Шестая Эра. Поверхность
Долбанный трезубец опять запутался, и прочно застрял в ячеях чёртовой сетки на щите противника!
Роджер, оскалив зубы, изобразил страшную гримасу на лице, зарычал, вскинув левую руку в ложном замахе – словно собирается хлестнуть сетью по щели шлема. Противник отдёрнулся, автоматически отмахнувшись мечом. Роджер успел присесть, пружинисто согнув и приготовив мышцы ног. Затем, делая вид, что хочет сблизиться с мирмиллионом, сам вдруг отпрыгнул назад, что было сил вцепившись в чёртово древко.
Зазубренные лезвия-гарпуны оружия Роджера наконец высвободились, вырвав огромный клок из защитного покрытия щита, и противник только чудом удержал сам щит, да и устоял на ногах: рывок оказался настолько силён, что мускулистое, остро пахнущее потом и пылью, мощное тело врага по инерции буквально пролетело мимо Роджера! Однако ударить пока не удалось: с…ный трезубец, будь он неладен, нужно вначале привести в «рабочее» состояние!
Роджер освободил левую руку просто: бросил на песок чёртову сеть. И пока враг пытался остановиться и разворачивался, рыча от злости, и наверняка думая, как бы добраться до Роджера половчее, дернул, обламывая и срывая решетчато-сетчатую хрень, засевшую на трёх зубьях его оружия: сволочи, вот уж постарались!.. Этот кусок решётки-сети оказался третьим здоровущим фрагментом из уже содранных им со щита противника.
Конечно, умно придумано: решётка-сеть из тонких кенафных верёвок, гибких прутиков ивы, и рыболовной лески почти ничего не весит, а цепляет крючья его оружия практически гарантированно, не давая добраться до хозяина щита. И Роджеру приходится постоянно думать, как бы снова не зацепиться, уже так, чтоб лишиться и трезубца: достаточно позволить вырвать его из своих рук, и противник просто переломит древко, сделав колющее оружие бесполезной коротенькой зубочисткой!
Это раздражает: возни много, толку мало.
Противник, однако, не дремал, и снова, даже не передохнув, кинулся на Роджера.
Ну и гад! Роджер увернулся от размашистого рубящего удара, который, придись в цель, словно гнилую тыкву раскроил бы его череп, вскинул руку, отбив подставленной медной накладкой-нарукавником на левом предплечье – колющий… Да что же это такое!
Он откинул ногой подальше оказавшийся наконец отодранным клок сети-решётки, зарычал, словно в предвкушении, сделал ложный выпад. Противник на секунду отступил, но только, как оказалось, для того, чтоб кинуться на него с ещё большим остервенением!
Теперь пришлось бежать. Правда, недалеко, и небыстро: иначе бронированный идиот догадается, что Роджер легко перегонит при необходимости его увязающее в песке под тридцатью килограммами доспехов, тело. Чтоб остановиться, Роджер присел, и заставил тело почти завалиться назад, вырыв босыми ступнями две борозды в песчаном покрытии арены. При этом он матерился вполголоса и шипел: незащищённым ступням было горячо и больно.
Гад, продолжавший бежать прямо на него, на радостях даже заорал – он-то был в сапогах! – и припустил вперёд ещё быстрее! Похоже, решил, что Роджер наконец устал уклоняться и драпать, осознал, что сопротивление бесполезно, и, смирившись с участью проигравшего, примет его «милосердный» роковой удар так, как положено: подставив незащищённую ничем, кроме потрескавшейся корки из пота и песка, грудь!
Ага, нашёл дурака!..
Роджер сделал вид, что собирается ударить всеми тремя остриями в прорезь шлема, противник поспешил спрятать голову за верхнюю кромку щита. Роджер не стал ничего выдумывать, или бросаться в ближний бой, а просто пробежал мимо двигавшегося по инерции ещё некоторое время вперёд и явно озадаченного таким финтом врага, на бегу подхватив свою валявшуюся на песке сеть.
Вот теперь они почти на равных: предохранительные решётки на щите врага закончились! Ну, почти. Но те неаккуратно выглядящие обрывки и клочки, что там остались, теперь, скорее, мешают, чем помогают его противнику.
Сеть накинуть, конечно, оказалось не просто. Несколько ложных движений, и враг, отмахивающийся от его «оборудования» отблёскивающим на свету мощнейших софитов гладием, смог наконец нанести, как ему, наверное, показалось, такой удар, что выбил у Роджера из руки скатанную сейчас словно в валик, тряпочку. «Тряпочка» отлетела было на пару шагов, но затем, словно по мановению волшебной палочки, снова оказалась в руке Роджера: тот просто дёрнул за один из размахрившихся тонких концов, который удерживал всё это время в кисти мизинцем и безымянным пальцем!
