Дорога к Чеджу. Хроники путешествия
Между барабанами находились скромные деревянные домики служителей лам и яркие буддийские храмы, строительство которых прогрессивно увеличилось. Утром здесь прошло стадо коров, так как на земле остались засохшие котяхи.
По совету девушки из отеля мы зашли в десятый дом. Благо, что постройки не закрывались. Лишь, когда лама уезжал, он вешал на дверь металлический засов и амбарный замок.
Внутри пахло благовониями, и было относительно прохладно, хотя кондиционера нет. Из мебели кровать, стол, стулья, подобие комода, в углу двухпудовая гиря и штанга с блинами. Монахи, как мне показалось, довольно неравнодушны к своему телу, и регулярно занимаются физическим совершенствованием. Обряд поклонов Будде требует хорошей спортивной формы. Толстых и обрюзгших среди них не встречал. Мы оторвали относительно молодого ламу, одетого в тёмно-вишнёвый балдахин, от «яблочного компьютера». Он снял наушники и вопросительно посмотрел на нас светло-карими глазами.
– Нам посоветовали зайти к вам, – начал я после приветствия.
– Слушаю вас, – растеряно сказал он.
– А что вы делаете?
– Помогаю решить все сложные вопросы… У вас есть такие?
– У кого же их нет? И что действительно все?
– Ну, почти… Вам, наверное, лучше зайти в двенадцатый дом. Там старейшина принимает…
Мы попрощались, не став нарушать покой мудреца. На доме двенадцать висел замок, и мы продолжили крутить барабаны. Детям это нравилось, и они оставляли мелкие монетки, загадывая желания. По пути заходили в храмы. Как правило, вход внутрь помещения – через левую дверь, а выход – через правую. Необходимо снимать головные уборы. Молятся либо перед фигурками Будд, либо на специальной напольной доске. Последняя требует хорошей физподготовки и напоминает упражнение с напольным колесом. При нас мама отчитывала дочь, что она неверно расставляет ноги и рекомендовала ей сначала укрепить мышцы, а потом приниматься за молебен.
В головных дацанах фотографировать, снимать на видео и говорить по мобильному телефону запрещено, о чём предупреждают таблички с указанием штрафа в пять тысяч рублей. В каждом храме торгуют сувенирами, кедровым маслом, орешками, открытками, свечами, можно написать записку или оставить подношение Будде, о чём имелись объявления. Предлагалось оставить деньги, продукты, строительные материалы. Заметил, что купюры преимущественно – тугрики и юани, а из продуктов прихожане дарили водку в бутылках и молоко в «тетрапаках».
Особняком находился недавно отстроенный и ещё пахнущий свежим деревом и лаком храм Памяти. Его послушник рассказал, что по пятницам и понедельникам здесь проходят службы памяти. По буддийским законам за усопшего следует молиться сорок девять дней, так как это время «душа выбирает, где ей находиться…»
Тут же при дацане можно постирать вещи по прейскуранту: пять килограмм – сто рублей. Или покормить косуль, лошадей и иных домашних животных, зайти в кабинет к астрологу. Если повезёт, то посмотреть на скачки на прилегающем ипподроме. Местные искусствоведы открыли торговый павильон, где в стеклопакетах под кондиционером продают дорогую костяную посуду и изделия из бронзы, меди.
В город добрались к вечеру. Прогулялись по пешеходной части улицы Ленина, названной Бурятский Арбат, выпили вкусный кофе при кафе у музея истории Улан-Удэ, продегустировали местный пломбир. Заметил, что в столице продвигают европейский подход к туристам. На всех достопримечательностях своеобразный квест: QR-коды с описанием. Имеется зелёная пешеходная линия протяжённостью почти три километра, которая соединяет основные интересные места центра города.
Всех приезжих привлекает площадь Советов. Здесь установлена самая большая в мире голова идеолога Мировой Революции. Табличку с постамента сбили, но почти все его ещё знают. За ним флагштоки с реющими триколорами России и Бурятии. Сегодня на площади состоится концерт бурятских мастеров современной музыки и уже установлена сцена. Мы же, перекусив у торгового центра «Пионер», прогулялись по набережной Селенги к центральному стадиону. По многочисленной рекламе «Международного всебурятского фестиваля Алтангара 2016» в восемь вечера там должна состояться торжественная церемония его открытия.
