– Есть! – низкорослый стражник, пыхтя и придерживая болтающийся на бедре меч, размерами больше похожий на нож для резки мяса, отправился в сторону учебного корпуса.
Мэтр Тугодум обиженно замолчал, буравя главного из Торопливых сердитым взглядом. Делал он это осторожно, помня о том, что от подобных взглядов в исполнении мага иногда могут остаться самые настоящие дырки.
Торопливый, несмотря на присущую своей профессии толстокожесть, что-то почувствовал. Закончив созерцать труп, он поднялся.
– Э, мне… хм… нужно, наверное, назваться, – с легкой ноткой неуверенности пробормотал он, – я – лейтенант Поля Лахов.
Не успел декан ответить, как наметившееся взаимопонимание сил науки и общественного порядка было нарушено самым неприятных образом.
– Молчит, гад! Отказывается давать показания! – громкий и грубый голос принадлежал, без сомнения, сержанту Дуке Калису.
Вслед за голосом явился и сам сержант, толкая перед собой университетского сторожа. Тот мычал и пытался всеми возможными способами доказать свою невиновность, но делать это в согбенном положении с закрученной за спину рукой было довольно затруднительно.
– Так, ты почему молчишь? – грозно вопросил Лахов.
– Да потому, что он немой! – в свой шипящий ответ мэтр Тугодум вложил столько яду, что окажись рядом кобра, она бы от зависти умерла на месте.
Торопливые переглянулись и одновременно почесали собственные шлемы на затылках.
Здание Магического Университета, если поглядеть на него с высоты птичьего полета, похоже на громадную, брошенную кем-то рассеянным у берега реки Ква-Ква гребенку с четырьмя толстыми прямоугольными зубцами.
От ее основания по краям отходят назад два зубца потоньше. Они предназначены для подсобных и хозяйственных помещений, и ограничивают собой задний двор, почти целиком занятый парком. В его левой части, почти у самой ограды, расположились грядки с магическими растениями, ставшие местом неприятного происшествия.
Торчащие вперед зубцы, которые так же мало подходят для причесывания, как топор – для плавания, отведены под факультеты. В каждом – четыре наземных этажа лабораторий, аудиторий и прочих необходимых для учебного процесса помещений. Подземные этажи, которых, по слухам, пять, содержат места более интересные, и пускают туда далеко не каждого студента.
Основание гребенки – пространство общего пользования. Тут пристроились кафедры, услуги которых нужны всем факультетам – истории Лоскутного мира, теории магии, и многие другие. Кроме них, нашлось место ректорату и прочим службам, работающим на благо всего МУ.
Все это пронизано многочисленными лестницами и переходами, изгибающимися, петляющими и ветвящимися самым причудливым образом. Архитектор, некогда сооружавший здание, страдал безумием, и порядка в его творении оказалось примерно столько же, сколько в борделе во время пожара.
Ориентироваться во всем здании не мог никто. Самые старые прохфессора, прослужившие на ниве магического образования лет двести, могли бы запомнить все аудитории, но их подводил склероз. Обычные преподаватели знали лишь окрестности собственной кафедры, студенты – чуть больше. Время от времени в отдаленных закоулках отлавливали бедолаг (по большей части, первокурсников), бродящих по коридорам с горестными стенаниями: «Люди! Ау! Где я?»
Чужому же человеку, первый раз попавшему в здание, сориентироваться тут было сложнее, чем отыскать в муравейнике гардероб. Но доблестный сержант Торопливых Васис Ргов этого не знал. Ведомый приказом начальства, он бестрепетно вошел в университет, по мере сил смешался с толпой студентов (с тем же успехом, как масло смешивается с водой) и приступил к выполнению задания.
В студенческих харчевнях всегда стоит одинаковый, не зависящий от направления ветра и времени суток запах горелого теста и тухлого мяса. Как одно сочетается с другим – не в силах объяснить ни один научный трактат, ведь блюда, которыми потчуют мучеников науки, не так часто состоят из этих двух компонентов.
Харчевен в МУ было четыре, по числу факультетов. Та, что относилась к ведомству магии нечеловеческих существ, носила провокационное название «Сушеный дракон». Узнай о нем хоть один представитель расы разумных рептилий – не миновать университету налета и пожара.
В «Сушеном драконе» всегда было полно народу, даже в пору занятий, хотя студентам вроде бы приличествовало в это время поглощать знания, а не грубую пищу.
На переменах же местному столпотворению мог позавидовать городской рынок.
Арс Топыряк, учащийся третьего курса кафедры демоноведения, с трудом протискивался сквозь толпу, держа в руках поднос со снедью. Словно корабль в бурном море, он прокладывал курс к столу, за которым расположился, заняв место, его приятель Нил Прыгскокк.
Когда Арс плюхнулся на стул, жалобно при этом скрипнувший, то вздох облегчения, вырвавшийся из его груди, сдул бы средних размеров привидение, случись оно поблизости.
– Ну что, похаваем? – вопросил Нил, улыбаясь во всю наглую, рыжую, да еще и веснушчатую физиономию. – А то у меня после этой лекции в животе урчит!
