Суеверный страх охватил Владика, но программист успешно обуздал его. Мертвецов, лежащих в могилах, бояться не стоило. Бояться стило тех покойников, что бродили по улицам городов. К тому же, судя по всему, этим могилам было уже более сотни лет, и от похороненных здесь людей давно уже ничего не осталось.
И, тем не менее, находиться в этом месте ему стало крайне неприятно. Владик уже собрался уходить, когда увидел в глубине кладбища надежно скрытое деревьями сооружение. Вначале он принял его за какой-то сарай или строжку, но, приглядевшись, с содроганием понял, что это. Склеп. Это был склеп.
Владику стало не по себе, и он медленно попятился от ограды, крепко жалея, что глупое любопытство заставило его прийти в это нехорошее место. Не стоило этого делать. В нынешние времена любопытство могло очень дорого обойтись.
Владик сам не понял, что произошло, но вдруг он со всей ясностью ощутил на себе чей-то взгляд. Это ощущение оказалось столь сильным, что программист невольно вскрикнул. Он не мог этого доказать, но был твердо уверен в том, что кто-то по ту сторону кладбищенской ограды смотрит на него. Смотрит пристально, не отрываясь. И сила этого взгляда была столь велика, что Владик ощутил его на себе почти физически, будто то был не взгляд вовсе, а чье-то недоброе прикосновение.
Такого ужаса Владик прежде не испытывал никогда. Только что он стоял возле ограды, а спустя секунду уже летел вниз по склону, рассекая своим трясущимся от страха телом заросли колючего кустарника, и не замечая, как шипы ранят его беззащитные ладони. Он сбежал вниз, пересек лесистую ложбину, взобрался по крутому склону, схватил наполненные водой фляги и с ними побежал к дому. Бежал, а сам непрерывно оглядывался, ожидая увидеть позади себя все, что угодно. Но там никого не было.
Рассказывать Центу и Машке о пережитых ощущениях Владик не стал. Главным образом потому, что сам не был уверен в том, что они вызваны чем-то кроме его излишне богатого воображения. Ему даже удалось убедить самого себя в том, что все это ему просто почудилось, что никакого взгляда из склепа не было. Да и кто мог смотреть на него со старого кладбища? Притом смотреть так, что прихватило живот и едва не помутило рассудок. Наверняка, сам все это и нафантазировал, поддавшись гнетущему впечатлению заброшенного погоста.
Таким манером Владик успокаивал себя, и даже практически успокоил, правда, ночью ему приснился сочный кошмар, заставивший кричать и плакать. Крик вызвало чудовищное сновидение, а слезы Цент, разбуженный воплями программиста.
В общем, Владик худо-бедно убедил себя в том, что с ним приключилась игра воображения. Но когда, на следующий день, он вновь пошел к роднику за водой, на подходе к ложбине его охватил такой дикий ужас, что страдалец едва не бросился наутек. Стоило ему увидеть полуразрушенную церковную колокольню, и живот скручивали мощнейшие спазмы. Голос рассудка полностью заглушался неистовым воплем страха – там что-то было. Что-то было! Ему не показалось!
И с тех пор каждый поход за водой оборачивался для Владика суровым испытанием. Первые разы были самыми жуткими. Владик был уверен, что как только он спустится в ложбину, так тут-то ему и конец – неведомое существо, наблюдавшее за ним со старого кладбища, набросится на несчастного программиста и сотворит с ним что-то ужасное. И даже дробовик его не спасет. Свинцовая картечь успешно работала против зомби, снося им головы и отрывая конечности, но то существо, присутствие которого он столь ярко ощутил, оно не от мира сего. Его не убить из ружья.
Затем стало чуть легче. Когда его не съели ни в первый, ни во второй поход за водой, Владик немного приободрился. Он решил так – даже если на старом кладбище и обитало нечто, оно, возможно, не прониклось к нему гастрономическим интересом. И, тем не менее, всякий раз идя к роднику, он буквально умирал от страха. Потому что тот факт, что его не съели до сих пор, ничего не значил. Позавчера не съели, вчера не съели, а сегодня возьмут, да и съедят.
Но вот сегодня, конкретно сегодня, у Владика был особый повод для беспокойства за свою жизнь. Потому что никогда прежде он не ходил к роднику так поздно. Ночь, конечно, еще не настала, до полноценной темноты было далеко, но вечерние сумерки уже сгущались вокруг него. А в голову вползали леденящие кровь мыслишки. Дескать, того-то и выжидали темные силы, когда ты, дурачок, пожалуешь к ним в гости после заката. Уж сегодня-то они тобой славно отужинают. Как набросятся, как накинутся, как вопьются зубами. Да, ты будешь кричать. Громко кричать. Но кто услышит твои предсмертные крики? Цент? Да он и услышь их, не поспешил бы на помощь. Машка? Да плевать той Машке на тебя с вавилонской башни. Сделает вид, что ничего не слышит, и продолжит листать свои журнальчики. А завтра поутру пойдут они тебя искать, да найдут твои обглоданные косточки.
