История русской торговли и промышленности

Последний и здесь подтверждается в начале договора (ст. 1): «Новгородцм гостити на Гоцкыи берег без пакости, а немцьм и гтом гостити в Новгород ьез пакости и всемоу латиньскому языку на старыи мир». В противоположность рассмотренному выше договору 1195 г. это соглашение предполагает поездки новгородцев только на готский берег, но не на континент. То же самое говорится в ст. 5 договора: «а новгородцьм в становищи на Гоцком березе без пакости в старый мир» – на Готланде новгородцы имеют «становище», т.е. торговое подворье, об их недвижимости на Готланде упоминается и в проекте соглашения с ганзейцами 1371 г.[144] Напротив, немцы, как видно из договора 1260 г., торгуют и на острове Котлине (ст. 5), и в Кареле (ст. 6), причем новгородцы отвечают за путь от Котлина до Новгорода лишь в том случае, если он совершается в сопровождении новгородца («А что ся оучинить и с Котлинг до Новагорода или из Новагорода до Котлинг немецкомоу гости, оже без посла поидоуть, то Новоугородоу тяжя не надобе в старыи мир»). Это обычное средневековое правило: город или государь принимает на себя ответственность за случаи ограбления купцов, если их сопровождает конвой (или они имеют заменяющие конвой конвойные грамоты); в этом случае купцам возмещаются понесенные ими потери.

Такое ограничение активной торговли новгородцев одним островом Готландом и, напротив, расширение деятельности немцев подтверждается и соглашением 1269 (1270) г. Мы имеем здесь два документа, из которых один составлен немцами, другой, являющийся как бы ответом на него, новгородцами – в каких пределах они были утверждены впоследствии, неизвестно. В четвертом договоре Новгорода с Михаилом Ярославичем от 1304 г. упоминается о посланиях немецким городам, скрепленных крестным целованием; быть может, это и было утверждение договора 1269 г.

Этот договор 1269 или 1270 г.[145] также трактует лишь о свободах новгородцев, посещающих Готланд, – им гарантируются те же права, что и немцам и готландцам в Новгороде. По-видимому, и ст. 23 о новгородском после, убитом за морем, имеет в виду путешествие в тот же Готланд, а не в какие-либо иные местности. Это толкование согласуется и со ст. 10, где говорится о долгах новгородцев только в Готланде. Наконец, о незначительной активной деятельности новгородцев свидетельствует то, что, как видно из ст. 1, они отправляются даже в Готланд на немецких судах, следовательно, собственных судов не имеют. Это указание крайне умаляет роль новгородцев в торговле. Все сколько-нибудь значительные торговые города того времени владеют собственными судами; при отсутствии их торговля с другими странами и городами немыслима.

В противоположность этому интенсивность торговой деятельности немцев растет. С конца ХП ст. до 60-х годов ХIII ст. она сделала значительные успехи; это можно усмотреть из сопоставления упомянутого договора конца XII ст. и договора 1269 г. В последнем немцы требуют, чтобы новгородцы принимали на себя ответственность за благополучное путешествие ганзейцев, начиная от острова Бьорко, новгородцы же согласны отвечать только за путь начиная от Котлина по Неве, Ладожскому озеру и Волхову. Сарториус-Лаппенберг и Андреевский объясняют последнее тем, что власть Новгорода над островом Бьорко в это время уже была слаба ввиду завоеваний шведов в Финляндии и появлении датчан у Наровы и т.д., так что они ручаться за безопасность в этих местах не могли[146]. В предыдущем договоре 1260 г. (ст. 5) упоминается только «зимний гость», т.е. немецкие купцы, которые приезжали осенью и оставались, как видно из постановления 1338 г., до последнего санного пути или до открытия первой навигации. В договоре 1270 г. наряду с «зимнем гостем» появляется впервые и «летний гость» (ст. 1 и 2), который может пребывать «до последней навигации или до первого санного пути»[147]. Это ограничительное постановление самой Ганзы, но вполне соответствующее характеру торговых сношений в ранние эпохи, когда иностранные купцы допускаются лишь на известный срок и по истечении его и по выполнении своих операций обязаны уехать обратно, постоянно же селиться им еще не дозволяется. Во всяком случае, присоединение теперь новой группы ганзейских купцов, которые ежегодно сменяют первую, свидетельствует о расширении торговли немецких городов с Новгородом. Последняя совершается теперь не только зимою, как это было раньше, но и летом, происходит в течение всего года.

