Коготь Безумия
– Как-то не верится, – усомнился Жданов.
– Вот и Курьянов не поверил. Они были вдвоем в той квартире, мажор и следователь. Курьянов подключил всю мощь государственной машины, чтобы покарать, как он считал, убийцу своей родной кровиночки. В версию самоубийства он не верил.
– Судя по тому, что Райенвальд путается в нашей усадьбе, месть Курьянову не удалась.
Жданов восторженно хлопнул ладонью по столешнице. Он терпеть не мог Курьянова.
– Нашла коса на камень. На защиту Райенвальда грудью встал весь Следственный комитет, а также прокуратура, и, как ни странно, суд. Следак, конечно, потрепал себе нервы, проторчал дома какое-то время, отстраненным от работы на время разбирательств, но пострадал в итоге не сильно. Вменили халатность, дескать, не уследил за подозреваемым, не удержал за рукав. Ну, понизили в звании.
– Да уж!
История Жданова впечатлила. Однако его ждали дела. Он поднялся, собираясь уходить, потянулся, разминая мышцы.
– Сделай что-нибудь с прессой! – приказал он. – Забот полон рот, еще этот православный активист достает.
– Мы выясним, кто это, и разберемся, – успокоил заместитель.
– Уж разберитесь! – бросил Жданов в дверях и вышел.
Воронцов остался в баре. Задумчиво повертел стакан с непочатым овощным коктейлем, с сомнением сделал небольшой глоток и удивленно крякнул. Вкус показался ему неожиданно интересным.
Когда в спортзал потянулись люди, включилась бодрая музыка, пространство наполнилось шумом и звяканьем тренажеров, а в спорт-бар заступила на работу девушка-бармен, Воронцов неторопливо прошел в раздевалку, надел пиджак, повязал галстук, и, пребывая все в той же задумчивости, пошел в свой кабинет.
Начинался рабочий день. Суетились сотрудники, пробегая по коридорам.
Проходя мимо финансового отдела, Воронцов заметил девушку, выходящую из кабинета. «Итальянка!» – узнал он ее и обрадовался.
– Доброе утро! – приветствовала его девушка. Она тоже узнала заместителя главы компании.
– Нелли!
Воронцов расплылся в улыбке. Ему нравилась эта иностранка.
Раскопав гробницу, Жданов поручил ему набирать сотрудников в скоропалительно созданный фонд культурно-исторических исследований. Устав от собеседований с кандидатами, Жданов уже не чаял найти кого-то, на его взгляд, подходящего на должность директора, и свалил поиски на Воронцова, игнорируя собственный отдел кадров Октопуса. Заместитель переговорил с несколькими специалистами из городских музеев, но Жданова все время что-то не устраивало. Итальянские партнеры, с которыми Жданов консультировался по находкам, прослышав о проблеме, предложили Нелли.
Увидев ее на интервью, Воронцов решил, что итальянцы продвигают ее из чувства землячества. Слишком молодой, симпатичной и несерьёзной показалась ему девушка. Чья-то любовница, решил он. Однако степень доктора гуманитарных наук и послужной список кандидатки пошатнули скептицизм нанимателей. Узнав, что Нелли говорит на русском языке («Русская бабушка научила», – объяснила она), Жданов воссиял и, забросив поиски идеального куратора для своей идеальной гробницы, велел готовить контракт с синьориной Фальконе. Воронцов не возражал. К концу собеседования Нелли всех очаровала. И в деле показала себя высококлассным специалистом. Профессиональные компетенции, что она демонстрировала, поражали, равно как и административные таланты. Умение итальянки открывать почти любые двери российских государственных институций Воронцов объяснял для себя схожестью менталитета и степени коррумпированности в обеих странах.
Сейчас, встретив Нелли, он был настроен флиртовать.
– Что привело вас к нам? – спросил Воронцов заинтриговано, ведь обычно Нелли проводила большую часть времени в усадьбе.
– Заехала согласовать вопросы финансирования, – отчиталась она.
– Вы, наверное, и не позавтракали? – озаботился Воронцов.
– Как раз шла выпить кофе в местном кафетерии.
– Не поверите, и я туда же шел! – бодро соврал Воронцов, блеснув дизайнерскими очками.
