. Денег на новую – уже не хватило бы. Да и не хотелось сидеть на одном месте. Снимала жильё, искала работу… Иногда – жила у знакомых. Вот так. Он как чёрт – только и делает, что портит жизнь другим. И преследует меня… Я… – Оксана осеклась, голос её дрогнул. Запрокинув голову и закрыв глаза, она откинулась на спинку кресла, перевела дыхание. – Я больше ничего не хочу говорить.

Я подсел к ней на корточки, взял за руки.

– Ты и так сказала достаточно. Столько, что мне кажется – я узнал того, о ком ты говоришь. Ты не должна больше уезжать, быть одна.

– Он везде меня найдёт.

– И что? Оксана, тебе самой это не надоело? Мы с тобой, давно уже – куда больше, чем «просто знакомые». А живем, будто… Не назовёшь, как. Не бывает так, нонсенс. Я-то всё думал, почему ты не хочешь оставаться. Про семью и не заикнёшься. А ты – боишься, неизвестно чего. То есть, конечно, известно, только вот… Неправильно это.

– Я не хочу никому портить жизнь.

– Оксана, испортить себе жизнь – мы можем только сами.

– Я, по-твоему, сама просила его, чтобы он доставал меня?