Талисман для «Яичницы»

Глава 4

Прибыл Челстуг, попросил, чтобы я привязал Сапожаку:

– Там наверху приготовили тебе испытание, если не получается научить тебя волшебству на полигоне, не один из магов не хочет связываться с твоей ботиночной собакой, то совет посеянных решил направить вас обеих в волшебные миры, на два месяца, учиться придётся по месту, только учти Дэн, волшебники не будут помогать, наоборот, а вам нужно будет разгадать их козни. Так что, сегодня ты спишь ещё в шалаше, а завтра…, я тебе не завидую

Челстуг исчез. Мне бы так! Вечером прибежала Огневица попрощаться, даже Водяной вылез из реки. Ботинок надулся и лежал на выходе из шалаша, о чём-то думал. Огневица мне подарила детский свисток, а Водяной – жемчужинку. Я спрашивал – зачем, а просто так, пригодится. Я не знал, что в волшебную страну нельзя идти совсем неподготовленным и секреты нельзя открывать, они сами откроются, когда надо. В эту ночь мне ничего не снилось. А проснулся я в цирке семёркой бубен, Сапожака был джокером, передо мной была вся колода карт, повёрнутая к нам спинами, мы готовили какой-то номер, карточный фокус, находясь на арене, а в зале, на местах зрителей сидели громадные тараканы и все щёлкали семечки. Под куполом цирка стоял сплошной шум от этого щелканья. Мне нужно было угадать третьего участника шоу, ошибка исключалась.

– Блин! Хотя бы подсказку какую!

Вспомнил, земную школьную программу – тройка, семёрка, туз. К чему бы это? Я – семёрка, Ботинок – джокер, он же туз, значит в нашем цирковом трио не хватает всего одной карты. Я пробежался взглядом по тройкам, выбрал самую стройную, с косичками. Шпрехшталмейстер развернул выбранную мной карту, это была тройка пик. Все остальные карты пропали. Ботинок запрыгал от радости:

– Ура! Угадали! Это была Огневица.

– В Московии всё равно карантин, ясли пусты и не скоро наполнятся, я решила вам помочь немного.

Я удивился:

– Это же волшебные миры! Ты так легко прошла?

Огневица прикрыла рот Сапожаке:

– Я же посеянная, и у меня пропуск от совета есть.

– А если бы я не отгадал и выбрал бы другую карту, предположим, крестового Валета?

– Тогда помогал бы крестовый Валет, только сомневаюсь, чтобы вам, скорее он работал бы на фокусника. Это мир волшебников, здесь вся карточная колода работает на фокусника, а мы втроём – против всей карточной колоды, против всего этого мира вместе со зрителями, и первый ход за нами.

Тараканы оставили в покое свои пакеты с семечками и начали аплодировать. Открылся занавес, и ноги сами понесли нас по наметившейся тропинке, скользящей змейкой за пределы цирка. Вдоль всей тропинки росли ландыши, и светлячки освещали нам путь. Слабый ночной ветер колыхал цветки и до наших ушей доносился шёпот:

– Нельзя, вернись, вернись, опасно!

Ботинок и Огневица дрожали от страха. Я бы хотел, чтобы страх дрожал, при виде нашей троицы, но как-то не получалось. И тогда я вспомнил старую школьную примету: чтобы не вызвали к доске, отвечать урок, о котором ты, не в зуб ногой, нужно сделать безмятежный вид и улыбаться. Чем больше улыбаешься, тем меньше вероятность, что тебя вызовут. А ещё лучше рассмеяться! Я забыл, что не на уроке. Сразу и ветер прекратился, и шёпот, и тропинка пропала со светляками, включился свет, раскрыв цирковую арену, и зрители встретили нас овациями, заставив раскланиваться. Фокусник терпел полное поражение, и это нравилось зрителям. В мире волшебства ценили истинное мастерство, даже проигрывать нужно достойно, иначе и в цирк неинтересно будет ходить. Нас зрители никак не хотели отпускать, и тогда фокусник пошёл на запретный трюк, подменив джокер червовым тузом. Лучше бы он этого не делал! Сапожака, наконец, вспомнил, кто он есть! И что не дело нормальному ботинку в чьих– то рукавах прятаться…, он выгнал фокусника на арену и погонял его, как цирковую лошадь по кругу, закрепляя свой успех прицельными укусами. Это был аншлаг! Прилетела скорая помощь, забрала пострадавшего, на этом наше представление закончилось. Я проснулся в шалаше, меня Сапожака разбудил:

– Дэн, ты так стонал и кусал подушку, что я не выдержал.