Не то, чтобы ему требовалась серьезная коррекция зрения, видел он вполне четко, но стекла без оправы, с малой толикой диоптрий, сразу придавали его скульптурному лицу неуловимый оттенок интеллигентности и глубины. Он давно усвоил, что человеку в очках люди доверяют больше. К тому же и сам чувствовал себя более уверенно, скрывая глаза за прозрачным щитом.
– Составить вам компанию? – Не оставил он девушке выбора.
Нелли едва заметно вздохнула. Воронцов ничего не заметил.
– Это было бы замечательно, – улыбнулась она.
Они заняли столик у панорамного окна, открывавшего вид на город с девяносто второго этажа небоскреба. Между столиками стояли высокие разлапистые растения в кадках, имитируя уединённость отдельных кабинок.
Нелли взяла кофе и круассан. Воронцов, вспомнив редисочный коктейль, взял кофе и два круассана.
Солнце только-только надумало взойти из-за горизонта. Облака, покрывавшие небо пушистыми комками, рассеивались.
– День, похоже, будет морозным, – заметил Воронцов, глядя в окно.
– Да, – согласилась Нелли, – грядут морозы, а восстановление гробницы даже не начиналось! Сколько ещё продержится временная гидроизоляция? А если вода начнет замерзать? А теперь ещё этот… инцидент, – брезгливо произнесла она, – Следственный комитет все опечатал, рыщут по территории, в поисках несуществующих следов!..
Она размешала ложечкой сахар и отпила кофе, продолжив:
– Инженеры не могут нормально сделать замеры и подойти к гробнице. Сборка теплого павильона над раскопом приостановлена полицией. Специалисты по древностям согласовали свой график со специалистами по укреплению конструкции, и что теперь? – возмущалась Нелли.
Воронцов залюбовался девушкой: в разговоре она эмоционально жестикулировала, отбросила с лица волосы, которые всколыхнулись шелковистой волной и вернулись, рассыпавшись по плечам, на щеках проявился румянец. Воронцов ценил в сотрудниках неравнодушие и ответственное отношение к работе.
Нелли подняла брови, сморщив лоб, и демонстрируя ожидание ответа.
Даже эта гримаска ее не портит, подумал Воронцов. Он изучающе смотрел на Нелли, ее лицо, четко очерченные губы, шею, изящно обвязанную тонкой шелковой косынкой, загорелую кожу. Мазнул взглядом ниже, но уперся в пуговицу, скрепляющую ворот блузки. Планка с застёжкой надёжно защищала грудь синьорины Фальконе от поползновений чужих глаз.
Пауза затягивалась.
– Да, происшествие прискорбное, – произнес он наконец.
– Происшествие?.. – неприязненно фыркнула девушка.
– Убийство огорчило нас всех, – поправился Воронцов. – Мы оказываем полное содействие следствию, и надеемся на скорейшее разрешение этой, безусловно, неприятной ситуации.
– Что мне ваши отговорки?! – Руки девушки взлетели в жесте недоумения, рукава блузки скользнули вниз, оголив запястья. – Страдает дело!
– Уверяю, все детали следствия нам сообщаются, кейс на контроле нашей службы безопасности, я лично слежу за новостями. Как только будет возможно, раскопки сразу возобновят.
Напор Нелли заставил Воронцова объясняться. Он почувствовал себя школьником, вызванным на ковер к директрисе и вынужденным оправдываться за чужие проступки. А ведь он был настроен на легкий приятный флирт с красивой девушкой! И не заметил, когда беседа приобрела досадный оттенок. Настроение его изрядно испортилось. Подцепив с блюдца круассан, Воронцов в раздражении швырнул его обратно.
Нелли невозмутимо пила кофе.
– В России полиция отчитывается перед бизнесменами? – невинно полюбопытствовала она.
– Если бы! – вздохнул Воронцов.
– Вы подкупили следствие? – ахнула Нелли и преувеличенно округлила голубые глаза, состроив шутливую мину.
Воронцов неопределенно покрутил кистью руки в воздухе.
– Да вы прямо член Ндрангеты!
– Как? – не понял Воронцов.
– Наша местная калабрийская мафия, – пояснила Нелли, широко улыбаясь.
На секунду Воронцова посетила мысль, что над ним смеются. Он внимательно посмотрел на визави, но не увидел в глазах Нелли ожидаемой издёвки. Девушка демонстрировала лишь живой интерес.