Но в том же договоре имеется еще и постановление (ст. 16), содержащееся, впрочем, в одном лишь немецком предложении (латинской грамоте), согласно которому гости, отправляющиеся обратно из других областей к себе домой, обязаны уплачивать в пользу церкви св. Пятницы сбор в размере не свыше одной марки серебром. Немцы его ограничивают этими размерами, так как, вероятно, прежде взималось и больше. Никитский усматривает в этих гостях, едущих из «выше лежащих местностей» (de superioribus partibus terrae), торговцев, которые прибыли горой, но отправляются обратно не тем же путем, как обязывал раньше обычай, а морем на Готланд. Напротив, Бережков, как и Ризенкампф и Гётц, понимают под этими купцами гостей, ездивших в глубь новгородских владений и там закупавших такие товары, как меха или воск, которые обычно немцы приобретали в самом Новгороде. Там же они сбывали свои товары, становились, следовательно, конкурентами новгородцев, в особенности тех из них, которые сами посещали Готланд, «заморских купцов». В пользу общины последних, группировавшихся вокруг церкви св. Пятницы, такие иноземные гости и обязаны были делать упомянутый взнос. Последний являлся известным стеснением этой непосредственной торговли немцев с новгородскими областями – в сущности, торговля должна была происходить через руки новгородцев[148].

О развитии немецкой торговли в Новгороде во второй половине XIII ст. свидетельствует и разнообразие и обилие постановлений, содержащихся в грамоте 1268 г. и договоре 1269 г., которыми они отличаются от договоров как 1195 г., так и 1260 г. Если, с одной стороны, в 1268—1269 гг. находим ряд положений, которые встречались уже в предыдущих соглашениях, то другие впервые появляются теперь и затем повторяются уже в многочисленных переговорах между немцами и Новгородом и обещаниях, даваемых ими друг другу; есть и такие, которые имеются только в трактатах 1269 г. и позже не повторяются. При этом характерными являются те многочисленные или, во всяком случае, гораздо более детальные по сравнению с предыдущими требования, которые предъявляют немцы в 1268 г. и из которых видно, насколько усложнились торговые сношения, какие новые потребности и нужды они вызвали к жизни и в каких направлениях стало необходимым нормировать товарный оборот. Новгородцы соглашаются далеко не на все, делают контрпредложения, некоторые пожелания немцев оставляют без ответа – хотя это еще вовсе не доказывает, что эти требования их не были приняты, ибо окончательная форма трактата нам неизвестна, или что они фактически не были проведены все-таки в жизнь. Наряду с этим многие признанные обеими сторонами постановления, как показывают последующие факты, каждый раз снова и снова нарушались, им приходилось вновь подтверждать, но действовали они опять недолго – до следующего нарушения.

К таким вечно повторяющимся, но никогда не исполняемым заверениям относятся встречающиеся уже в предыдущих договорах постановления об индивидуальной ответственности каждого за долги или преступления и о недопустимости захвата имущества, принадлежащего другим лицам, не причастным к делу. Вообще возникающие споры и тяжбы не должны препятствовать отъезду иностранных гостей – не должно быть репрессалий, «рубежа не чините», а «знати истцу истца», «гостя в том не порубати и не грабити и товару у гостей не отнимати», как гласят многочисленные последующие заявления. И все же вся история русско-ганзейской торговли есть один сплошной захват русскими или немцами товаров посторонних лиц за убытки, действительно или якобы ими понесенные, непрерывный ряд насильственных действий, основанных на идее круговой поруки между лицами, происходящими из одной и той же местности или принадлежащими к одной и той же национальности.

Так, убийство новгородца Власия и ограбление его во время морского путешествия подало повод новгородцам к насилию над ганзейцами. Соглашением 1338 г. устанавливается, что дети и товарищи Власия не должны касаться немецких гостей и последним должны быть возвращены отнятые у них товары. Они должны иметь дело только с виновниками убийства и ограбления Власия Гинзом Вельтберге и Гербортом. Если эти лица окажутся в немецких или ливонских городах, то они должны быть задержаны и согласно «целованию креста», т.е. на основании прежних договоров, преданы суду[149]. Каждая сторона, следовательно, обязана задерживать виновных, если они попадут на ее территорию, их наказывать и возвращать отнятые у потерпевших товары. В одном послании Новгорода к Риге читаем: «Что наших братьев у вас убили, а товары их ограбили, за это бог вам судья. Если вы нашли разбойников, то судите их согласно крестоцелованию, дайте нашим братьям товары и разбойников, чтобы между нами не было речи»[150].

