Украсть мечту
Ноги несли Веронику к посетительнице. Магазин пустовал, если не считать ее помощницы, Юли, да и та сейчас в подсобке, разбирает новую партию книг. Все складывалось как нельзя лучше. Но, как бы она себя ни убеждала, подойти к мечтательнице не смогла. Замерла у соседнего стеллажа и принялась переставлять книги с места на место. «Ну что ты встала? – мысленно ругала себя Вероника, – Иди, делай свою работу. Нечего их жалеть, у них и так все есть. Мечтой больше – мечтой меньше, никто и не заметит. Давай же!»
Еще один нерешительный шаг. И еще. И вновь остановка. Веронику разве что не разрывало на части. Она всем нутром чувствовала, что не может тронуть эту мечту. Чувствовала, но никак не могла с этим согласиться. Ей нужна свобода. Нужна! А кто ей эта девчонка? Никто, и жалеть ее нечего. И все же…
Неизвестно, к чему привела бы ее внутренняя борьба, если бы в магазин не вошел новый покупатель. Невысокий холеный юноша в модной одежде и с прилизанными волосами. Ленивой походкой он направился к «острову», на котором были выложены бестселлеры, и принялся изучать сначала обложки, а потом – информацию на первых и последних страницах. Веронику пронзила догадка: он смотрит, какие издательства выпустили самые популярные книги! Прислушалась к своим ощущениям… Бинго! Вот это удача!
Все тревоги и страхи скрылись на задворках сознания. Спокойная целеустремленность овладела Вероникой – руки больше не тряслись, с лица сошла неуверенность. Мягкой поступью девушка направилась к моднику. Тот как раз крутил в руках очередной бестселлер. Капелька магии – и книга выскальзывает из рук. Вероника быстрым движением поднырнула к основанию «острова» и подхватила книгу у самого пола. Спустя долю секунды за книгу схватился и юноша. Пока он ошалело разглядывал девушку, она ловко передвинула одну руку и коснулась мечтателя. Без физического контакта, увы, нельзя.
Мечта легко перетекла к новой обладательнице, а та спешно закрыла свое сознание, чтобы не почувствовать ее. Парень уставился на Веронику во все глаза. Она знала этот взгляд, растерянный и блуждающий. Когда человек теряет мечту, он на короткий промежуток времени лишается ориентации в пространстве. Наконец, несостоявшийся великий писатель подал голос:
– Спасибо, что подхватили книгу. И простите, что уронил.
Вероника лучезарно улыбнулась:
– Ничего страшного. Вы собирались ее купить?
– Собирался? – вероятно, это должно было быть утверждением, но прозвучало как вопрос.
– Вас проводить на кассу?
Юноша закивал и покорно отправился вслед за Вероникой. От его былой спеси не осталось и следа. Неудивительно – еще пару минут назад он мнил себя гениальным писателем и собирался совершить революцию в современной литературе. А теперь он – обычный студент юрфака, который на досуге строчит посредственные рассказики.
Как только Вероника распрощалась с покупателем, к кассе подошла та самая девушка, которая чудом избежала потери своей мечты. Она положила на стойку три книги и достала кошелек из сумочки. Вероника ободряюще ей улыбнулась, пробила товар и спросила:
– У вас есть дисконтная карточка нашего магазина? – увидев, что девушка замотала головой, тут же предложила, – Хотите оформить?
– Да, спасибо.
Когда мечтательница ушла, Вероника взяла ее анкету покупательницы, внимательно просмотрела данные и принялась запоминать, слабо понимая, зачем это делает. Отчего то ей казалось, что теперь она несет личную ответственность за мечту этой девочки, раз уж оставила ее хозяйке. Иррационально, но Вероника никак не могла избавиться от этого ощущения, и продолжала размышлять о чистой мечте до тех пор, пока ее не вернула в реальность помощница:
– Вероника Андреевна, вас к телефону. Олег Николаевич.
Ну что он там еще выдумал? В магазине идеальный порядок, чего названивать?
Вероника нехотя поплелась в кабинет и взяла трубку.
– Привет, Олег! Что стряслось?
– Ли! Черт побери, срочно приезжай ко мне!
– Олег! Сколько раз просила: не называй меня так на лицевой. Ве-ро-ни-ка! Не так уж сложно запомнить, правда?
– Сейчас не до того. Срочно дуй ко мне. Лену к тебе выслал, Юлю оставишь за главную. Не обсуждается.
И бросил трубку. Вот наглец!
