Салага

Глава 3

Дорога к турбазе уходила от трассы в просвет между двумя сопками.

Коротко мигнув указателем поворота, грязноватые от долгих странствий «Жигули» плавно вписались в поворот. От самого города ни один инспектор ДПС не удостоил вниманием скромную вазовскую шестерку. А если бы и удостоил, увидев безупречные удостоверения сотрудников ФСБ, которыми группу Столяра снабдил Воронин, вряд ли стал задавать неудобные вопросы.

Примерно через километр дорога пошла вниз. Справа и слева возвышался плотный строй деревьев. Временами казалось, что машина мчится не по лесу, а по узкому извилистому коридору с выкрашенными в черный цвет стенами.

Столяр первым заметил, как за деревьями блеснул забор из металлического профиля.

Она, турбаза.

Командир группы повернулся к водителю, коренастому круглолицему парню, и сказал:

– Сбрось газ, Сибиряк, сейчас асфальт кончится.

Боец за рулем нажал на тормозную педаль. Машина, замедляя ход, миновала закрытые ворота и мягко переползла на бездорожье. Минуту-другую она медленно ехала вдоль берега реки, потом остановилась.

Трое пассажиров и водитель выбрались из кабины.

В темноте было трудно разглядеть что-либо вокруг. Лишь слабые контуры вершин ближних сопок на фоне ночного неба да фонари на турбазе позволяли людям не чувствовать себя абсолютно слепыми.

– Коготь, – бросил в темноту Столяр, – ты куда очки ночного видения положил?

– В багажник, прямо на палатку, – услыхал он ответ одного из своих бойцов.

В очках ознакомление с местностью вокруг пошло веселее.

Бывшая турбаза стояла на краю речной долины у основания обрывистого южного крыла лесистой сопки. От подножья до первых деревьев склон крыла покрывал кустарник. Местами робко, местами наоборот чересчур смело он сбегал по крутому откосу к реке, образуя с открытой частью берега причудливо изломанную границу.

«Жигули» отогнали поближе к кустам. Коготь вместе с третьим бойцом с позывным Матрос поставили палатку. Огня не разжигали. Ужинали без горячего. Прихваченные из города продукты ели в палатке, подсвечивая себе карманными фонариками.

– Чайком бы сейчас погреться, – мечтательно вздохнул Сибиряк, протолкнув в желудок глотком холодной минералки последний кусок бутерброда.

– С лимоном и коньячком, – мечтательно подхватил Коготь, – а на десерт диван широкий и бабу с ногами от самой шеи.

– На десерт будет прогулка вокруг турбазы, – опустил их с облаков на землю Столяр и, отогнув край рукава камуфляжного костюма, в который он, как и остальные члены его группы, переоделся в гараже, взглянул на часы: – На сборы десять минут.

Разведку проводили налегке, прихватив только оружие и очки ночного видения. Когда приблизились к забору вокруг турбазы, в глубине двора тявкнула собака. Все четверо замерли, но собака больше не подавала голоса. На всякий случай майор дал знак повернуть к реке и двигаться, держась у воды. Обогнув турбазу, группа вышла на асфальт к ее запертым воротам. Борис Васильевич послал Матроса обследовать заросли за дальней обочиной дороги, а сам с двумя другими бойцами попытался через щели в воротах заглянуть во двор. Их створки оказались слишком хорошо пригнанными, так что увидели они не много.

– Отгородились капитально, мать их, – выругался Коготь.

– Ничего, – успокоил его Столяр, – достанем.

Вернулся Матрос.

– Что скажешь? – спросил его Борис Васильевич.

– Порядок. В таких джунглях целый взвод укроется.

Командир повел группу дальше, к обрывистому склону сопки. На него он возлагал самые большие надежды.

Физически хорошо подготовленные мужчины не стали искать окольных путей. Цепляясь за кусты, они на одном дыхании по самому короткому маршруту вскарабкались на гребень обрыва.

Столяр не ошибся. Отсюда двор турбазы просматривался как Красная площадь с трибуны Мавзолея Ленина. Майор визуально неторопливо обследовал объект.

Ворота, от них дорога к складу в центре двора. Сам склад с крытой бетонной площадкой для погрузочно-разгрузочных работ похож на крепость: металлические двери, ставни на окнах – тоже металлические, вокруг второй забор из железных прутьев. Два столба с яркими фонарями, под навесом над бетонной площадкой третий фонарь. Какое-то приземистое сооружение у стены. Ах да, это же клетка для собак. Вон и они. Просунули морды между прутьями ограды и пялятся в сторону сопки.