– А где волшебные миры?

– Это тебе приснилось, Дэн.

– А где цирк?

Сапожака смотрел на меня, как на умалишённого.

– Но ты же говоришь! Ты умеешь разговаривать!

– Я и раньше умел, просто не было необходимости, раньше ты спокойнее был, и спал крепко. Надо будет попросить Огневицу, чтобы что-нибудь снотворного принесла.

– А она что, уже не тройка пик?

Сапожака покачал головой. Утром я не помнил, как пробежал кросс и проснулся от хука одного из упырей, а второй мне засветил под глаз. Я так и не понял, где меня носило ночью? Приснится же такое! Прибыл Челстуг, попросил привязать собаку…, блин! Они что, меня в петлю времени загнали? Это же уже было. Над Московией раздались фанфары, на небе, из облаков, нарисовалась цифра – один. На шалаше сидел Мисл:

– Молодец! Первая загадка успешно пройдена. День перерыва, и продолжим обучение.

Сапожака среагировал, но поздно, Мисл уже растаял с громким вороньим криком, поддразнивая ботинок.

– Разве за всем усмотришь?

И Сапожака успокоился, высунув язык. К птицам он относился терпимее, только пугал, не скаля зубы. Огневица была занята, карантин кончился, привезли новых рожениц, значит скоро ясли будут переполнены. Аспид боялся на глаза Огневице попадаться, и как это он везде успевает, змей неугомонный?

Я пришёл в себя на дне лодки, связанный по рукам и ногам, рядом в мешке кто-то трепыхался. Наверное, Сапожака. Над лодкой висел пиратский флаг – перекрещенные человеческие кости под черепом, гребцы были оголены по пояс, между собой общались тайными знаками. Я плохо переносил качку, поэтому мне было не до наблюдений, мне только запомнилась татуировка на спине, сидящего впереди меня туземца с веслом:

– «Смерть найдёт каждого, переступившего границу острова Близнецов».

Лодка резко тормознула, встряв в прибрежный песок. Туземцы, не церемонясь, вышвырнули нас из лодки, как кучу какого-то тряпья. Моя голова ударилась о берег и вновь пришёл приступ тошноты. Я, наверное, кратковременно потерял сознание, очнулся от скрипа уключин, в рядом лежащем мешке кто-то скулил. Пираты не посчитали нужным развязать нас, оставив нож с костяной ручкой и тупым лезвием между мной и мешком. Море шумело, разбрасывая вместе с брызгами лохмотья белой солёной пены. На соседних скалах загорали кайманы, лениво смотрящие в нашу сторону, видимо, как дичь, мы их не прельщали. Весь залив пестрел от морских красивых полосатых змей, они охотились на блестящую рыбу с острыми зубами. Я, с горем пополам, развязал узлы на верёвках, опутавшим моё тело и уже начал теребить завязку мешка, когда на горизонте, на небе появились чайки. Первыми на появление птиц среагировали кайманы, они враз, кубарем, свалились со скалы в море и старались исчезнуть, раствориться в морской пучине. Но было поздно. Эти чайки были больше похожи на ангелов смерти, с белыми упругими крыльями. Их высушенные тела с собачьими головами летучих мышей – вампиров, как никто, подходили для этого ужаса, который я вначале принял за безобидных чаек. Эти птицы выхватывали добычу из глубины залива, разрывали её над поверхностью моря и глотали огромными кусками, не пережёвывая, их тела растягивались и увеличивались, как зоб пеликана, и насытившиеся монстры, улетали по одиночке, крыльями касаясь волн. И только, по чистой случайности нам повезло, что мы не шевелились и никто из птиц не обратил внимание на берег. Я от греха подальше, нашёл маленькую пещерку, вымытую приливами и перетащил мешок туда. Разрезать узел не получалось, я его, с трудом, растрепал, чуть не сломав нож. Из мешка вылезло непонятное существо, похожее на волка, ходящего на двух лапах. Он даже внешне выглядел игрушечным: – растрёпанным и совсем не злым.