Вероника злилась, но в глубине души зашевелилась тревога. Олег никогда не отличался слабонервностью, с чего бы это он так взвился? Благо, до его дома на велосипеде минут десять, не больше, скоро все разъяснится.
Юля любила оставаться за главную, так что встретила известие с нескрываемой радостью. А Вероника выскочила на улицу, отстегнула велосипед и помчалась к Олегу через парк. Ее мрачные ожидания подтвердились, когда друг открыл дверь. Его и без того бледная кожа стала белее фаты невесты, а тонкие руки беспорядочно перебирали четки, с которыми он никогда не расставался. Олег боязливо вглядывался в пустоту подъезда за спиной Вероники, выглядывая из-за полуоткрытой двери.
– Входи скорее.
Девушка юркнула в квартиру, и дверь мигом захлопнулась за ее спиной. Раздалось щелканье замков. Олег пошел вглубь квартиры, следом плыл алкогольный дурман.
– Ты что, пил?
– Ага. И тебе советую. Виски будешь?
– Лучше скажи, что стряслось. Что-то с магазином?
– Какой к черту магазин? Что мы будем делать?
– Делать с чем?
Олег застыл в нерешительности среди просторной гостиной.
– Ты что, ничего не знаешь?
– Чего не знаю?
– Они забирают морфеевы проводники!
Вероника ни черта не понимала.
– Кто?
– Господи, Ли, да включи ты уже голову! Корпорация Воображение, конечно, кому еще?
– Олег, ты бредишь! Быть такого не может. С чего ты вообще это взял?
– Помнишь Василису?
– Конечно, помню. Я всех московских пустых на пересчет знаю.
– А знаешь, чья это была пустая?
– Нет. И чья же?
– Валерики. Девочки с моего призыва.
– Стой, а почему «была»? Теперь это не ее пустая?
– Теперь пустая валяется без сознания, а сама Валерика исчезла. Сосед сказал, что к ней пришел служащий из отдела взыскания. Пришел – и все, нет человека. Куда делась, никто не знает. Я только утром вернулся с Изнанки и подключил Василису к системе поддержания жизни. Ее морфеев проводник распался на части, оболочка в одну сторону, камень – в другую. Ума не приложу, работает ли он теперь. Камень я оставил, да только сможет ли она вернуться, не знаю. Если нет, то ее пустая долго не протянет, сама знаешь.
– И что теперь делать? Прятаться от отдела взыскания?
– А у тебя есть другие идеи? Я уже нанял помощника, чтобы мое тело вывезли из Треугольного города. Не собираюсь я отдавать им своего пустого! И так уже слишком много отдал. Мы не можем просто так сдаться. Иначе они нас перебьют, как бешеных собак!
– Олег, послушай. Я не хочу тебя обидеть, но тебе не кажется, что ты слишком драматизируешь? В Корпорации сидят ублюдки, да. Но не убийцы.
– Не убийцы? А как же пустые?
– Ну да, пустые умирают, когда стиллер погибает или отходит от дел. Но их же для того и рожают. Уж не считаешь ли ты пустых людьми? Или то, что у них есть свое имя, делает их в твоих глазах личностями? Их производят на свет такие же пустые. Оболочка от оболочки, не более.
Олег нервно запустил руки в волосы и принялся неистово расхаживать по комнате.
– Для этого и рожают? Ли, ты головой что ли тронулась?
– Что ты хочешь сказать? Я ни черта уже не понимаю!
– Ли, девочка моя, ты действительно не знаешь?
– Не знаю чего? Говори яснее, все это уже действует мне на нервы.
Вместо ответа Вероника дождалась лишь невнятного бормотания:
– Подумать только, она не знает! Даже этого не знает! Что я тут делаю? На что трачу время?
Казалось, еще немного, и от этого человека уже не добьешься ни одного связного слова. Олег поддался чувствам. Мало того, что это было грубейшей ошибкой стиллера в теле пустого, так еще и ситуация – хуже не придумаешь. Среди талантов Вероники никогда не значилось умение произносить утешительные речи, так что она сделала то, в чем знала толк – вкатила ему оглушительную пощечину. И сработало ведь! Олег рассеянно потер щеку и заговорил уже спокойно:
– Да, пустых рожают пустые. Но уж точно не для этого. Ни в одном мире нельзя родить младенца без души. Каждый пустой был человеком. Чаще всего – ребенком. Сама вспомни, сколько было Веронике, когда ты первый раз в нее вселилась?
– Года четыре, не больше. Ну да, правильно, мне было восемь, ей – в два раза меньше. Я еще тогда страшно возмущалась.