А вот теперь враг оказался настолько удивлён внезапным возвращением в руку хитро…опого «попрыгунчика» чёртовой сетки, которой по всем правилам полагалось отлететь на добрых двадцать шагов, что не успел взмахнуть мечом, когда валик из «тряпочки», оказавшийся на редкость увесистым, хлестнул его прямо по прорези в шлеме!
Роджер был уверен: песок, осевший на пропитавшихся потом верёвках, так и полетел в глаза врага!..
Мускулистый торс противника на долю секунды замер, пока его обладатель пытался решить, что делать дальше: то ли побыстрей отскочить, то ли – сразу попытаться протереть глаза и проморгаться. Пригнувшемуся Роджеру осталось лишь прыгнуть вперёд и на лету вонзить движением снизу – вверх своё оружие в незащищённую метровым щитом выставленную вперёд левую ляжку, оказавшуюся прямо перед ним.
Враг заорал – так, что в груди Роджера словно что-то оборвалось. Крик смертника.
Но пока расслабляться рано. Мирмиллион жив, только застыл в неловкой позе.
Приземлившемуся на спину Роджеру пришлось перекатиться, прищурившись, чтоб снова не нахватать песка глазами, затем быстро нырнуть вперёд, потянуться, и схватиться снова за нелепо торчащее параллельно арене древко. Он уже понял, что всё кончено. Но всё равно выдернул иззубренные гарпунные наконечники впившихся в плоть двух зубьев из мускулов бедра застывшего от болевого шока бедолаги. Раздавшийся после этого второй вопль, заглушивший отвратительный звук разрываемой плоти, был совсем уж отчаянным и жалобным.
Кем бы ни был его противник, но дураком-то он точно не был. Понимал, что проиграл. И сейчас, даже если Роджер не прикончит его сразу, вторым ударом, он и сам просто истечёт кровью… Но Роджер не стал добивать завалившегося на спину орущего и подвывающего врага, который даже отбросил бесполезные теперь щит и гладий, и зажимал дыры в ляжке обеими руками. Однако арена вокруг человека всё равно очень быстро окрасилась в алый цвет.
Прикусивший губу и набычившийся Роджер чуть отошел, пытаясь отдышаться. Отёр пот со лба, отплевался: проклятый вездесущий песок! Он осмотрел арену, принюхался. Нет, показалось: остро пахло пылью, его потом, медью и… смертью.
Добивать врага Роджер не стал. Ему всегда казалось непорядочным бить того, кто и так проиграл. И сейчас беззащитен. И всё равно умрёт от потери крови.
Но что это?
Почему его противник словно замер в нелепой позе?! Почему голова, только что наклонённая к раненной ноге, вдруг вновь откинулась на песок?
И что это за… странный туман… Или не туман – навис над ристалищем?!
И почему так кружится голова и слипаются глаза?! Что за… Ведь не пахло?!
Ноги почему-то словно сами собой подкосились, и навстречу Роджеру внезапно ринулась поверхность арены!.. И вот он уже лежит, снова пытаясь выморгать брызнувший в глазницы от поднятых его телом и лицом крохотных фонтанчиков, песок!
Похоже, те, кто любовался ходом их схватки, решили, что достаточно: опять пустили, пусть и не пахнущий, но гарантированно обездвиживающий и усыпляющий га!..
– …вообще ничего не значит! Он мог просто поопасаться, что если подойдёт поближе, то мирмиллион достанет его своим мечом! Ведь раненный мог и просто прикинуться обессилевшим и отчаявшимся!
– Хм-м… Логика, в такой точке зрения, конечно, есть. Вот только кое-что не вяжется с фактами. Меч его противник уже отбросил прочь, и тот оказался слишком далеко, чтоб схватить незаметно. Да и если хорошо вспомнить, этот Роджер и предыдущего спарринг-партнёра не добивал. Думаю, он и этого не стал бы. По-моему, он просто считает такие действия нерациональными. И смотрит на ситуацию с позиции: «зачем добивать, если враг и сам достаточно быстро сдохнет?!»
– Да, я тоже заметила, что он не любит лишних движений. И действий. Реалист. И рационалист. Ну что, сразу перезагружаем?
– Да. Чтоб ему жизнь-то малиной не казалась. Погнали.
