За пределом. Инструкция к бессмертию

– Эм… ну… он уехал в Австралию и там открыл свою школу. Это очень далеко, но в Москве сейчас достаточно много таких школ, так что мы можем сходить в любую другую.

– Класс!

– Но ты поняла его ошибку? Если бы Дима не рассказывал всем о своей мечте, ему было бы намного проще жить. Никто бы над ним не смеялся, и он мог бы сколько угодно тренироваться. Надо быть очень сильным, чтобы выдержать все насмешки. Диме повезло, что он был таким сильным. Но было бы намного проще добиваться своей мечты, если бы он был немного умнее и не рассказывал о ней всем. Лучший выход для тебя сейчас: не возвращаться к обсуждению своей мечты с Машей и просто не думать о том, что она сказала. Поняла?

– Поняла, – Лиля неуверенно кусала губы.

– А что если Маша сама поднимет эту тему? Начнёт дразнить тебя? Расскажет другим?

– Я скажу, что пошутила и что надо быть совсем дураком, чтобы поверить в это, – быстро сообразила дочь.

– А ты умна, – не без преувеличенного восхищения похвалила Глория. Но Лиля тут же разулыбалась. Они снова лучшие друзья, всё идёт по плану.

Сама Глория никогда никому не говорила о своей мечте и поставленных целях, потому что люди, как ни странно, любят лишь мечтать о бессмертии, но по-настоящему не видят в нём необходимости. В чём смысл бессмертия? Зачем оно понадобилось, кроме удовлетворения собственного стремления к самосохранению? Конечно, эволюция! В бессмертии Глория видела следующий этап эволюции. Она почти никому не говорила о своей мечте, но иногда делилась пограничными мыслями с друзьями. Ведь в споре рождается истина – ей важно было знать о существовании других точек зрения.

В этот раз она пригласила в гости коллегу по работе, чтобы поделиться идеями о необходимости бессмертия. Коля был её скромным подчинённым, который, с одной стороны, боялся людей и опасался сказать лишнее слово, а, с другой стороны, был весьма одарённым и смышлёным собеседником, чьё доверие ей удалось завоевать.

– Процесс эволюции – это процесс усложнения. Бессмысленный, на первый взгляд. Зачем делать жизнь сложнее?! Но эволюция преследует единственную и во все времена известную цель – приблизиться к состоянию так называемого Бога или, говоря в агностическом ключе, – достичь всезнания, всемогущества и праведности. Мир был прост: он состоял из людей, – потом люди узнали, что состоят из кожи, костей и плоти, плоть из молекул. Но человеку этого было недостаточно, он продолжил упорно стараться увидеть больше, разделить всё до неделимой части, добраться до сути. В чём смысл и секрет этого мира? Оказалось, молекулы состоят из атомов, а атомы из нуклонов, нуклоны из кварков, и даже кварки состоят из чего-то, что ещё только предстоит доказать.

Мы сознательно усложняем жизнь, ведь только когда мы узнаем все мельчайшие детали, мы сможем увидеть и понять картину целиком. Только разобрав всё до основания на детали, мы сможем понять, как оно работает. Мы делаем это с самого детства, разбирая на части игрушки. Это заложено в человеке с рождения. Но зачем? Это позволит сознанию стать всем и без труда переходить в разные состояния. Это будет высшая степень всемогущества. Невозможно пойти от обратного и сначала стать ничем: без обладания всезнанием, ты никогда вновь не станешь всем из ничего.

Проблема всезнания заключается в том, что мир бесконечен, и, чтобы полностью изучить его, нужна вечность. Это путь, который выбрала бы я. Но есть и другие. Мир бесконечен лишь до тех пор, пока ты его изучаешь. Поэтому ты можешь просто прекратить тратить время на его изучение, и твой мир останется неизменным, стабильным и ограниченным, и «умрёт» вместе с тобой. Или можешь развлекаться, всё время изучая его в любом направлении. Но если ты не вечен, то он всё равно «исчезнет» вместе с тобой.

– Ты знаешь, учёный, упоминающий в любом виде Бога, до сих пор тут же исключается из числа компетентных и предаётся своеобразной анафеме научного мира, – Глория прилично напоила Николая, оставшегося у неё в гостях, только поэтому разговор на философскую тему шёл вполне гладко, а Глория могла не беспокоиться о том, что его запомнят.

– Поэтому ты мог уже вычеркнуть меня из адекватных научно-рассуждающих людей, но я бы на твоём месте не торопилась, – у Глории на всё был готов ответ. – Чёткое деление на категории – лишь признак ограниченности взглядов, преград и границ, которые люди сами воздвигают, классифицируя на группы, виды и типы. Присваивая ярлыки и категории, никогда нельзя забывать о том, что ничто не существует по отдельности, а если это – будь то религии или представления о Боге – до сих пор существует, то значит оно пока необходимо.