– Ты кто? Сапожака?

– Сам ты такой! Я Ула.

– Ты волк?

– Я Ула, и не ем ни бабушек, не Красных шапочек.

– А, где мы?

– Мы в волшебных мирах, рядом море Неудачников. Точно. Это вторая планета волшебников, и нам повезёт, если нас не выкинули на остров Близнецов.

Ула осмотрела берег, повсюду валялись куски мяса от кайманов, выроненные «чайками».

– Что здесь было?

Я попытался объяснить, но не смог. В крайнем случае Ула меня не поняла:

– Какие птицы? Каких крокодилов? А что такое змеи?

Я показал на море.

– Ты, наверное, не местный?

И Ула выхватила змею из воды, это шнурки, кто-то решил постирать шнурки. Действительно, шнурок не предъявлял никакой агрессии. Я вспомнил – мы же в волшебных мирах.

– А, почему море Неудачников?

– А ты считаешь, что тебе повезло, что ты оказался здесь, в чужом мире, и тебя чуть не съели птицы, с рожами летучих мышей?

Я промолчал.

– А где Сапожака?

Ула опять ничего не поняла. Сапожаки не было, мой друг не мог меня предать, значит пираты забыли его, либо в лодке, либо на корабле, по случайности, поменяв мешки и подбросив мне Улу. Значит не всё потеряно: Сапожака всю Московию заставил себя уважать, а с одним кораблём пиратов, я думаю он справится. У меня появился маленький призрачный шанс на спасение. Осталось только определиться куда мы попали и для чего нас пираты выбросили на этой земле. Ула выходила из себя:

– Слушай ты, неандерталец! Не знаю в каких землях ты рождён, до тебя, до сих пор, не дошло, что нам конкретно не повезло? Нас выкинули на знаменитом острове Близнецов, из-за него, наверное, и море назвали морем Неудачников. В наших мирах, даже дети знают про эти места, а ты, пришелец, хуже новорождённого!

– А близнецы – это кто?

И Ула мне рассказала легенду про возникновение этого острова.

– В начале было море, море было всегда, не было земель, не было волшебников – сплошное море! Потом поверхность моря закипела от сотрясений и появилось два одинаковых смерча, которые бороздили море, вымывая и выбрасывая донный грунт, за два часа они намыли остров, и открыли какую-то тайную дверь, море стало уходить и появились земли. Говорят, что всех животных, людей и растения принесли в этот мир эти смерчи. Они, с той поры, возникают ежегодно, где хотят и как хотят, одних забирают, других приносят.

– Тебя, наверное, тоже смерчи принесли?

– Не – е – т, меня пираты выкинули, вместе с тобой.

– Жаль! Значит мы с тобой не нужные.

– Кому не нужные?

– Никому не нужные, мы из тех, которых даже море не принимает.

– Море всех принимает.

– Нет! Вот смотри.

И, Ула надела коньки, валяющиеся на берегу, и поехала по гладкой поверхности моря, как по льду. Я подошёл, попробовал, зачерпнул пригоршню моря, по пальцам потекла вода.

– Ула, ты тоже волшебница?

Ула приблизилась:

– Нет, просто я родилась в этом мире, и привыкла к тому, что в других мирах кажется невероятным, неестественным. Здесь так, если что-то сильно захотеть, море выполнит желание: хочешь оно будет твёрдым, как асфальт, хочешь, превратиться в облако и корабли будут парить по небу, хочешь, будет бежать наперегонки с тобой по берегу, став маленьким ручейком. Море тоже живое, ему тоже поиграть хочется. Только, чтобы игры были добрыми. Море не любит волшебников. Волшебников никто не любит в наших мирах, они не честно захватили власть. Наш мир добрый, а с ними пришло зло – обман и подлость, они принесли раздор в этот мир, люди перестали верить друг другу. Волшебникам нравится, когда они кого-то обманули, они радуются, когда кому-то плохо. Волшебники боятся моря, поэтому и нанимают пиратов, чтобы избавиться от неугодных.