– Информация поступает в реальном времени, – уклончиво ответил он.
– Ну и славно! Значит, вам не составит труда быстрее решить вопрос реконструкции. В конце концов, это в наших общих интересах.
Нелли допила кофе, аккуратно промокнула губы салфеткой, не оставив на ней следов помады, и вышла из-за столика. Воронцов воспитанно поднялся, чтобы её проводить.
Оставшись один, он, наконец, заинтересовался своей чашкой кофе, и с неудовольствием констатировал, что тот совсем остыл.
7
Совещание в штабе Следственного комитета Райенвальд назначил на восемь утра.
В отличие от многих коллег, бывших «совами» и с трудом пробуждавшихся ранним утром, Райенвальд мог управлять циркадными ритмами организма по своему усмотрению. Ему не требовались манипуляции с крепчайшим кофе, чтобы повысить уровень кортизола и заставить тело и мозг функционировать. Кофе по утрам он пил из любви к богатому вкусу и симпатичному ритуалу: ему нравилось варить напиток по старинке, в турке на плите. Неспособность людей синхронизировать работу своих биологических часов с социальными ритмами вызывала у него сначала недоумение, а позже (когда с возрастом пришло осознание, что все люди разные) – сочувствие. И сейчас он с пониманием отнёсся к тому, что перед большинством находившихся в комнате для совещаний сотрудников дымились чашки с кофе. Более того, он лично в свое время выбил у руководства кофемашину, мотивируя необходимость покупки стимуляцией мозговой деятельности подчинённых. Сам он был бодр, и его не смущала темнота за окнами, намекающая на то, что хотя формально уже утро, но технически ещё ночь.
Райенвальд не любил раздувать следственно-оперативную группу лишними сотрудниками, предпочитая по мере надобности привлекать людей для конкретных консультаций. Поэтому для своей маленькой команды он выбрал не зал для конференций, где обычно проходили подобные собрания, а более уютную комнату для совещаний. Исключая его самого, за столом сидели три человека.
Помощник следователя Наталья Шумахина, маленькая юркая кареглазая черноволосая женщина, выглядела моложе своих лет, всякий раз поражая новых знакомых наличием мужа и двоих детей, младших школьников, которых родила ещё в студенчестве. Наталья обладала неожиданно низким для человека такой внешности голосом, плотным, очень приятного тембра. Когда ей звонил с жалобами муж, бьющийся с сыновьями над домашними заданиями, и этим бархатным сексуальным голосом она отвечала что-нибудь вроде «Леша, идите к черту, вместе с этой вашей математикой, не отвлекай меня!», смеялся весь отдел.
Старший лейтенант юстиции Шумахина обладала редкой усидчивостью, способностью к ежедневной рутинной работе с документами и отзывчивостью к устным требованиям Райенвальда, который ненавидел писать соответствующие поручения, считая их бесполезной тратой бумаги и времени. Наталья, в отличие от других помощников следователей, занятых на канцелярской работе и помогающих исключительно с документооборотом, избавляла Райенвальда от всей мелкой рутины: контролировала сроки, заполняла статистику, возила запросы, не гнушалась съездить по мелким поручениям, хотя это не входило в ее обязанности. Впрочем, следователь старался не злоупотреблять такими поручениями.
В нынешнем расследовании для подобных заданий, вроде поездки в Богородское, он «позаимствовал» лейтенанта Круглова. Возникшие было возражения руководства из криминальной полиции следователь отмел небрежным взмахом руки:
– Я следую букве закона, привлекаю к деятельности следственной группы оперативное сопровождение, в порядке, предусмотренном УПК РФ!
Прежде чем утащить замешкавшегося лейтенанта за собой, Райенвальд невозмутимо возвел глаза к потолку и назидательно произнес:
– Разве это не в наших общих интересах, комплексно использовать силы и средства следователей и сотрудников оперативных подразделений?..
Шумахина сидела, погрузившись в отчёты, написанные, в том числе и лейтенантом Кругловым. На столе перед ней лежала маленькая шоколадка.
Шоколадку ей принес Денис Проклов, второй член следственной группы. В расследовании он отвечал за сферу информационных технологий.