Так, что еще?

Поросшие травой останки фундаментов разобранных деревянных строений. Деревья сохранились ближе к забору, а вокруг склада вырублены, одни пни торчат. Это, значит, чтобы кто чужой незаметно не подкрался. Рядом с забором заброшенная котельная. От нее до склада метров девяносто. Подступы к котельной заросли высокой травой. Вывод: в нее редко наведываются. Форма крыши котельной указывала на наличие чердака.

– Серьезная цитадель. – По голосу Столяр узнал Матроса.

– Ясный перец. С какой-нибудь хижиной дяди Тома, охраняемой престарелым сторожем, разобрались бы без нас. – Это Сибиряк.

– Отставить! Всем слушать меня, – пресек майор пустой обмен мнениями между подчиненными. – Видите заброшенную котельную? Доберемся до нее и осмотрим. Чувствую, она того стоит.

По мере спуска панорама турбазы постепенно сужалась, как бы складываясь в гармошку. У подножья обрыва из того, что можно было видеть сверху, остались высокая труба котельной и кроны нескольких деревьев. Остальное исчезло за забором из металлического профиля. Коготь первым дотянулся до его верхнего края. Острый. Надо что-то придумать…

Есть! Он снял с себя пятнистую куртку и набросил ее на верхний край преграды. Остальные, поняв его замысел, проделали то же самое, после чего все четверо благополучно перемахнули на ту сторону.

Одна перебежка в высокой траве – и группа у стены котельной возле черного провала лишенного рамы окна, достаточно широкого, чтобы протиснуться в подсобку с местами сорванным деревянным полом. Без очков ночного видения здесь можно было бы свободно переломать себе кости, угодив ногой в дыру между досками. Дверь подсобки вела в главное производственное помещение. Прежде в нем стоял отопительный котел, теперь царили хаос и запустение. Что можно было продать или использовать на родном подворье, растащили. Никому не пригодившиеся раскуроченные части оборудования валялись где попало. Там и сям возвышались холмы из битого кирпича и бытового мусора. По просторному залу гулял сквозняк.

Подняв голову, Столяр заметил прилепившуюся к лишенному окон участку стены лестницу на чердак. Эта прочная сварная конструкция являлась единственным элементом интерьера не тронутым расхитителями. До чердачного люка чьи-то хозяйственные руки все-таки добрались. Пара гнутых петель свидетельствовала о героическом сопротивлении, оказанном люком будущему хозяину.

На чердаке пахло пылью и сухим деревом. Клочья старой паутины неряшливо свисали со стропил. Неопознанного вида птица сорвалась с облюбованного ею на ночь местечка и дала деру через не застекленное чердачное окно перед самым носом майора. От неожиданности тот, присев, схватился за оружие. Сообразив в чем дело, сердито качнул головой, шепотом обозвал птицу пернатой курвой и подошел к чердачному окну. Осмотрев двор, Борис Васильевич оценил занятую им позицию. Глаза его довольно заискрились.

Вернувшись в лагерь, все собрались в палатке.

– Прежде, чем я поставлю задачу на завтра, запомните лицо этого человека, – сказал Столяр.

Три головы склонились над пятном света от карманного фонарик с фотографией Кита в центре.

– Морда наглая, как ядерная боеголовка. Авторитетный, видать, мужик, – первым высказался в отношении человека с фотографии Сибиряк.

Не авторитетный, а самый настоящий авторитет, – поправил его майор. – Главарь здешнего преступного мира по кличке Кит.

– Понятно, – усмехнулся Коготь. – У местных, значит, своей китобойной бригады не нашлось, нас вызвали.

– Будем считать, ты угадал, – не стал пока вдаваться в подробности Столяр. – Но соль не в этом. Она в том, что Кит сделался постоянной головной болью целого региона. Пора положить тому конец. Турбаза, купленная им через подставных лиц, превращена в одно из звеньев цепи объектов обслуживающих криминальный бизнес. По полученным данным Кит прибудет на нее завтра, чтобы присутствовать при отгрузке около тонны левого золота.

Матрос протяжно свистнул:

– Тонны?! Ну и размах.

Сибиряк снисходительно похлопал его по плечу.

– Ты думал, московским акулам черного бизнеса нет равных? Нет, наивная душа, и в глубинке плещется рыбка, которая мало чем им уступит.