Этот противник Роджеру сразу не понравился.
Маленький, жилистый, очень вёрткий, и ничем, кроме двух хопешей не вооружённый и не защищённый – набедренная повязка, точно такая же, как у самого Роджера, в счёт уж точно не идёт! Значит, враг умеет отлично пользоваться обеими руками, и в обороне отсиживаться наверняка не будет. Сощуренные почти в щёлочку глаза глядят злобно и непреклонно. Такой не остановится, пока не убьёт Роджера. Или не погибнет сам.
А ещё Роджер почему-то чувствовал странную усталость – словно его тело не набралось, как это обычно бывало после очередного периода беспамятства, новых сил. В мышцах ног сидела странная дрожь – словно только что бегал по песку часа два. Да и пальцы рук, которыми он сжимал рукоять того оружия, которым его снабдили – длинного двуручного меча – катаны – так и норовили разжаться. Тело, правда, выглядело вымытым и ухоженным: ни песчинки, ни капельки пота.
В чём же дело?! Или твари, что постоянно стравливают его со всё новыми и новыми противниками, хотят посмотреть, как он справится, будучи уставшим, и вооружённым лишь одним, тяжёлым и длинным, оружием?
Да и ладно: плевать! Он отлично знает, что вечно никто жить не будет! И излишняя осторожность сродни глупости!
Поэтому он сегодня для разнообразия станет сражаться не «от обороны»! Потому что «выматывать» поджарого, лёгкого, и явно отменно себя чувствующего врага – глупо. Поскольку при этом сам Роджер вымотается куда сильней и быстрей!
Роджер не стал издавать свой «фирменный» боевой клич, которым пару раз удавалось не то напугать, не то – удивить врага, а просто накинулся на того, вращая катаной так, что её лезвие слилось в сверкающий круг – он по себе знал, что такой блеск мешает сосредоточиться. Ага: вот враг и слегка опешил, отступает. Наверняка при этом думая, что столь быстро отнимающий силы порыв скоро пройдёт, и враг приостановится, чтоб отдохнуть, и станет доступен. Ну, пусть себе думает.
Теперь нужно продолжать махать, скалиться в угрожающей усмешке, и наступать.
Порядок – противник, стараясь синхронизировать движения рук с движениями ног, вынужден реагировать уже только на его удары, пока не помышляя о каких-то своих «контрвыпадах», и отступать: почти бегом и вприпрыжку! И – задом: боится, что в беге Роджер окажется быстрее! (Правильно боится: ноги Роджера куда длинней!)
Стало быть, стену Арены противник сейчас не может видеть, а только предполагает, где она находится: боковое зрение, каким бы изощрённым ни было, не позволяет видеть того, что находится за затылком, а уж следить, чтоб враг не мог ни на секунду отвлечься, чтоб сориентироваться – проблема Роджера. И она решена.
Один из хопешей вдруг жалобно звенькнул, столкнувшись с пятиметровой стальной стеной, ограждающей арену, и от удара чуть не вырвался из руки противника. Роджер нагло воспользовался ситуацией: попросту отрубил пытающуюся удержать рукоять, и на мгновение застывшую, кисть, а когда враг зашипел, выставив над собой второй египетский меч, нанёс весьма «подлый» удар снизу: в незащищённый живот! Плевать на то, что там кто подумает: не до реверансов, когда речь идёт о жизни!
После удара Роджер рывком выдернул меч. Отступил на миг, но тут же вновь сделал шаг вперёд, и сделал то, чего до этого никогда не делал: отрубил нагнувшуюся вниз оскалившуюся в жуткой гримасе голову!
Та откатилась недалеко: всего на шаг. Песок же!..
Сказать, почему он решил добить именно этого противника, он не смог бы и под присягой. Потому что и сам не очень понимал, что руководило его действиями.
Инстинкт?..
Проклятый серый туман из чёртового аэрозоля опять опустился на арену, скрывая матовой пеленой всё: и поверженного врага, заливавшего песок вытекающей толчками из обрубка шеи и руки, кровью, вонявшей медью, саму арену, и ослепительную яркость прожекторов наверху.
Роджер на этот раз поступил умней: не стал ждать, когда рухнет наземь, а сразу лёг сам, на спину. Правда, всё равно на всякий случай сжимая катану обеими кистями, и отодвинувшись подальше от отсечённой руки, так и сжимавшей хопеш.
На этот раз газ подали привычный – пованивающий.
Снова навалилась темнота…
– Неплохо.