Полная противоположность худосочным хрестоматийным «компьютерным гениям», он обладал высоким ростом, мускулистой фигурой и навязчивым желанием завоевать Шумахину. Каждый день для него начинался с дежурного флирта и мелкого подношения объекту симпатии. Шумахина беззлобно посылала Проклова куда подальше, напоминая о своем замужнем статусе, и в дальнейшем день проходил без эксцессов.
Третьим был эксперт-криминалист Карен Хетумян.
Сидевшие за столом члены следственно-оперативной группы заканчивали знакомиться с данными, полученными оперативно-розыскным путем. Отчёты оперативников и дознавателей, протоколы, свидетельства, данные реестров – все это Шумахина свела в единый четкий удобоваримый реферат. На случай, если потребуются дополнительные сведения, копии изначальных документов тоже имелись.
Наталья убедилась, что все дочитали, и вслух подытожила:
– Итак, жертва – Антон Рябцев, сорока девяти лет, кличка среди друзей «Ряба», работал охранником в усадьбе в Богородском. Был убит в гробнице на территории поместья, предположительно зарезан. Орудия преступления на месте не обнаружили. У жертвы отсутствует сердце, возможно, изъятое в ритуальных целях. Рябцев имел погашенную судимость за убийство по неосторожности, за которое получил уголовный срок в возрасте двадцати лет. Семья, друзья и сослуживцы характеризуют его как человека веселого, не сдержанного на язык, «балабола», но не агрессивного. Врагов и недоброжелателей, по крайней мере открытых, не имел. В последнее время Рябцев был одержим идеей быстро разбогатеть… Что ещё?.. – она перевела дух.
– Убийство по неосторожности произошло на территории этой же усадьбы, в 1991-м году, – подсказал Райенвальд.
– Интересное совпадение, – вклинился Проклов.
– Да, – согласился Райенвальд, – но вернёмся в наши дни. В ночь совершения преступления Рябцев вместе с убийцей проник в гробницу. Преступника, скорее всего, жертва знала, подвоха не ждала. Следов драки или отчаянного сопротивления не обнаружили. Так? – адресовал он вопрос криминалисту.
Хетумян в нетерпении ожидал, когда следователь закончит перечисление, но сейчас, прежде чем вступить в беседу, сделал многозначительную паузу, глотнул остывающего кофе, поморщился и начал говорить.
– Совершенно верно, также токсикологический анализ ничего не определил в крови. На скорость реакции охранника не влияли посторонние химические вещества, его не опаивали, он не был заторможен, – пояснил Хетумян и добавил лицу таинственности, – судебно-медицинская экспертиза, сделанная нашим патологоанатомом, выявила интересные детали…
Он подвинул поближе свои записи.
– Внутримышечные кровоизлияния без признаков травматического воздействия… исчезновение поперечной исчерченности мышечных волокон… короткий агональный период… – бормотал эксперт, разыскивая нужный фрагмент текста, – ага, вот!..
Хетумян одним глотком допил из чашки, заметив:
– Вообще, повезло, что тело попало к нам, а не в городской морг. Наши специалисты помимо стандартных процедур задействовали рентгенографию и компьютерную томографию. Не буду утомлять присутствующих подробностями, причина смерти – открытый двусторонний пневмоторакс. В результате травмы грудной клетки в плевральную область – это такое щелевидное пространство вокруг легких – попал воздух. Давление в полости сравнялось с атмосферным (в норме оно отрицательное), лёгкие выключились из дыхания, что привело к тяжёлой нехватке кислорода, снижению кровяного давления и, наконец, остановке сердца.
– И какая же такая травма привела к пневмотораксу, если колото-резаные повреждения, как ты сказал в гробнице, посмертные?
Райенвальд нахмурился.
– Вот ты, Максим, всегда зришь в корень! Это очень своевременный вопрос! – воскликнул Хетумян. – И вот мой ответ, основанный на заключении судмедэкспертизы и моем… э-э… жизненном опыте. Ты же знаешь, меня в свое время жизнь помотала… туда-сюда… – уклончиво произнес он.
– Нашу жертву держали за шею, нажимая на определенные места на горле. Концентрированное воздействие на эти отключающие точки вызвало кумулятивный болевой эффект, и, как следствие, временный паралич. Рябцев не мог сопротивляться, пребывая при этом в сознании. Томография ребер зафиксировала микротрещины на обширных участках, что говорит о давлении на седьмые, восьмые и девятые ребра и их соединительные хрящи. Все вместе позволяет сделать предположение о попытке убийства.