Для доказательства возможности существования такого состояния Бога, к которому стремится человечество в процессе эволюции, вот тебе сравнительный пример. Человек, как личность, по отношению к клеткам своего организма является творцом. Клетки можно считать в некоторой степени весьма разумными живыми «существами», о которых человек всё знает и на которые он может влиять, понимая причины и сущность их «импульсов». На первый взгляд кажется несуразным сравнивать воздействие ферментов на поведение отдельных элементов клетки с какими-то стечениями обстоятельств, влияющих на наше собственное поведение как человека. Это разные уровни организации и механизмы воздействия само собой разные, но возможности надстройки "высшего разума", способного разложить наши стечения обстоятельств на математические формулы, это не отрицает. Интересует ли человека жизнь конкретной клетки, если она здорова и не посылает болезненных сигналов в мозг? Нет, она вольна делать всё, что ей вздумается для созидания и обновления организма, но не для разрушения. Здесь можно вести ещё очень широкие рассуждения на тему, почему ты вдруг решаешь избавиться от каких-то клеток своего организма, но всё это будет не более, чем просто демагогия, и сейчас не об этом.

Понимаешь, к чему я? Только что одним ловким движением я для всего мира разрешила вечную философскую проблему возможности одновременного существования всемогущего, всезнающего, праведного бога и свободы воли человека в одном мире.

Николай насупился, тяжело дыша. Ему не нравились идеи Глории, но он помнил о том, что она его руководитель, и старался подобрать более мягкие формулировки для своих возражений. Это давалось ему нелегко, учитывая количество выпитого алкоголя, поэтому говорил он невыносимо медленно, с длинными паузами после каждого словосочетания. Казалось, он сам не знает, чем закончится его мысль и что ждёт его за поворотом очередной паузы.

– Мне, как и вероятно любым учёным людям, неприятно думать, что существует более высшая форма сознания, до которой человеку никогда не превознестись, которая так же непонятна нам, как личность человека непонятна отдельно взятой клетки на его боку, – Николай заулыбался, радуясь тому, как стройно сложилась его фраза.

– И из этого антиутопичного тупика реальности есть выход. Лично мне хотелось бы верить, что наша картина мира представлена, образно говоря, в виде змия, пожирающего свой хвост, и заключена сама в себе, что подразумевало бы нашу общую взаимосвязь всех уровней организации разума. Тогда это значило бы, что, разобравшись с проблемой на одном уровне фрактальной структуры реальности, мы избавились бы от проблемы на всех остальных. Сделав бессмертной каждую клетку, мы сделаем бессмертным человека, человечество и Вселенную в целом.

– На такую реальность я, пожалуй, даже бы согласился, – одобрительно улыбнулся её коллега. – А ещё на реальность, в которой ты мне дашь поспать уже.

Для трезвого Коли подобное замечание и шутка были верхом дерзости, которую он бы себе никогда не позволил, так что Глория поняла, что пора заканчивать разговор и вызвала ему такси. Для себя она успела сделать нужные выводы.

Депрессии, переходный возраст, взлёты и падения – у Лили всё было, как у всех подростков, несмотря на её полузатворнический образ жизни. Глория переживала за неё, за возникшую вокруг неё компанию друзей, которая отвлекала её от науки. Глория старалась относиться терпимо к новым веяниям в моде, хотела всё также быть её лучшей подругой. Это был бы самый простой способ оберегать Лилю. Но, к сожалению, напряжённая работа в лаборатории не позволяла ей проводить так много времени с дочерью, как это требовалось.

Перед выбором будущей профессии и факультета обучения шло много разговоров, Лилей рассматривались различные варианты вплоть до карьеры кинорежиссёра. Единственное, что она не рассматривала, это практичные и доходные сферы, лишённые творческой составляющей, вроде юриста, бухгалтера и предпринимателя. Конечно, талантливый человек талантлив во всём, но не добьётся успеха в первой попавшейся сфере деятельности, если не развивал свой талант.

– Вот что я тебе советую, – ответила Глория Лиле на очередную безумную идею, связанную с факультетом режиссуры. – Творческие профессии вроде актёра или режиссёра привлекательны, но для их изучения не требуются десятки лет, ты можешь их с лёгкостью изучить на дополнительных вечерних занятиях и испытать, даже не имея ни образования, ни опыта. А возможность найти лекарство от смерти у тебя только одна, и она связана с генетикой. Подумай об этом.

Не то, чтобы Глория сильно верила в то, что можно стать актёром или режиссёром без должной подготовки, но это было определённо проще, чем наука. По лицу Лили было видно, что она уловила нужную мысль, поэтому дочь просто перевела тему.