– Да уж. Особенно, если учесть, что периода релаксации мы ему не дали, и восстановление находилось на отметке где-то в пятьдесят процентов. Ну что? Подходит нам?
– Думаю, подходит.
– Отлично. Значит, моем, даём выспаться, и переправляем на Уровень Це. Доложи координаторше.
– Слушаюсь, мэм.
Чёртов ярко-красный кабриолет впереди вдруг завилял, дура с развевавшимися, словно пламя, рыжими волосами в прозрачном и ничего не скрывавшем топчике, сидящая за рулём, ударила по тормозам, и по клаксону!
Роджер в последнюю секунду успел затормозить и объехать маленькую машинку, не наподдав той в зад так, чтоб вылетела влево, туда, где за перилами моста в пятидесяти метрах внизу, сверкала блёстками полуденного отражённого солнца вода Гудзон-ривер. Он успел заметить и причину, по которой сволочная идиотка дала по тормозам: на проезжую часть перед её машиной выскочила чья-то, вероятно, потерявшаяся, крохотная собачка-пикинес. Роджеру запомнились идиотские панталончики в кружавчиках, и широкий кожаный ремешок ярко-алого цвета с круглыми хромированными заклёпочками на шее пёсика. И ещё – выпученные круглые глаза-пуговицы.
После этого последовал страшный удар: это его Тойота-камри врезалась почти на полном ходу в толстые стальные трубы, торчавшие из полуприцепа грузовика, неспешно двигавшегося по крайней правой полосе.
Роджер ещё успел заметить какого-то парня в синем комбинезоне: вероятно, рабочего из бригады, обслуживающей стропку моста: сидя верхом на одном из толстенных канатов в десяти метрах над дорожным полотном, он пялился на Роджера, раскрыв рот в неслышимом крике…
Что-то врезалось Роджеру в грудь, да так, что затрещали ломаемые рёбра, ещё что-то ударило прямо в висок. В ушах возник жуткий грохот и гул, в глазах потемнело…
И он понял, что умер.
С криком он вскочил.
Нет, это просто всё тот же чёртов кошмар – он жив!..
Сволочной сон – снится здесь уже в пятый раз… Тут не то, что вспотеешь, а и описаешься со страху! Да и от боли: вспоминать – себе дороже…
Роджер снова лёг на своё жесткое ложе, поёрзал, пытаясь устроиться поудобней. Но чёртов стальной пол мягче не стал.
То, что он вообще начал просыпаться – несомненно результат того, что в шестьдесят два, спустя всего год после страшной аварии в которой выжил буквально чудом, да и встать с постели смог лишь через четыре месяца, решил-таки вложить деньги (Немаленькие, кстати!) в своё «воскрешение». Когда-нибудь в отдалённом будущем. Когда наука достигнет. Должного уровня.
Дал снять с себя психоматрицу.
Позволил сделать биопсию, терпел, пока из него добывали образцы спинного мозга, брали кровь, отделяли тоненькие цилиндрики мышц, набрали чуть ли не пинту крови… За те деньги, что уплатил, как он считал, они могли бы делать всё это и поаккуратней. Да и обезболить получше.
В больнице компании пришлось тогда пролежать целых три дня. Но потом ему сказали, что всё в порядке, и брать что-либо повторно не будут: всё их устраивает.
Осталось только снять саму мнемоматрицу: чтоб он помнил всё предыдущее…
Роджер был чертовски рад. Ведь сам «съём» происходил безболезненно. Он уже жалел, что связался с чёртовой компанией «Вечная жизнь». С другой стороны, денег у него было достаточно. Да и мало ли: вдруг и правда, случись (тьфу-тьфу!) что, входящее в «страховой случай» – оживят?!
И вот теперь он убедился воочию, что действительно. Оживили. Всё, как прописано в контракте: он в «расцвете сил».
Правда, вот как-то странно его «воссоздатели» используют его омоложенное тело. Впрочем, нет. Тело не омоложенное – оно просто новое. Клон, скорее всего. Выращенный из его же «образцов». Но то, что клон именно – его, сомнений не вызывает. Вон: даже родимые пятна на руках на своих привычных местах… Это они ближе к старости разрослись, и к ним добавились и просто коричневые – «старческие».
Но пенять на то, что его травят, словно зверя в клетке, как понял Роджер, некому! То ли сменилось правительство, то ли он не выплатил вовремя какую-нибудь страховку, то ли его просто куда-то контрабандно перепродали. И тут он – гладиатор.