В 1373 г. заключается новое соглашение на тех же основаниях по поводу столкновения между Новгородом и немцами, вызванного ограблением русских на Неве и у Стокгольма («взяле у нас товар перед Невою разбойники», «товар, что у Стеколме взяле»)[151]. Следующий трактат, в котором выступает наряду с Любеком и Висби, также Рига в качестве представителя Ганзы, заключен в 1392 г. За ограбление русских в Нарве новгородцы захватили немецких купцов из Дерпта и других городов и передали их товары потерпевшим: «Те товар, что в Ругодиве (в Нарве) порубиле и против того товара повеле Новгород взяти товар своеи братьи и посаднике и тысяцкии и весь господин велики Новгород повелеша товар дати своеи братьи». А между тем эти немцы были снабжены «опасными» грамотами, выданными им Новгородом за печатью посадника и тысяцкого. Ссылаясь на эти грамоты, представители немецких городов при заключении мира добиваются возврата товаров немецким купцам. Новгородцы пускай сами взыскивают убытки с жителей Нарвы: «Ведатися им самы с тыми истци своими купьци», «знати исцю исца»[152]. В том же договоре 1392 г. немцы жалуются на то, что в 1385 г. сгорел их двор в Новгороде и во время пожара было украдено в церкви много имущества немцев: «Двор их погореле и что у их Бжьнице пакость уцинилась»; новгородцы обязуются разыскать воров, наказать их и вернуть украденное. Однако, прибавляют они, если бы найти их оказалось невозможным, то Новгород за это не отвечает: «Аже найдуть что, того товара выдати немцем Новгороду по крестному целованию, или не найдуть, в том немцам измене нетуть»[153].

В 1423 г. русские ограблены в устье Невы и отвезены в замок поблизости от Висмара, на что новгородцы отвечают арестом немецких купцов, а ганзейцы вслед за этим запрещают поездки в Новгород. Следовательно, новгородцы за вину одного делают ответственными всех, что ведет к перерыву в торговле[154]. То же произошло после убийства русскими в Нарве немецкого дворянина Гергарда Клеве – результатом было задержание в 1438 г. русских купцов в ливонских городах и вслед за тем немцев в Новгороде – немцы и русские одинаково нарушают высказанное сотни раз обещание. Вновь устанавливается, что «путь чист», хотя новгородцы, очевидно не доверяя немцам, в соглашении 1439 г. предоставляют право отъезда задержанным немцам лишь после того, как все русские купцы вернутся целы и невредимы со своими товарами из Ревеля и Дерпта в Ниеншлот[155].

Как мало, в сущности, принцип индивидуальной ответственности проник в сознание людей того времени, видно из того, что наряду с высказываемым каждый раз требованием взыскивать убытки только с виновного и задерживать только его, в том же договоре 1269 г. (ст. 15) говорится о том, что в случае столкновения между новгородцами и «зимним гостем» летние гости за это не отвечают, и наоборот, то же выговаривается в отношении зимних гостей. Следовательно, все-таки предполагается групповая ответственность летних гостей или зимних гостей, и только стараются ограничить ее одной группой купцов, которая себя выделяет из прочих, чтобы распря не распространилась на всех немецких купцов, приезжающих в Новгород. В 1448 г. заключен мир между Ливонским орденом, с одной стороны, и Новгородом и Псковом – с другой. В связи с этим устанавливается, что в случае столкновений между орденом и Псковом не допускается задержания новгородских гостей, как и не должны страдать псковичи за вину новгородцев. Это положение повторяется и в соглашениях 1474, 1484, 1493 гг.[156] На принципе, что невинный не должен отвечать за виновного, настаивают, следовательно, уже не ганзейцы, а русские, но и они ограничиваются разграничением городов, установлением ответственности каждого города, но не отдельного лица.

Примечания