– Я тут разговаривала со своей подругой. Она сказала, что собирается поступать в медицинский, потому что боится старости. Ей так нравится её лицо, что она хочет найти способ оставаться всегда молодой. Она боится морщин. Вот глупость-то, да? А то, что она всё равно умрёт и её красивое молодое лицо сгниёт в земле, её не волнует…

– Волнует, это всех волнует, но она не признается в этом. Людям несколько последних тысячелетий постоянно внушали, что бояться смерти – постыдно.

– Кто? – Лилия никогда не обвиняла Глорию в её выдумках и сказках, но лет с пятнадцати стала подвергать все высказывания матери тщательным проверкам и анализу, задавая десятки уточняющих вопросов.

– Те, кому выгодно посылать других на смерть. Люди всегда восхваляли смелость, приравнивая её в первую очередь к готовности пожертвовать своей жизнью или, иначе говоря, умереть. Я ведь тоже всем говорю, что меня волнует именно вопрос старения. Не потому что меня действительно волнует вопрос старения или я боюсь морщин, а потому что сказать людям о своём желании найти лекарство от смерти было бы опрометчиво. Они не поймут и не признают эту цель, приняв её за идею-фикс, которую будут регулярно высмеивать, приводить социальные, экономические и политические доводы против нового бессмертного мира и строить моральные преграды на пути к моей цели, потому что бояться чего-либо значит быть трусом, считают они. Только все забывают, что страх придуман природой как раз для самосохранения. Страх смерти должен был давно породить острую необходимость в бессмертии. Так и было бы, если бы не надуманная и бессмысленная смелость в вопросе жизни и смерти и потребность в войнах. Сейчас же мне никто не мешает работать над лекарством от смерти, потому что все думают, будто я разрабатываю лекарство от болезненной и неприятной старости, которой все желают избежать.

Несмотря ни на что, Глории всё же удалось самое главное – удержать интерес Лили на науке. Глория не говорила, что Лиля обязана выбрать этот путь, но всячески убеждала, что другие пути бессмысленны, неинтересны и ошибочны.

Хотя при поступлении у Лили были небольшие трудности из-за домашнего обучения, реальные знания и немного настойчивости при личной беседе с ректором перевесили все формальности. В первый день учёбы в честь поступления Глория подарила дочери кулон из белого золота в виде знака бесконечности. Он так понравился Лиле, что она с ним ни на день не расставалась, а когда ей становилось страшно или требовалась поддержка, она всегда его крепко сжимала и целовала. Ей сразу становилось легче, как если бы невидимый защитник вдруг появлялся за её спиной.

Лиля уже была на второй курсе института, изучала генетику и параллельно брала дополнительные занятия по биофизике, когда в лаборатории Глории было принято решение о расширении. Её офис переехал в престижный бизнес-центр, а Глории разрешили взять себе помощника и добрать в свой отдел ещё одного сотрудника. Нельзя сказать, что разработки её отдела приносили большой доход фирме – далеко не самый большой. Но так как с появлением Глории прогресс в разработках лекарств от старения значительно продвинулся вперёд и препараты фирмы начали пользоваться спросом, по крайней мере, на внутреннем рынке исследовательских компаний, то у директора были все основания полагать, что Глории удастся разработать комплексное и универсальное средство.

Её директора, Сергея Гургеновича, это лекарство интересовало скорее в личных целях. Глория считала, что он спонсирует её отдел ещё и потому, что подозревает, к каким результатам могут привести её проекты. Глория считала, что он коварен, безжалостен, а его внутренний мир несбалансирован, хотя никогда никому не говорила о своём мнении и вела себя всегда уважительно по отношению к нему. Слишком много разума и совсем нет понимания о сочувствии и сострадании. Если хоть немного разбираешься в людях, всё это можно прочесть по одному его взгляду, мечущемуся в поисках скрытой от него истины. В то же время за последние семь лет два раза Глории приходилось видеть, как он выходил из себя. Полным контролем над своими эмоциями он не обладал. За его холодной недюшеновской улыбкой3 всегда крылось презрение ко всем, с кем он общается. Если бы это не считалось верхом неуважения, он бы предпочёл не общаться ни с кем напрямую, а использовать своего личного помощника для этих целей. Впрочем, личного помощника в общении с людьми он привлекал не столь часто, как своих телохранителей. Вот кто был его настоящими и единственными друзьями. Их беспринципность и непоколебимость красноречиво говорили о способах ведения бизнеса, применяемых Сергеем. Но ещё лучше они свидетельствовали о том, что Сергей Гургенович очень опасный человек и держаться от него стоит подальше.