Которого стравливают с другими, возможно, такими же, как он, гладиаторами-людьми. А до людей были животные: тигры, львы, леопарды… Даже крокодил.
А в самом начале – тесты. На сообразительность и интеллект.
Проклятье! Чего им от него надо?!
Неужели тот факт, что сам он, Роджер Тандерволд, шестидесяти двух лет (Вот уж поверишь в «магию» чёртовой науки!) погиб, или умер от старости – правда, и его «оригинальный носитель» не может отстаивать свои права через суд, и делает теперь его новое тело со старым сознанием – чьей-то игрушкой?!
Гладиатором на потребу извращённой публике?
Или уж – объектом для каких-то изощрённых опытов?..
То, что теперь от него потребуется нечто совсем другое, чем победить кого-то в схватке, Роджер понял сразу.
А ещё бы тут не понять!
Когда очнулся от очередного беспамятства и быстро (Уж этому – научился!) вскочил на ноги, пытаясь сообразить, почему не дали оружия, всё и рассмотрел.
Он абсолютно наг – даже набедренной повязки, если эту чисто условную тряпочку можно было так называть, нет. Тело явно вымыто, и даже умащено какими-то благовониями – кожа прямо бархатистая, и приятно пахнет! Усталости как не бывало, словно только что проспал часов пятнадцать-двадцать. Ни песка, ни пространства Арены нет и в помине. Пол ровный, гладкий. Твёрдый. Белый. А чтоб уж сомнений в том, что от него сейчас потребуется, не оставалось никаких – вот оно.
Великолепнейшее тело. На огромной – с добрых шесть квадратных метров! – кровати. А больше ничего в огромной же, с добрую четверть чёртовой Арены, комнате, нет!
Только он, белая комната, постель, и женщина. На постели.
Женщина не спит. (Вот уж он удивился бы!) Смотрит на него. Выражение этого взгляда он описал бы как… Вожделеющее. Да, точно: именно этого от него и ждут!
Хм-м… Странно. Возможно, конечно, что необузданный секс и является следующим испытанием, но…
Но пока он не обыщет всю чёртову кровать, не посмотрит за подушками, под матрацем, и вообще – везде, где возможно (Вдруг в стенах – имеются какие-то замаскированные ниши. С ожидающими, что он поддастся на зов того, что воспряло сейчас между ног, и сваляет беспечного идиота, сволочами?!) скрываются убийцы, или оружие, он им, этим самым чёртовым сексом, пусть и с раскрасавицей, и «мечтой всех его юношеских фантазий» – не займётся! Как бы призывно она не глядела на него. И как бы капризно не заламывала бровь и хитро не улыбалась!..
Но вот комната обыскана, даже простукана, ничего не найдено, и пытаться сопротивляться позывам похоти смысла, вроде, больше никакого нет… Тем более, что женщина – действительно: божественно сложена. И лицо… Такие, наверное, и служили образцами всем этим скульпторам да художникам, лепивших или рисовавших чёртовых древне-греческих Богинь.
Тонкая, подчёркнутая изящной перетяжкой, талия. Небольшие и аккуратные груди. Чувственные, по контрасту с талией – массивные, бёдра. С шелковисто-гладкой, атласной, чуть тронутой здоровым загаром, кожей. Блинн…
Ладно, пусть думают, что хотят. (А они, проклятущие наблюдатели, наверняка подумают!) Но он поступит так, как считает нужным!..
– Неплохо. Пошёл, так сказать, на поводу своей похоти – но – с оглядкой!
– Ага. И – поступил умно. Когда обыскал её. И перетащил «девушку» на пол. (Бедная координаторша!) Потому что как …опой чуял: оттуда ей до припрятанной иглы с ядом не дотянуться!
– Да, инстинкты у него на уровне. Но, знаешь, я удивлена. Тем, что он-таки въехал ей в челюсть, когда стала сопротивляться. Я почему-то считала, что чёртов Роджер женщину бить не станет!
– Ну, мало ли чего ты там считала… Да и, если честно, я Анне и сама всегда мечтала. В челюсть. Так что спасибо этому Роджеру – вот уж порадовал! Хе-хе. Ладно, газ сработал. Оба спят. И спермоприёмник полон. Давай нашу любимую начальницу – в медотсек, пока семя свежее, а чёртова перестраховщика и юмориста Роджера – дальше.
Длинный коридор.
Роджер не совсем понял, как очутился здесь: похоже, снова потерял сознание прямо там, на женщине. Но – выполнив то, что было положено «выполнить». С честью!