– И ты ни разу не задумалась, почему ее речевой аппарат уже разработан? Почему мышцы сформированы? Как, по-твоему, пустая дожила до четырех лет? Она была ребенком, Ли! Обычным ребенком, которого убили стиллеры в телах пустых. Их выращивают, как скот на убой, понимаешь?
Мир поплыл перед глазами. В позвоночник будто вставили железный прут. Воздуха не хватало, не хватало мыслей, не хватало слов.
– Нет! Нет, Олег, этого не может быть!
– И ты туда же! Ли, послушай…
Закончить фразу он не успел – свалился на пол бесформенной кучей, как падают обыкновенно тонкие матрасы, соскальзывая с верхней полки в поезде. С неестественно громким щелчком медальон с его шеи упал на пол и раскололся на части. Камень, выпавший из украшения, укатился под диван.
Веронику трясло. И эту отвратительную, мерзкую дрожь в руках и коленках никак не удавалось унять. Так она и стояла, мелко подрагивая, и смотрела на тело своего друга и соратника. Скользкий страх прокатился по телу: а что если и она сейчас вот так же упадет без чувств и больше никогда не вернется в это маленькое тело? Тело, которое принадлежало другому человеку. Нет, это не должно быть правдой! Она не могла все это время вот так вот запросто разгуливать в теле умершего ребенка. Нет, нет и еще раз нет!
Дрожащими руками Вероника вытащила камень морфеева проводника из-под кровати. Покрутила в руках розово-зеленый турмалин, напоминавший дольку арбуза, и заботливо убрала его в нагрудный кармашек рубашки Олега. Вдруг он все же очнется? Вдруг что-то случилось с его настоящим телом, и его вышибло из пустого? А она потом найдет друга на Изнанке и узнает, что случилось. А сейчас пора взять себя в руки. Эмоции и бесплотные страхи – лишь отголоски ее пустой. Сама Ли таким не страдала. Воспоминание о настоящей сущности всегда отрезвляюще действовало на стиллера. Она заставила себя не думать о том, что узнала, до той поры, пока не окажется на Изнанке. Уж там-то она разберется!
Олег оказался страшно тяжелым вопреки своему хрупкому телосложению. На то, чтобы дотащить его до кровати, ушло не меньше часа. Ли в который раз возмутилась, что ей досталась такая маленькая пустая – в этих полутора метрах сил было, как в котенке. И все изнурительные тренировки давали лишь небольшую прибавку к скромным способностям. Настоящее тело Ли было на голову, а то и на полторы, выше и не в пример сильнее. Как же его сейчас не хватало!
Вероника спешила, и поэтому не стала сама подключать Олега, ограничилась сообщением для Мариночки, медсестры, которая уже много лет присматривала за стиллерами. Женщина не раз доказала свою непоколебимую надежность, и немудрено – за такую зарплату стоило держать язык за зубами. А еще девушка позвонила Юле, предупредила, что Олег Николаевич в отъезде, а сама Вероника появится через пару дней. И, раз дела в магазине улажены, пора мчаться домой и отправляться на Изнанку.
Несмотря на спешку, на улице девушка против воли залюбовалась. Все пространство пронизывал тот особенный свет, какой бывает только на закате после грозы. Заходящее солнце проглядывало на горизонте, и в воздухе будто висела легкая золотая дымка. И эта дымка невероятным образом преображала цвета: зелень вдруг становилась сочнее, небо в просветах – лазурнее, а лица прохожих окрашивались в теплые тона и делались не такими болезненными и уставшими. Если что и было прекрасно в маленькой и слабой Веронике, так это ее глаза. Пустая видела куда больше оттенков, чем сама Ли. Ее взгляд будто сам собой попадал в плен всему прекрасному, что встречалось на пути девушки.
На обратной дороге Вероника гнала велосипед на грани его возможностей. Тяжелый велочоппер не предназначался для такой быстрой езды, а создавался для того, чтобы вальяжно и красиво рассекать по городу. Но сейчас было не до шика. Быстрее!
В очередной поворот велосипед ворвался на предельной скорости. И на той же скорости вошел в борт массивного черного автомобиля. Вероника упала на землю. Дверца машины распахнулась, из-за нее появился высокий мужчина средних лет и крепкого телосложения. Он подбежал к лежащей не земле девушке и машинально обхватил пальцами ее запястье.
– Пульс есть, – отметил он, – А сознания нет. И что мне с тобой делать, шумахер?