– И завтра она с нашей помощью должна всплыть к верху брюхом, – подхватил Борис Васильевич. – Надеюсь, все запомнили цель номер один?

Дружный кивок трех коротко стриженых голов послужил ему сигналом забрать у бойцов фотографию, достать зажигалку и выполнить то, что он обещал связному в гостиничном номере.

Огонь сначала неохотно, как бы с опаской, начал пожирать фото могущественного пахана. Но вскоре, войдя во вкус, осмелел и намного резвее побежал к ее верхнему уголку, зажатому между большим и указательным пальцами майора. Отдернув свободной рукой полог палатки, Борис Васильевич метнул догоравший клочок бумаги в смоляной мрак забайкальской ночи и вернулся к прерванному разговору:

– Цель номер два – золото. Его следует захватить и спрятать в надежном месте. Об охране и порядке сопровождения металла конкретного ничего неизвестно. Известно лишь, что за ним должна приехать грузовой автомобиль. Cколько душ и на чем явятся вместе с Китом, остается только гадать. Численность дневной охраны склада пять человек. Но завтра день особый, и, возможно, ее будет больше. Причем не нужно сбрасывать со счетов, что от склада до ближайшего поселка всего километра четыре. Если в поселок поступит сигнал о нападении, у нас в запасе останется минут десять. Так что золото надо брать с колесами. Машина должна достаться нам целой и невредимой, иначе мы не сможем вывезти металл с турбазы. В общем, вторая наша задача сложнее, чем грохнуть Кита. Необходим «ключ». Да такой, чтобы с первых же секунд боя деморализовать противника, свести на «нет» его численное превосходство, заставить забыть о машине с золотом и думать только о спасении собственной шкуры. – Столяр обвел пристальным взглядом бойцов, дабы удостовериться, что они его внимательно слушают, и перешел к изложению плана операции, придуманного им на основании результатов недавней разведки: – Мы одновременно ударим по сопровождению грузовика со стороны котельной и ворот перед выездом колонны с турбазы. Первым делом лишаем противника численного превосходства, поджарив из гранатометов набитые урками тачки, потом валим уцелевших бандитов и захватываем машину с золотом…

Внутренний будильник Столяра сработал, едва от неплотно прикрытого входа через палатку протянулась полоса бледного утреннего света. Майор достал из стоявшего у изголовья его надувного матраса рюкзака механическую бритву, завел ее и поднес к щеке. Бритва брила паршиво и так истошно жужжала, что разбудила спавшего на соседнем матрасе Сибиряка.

– Доброе утро, – протирая глаза, подал голос боец.

– Доброе. Бриться будешь? – Борис Васильевич собрался было передать аппарат, но, взглянув на гладкое розовощекое лицо молодого блондина, передумал. – Хотя что, собственно, тебе брить. Сходи лучше к машине и подними остальных.

– Слушаюсь, – по-военному отчеканил Сибиряк и в одних трусах побежал будить ночевавших в «Жигулях» Матроса и Когтя.

Закончив бритье, Столяр вышел из палатки.

Судя по первому впечатлению, денек не обещал выдаться погожим. Весь обозримый объем небесной чаши заполняло густое пюре низких облаков, и сопки, с утопленными в нем вершинами, выглядели теперь приземистыми трапециевидными холмами.

Утренний совсем не летний холодок, заползая в рукава и под воротник, неприятно щекотал еще сонную, не разогретую восходящим изнутри, горячим током крови кожу. Зато дышалось удивительно легко. Таким эликсиром в закопченном мегаполисе легкие не побалуешь.

Своих бойцов Столяра увидел у кромки воды. Те в чем мать родила, пританцовывая от холода, собирались с духом окунуться в реке. Собрались-таки. Нырнули по разу. Мокрые, замерзшие запрыгали по берегу словно кенгуру, вырывая друг у друга прихваченное Когтем из машины полотенце. Глядя на них, майор зябко повел плечами, будто сам принял ледяную ванну…

На завтрак опять бутерброды, холодные консервы и минеральная вода. Ели много и жадно. Причина хорошего аппетита крылась не только в долгих часах, проведенных на свежем воздухе. Каждый член группы понимал, на нормальный обед и даже ужин рассчитывать не приходится.