Чем ближе Владик подходил к ложбине, тем больший ужас охватывал его. Он уже отсюда видел, что там, под деревьями, царит зловещий полумрак, и в тенях может прятаться все, что угодно. А ведь ему туда и надо. Прямо туда. Там журчит родник – единственный источник питьевой воды в этой проклятой деревне.
Метрах в двадцати от крутого склона, Владик замер, будто налетев на невидимую преграду. Полными ужаса глазами он смотрел на старую колокольню, что возвышалась над деревьями по ту сторону ложбины. В предзакатный час, на фоне затянувших небо туч, она выглядела зловещей башней, с вершины которой темные силы высматривают себе двуногую поживу.
И вновь Владика охватило страстное желание развернуть оглобли. В конце концов, ну поколотит его Цент, не получив ночью свой чай, и что с того? В первый раз, что ли? В какой-то степени Владик уже привык получать тумаки и выслушивать в свой адрес поток несправедливой критики и речей, унижающих его честь и достоинство. Ни ругань, ни подзатыльники не сведут его в могилу.
Но тут программист с ужасом подумал, что одними подзатыльниками Цент может не ограничиться. Он ведь может сделать еще кое-что. Например, отправить его за водой среди ночи. И уж эта ночная прогулка станет путешествием в один конец. Даже если темные силы и не устроят на него засаду, он помрет сам, без их вмешательства, просто от страха. Будет проходить мимо зарослей лопуха, а те как зашуршат на ветру, как зашуршат…. И все, конец. Разрыв кишечника гарантирован. Так что лучше бы ему набрать воды сейчас, пока еще светло и у него есть хоть какой-то шанс на выживание.
Владик добрался до склона, сбросил вниз обе канистры и стал спускаться в ложбину по земляным ступеням. Эти ступени Владик прорыл собственноручно, дабы облегчить себе спуск и подъем. Без них восхождение по крутому скользкому склону, да еще с двумя канистрами воды, превращалось в крестную муку.
Он преодолел ступени, и оказался в ложбине, густо заросшей деревьями. Под ногами хлюпала вода – сюда, в низину, она стекала со всех окрестных возвышенностей. Будь дождь сильнее, и ложбину затопило бы полностью.
Подобрав канистры, Владик побрел по протоптанной им тропинке к роднику. По сторонам старался не смотреть, потому что стоило поднять взгляд, как за каждым деревом ему тут же начинали мерещиться зловещие темные силуэты. Владик попытался выкинуть из головы все мысли о чертовщине, и подумать о чем-нибудь приятном. Попытался, и не сумел. Ничего приятного в его жизни не осталось. Раньше были хотя бы компьютерные игры, а теперь только страх, ужас и Цент.
Родник представлял собой глубокую чашу, образованную врытым в землю чугунным котлом с отколотым днищем. Один край котла был сколот, и через тот пролом вода из чаши вытекала наружу. Родник был довольно бодрый, и как бы быстро Владик ни черпал из него воду, ему ни разу не удалось осушить котел полностью.
Поставив на землю канистры, Владик снял с них крышки, вооружился алюминиевым ковшом и стал торопливо наполнять емкости ледяной водой. Над его головой ветер раскачивал кроны деревьев, и в его завывании Владику слышались зловещие голоса. Стоило где-то неподалеку треснуть сухой ветке, как программист, вздрагивая, представлял себе, что это силы ада идут по его душу.
К тому моменту, когда он наполнил первую канистру, стало заметно темнее. Владик понял, что нужно ускорить темп, если он не хочет засидеться здесь до темноты. А он этого ну совершенно не хотел. Потому что в темноте сюда точно явится то существо, чей взгляд он ощутил у ограды старого кладбища. Ведь это существо видело его. Видело. И наверняка знало, что незваный гость тоже ощутил его присутствие.
Владик стал торопливо наполнять вторую канистру. Руки у него так сильно тряслись, что большая часть воды выплескивалась мимо горлышка. А ветер над головой шумел все яростнее, срывая с ветвей листья и обламывая мелкие сучки. И в его вое Владик почти расслышал слова. И они были страшны. Ветер пророчил ему ужасную гибель. Он кричал ему, что чудовище уже близко, что оно идет по его душу. Кошмарный монстр, от которого его не защитит дробовик, и не спасут быстрые ноги.