Эксперт посмотрел следователю в глаза.
– Его держали в сознании, обездвижили и давили коленями на ребра, усиливая давление, что в итоге вызвало проблемы с дыханием и смерть. Тут убийца перестарался. У Рябцева было заболевание лёгких, возможно, он приобрел его, когда сидел. Это ускорило коллапс пораженных лёгких, и он умер.
Хетумян сделал паузу, размышляя.
– Скорее всего, убийца не собирался оставлять охранника в живых, хотя и не ожидал, что смерть произойдет так скоро. Дело в том, что комплекс примененных воздействий ведёт к отсроченному по проявлениям и постепенно нарастающему сбою основных программ жизнедеятельности. Он бы умер, но попозже, от, например, сердечной недостаточности. И вот ещё, что я хочу сказать. Столь ювелирная работа по быстрому и эффективному воздействию на нервные узлы, умение стопорить противника – это часть боевой системы! Такие навыки входят в рамки наставлений по рукопашному бою для спецподразделений всего мира. У нас есть, например, специальная прикладная армейская система, и это подход бойца элитных войск. Или, как вариант, этот человек участвовал в реальных боевых действиях.
– А-а… – попытался задать вопрос Денис.
– Даже не спрашивай, откуда я это знаю, – полушутя прикрикнул Хетумян, махнув рукой в сторону Проклова, и снова становясь весёлым и душевным, таким, каким был большую часть времени, что его знали коллеги. Но серьезный взгляд криминалиста говорил: он не шутит.
– Да-а… – не нашлась что сказать Шумахина.
Хетумян поднялся и отошел к окну. Постепенно занимался день. Снова серый и промозглый. Люди, втянув головы в плечи, торопились по своим делам.
– Так, – Райенвальд прервал воцарившееся, было, молчание. – А что там с ранами? Оружием?
– О, тут вообще сенсация!
Криминалист оживился и вернулся за стол.
– Как ты уже знаешь, ранения в грудь – посмертные. Но нанесены через короткое время после смерти. Характер ран, сила воздействия говорят о том, что повреждения наносились субъектом, пребывающим в состоянии сильного эмоционального волнения. С другой стороны, хладнокровная пытка.
– Что-то взволновало убийцу в период между смертью и аффектом, он узнал что-то, что ему не понравилось, – выдвинул версию следователь.
– Может быть, – не стал отрицать Хетумян.
– Методом послойного исследования раневого канала на больших увеличениях при помощи фазово-контрастной микроскопии мы выяснили, что со стороны клеток эпидермиса, собственно дермы и их ядер нет абсолютно никаких различий по сравнению с интактной зоной! Это говорит о том, что повреждения нанесены острым, очень, очень острым лезвием! Заточка как у скальпеля! Изучив раневые каналы, мы определили соотношение длины раны и ширины клинка, рассчитав ширину клинка на уровне погружения. Исследование повреждений одежды позволили определить положение лезвия. Осаднение краев колото-резаных ран… – Поняв, что снова увлекся, криминалист скомкал выступление. – Короче, исследовав повреждения компактного слоя ребер, мы выяснили направления ударов и извлечения клинка, изучили характер трещин и дефекты костной ткани в зоне вкола и примерно идентифицировали орудие травмы. Все замеры мы передали коллегам для компьютерного моделирования.
Пока криминалист говорил, Денис щёлкал кнопками ноутбука, сопрягая компьютер с висящим на стене многофункциональным экраном. Переняв эстафету, он нажал на клавишу: на экране возникла 3D-модель кинжала. Она медленно поворачивалась вокруг своей оси, поблескивая металлом.
– Реалистично! – похвалил следователь.
– Перед нами боевой нож. – Хетумян церемонно представил собравшимся оружие. – Предназначен для поражения противника в ходе боевых действий и специальных операций. Нож кинжального типа с длинным и узким клинком. Лезвие длиной 15 см, ширина клинка 2,5 мм, толщина обуха 5 мм, очень прочный. Заточка двусторонняя, дифференцированная. Анатомически удобная гарда. Форма клинка позволяет не только колоть, но и применять режущую и рубящую технику, причем как прямым, так и обратным хватом. Общая длина не больше 26 см, по данным моделирования.