Он легко подхватил девушку на руки, предварительно осмотрев на предмет повреждений, и отнес ее в машину. Потом взял велосипед, закрепил его на рейлинги автомобиля и сел за руль.
Глава 3. Ама
Ама кралась по коридору. Будь неладен этот режим дня! Ужином кормят в семь, а вот аппетит просыпается ближе к полуночи. Ну не морить же себя голодом, верно? Если ты стиллер, хоть и начинающий, котлеты из кампуса воровать ничуть не сложнее, чем чертежи на Лицевой. И теперь, наевшись досыта, нужно лишь незаметно проскользнуть обратно в жилой комплекс Корпорации Воображения. А незаметности Аме было не занимать. Она обладала редким даром не привлекать к себе внимание: средний рост, невыразительная внешность, скучные русые волосы и бледные голубые глаза. Ни тебе курносого носика, ни высокого излета бровей, ни лебединой шеи – ничего такого, на что стоило обратить внимание. Разве что ямочки на щеках, да лучезарная улыбка, но и тех никто не видел – Ама редко улыбалась. Любая другая девочка, пожалуй, убивалась бы от собственной невезучести, но только не Ама. Уж она то знала, как ценна такая невзрачность в ее деле. А что может быть лучше, чем шпионить и красться?
Толстый ковер, пестрый, как рождественская ярмарка, мягко поглощал звуки шагов, отчего Ама чувствовала полную уверенность в своей невидимости. К сожалению, ковер не смог скрыть ее целиком, когда из-за поворота появились два магистра стиллерских наук. Оставалось лишь юркнуть в подвернувшуюся нишу и укрыться за пыльным гобеленом. Едва сдерживаясь от чихания, девушка настороженно прислушалась. Шагов по ковру не услышишь, но звуки голосов и даже шуршание длинных магистерских одеяний разобрать удалось. Ама прикинула, какова вероятность ее обнаружения и успокоилась – шансы, что ее найдут, ничтожно малы. Но послушать разговор магистров будет не лишним, вдруг скажут что-то важное об их призыве. Голоса звучали все ближе, и девушка уже могла разобрать слова.
– Где вы ее нашли?
– В Зеленом квартале. Вовремя успели, она уже собиралась съезжать.
– Кто-то ее предупредил?
– Вероятно. Валерика недавно обосновалась в новом доме, она не стала бы покидать его так скоро.
– Но это лишь догадки, я правильно понимаю?
– Так точно, старший магистр.
– Терн, не надо званий. Я же говорил, можешь обращаться ко мне по имени. Мы же теперь равны по чину.
– Прошу прощения, ста… кхм, Ирвик.
Голоса теперь раздавались совсем близко. Ама уже раздосадовалась, что скоро магистры уйдут, и ей не удастся послушать, о чем они говорят, но звук разговора не затихал. Девушка прислушалась и решила, что магистры остановились как раз в нише. На всякий случай она сделала маленький шажок назад, насколько позволяло пространство, и прижалась спиной к каменной кладке стены, чтобы не пошевелить гобелен и не выдать своего присутствия. Мужчины без тени подозрений продолжали беседу.
– Не страшно. А что с ее пустой? Вы проверили?
– Еще нет. Но по нашим донесениям на Изнанку возвращался Нильсон, искал свою сослуживицу. В отчете сказано, что он пребывал в крайнем смятении и был обеспокоен отключением ее пустой, Василисы.
– Вы проверили эту информацию?
– Никак нет, не успели, отдел взыскания нашел Нильсона раньше.
– Исправьте это, Терн! Донесения и домыслы – недостаточные основания для анализа. В этой операции не должно быть ни единой осечки. Вы ведь осознаете всю важность происходящего?
– Так точно! Приложим все усилия.
– Не сомневаюсь. Вы подготовили список стиллеров из нынешних призывов?
– Уже заканчиваем. Проверку прошли все стиллеры при исполнении, сейчас обрабатываем данные.
– Сколько уже отобрали?
– Пока только троих.
– Хорошо, не будет лишнего шума.
– Простите мое любопытство, Ирвик, но как же бывшие стиллеры? Разве с ними шума не будет?
– Это вряд ли. Обработку стиллеров в отставке Президент решил приурочить к общему приказу об изъятии морфеевых проводников. Да и кого заботят отставники? Можете о них не беспокоиться. Заканчивайте работу, жду результатов до конца недели. Ах да, что там со скрижалью? Все еще в надежном месте?
– Именно. До поры до времени.