– Ула, ты хочешь сказать, что это волшебники распорядились выкинуть нас на этот остров? А зачем?

– В жертву близнецам.

– А близнецы – это кто?

–А разве я не говорила, близнецы – это два смерча, которые и создали этот остров, они каждый раз появляются в своих владениях и делают генеральную уборку, подметая и унося весь скопившийся на острове мусор.

Ула меня успокоила, по её представлению, мы были всего лишь жертвенный мусор для братьев-смерчей.

– Так что? На острове никто не живёт? Он не обитаемый?

– Не знаю, сама в первый раз тут. Ну, что волшебников здесь нет, это точно. Так что можно не опасаться не волшебства, ни колдовства.

Не знаю, если кататься по морю на коньках, Ула не считает волшебством, то для меня здесь всё было волшебно. А что Ула говорила про колдовство? Мы решили обследовать остров, покинув гостеприимный залив, в надежде найти какое-нибудь убежище от чистоплотных братьев. Особо беспокоилась Ула, она боялась, чтобы смерчи не затащили её в другие миры, в глубине души она надеялась вернуться к друзьям, в свой дом. Ула ничего не рассказывала о себе, но не задавала и наводящих вопросов. Это, наверное, было последствием политики волшебников. Для хорошего фокусника, достаточно твоего имени, чтобы выведать всю информацию о тебе. Но Ула гарантировала, что море не пропустит никого, имеющего дело с волшебством. И мы, не спеша пошли вглубь острова, подальше от прибрежного песка и усыпляющего шума волн. Я, в последний раз, оглянулся на море, но не корабля, ни Сапожаки там не было, нужно было надеяться только на себя и скорее искать убежище. На берегу мы были не защищены и представляли лёгкую добычу для близнецов. Но прибрежная полоса песка, заканчивалась песчаными скалами, с гнездовьями каких-то птиц. Всё-таки на острове была жизнь, если смерчи не смогли птиц утащить, значит и у нас был шанс. Пришлось вспомнить свою физическую подготовку. Улу пришлось нести в мешке, странно, но она панически боялась высоты и абсолютно была лишена способностей к скалолазанию. В скалах было много мелких пещер, но они напоминали мне больше мышеловки, расставленные братьями, все пещеры были со следами ветровой эрозии. Я решил не задерживаться, карабкаясь вверх, навстречу неизвестности. Птицы были небольшими, похожими на земляных стрижей, не проявляли характерной для них агрессивности, при приближении к их гнездовьям. Всё же, я старался передвигаться осторожно, особо не тревожа островных жителей. Я боялся даже смотреть вниз, а, даже небольшая стая этой мелочи, меня запросто могла скинуть со скал. Я медленно полз, иногда мне казалось, что я держался за воздух, когда нога соскальзывала с очередной расщелины, но я руками и зубами держался. Чем выше мы подымались вверх, тем рыхлее казались скалы, чаще встречались осыпи, и окаменевший песок стал чередоваться с суглинками, появились плети корней первых кустарников. Самыми тяжёлыми были последние два метра моего подъёма, я полз, полз, а казалось, что стоял на одном месте, и только, когда нога ощутила под собой твёрдую поверхность, я понял, что мы победили. Это была первая, взятая нами высота на этом острове. Я посмотрел на море – оно было далеко внизу, спокойное, как зеркало, уходящее, со всей своей аквамариновой красотой, к горизонту. Волчок вылез из мешка, взглянул на море, и упал без сознания. Пришлось мне его перетянуть подальше от границы скал. Дальше была нормальная почва, с травой и прочей растительностью. Я дождался, когда Ула очнётся от обморока, немного придёт в себя, и мы потопали в сторону темнеющего леса. Ула по пути находила съедобные грибы и ягоды, угощала меня. Странно, но за всё время наших злоключений, совсем не хотелось есть, чувство голода притупилось. Трава с кустарником незаметно перешла в низкорослый лес, потом деревья стали выше, но чувство тревоги не покидало меня, хотя за время нашего пути нам никто не встретился. Было такое ощущение, что за нами кто-то наблюдает. Вся местность была настолько ухоженной и чистой, что мне казалось, что это не лес, а парк, и мы вторглись непрошено в чьи-то владения, и хозяин недовольно наблюдает за нами. Я старался быть внимательнее, чаще оглядывался …, и заметил, из-за деревьев за нами подсматривал маленький зелёный человечек, он незаметно передвигался по нашим следам, оставляя, только ему понятные, метки. Мне это не понравилось, не люблю слежки. Я развернулся и погнался за тайным преследователем, ничего не понимающая Ула, старалась не потеряться и не отстать от меня, включая свой волчий нюх. Я его уже почти догнал, но этот зелёный, подбежал к озеру и приподняв его край, как складку скатерти, нырнул в открывшуюся нишу. Я попробовал: вода была холодная, текучая, мокро