Владик кое-как наполнил половину второй канистры, и решил, что этого хватит. Он больше не мог находиться здесь. Если он продолжит возиться с водой, то точно умрет от страха. А до этого было недалеко. У него уже прихватывало сердце, а в кишечнике воцарилась настоящая вечная мерзлота.
Владик быстро поднялся с корточек, закрутил крышки на канистрах, взял их в руки и повернулся, чтобы идти по тропе к земляной лестнице. Повернулся и поднял взгляд.
Среди деревьев, скрытая по пояс высокой травой, в пяти метрах от него стояла черная фигура с белым овалом лица.
Канистры выпали из ослабевших пальцев. Глаза Владика полезли на лоб, а кишечник, из зоны вечной мерзлоты, стремительно превратился в вулканически активную область, грозящую неминуемым и обильным извержением. Программист попятился, онемев от ужаса. Он отчаянно пытался убедить себя, что это морок, видение, галлюцинация, но знал, что это не так. Черная фигура была кошмарной частью реальности.
Его нога вдруг провалилась в какую-то наполненную ледяной водой яму, и Владик понял, что он наступил прямо в родник. И это происшествие вывело его из ступора.
Владик распахнул рот. И закричал.
3
Владик не помнил, как он неистово метался по ложбине, врезаясь лбом в деревья и падая в кусты. Не помнил, как ломился вверх по склону, игнорируя расположенную рядом земляную лестницу. Не помнил, как бежал по тропе мимо невозделанных огородов. Его разум слегка прояснился лишь в тот момент, когда он добрался до навозной кучи, поросшей высокой крапивой.
Владик поскользнулся и упал на четвереньки. Он был весь в грязи, лицо болело от многочисленных столкновений со стволами деревьев. Канистры с водой остались у родника. Там же остался ковшик. А еще где-то по пути он потерял дробовик. Но все это не волновало Владика в настоящий момент.
Повернув голову, он бросил взгляд на навозную кучу, и ему почудилось, что та вспучивается, будто из-под нее пытается выползти что-то большое и жуткое. Владик перевел взгляд на лопухи, и ему показалось, что из-под больших зеленых листьев на него пялятся полные нечеловеческой злобы глаза. А затем, сквозь вой ветра и шум дождя, Владик расслышал за своей спиной тихие шаги.
Он не стал оглядываться. Его бедное сердечко не выдержало бы повторного созерцания чудовища. Взяв низкий старт, Владик помчался дальше, мечтая лишь об одном – живым добраться до дома.
Когда он вбежал во двор, то услышал где-то поблизости замогильное завывание. Ужас неистовый объял страдальца, и у того подломились ноги. Владик упал в грязь, и только тогда сообразил, что источником воя является сидящий в погребе Ивашка.
Он вновь вскочил на ноги, добежал до крыльца, схватился за ручку двери и дернул ту на себя. Дверь не открылась.
Владик дернул еще раз. И еще. И только тогда сообразил, что она заперта изнутри.
Кто мог запереть ее? Разумеется, добрый друг Цент. Наверное, изверг счел забавным оставить программиста ночевать снаружи. И в иной ситуации Владик, возможно, побоялся бы стучать, из страха навлечь на себя гнев терзателя. Но сейчас он и думать забыл об этом гневе. Кулаки его яростно забарабанили по поверхности двери, а изо рта хлынул истошный крик:
– Впустите меня! Впустите!
Ивашка, слыша его вопли, вторил им громким зловещим воем.
Минут пять Владик колотил кулаками по двери, каждую секунду ожидая, что силы ада вот-вот доберутся до него. Он представлял себе, как черная фигура с бескровно-белым лицом бесшумно появляется за его спиной, кладет руку на его плечо, и тихим голосом произносит:
– Программист, программист, я тебя съем.
Через пять минут за дверью зазвучали шаги и недовольное ворчание. Затем прозвучал голос Цента:
– Кто там?
– Это я! – истошно завопил Владик.
– Я – это кто?
– Это Владик! Владик! Пусти меня скорее!
– А как докажешь, что это ты? Потому что меня еще в детстве научили незнакомым дядькам и теткам дверь не открывать. Особенно теткам. Тетки, они такие. Их только пусти в дом. Не успеешь опомниться, как ты уже женатый подкаблучник, а тетка на тебя орет и все время указывает, что делать.
– Господи! – взвыл Владик. – Открой! Прошу!
– Надо бы нам разработать какую-то систему паролей-отзывов, – из-за двери произнес Цент. – Например, ты говоришь – «Владик», а я говорю – «бит по почкам». Или ты говоришь – «Владик», а я говорю – «долго не протянет».
Вадик действительно чувствовал, что долго он не проживет. Особенно, если изверг не прекратит издеваться и не отопрет дверь в самое ближайшее время. Ведь ужасный монстр может нагрянуть сюда в любую минуту.