– Вы уверены, что хранитель отдаст ее в нужный момент?
– Более чем. Нет причин сомневаться.
Чем дольше Ама слушала, тем меньше понимала. Магистр сказал, что все стиллеры при исполнении прошли проверку. Какую, интересно знать? Девушка не припоминала ни одной за последнее время. И вообще, проверку на что? Какая операция? Какой шум? И что там с бывшими стиллерами? А что за скрижаль?
Любопытство никогда не значилось в числе пороков изнаночников, но Ама с раннего детства была любопытной. Если рядом происходило что-то интересное, она просто не могла устоять. А в том, что разговор магистров шел о чрезвычайно интересном деле, девушка не сомневалась. Увы, теперь они перешли на куда менее волнующие темы и беседовали о научных трудах и отчетах стиллеров. Скукота!
Ама зевнула и едва сдержалась, чтобы нечаянно не выдать своего присутствия. Как назло, магистры не спешили уходить и вели неспешную беседу. И чего бы им не пойти к себе в кабинет, да не поболтать за кружечкой эля? Но нет, они упрямо стояли в нише, где пряталась Ама. Она уже приготовилась покрыться паутиной и умереть здесь от старости, как неожиданно нащупала рукой нечто удивительное. На каменной стене за ее спиной была замочная скважина! Вне всяких сомнений, она самая – Ама прекрасно различала замки на ощупь, недаром так легко пробиралась на кухню общежития.
Как можно тише девушка развернулась и присела. Достала отмычки из потайного кармана жилетки, и взялась за работу. Когда дверь наконец поддалась и приветливо распахнулась, Ама успела вся взмокнуть. Еще ни разу ей не приходилось вскрывать замок столь бесшумно. И она справилась, чем немедленно возгордилась.
За дверью обнаружилась узкая винтовая лестница. Новая волна любопытства захлестнула девушку, и та успела позабыть о странном разговоре магистров – вот она, ветреность пятнадцатилетних. Ама скользнула в крохотный проем и осторожно прикрыла за собой тяжелую дверь, отметив, что та даже не скрипнула. Лестница оказалась длинной, как язык сплетницы, и к концу пути у девушки уже кружилась голова.
Уняв головокружение, Ама огляделась. Она попала в просторный коридор, освещаемый лишь слабым голубоватым светом несгораемых свечей. По обе стороны виднелись одинаковые серые двери, что примечательно, без единой ручки. Девушка осторожно двинулась по коридору – только взглянуть, и сразу обратно. Когда она дошла до середины, одна из дверей распахнулась. Увы, на этот раз удача ей не улыбнулась: ни гобелена, ни какой-нибудь ниши в стене не было. Ама размышляла над этим не больше секунды, и бросилась наутек к лестнице.
– Амарэя! – настиг ее резкий окрик.
Девушка застыла на месте и неловко развернулась, вдруг растеряв всю свою грацию, скорость и даже любопытство. Как по волшебству она превратилась в неловкого и робкого ребенка. Впрочем, никакого волшебства тут и в помине не было – строгий голос матери из любого смельчака сделает недотепу.
– Мама? Что ты здесь делаешь? – спросила девушка, но тут же пожалела о содеянном.
Наверняка, сейчас мать задаст ей тот же вопрос, а оправдания на такой случай у нее не заготовлены. Юная стиллер только начинала вести свои «списки лжи», и большим разнообразием те пока не отличались, ведь она не так уж много времени провела на Лицевой. Но матери удалось ее удивить.
– Ама, девочка моя! – быстрым шагом та подошла к ней и заключила в объятия, – Как хорошо, что ты здесь! Я уже собиралась посылать за тобой.
Такое ласковое обращение сбило девушку с толку. Не похоже на ее маму, старшего магистра высокой магии. Она всегда была строгой и сдержанной женщиной. Волосы уложены в идеальный пучок, на мантии ни единой лишней складочки, всегда чистая, опрятная и подтянутая, ее мать дорожила собственной репутацией и держала всех в строгости, включая и саму себя. Ее губы всегда держались поджатыми, спина – выпрямленной, а глубокие голубые глаза смотрели на всех с потенциальным осуждением. Но сейчас от нее не осталось и следа: руки мелко тряслись, глаза лихорадочно блестели, из идеальной прически выбилась непослушная прядь.
– Мам, ты меня пугаешь! Что стряслось?
Мать быстро оглянулась по сторонам и потянула дочь за руку в сторону двери, из которой недавно вышла.
– Не здесь, Ама, идем в мой кабинет.