Ну, во-всяком случае, почти очнувшаяся после хука в челюсть партнёрша очень даже натурально стонала и содрогалась в конвульсиях оргазма: приятно! Осознавать, что справился и с этим «поединком». Или – тестом. И то, что пришлось слегка «вразумить» непокорную, и никак не желавшую слезать с мягкого матраца женщину, его нисколько не смущало. Он – главный! Поэтому сделает всё так, как хочет – ну, вернее, хотел! – сам!
Встать на ноги и оглядеться удалось лишь после некоторой передышки на одном колене: голову буквально вело – она кружилась. Да и сознание мутилось. Переборщили они там с усыпляющим сегодня, что ли?..
Но что же это за коридор? И почему тот его конец, ближе к которому он очнулся, оказался глухим? Роджер не придумал ничего лучше, как подняться-таки на ноги и быстро доковылять до отдалённого противоположного конца, придерживаясь рукой за стену.
Так. Дверь. Открывается простой поворачивающейся ручкой. Он и открыл её.
Хм-м… Комната. Пустая. Странная. Ни следа привычной белой краски ни на полу, ни на стенах, ни на потолке… Сами пол, потолок и стены – голый металл. В угрожающе выглядящих сиренево-голубых разводах… Ловушка? Вряд ли. Ловушку можно было бы устроить и посложней. А если б его и правда хотели убить – он бы просто не проснулся в очередной раз!
Значит – просто очередное испытание. Вперёд.
Он вошёл. Дверь медленно, явно толкаемая пружиной, закрылась. Щёлкнул замок – солидно так щёлкнул: не иначе, как запоры тут с надёжной подстраховочкой. Но…
Но тут же открылась другая дверь, в противоположном торце квадратного помещения. Роджер хмыкнул. Не заколебавшись ни на миг, вышел.
Хм-м. Ещё один коридор. А дверь за его спиной закрылась. Сама. Щелчок. Но…
Что это за странный гул и шипение донеслись из-за закрывшейся двери?!
Могучие, и басовитые – как от водопада Ниагара-фоллз! Непонятно. Но очень уж похоже на гул и рёв мощного потока не воды, а – пламени! Роджер приложил ухо, чтоб убедиться. Да, верно: именно так и гудит пламя, мощно вырываясь из форсунок! Да и дверь – потеплела, откуда-то, вероятно, из тонких щелей по периметру, остро запахло нагретым металлом…
Дезинфекция после его прохода? Вот уж – хм-хм…
Странно всё это.
Но деваться некуда – нужно пройти очередной тест. И выжить.
Каких только он здесь, в этом странном месте, проверок уже не проходил!
Лабиринты. Многоуровневые, и с ловушками. Светлые, и во мраке «ночи».
Комнаты с логическими задачами. (О, да: он отлично понимал условия задач, которые обычно имелись на листке с Заданием при каждом столе.) Сборно-разборные звёзды, кубики с разноцветными гранями, трансформеры-механизмы: чего только он не складывал, переставлял, состыковывал из непортящихся деталей – вероятно, из сверхпрочных металлов!
Бег по псевдопустыням, саваннам, джунглям. И даже северной тундре. Сражения с животными – тиграми, гиенами, волками. А затем и – с не то – монстрами, не то – мутантами, явно выведенными кем-то искусственно. Хорошо хоть, адекватным оружием его снабжать не забывали – не то, что сейчас.
Хуже всего, конечно, оказались последние несколько дней. (Дней? Может, часов – только с перерывом на те краткие мгновения, что требовалось его натренировавшемуся телу для полного восстановления сил?!) Когда биться пришлось с… Людьми.
Он, правда, вынужден был признать определённую логику и последовательность в действиях тех, кто его таким образом «испытывал»: задания шли от простого к сложному.
И каждый следующий противник-враг был всё опасней. И сильней. И умней.
Но что же… Ждёт его теперь – после «проверки» на «мужскую состоятельность»?!
Дверь в торце второго коридора открылась так же – простой ручкой.
Он оказался в ещё одном коридоре: широком, не менее пяти шагов, и длинном: конца в обе стороны не увидать за плавным изгибом стен! А может, так происходило из-за странного света, словно бы не столько освещавшего, сколько скрывавшего стены и пространство внутри бело-жемчужного и как бы матового, тоннеля? Чуть ярче, конечно, чем в камере, где его содержали между тестами и сражениями. Но гораздо слабее, чем тот слепящий свет, что заливал обычно Арену.