Лекция по предмету «Основы классификации демонических существ» выдалась (как обычно) скучной до умопомрачения. Лектора почти не было видно из-за кафедры, слышался лишь его монотонный голос. Половина студентов спала через пятнадцать минут после начала, вторая – к середине, лишь самые стойкие отличники продолжали скрипеть перьями, изо всех сил сдерживая зевоту. Иногда тягучие завывающие звуки ухитрялись прорваться сквозь ладони и заставляли пугливо вздрагивать тех, кому снились не самые приятные сны.
Лектор принимал зевки за вопросы и продолжал что-то объяснять.
Как Прыгскокк ухитрился проголодаться в таких условиях – оставалось непонятным. Впрочем, есть он хотел всегда.
– Давай похаваем, – без особенного воодушевления ответил Арс, разглядывая то, что занимало его поднос.
Назвать это едой смог бы разве что человек с богатым и нездоровым воображением. В кружке плескалась некая мутная жидкость, носящая название «компот», но судя по цвету и консистенции, могущая оказаться чем угодно, от обмылков с кухни до мочи бешеного быка.
То, что было в тарелках, выглядело не лучше.
Небрежно порубленная горка зелени, которую, судя по засохшей на ней грязи, забыли помыть, изображала салат. Из ботвы выглядывали куски чего-то, похожего на огурцы, а капля белого вещества на краю тарелки символизировала сметану.
Хлеб был такой твердости, точно его сушили специально, а огромная кость с неведомо как задержавшимися на ней волоконцами сухожилий изо всех сил притворялась жареным мясом. Гарнир представлял собой кучку обрезков от самых разных овощей, Арс разглядел морковные хвостики, очистки репы и очень тонкие ломтики кабачков, в основном состоящие из шкурки.
Завершал трапезу горелый пирожок размером с мелкую монету. Начинка его грозила стать сюрпризом. Стоило только надеяться, что ей не окажется героически погибший в печи таракан.
– Даже шакал не стал бы это есть, – сказал Топыряк со вздохом.
– Да ладно тебе привередничать! – жизнерадостно откликнулся Нил, которому аппетит не испортила бы даже найденная в тарелке мокрица. – Ешь давай!
Сам он вовсю грыз кусок хлеба, а доставшийся ему суп исчезал с такой скоростью, словно его откачивали из тарелки насосом.
Не успел Арс управиться с салатом, как по коридорам, перекрывая топот и гомон, пронесся тягучий мощный гул «Бомм! Бомм!». Колокол, висящий у ректората, давал знать, что время перемены закончилось. Часть студентов, дожевывая на ходу, ринулась в коридор.
Бить в колокол, звук которого с помощью хитроумных заклинаний распространялся по всему зданию, было обязанностью пожилого прохфессора, оставившего преподавание и носящего титул Хранителя Времени.
Снабженный песочными часами, он фактически обитал в маленькой каморке около колокола, и только его рукам повиновалась уходящая в громадное бронзовое чрево веревка.
Как-то раз старшекурсники, воспользовавшись рассеянностью очередного Хранителя, добавили ему в чай сонной настойки. Старик благополучно почил, и перемена продолжалась вместо положенных пятнадцати минут почти два часа. Преподаватели, привыкшие все делать по колоколу, благодушествовали, студенты предавались радостному ничегонеделанию, и только когда за окнами начло темнеть, один из деканов что-то заподозрил.
Скандал вышел первостатейный. Хранителя отправили на покой, заменив на более шустрого, пару человек выгнали из МУ, еще несколько отделались разного рода наказаниями.
Услышав колокол, Арс вздрогнул и по привычке собрался куда-то бежать, но вовремя вспомнил, что сейчас «окно». Судя по тому, что народу в харчевне после колокола почти не убавилось, так же было и у всех остальных.
Пока Топыряк сражался с костью, пытаясь обнаружить на ней что-нибудь съедобное, Нил, успевший слопать все, откровенно скучал. Без особого успеха попытавшись познакомиться со второкурсницей с кафедры магии растений, сидящей за соседним столиком, он неожиданно толкнул Арса в бок.
– Чего тебе? – спросил тот, едва не подавившись костью.
– Смотри, Торопливый! Чего ему тут надо?
В харчевню, подозрительно оглядываясь и крутя носом, точно охотничья собака, входил городской стражник. Его начищенный шлем, напоминающий ночной горшок модернистской конструкции, сверкал сквозь кухонный чад, клубами плавающий в воздухе. Меч на боку казался нелепым украшением.
– А, ты не знаешь, – усмехнулся Арс, радуясь, что хоть раз в жизни узнал что-то раньше болтливого приятеля. – Это потому, что прогулял первую лекцию. Сегодня ночью кто-то странным образом убил одного из наших.
– Кого? – зеленые глаза Нила выпучились, нос, похожий на картофелину, зашевелился.
Ответить Арс не успел.
Торопливый, обозрев харчевню, почему-то двинулся к ним.