Стрелки часов бежали по кругу, толкая прикованное к ним время вперед. «Пора», – скомандовал Столяр, и конвейер подготовки операции заработал на полную катушку. Вещи, которые не предусматривалось взять с собой, были упакованы и уложены в багажник «Жигулей». Бойцы разобрали оружие, надели бронежилеты, натянули на головы черные маски. По сравнению с ночной разведочной вылазкой маленький отряд выглядел сейчас куда более воинственно. Бронежилеты сделали фигуры бойцов шире и мощнее, черные маски добавили таинственности и агрессивности. Четыре пистолеты-пулеметы «Кипарис» и два четырехзарядных гранатомета ГМ-93 подчеркивали всю серьезность намерений вооруженных ими людей.

Около восьми разбившаяся на пары боевая группа заняла свои позиции: Столяр и Сибиряк на чердаке котельной, Коготь и Матрос в зарослях за дорогой напротив ворот турбазы.

C высоты чердачного окна Борису Васильевичу было удобно наблюдать за самим складом и подступами к нему. Он отыскал взглядом собак. Овчарки замерли у дверей склада, как сфинксы, и, казалось, потеряли всякий интерес к окружающему миру. Они, определенно, чего-то ждали. Чего именно стало известно, когда на пороге появился охранник с пластмассовыми мисками в руках. Собаки вскочили. С радостным повизгиванием, натыкаясь друг на друга, они побежали следом за плывущей над их задранными черными носами пищей.

Охранник сунул миски в клетку, впустил туда собак и закрыл за ними дверцу. Следующим объектом его внимания стали ворота. Едва он освободил их от тяжелых навесных замков и засовов, как с дороги донесся шум мотора.

Старый автобус марки «Латвия», высадив дневную смену, взял на борт двух ночных охранников и укатила обратно в поселок.

С прибытием дневной смены двое бандитов с карабинами постоянно толклись во дворе, и это окончательно убедило Столяра в правильности его решения занять боевые позиции в такую рань. Скрытное передвижение к котельной в новых условиях существенно бы осложнилось. Любая неловкость, любая досадная случайность – и на операции можно ставить крест.

Честолюбие помогало Столяру терпеливо переносить долгое сидение в засаде. Для него сейчас на кону стояло нечто большее, чем деньги и престиж фирмы. Майор страстно желал доказать Воронину и самому себе, что он не превратился в обрюзгшего кабинетного работника, а остался настоящим боевым офицером, профессионалом своего дела. Сибиряк тоже держался молодцом. Отгоняя наползавшую дремоту, он периодически вынимал из рюкзака прихваченную из лагеря бутылку с минералкой и делал глоток.

Прошло два с половиной часа. Сменились часовые во дворе, и больше никаких событий, разве что тучи над турбазой поднялись повыше и открыли глазам вершины сопок.

В одиннадцать из поселка примчалась знакомая «Латвия». Она привезла здорового детину с роскошными волнистыми волосами до плеч и трех бандитов помельче. Оставив их у крыльца склада, «Латвия» отползла туда, где еще были различимы потихоньку размываемые временем контуры волейбольной площадки. С тех пор, как волейбол ушел в прошлое, площадка превратилась в место для парковки автомобилей.

Шофер «Латвии» достал из салона ведро и побежал с ним на склад за водой.

Тем временем вся дневная смена собралась вокруг длинноволосого. С чердака котельной нельзя было разобрать слов, но по тому, как его слушали, чувствовалось, что в местной бандитской иерархии он занимает весьма высокое положение.

Длинноволосый был чем-то недоволен. Его руки попеременно взлетали вверх, он тыкал пальцами в разные стороны и говорил все громче и громче. До Столяра и Сибиряка начали долетать отдельные слова, в основном ругательства. В заключение своей пламенной речи оратор схватил за шиворот ближайшего из слушателей и подтолкнул его к дверям склада. От избытка обретенной кинетической энергии тот чуть не сшиб с ног шофера «Латвии» с полным ведром воды в руке. Шофер оказался шустрым малым. Не расплескав воду, он уклонился от столкновения и через минуту благополучно поставил полное до краев ведро рядом со своим прибалтийским раритетом.

В кабине заработала магнитола.

«Владимирский централ, ветер северный…» – полился из динамиков проникновенно-грустный голос Михаила Круга. И мокрая тряпка смыла первую порцию грязи с крыла некогда весьма уважаемого в народе советского микроавтобуса.