Но зайти на трибуны в сектора не представлялось возможным. В проходе виднелось грандиозное действо, которое подкреплялось двуязычными комментариями дикторов.
– На церемонию подъёма флага фестиваля приглашается мисс Монголия-2016… А также народный артист России и чемпион России по боксу… – комментировали ведущие поочерёдно. Фамилий я не запомнил.
Нас отсылали купить билеты, то в «зелёной палатке», то в киоске, то «у людей на улице» и лишь с четвёртого раза всё же впустили бесплатно на освободившиеся места. И мы не пожалели. Многочисленные артисты (две тысячи человек), и стар и млад, в национальных костюмах заполнили поле стадиона с зелёным искусственным газоном. Танцы, песни, пляски, акробатические номера, люди в масках животных: волки, олени, драконы, колдуны, казаки и кочевники. Всё это сопровождалось национальной музыкой и барабанным боем. Чаша новенького республиканского стадиона, который сегодня официально открыли и назвали в честь фестиваля, почти вся была заполнена зрителями из Монголии и Бурятии.
К нам отнеслись добродушно и дважды подходили и спрашивали: «Вы откуда приехали к нам?». Один из молодых бурятов снялся в нашем семейном видеоролике. На четвёртом часу праздник завершился праздничным салютом. По накалу страстей я сравнил это шоу с празднованием Нового года по Лунному календарю в Гонконге. Удивительное рядом!
Улан-Удэ, день три
Собрав вещи и позавтракав, отвезли вещи в камеру хранения при вокзале. Сюда не довезли рентгенустановки, и на перрон можно пройти без рамок и бдящего ока охраны. До поезда почти пять часов. Поехать в этнографический музей Верхняя Березовка или на стадион, где проходят соревнования спортсменов (свыше тысячи человек) по бурятской борьбе, шахматам, игре в кости и стрельбе из лука?
С неба накрапывало, и мы отправились на Центральный рынок. Кедровая мука, молотая сушёная черёмуха, сера, кедровые орешки, шоколадные конфеты от местной фабрики «Амта», китайские яблочки, вкусные молочные продукты да выпечка от Бурятхлеб. Всё так же продают прессованный монгольский чай по килограмму-два и всё так же продавщица отвечает, что это грузинский, второй сорт, который из-за недавней войны фасуют в соседней стране, так как прямые поставки отсутствуют.
Прошли полный круг по зелёной туристической линии, встречая неподписанные никем исторические памятники. Посетили два довольно захолустных парка: Железнодорожный и «На Орешкова». К местной особенности я бы отнёс практически полное пренебрежение всеми садовыми традициями, пыль и вездесущий бытовой мусор. Напоследок пообедали буузами в кафе при гостинице «Бурятия» с довольно низкими ценами (чай 10 руб., витаминный салат 35 руб.), на выходе из которой яркие девушки отлавливали клиентов.
Ностальгия по Бурятии была удовлетворена. Надолго, – не знаю. Здесь прошла часть моей жизни, моё становление, как врача и сюда будет постоянно тянуть.
Конечно, город существенно изменился за последние шестнадцать лет, и оставляет смешанные чувства. Пыль, грязь, убогие деревянные кварталы, слабая транспортная инфраструктура с некоторым налётом криминогенности, с другой стороны – относительная доброта и приветливость населения, национальный колорит и доступность вкусного общепита.
На вокзал прибыли за десять минут до прибытия поезда. Электронные табло отсутствуют, вся текущая информация только по громкоговорящей связи.
– Молодой человек, стойте! Туда нельзя! – внезапно передо мной выросла фигура дамы в серой форменной одежде, которая ещё и присвистнула.
– Вы мне поможете чемоданы с коляской поднять на ваш переход? – сказал я в ответ, так как планировал перейти два пути.
– Давайте мне малыша, а сами переходите.
Мы спокойно перенесли детей, багаж, детскую коляску и были в этом своеобразном административном нарушении далеко не последними. Уже под свист машиниста приходящего поезда женщина обзывала свою дочь-подростка «тормознутой дурой», так как та боялась идти по шпалам.