– Брр – р.

Подбежал запыхавшийся волчок:

– За кем ты гонки устроил, инопланетянин? Еле догнал.

– Да вот, за одним аборигеном, маленький такой, зелёный, следы за нами метил, веточки клал.

Ула насторожилась:

– Покажешь.

– Покажу.

– Ну, а где этот зелёный?

– Озеро, как штору отодвинул и пропал в озере.

Ула подошла к озеру:

– Так?

И повторила действие зелёного преследователя. Озеро поднялось, обнажив дно.

– Да, так он и убежал от меня.

– Вот уж, какой ты непонятливый инопланетянин, зелёного мы уже вряд ли найдём. Я же тебе говорила, что только нужно сильно захотеть, и вода будет тебе послушна.

Ула возвратила озеро в первоначальный вид.

– Теперь ты открыть попробуй.

Я пытался, но у меня ничего не получалось.

– О, о, откуда ты взялся на мою голову?

– Я землянин, и, вообще, меня Дэн зовут.

– Слушай «День» ты потренируйся, а я немного отдохну, пойду следы с метками проведаю, распечатаю, а то, как бы какой беды этот зелёный не накликал.

Я начал тренироваться; хотеть сильно – это как, но на ум приходило лишь одно действие, хотеть сильно – это когда терпенье лопается. Ула не упускала из виду мои усилия, и она, наверное, подсматривала мои мысли.

– Ты на правильном пути, землянин.

Я уже вымыл свои руки, лицо, готов был весь нырнуть в холодную воду, но у меня ничего не получалось. Ула смеялась про себя с этого землянина, опасаясь выдавать реплики. Вдруг из воды выглянул глаз, потом ещё один, появилась голова зелёного, и мне захотелось так его поймать, сильно захотелось. При моём приближении, этот коротышка прибегнул к уже проверенному приёму, поднял участок озера и попытался скрыться в нише, но я успел, я не дал сомкнуться озеру и успел схватить мальца за ухо, и вытащить его из-под воды.

Глава 5

Ула допросила мальца:

– Он совсем ещё ребёнок, взрослые вчера ушли, по морю, на соседний остров, а его оставили. Ему скучно. А тут мы. Он наблюдал за нами, ещё когда мы по стенке ползли, и удивлялся, а почему вы не воспользовались лифтом?

– Ага, я понял, это игра такая – рядом лифт, а мы ползём, друг друга в мешках переносим, чтобы никто не догадался, что нас много, и птицы ничего не рассказали братьям.

Я посмотрел на Улу:

– Ты лифт видела?

– Нет.