Под мелодию русского шансона со склада выволокли носилки и прочий хозяйственный инвентарь, и вопрос, на какой подвиг так эмоционально настраивал братву ее длинноволосый лидер, отпал сам собой. Разобрав грабли, метлы, косы и лопаты бандиты взялись за облагораживание территории.

– Братки на субботнике, – фыркнул Сибиряк, наблюдая за брезгливо-неуклюжими движениями непривычного к дворницкому ремеслу контингента. – Такое шоу ни по одному телеканалу не увидишь.

– Пусть вкалывают. Травку выкосят, камешки уберут. Нам работать легче будет, – более практично отнесся к необычному зрелищу Столяр.

Двое братков подняли первые груженые мусором и скошенной травой носилки и потащили их к котельной, вынудив засевших на чердаке наблюдателей отодвинуться от окна.

Снизу донеслись первые звуки вторжения. Звякнул случайно задетый кусок железа, и визгливое бляканье одного из бандитов раскатилось под сводами котельной, а за ним раздраженный голос: «Куда тебя несет, Граба?! Я себе чуть костыль не подвернул. Вали, здесь, на…»

Когда майор снова придвинулся к окну парочка уже топала по краю волейбольной площадки.

За первой ходкой последовала вторая, третья. Во время четвертой за парнями с носилками увязался длинноволосый главарь. Он шел к складу и висел у парочки на хвосте, пока та не свернула к котельной.

– Хорош жилы рвать, Граба. Давай перекурим, – опорожнив носилки, предложил дружку костлявый бандит в красной бейсболке; его лицо лоснилось от пота, а в глазах сквозило такое утомление, словно он несколько часов к ряду таскал свинцовые болванки.

Бросив носилки на развалинах крыльца, оба присели на то, что осталось от верхней его ступеньки, и закурили.

– Монах, падла, загонял в доску, – с досадой проворчал костлявый, стаскивая с головы бейсболку и вытирая ею мокрый лоб. – И какого рожна он на чистоту так запал?

– У тебя чё, Багор, в башке коротит?! – изумился Граба. – Сказано же было, Кит приезжает.

– Кит?.. Ах да, Кит. Нехорошо мне с утра, колотит. Видать, потому про Кита мимо ушей пролетело.

Граба с недоверчивым прищуром уставился на приятеля.

– Ты, корешок, в последнее время странный какой-то, – врастяжку произнес он, пристально разглядывая изможденное лицо Багра. – То веселье и удаль из тебя бьют через край, то кислый и рассеянный бродишь, пацанов сторонишься, на здоровье жалуешься и бледный, как беременная аристократка.

– Да пошел ты! Не больше других хвораю.

– Не больше других! – передразнил Граба. – Кому горбатого лепишь? Бля буду, на дурь подсел.

Багор вскочил, в сердцах швырнул недокуренную сигарету на землю.

– Ну все, расколол, на…, как мусор на допросе! – психанул он, – Пойди Монаху настучи, пусть пулю мне для лечения выпишет.

Граба с олимпийским спокойствием перенес наскок. Когда же его костлявый дружок угомонился, флегматично произнес:

– Больно надо мне на тебя стучать. Монах скоро сам догадается. Ты глянь в зеркало на свое мурло. На нем твоя проблема крупным шрифтом выбита.

Багор тяжело плюхнулся на прежнее место. Его руки нервно тискали несчастную бейсболку.

– Лоханулся я капитально, – наконец прорвало его. – Помнишь, по весне я в Читу за грузом гонял? Там все началось. Поставщик застрял где-то. Скукота! Забурился в кабак, телку снял. До сих пор не пойму, как она, паскуда, меня под наркоту подвела. Поначалу себя успокаивал, твердил: «Сегодня последний раз и шабаш». Потом перестал, втянулся. – Он схватил Грабу за локоть и заговорил быстро и горячо: – Я выкарабкаюсь, Граба, верь мне. Только ты никому ничего не говори. Я уже дозы уменьшать начал. Через месяц… Ну через два от силы совсем с наркоты соскочу. Только ты никому, обещаешь?

– Сказал же.

– Спасибо, братан! Знал, что ты человек. И я человек. Добро помнить умею, за мной не пропадет. – Для придания своим словам большего веса Багор потряс кулаком. – У меня, знаешь, какая воля? Солнце, как окурок, потушу, если целью задамся. Я обязательно выкарабкаюсь. Через два месяца… или три… Слушай, Граба, раз ты все знаешь, может, я сейчас прямо сбегаю щепотку нюхнуть? А то мутит сильно.