– Немного нам это даёт, – огорчился Райенвальд, – похожие ножи состоят на вооружение всех спецслужб.
– Нож для спецопераций, преступник со спецподготовкой, неплохо сочетается, если бы не одно но…
Три пары глаз впились в Хетумяна. Тон его речи явно сигнализировал о подвохе. Эксперт прищурился. Он был склонен к театральным эффектам.
– При погружении ножа в костях ребер образовались сколы, мы взяли соскобы и исследовали раны на наличие инородных тел, и обнаружили нечто очень необычное. А именно: следовые остатки металлической патины и микроскопический стеклянный осколок, буквально пылинку. Рентгенофлуоресцентный анализ определил химический состав металла – это железо с пятидесятипроцентным содержанием никеля и несколькими процентами иридия.
– Высоколегированная сталь? – уточнил Райенвальд.
– Сейчас мы до этого дойдем. – Хетумян держал интригу.
– Какой-то химический триллер, – заметила Шумахина и поудобней облокотилась на стол.
– Ты как никогда права. Итак, стеклянную крошку тоже изучили, она оказалась минералом, оливином, со следами того же никелистого железа. Оптически стимулируемое люминесцентное датирование определило возраст самоцвета, ему больше двух тысяч лет. Впрочем, железо тоже старое.
– И что это такое?
– А это, коллеги, Палласово железо! Метеорит!
8
– Вот это поворот! – присвистнул Проклов.
– Небесное железо. Железо-каменный метеорит. Причем с уникальными пропорциями железа, никеля и оливина. Наш «тактический нож для спецопераций» сделан из небесного железа, причем наверняка методом холодной ковки.
– Ковать метеорит?! – изумился Проклов.
– А что ты удивляешься, больше двух тысяч лет назад не везде была распространена металлургия железа. Только литьё бронзы освоили. Вот в Армении первые железные изделия из руды относят ещё к пятнадцатому веку до нашей эры. До! – подчеркнул Хетумян. – Армения один из районов раннего появления железа, в отличие от других всяких там стран. Я тебе больше скажу, впервые железо научились обрабатывать в северных районах Анатолии, это Малая Азия, и там испокон веков жили армяне, автохоны Анатолийского полуострова! Эти территории входили, например, в состав древнего армянского государства Киликия, откуда родом предки Хетумянов. Хетумиды – царская династия Киликийской Армении! – с гордостью изрек Хетумян и приосанился.
– Карен, о твоём аристократическом происхождении слушать можно бесконечно, но давай ближе к теме собрания, – умолил Райенвальд, прервав патриотические излияния криминалиста.
Хетумян хотел насупиться, но передумал. Он был незлобивым и отходчивым.
– До того как научились добывать железо из руды, оно было очень дорогим металлом, стоило раз в десять дороже золота. Метеоритное железо встречалось редко и считалось даром богов, а изделия из него стоили баснословных денег. В основном такой ценный материал использовали для изготовления ритуальных предметов.
– То есть, кинжал все-таки ритуальный, и убийство может быть жертвоприношением? – спросил Райенвальд расстроенно.
Только замаячила более-менее стройная версия, как снова пришлось возвращаться к древним культам, обрядам и чертовой мистике.
– Я этого не утверждаю, просто перечисляю все известные на данный момент факты, – с достоинством ответил Хетумян.
– Что-то известно про сердце, кроме того, что оно пропало?
– Грудина между четвертым и пятым ребром разрезана горизонтально. Такой инфернально острый кинжал вошёл как в масло. При подобном способе разреза сердце практически само выскакивает из груди.
– Так, давайте восстановим картину происшествия, – призвал коллег следователь. – Рябцев зачем-то пошел в гробницу с человеком, которого знал. Характерных следов самообороны на трупе не обнаружено. Внутри склепа что-то произошло, в результате чего жертва умерла предположительно от пыток. Потом убийца подождал часок, утратил хладнокровие и истыкал тело жертвы боевым ножом, который принес с собой, либо кинжалом, предположительно старинным, возможно, этрусским, который вообще бог знает откуда взялся. Вряд ли такой ценный артефакт оставили бесхозным валяться под землёй. Если исходить не из «ритуальной» версии, то что его так расстроило? Какая новая информация, учитывая, что из гробницы он не выходил? Связи там нет, сеть не ловит, позвонить он никуда не мог…