– В кабинет? Туда же нельзя!
– Сегодня – можно. Идем скорее, не упрямься.
Как только за ними захлопнулась дверь, перемены в матери стали еще более очевидными: на глаза накатывали слезы, губы подрагивали, плечи ссутулились. Среди лаконичной обстановки кабинета и стерильной чистоты лаборатории женщина выглядела еще более непохожей на себя, чем в коридоре. Ама обняла ее:
– Мам, ну ты чего? Все будет хорошо, слышишь?
Мать отстранилась и взглянула на дочь по-новому.
– Да, так и будет. Я им не позволю. Не позволю!
– Не позволишь чего?
Та проигнорировала вопрос:
– Девочка моя, ты должна бежать. Прямо сейчас, времени на сборы нет. И как можно скорее! Я покажу тебе выход и напишу записку твоему брату. Беги к нему и старайся избегать освещенных улиц. Ты все поняла?
– Нет, мам, я ничего не поняла! Что, черт побери, тут происходит? Почему я должна бежать? И от чего?
– Нет времени объяснять. Все, что я могу сказать – ты в списке. Считай, что приговорена. Но этого не будет! Я тебя спасу, чего бы мне это ни стоило. Идем же! Идем! Вот, держи, – с этими словами мама достала из ящика и протянула ей массивную сумку на длинном ремне.
– Что это? – спросила девушка.
– Экстренный набор. Тут плащ, сменное белье, деньги и другие мелочи. Сама разберешься. Не забудь на улице закутаться в плащ.
– Мам, ты что, хранишь в лаборатории сумку на случай побега? Это вообще нормально?
– Девочка моя, ты еще многого не знаешь о Корпорации. Не спрашивай, всему свое время.
Ама не стала спорить. Как и любой изнаночник, она умела рассчитывать вероятности. И вероятность того, что ее мать в таком состоянии сможет что-то объяснить, стремилась к нулю. Женщина быстрым шагом подошла к своему столу, схватила перо и застрочила послание. Потом свернула лист конвертиком, поставила печать, капнув при этом горячим воском себе на пальцы, и сунула бумагу Аме. Та спрятала конверт во внутренний карман и молча пошла за матерью, которая уже тянула ее за руку.
Они прошли через лабораторию, вошли в подсобку, заполненную зельями, травами, корешками, порошками и странными амулетами. На каждой мелочи красовался ярлык, подписанный каллиграфическим почерком матери. Она уверенно прошла через все длинное помещение, подошла к дальнему стеллажу, ощупала его боковую стенку и что-то нажала. Раздался звонкий щелчок, и шкаф отъехал в сторону. За ним обнаружился проход. Мать поманила Аму:
– Давай, девочка, иди. Там один ход, никаких разветвлений. По нему ты выйдешь на Главную площадь. С нее сразу свернешь в Тенистый переулок. Оттуда дворами доберешься до Северной заставы. Найди брата и передай ему письмо, дальше он все сделает сам. Ты поняла?
– Да, мам. Но, может, ты все же расскажешь, что происходит?
– Нет времени. Но обещаю, я все тебе объясню, если мы еще раз встретимся.
– Если? Мам, ты снова меня пугаешь!
– Ничего не бойся, девочка моя. Уходи скорее!
С этими словами она обняла дочь, поцеловала ее на прощание, сунула ей в руки фонарь с несгораемой свечой и с силой толкнула в проем. Раздался новый щелчок, и стеллаж встал на место. Ама осталась одна, растерянная и напуганная. Ею овладевала паника. Признаться, девушка совсем не умела бороться со страхом. Изнаночники вообще редко его испытывают, да и то лишь тогда, когда вероятность угрозы превышает семьдесят пять процентов. Но как высчитать вероятность, если не знаешь, откуда исходит угроза?
Ноги стали мерзнуть. Такой холод не ожидаешь встретить летней ночью, вероятно, посудила Ама, ход начинался глубоко под землей. Тягостные размышления ни к чему не привели, отчего пришлось выбрать единственный возможный путь – наверх, к Главной площади.
Мать оказалась права. Тоннель ни разу не разветвлялся на всем пути. Впрочем, к концу он стал так сужаться, что лучше бы он разветвлялся. Вот уже с полчаса Ама шла, согнувшись в три погибели, хотя и не могла похвастаться высоким ростом. А выход из тоннеля оказался таким узким, что девушке пришлось протискиваться боком. Так вот чего все магистры такие худые – подумала она, – Толстяку пришлось бы поворачивать обратно.