Я повёл зелёного к скалам. Он оттолкнулся от края, и ласточкой, взвился над поверхностью, медленно, как дельтаплан, кругами, спланировав на берег. Ничего себе лифт! Я бы такое, ни за что не повторил. Вверх зелёный не стал подыматься, нашёл какую-то нору и провалился под землю. Это был первый гуманоид, встреченный нами на «безлюдном» острове. Мне, не солоно хлебавши, пришлось объяснять Уле, что малой меня, всё-таки, провёл, оставил «с носом» на верху скал. Этот лифт, был наподобие элементарных штучек, рождённых в стране волшебников:

– Прыгать со скалы так же просто, как скользить по морю и прятаться под озером.

Но, если бы я, даже очень сильно захотел, и повторил подвиг зелёного коротышки, боюсь, одним неудачником в этом мире, стало бы меньше. Ула меня не отчитывала, малыш нас не боялся, нашёл для себя более интересное занятие, чем объяснять этим взрослым, как надо спускаться со скал. Ула опять подвела меня к озеру:

– А ну, попробуй ещё раз поднять край, может тот раз у тебя случайно получилось.

– Та, запросто!

И я раза три встряхнул эту водную скатерть. Ума, удовлетворённо, улыбнулась:

– Молодец! А по воде тебе побегать – слабо?

И волчок пробежала по поверхности воды.

– Главное поверить.

И я кинулся её догонять. Сначала мне вода показалась липкая, как клей, а сзади меня собирались кисельные лужи, но потом, вся поверхность озера превратилась в балетную сцену, и хотелось танцевать, отражаясь в зеркальной поверхности водоёма, но мой взгляд скользнул по берегу, на котором собрались совсем не восторженные зрители из местных бобров, и вертели возле виска лапами, осуждая наше поведение и показывая на небо. Небо потемнело, нахмурилось, и я вспомнил, зачем мы пришли в этот лес, похожий на парк. Но было поздно. Сначала грянул гром, вдали зарождались два вихря.

– Бежим! – закричала Ула.

Пошёл дождь. Ула подняла край озера

– Прячемся.

И мы нырнули на дно. Удивительно, но здесь было сухо: вода была рядом, над нами, но нас не касалась, мы были, как в аквариуме, все видели, что твориться в озере, мимо нас проплывали стайки рыбок, ползали медлительные улитки, как фантастические змеи извивались пиявки, черепахи, похожие на камни, вертели своими уродливыми головами. Вдруг озеро сильно встряхнуло, наш аквариум чуть не рассыпался, на небо было страшно смотреть, даже через толщу воды, видны были оскалы чудовищных молний, летали вековые деревья и прибрежный песок.

– Не смотри в небо, – предупредила меня Ула, – встретишься взглядом с братьями, и мы погибли.

Я, вообще, закрыл глаза, постарался успокоиться и заснул. Проснулся в шалаше на берегу Яузы. Рядом никого не было: ни Улы, ни Сапожаки, ни Челстуга. По реке ходил водяной, громко стуча лягушечьими ластами и норовил, чтобы брызги летели на шалаш. – Вставай землянин, хватит дрыхнуть! Спорим ты так не можешь, и водяной сделал шпагат на воде. Какой странный сон, мне снилось, что я танцую на воде и даже прячусь под озером от каких-то близнецов, которым нельзя в глаза смотреть. А может это не сон? И я поддержал водяного: мы с ним побегали по реке, до моста и назад. Водяной выиграл спор, я не смог сделать шпагат.

– А ты так можешь?

Я поднял полог реки и спрятался на дне. Я видел, как водяной топает своими лапами над головой, только он не понял, куда я делся и где меня искать. Я пожалел нечисть, выскочив за его спиной. Водяной перепугался, от неожиданности, и дал дёру вверх по реке. На прибрежной иве хохотал Неясыть, наблюдая за нашими играми. Жалко Огневица занята, и никому до меня дела нет. В шалаше я нашёл кусок свежего хлеба и немного ухи в котелке. Наверное, кто-то был из гостей, в моё отсутствие, вряд ли, чтобы это был Челстуг, река она общая, ничейная.

***

Думан не мог привыкнуть к земному имени, в его стране – Ден, это яйцо, а Денис – яичница. Думан всё понимал, но мозг отказывался воспринимать это имя. У этих землян, не язык, а сплошные ругательства. Челстуг обещал адаптер принести. С адаптером легче в этот мир вклиниться. Вот Озорнице повезло с именем, Алёнка красиво звучит на любом языке.

– «Яичница», ты дома?

Это Алёнка пришла. У неё не получается ключом двери открывать, приходится мне швейцаром работать. «Коршун» не прилетал, как его по земному – Сёма, последнее время в потусторонних мирах ошивается. Провёл к нам интернет, оплатил за полгода, осваивайтесь. Приходится. С деньгами проблем нет, мой секретный карман, любую валюту напечатает и выдаст. Действительна в течении суток, потом исчезает, растворяется в воздухе. Документы – это по Алёнкиной части, хотя я до сих пор не пойму, для чего они –эти прописки, регистрации. Дурдом! С языком проще – Нам его Челстуг за ночь нашептал. Писать пришлось самим учиться. Мне тяжело было с интернетом освоиться, Алёнка мигом схватила, а я…, мне больше нравиться за работой девушки наблюдать и картинки разные рассматривать. У нас такого нет. А вот телефоны, такси различные – это лишнее. Поначалу я боялся: автобусов, троллейбусов, поездов, потом понял принцип теплового двигателя. И зачем всё это, когда нас с детства учат на уроках волшебства, перемещаться за счёт внутренней энергии вспомогательных предметов. Глупо это всё. «Коршун» предупредил, чтобы мы тут не выделялись сильно, а я всё равно не удерживаюсь, когда на пятый этаж топать приходится, по периллам, наверх то быстрее. Конечно не без казусов. Вчера мелкий постучал:

– Дядя, на ваш балкон воздушный змей приземлился!

Я нажал на все внутренние кнопки аварийной сигнализации, спасая Озорницу, она через стены трёх комнат пролетела, чуть за периметр дома не выбросилась; я же в кевларовой защите, с мечом-кладенцом наперерез, но не нашёл никого, я всё внимательно осмотрел, не может никак, на нашем балконе, Змей-Горыныч поместится. Я к пацану: нет там змея никакого. А он в слёзы. Алёнка пришла разобралась, потом мне по интернету картинки этих воздушных змеев показывала. Семён рассмеялся, у него тоже, по началу, этих казусов много было. Конечно, не всё здесь плохо, кое – что и мне понравилось: музеи, например, и кинотеатры. Компьютер – это всё равно, не то: не тот эффект, не тот масштаб! А ещё мне понравился планетарий, красиво там, так спокойно, век бы сидел наслаждался, любуясь звёздами и галактиками. У нас этого нет, у нас и звёзд нет, что только в «Московии», и то, не так много. Москва нам уже с Алёнкой надоела, мы её вдоль и поперёк исходили, речек в ней много, но все грязные. В магазинах одно и то же. Нам не понравилось. Сема нас приодел по – современному, с Алёнкой возле компьютера спорили, какой фасон моднее и современней. Когда мы немного освоились, стали применять свои способы перемещения, это когда стоишь в Москве в Лужниках и представляешь свою подмосковную квартиру, а через пару секунд идёшь на кухню, чтобы включить газ и поставить чайник. Всегда завидовал Челстугу, он без спичек газ зажигает, одним щелчком пальцев, а у меня не получается, видимо урок прогулял. Алёнке нравится путешествовать – то в Гагры, то в Одессу. Она у меня красивая, но я за неё не боялся, я знал, что она обладает способностью высшего разряда ведьмы, даже сертификат есть, выданный Магистратурой волшебства. Ей нравился экстрим, и чем страшнее и нелепей ситуация, тем для Алёнки было интересней. Ей нравилось из жертвы превращаться в судью, она сама определяла наказание, и сама помогала отбывать приговор. Я знал, что для ведьмы не существует запретов, каждый развлекается, как может. Семён занимался лечебной практикой, он у нас был по знахарской части. Я уже и забыл, что был не здоров и прикован к лавке. У нас стали появляться друзья, мы уже успели примелькаться в этом маленьком городке. Алёнка подружилась с девочкой с третьего этажа. Не так уж страшна эта Земля, как по началу казалось!