Поезд 12, Улан-Удэ – Чита
Он едет из Челябинска. В этом поезде мы проведём двенадцать часов. Нам повезло, так как из всех плацкартных вагонов этот – единственный, оборудованный кондиционером. В остальных народ открыл форточки и жадно впитывал кажущуюся изнутри прохладу. Ждём, пока из него вынырнут в одинаковых оранжевых футболках сорок школьников, приехавших на фестиваль. Проводница внимательно сверяет наши паспорта и лишь затем впускает в вагон. Внутри пахнет по́том и вяленой рыбой. На полу липкая грязь и мелкий мусор. Зато здесь имеются индивидуальные светильники над каждой полкой и возможность самостоятельно регулировать освещение в отсеке. По радио доносилось «радостное» известие, что мы едем в современном поезде, оборудованном кондиционерами и биотуалетами, в которые запрещается бросать посторонние предметы… Второй аспект удобств наш вагон не касался.
– Ну что, сосед, давай знакомиться?! – протягивает мне руку коренастый бурят лет сорока пяти с полки боковушки, – меня зовут Талдын, а моего друга Баярдо.
Я ответил вежливой и сухой взаимностью. Мужчины возвращаются с праздника в Бурят-Агинский АО. Их приготовления к ужину настораживают. Как только поезд трогается, к ним присоединяются ещё двое, которые садятся на наши кровати и начинается пир. Разбираем лишь русские матерные выражения вперемешку с бурятскими фразами. Присутствие детей их не смущает, как и последних их речь, так как дочь думает, что это нерусские слова.
Всё же, чтобы нам было «интересно», они иногда переходят полностью на русский, и мы заочно знакомимся с ними и узнаем, что ездят на подработки в Южную Корею, что у одного брат – писатель, у другого – пенсионер лётчик-испытатель, осевший в Латвии. Салфеток и стаканов у них нет, и они пьют из горла, а рыбные тушки достают из соуса пальцами. Когда водка закончилась, двое легли спать на голые матрацы, а оставшиеся перешли на щёлканье семечек под чай со сгущёнкой и громкое матерное обсуждение неведомых нам вопросов. Раздобревшие и раскрасневшиеся попутчики предложили детям семечек, но те вежливо отказались. Нам весело и необычно от такого колоритного присутствия.
Попросил у проводницы стаканы под чай, но она рыкнула: «Некогда мне», – и увлеклась своими делами. На вопрос об одеялах она поинтересовалось: «Холодно, что ли?» и добавила после паузы: «Будете сдавать вместе с бельём».
Прошёл обход начальника поезда. Приветливый интеллигентный мужчина средних лет, выгодно отличающийся от своих двух располневших помощниц. Поинтересовался жалобами и предложениями у пассажиров. Всех всё устраивало. Он не замечал грязи под ногами, малопросветные окна в вагоне, трёх сабантуев, сломанной двери в тамбуре санузла.
После него нас стала развлекать торговля. Сначала девушка с сумкой-челночницей предложила махровые изделия, на втором заходе – москитные сетки, шторки для ванн, зубочистки, на третьем – домашние пирожки с мясом.
Остановки между станциями здесь короткие – одна-две минуты, лишь на станции Петровск-Забайкальский поезд стоит десять минут, но в связи с опозданием «стоянка была сокращена до трёх минут» и всех высыпавших на перрон пассажиров строгие проводницы зазвали в вагон. Спорить не хотелось, так как были свидетелями того, как в только отправляющийся поезд «Хабаровск-Москва» не впустили маму с сыном, сходивших за лимонадом. По новым правилам РЖД «Пользоваться стоп-краном возможно только при угрозе безопасности поезду» – так как нас просветили ещё в поезде «Енисей».
Чита
– Чита, сдаём бельё! – прозвучала громкая команда проводницы. Мне это напомнило «Рота, подъём!», когда я служил срочную службу. Там также команда сопровождалось включением яркого света. На часах четыре утра, до прибытия поезда два часа десять минут. Мы не реагируем, выключаем тумблер освещения, так как вчерашние соседи вечером разбудили сына, и он заснул лишь три часа назад. Но проводница, закалённая в поездках, повторяет включение освещения с комментариями: «Дома будете спать!». Собственно, это касалось всех.
Наши соседи, смачно матерясь, накрывают завтрак. Сон уходит, так как они без спроса занимают и наши две нижние полки. Вино, рыбные пресервы, чай с молоком с присёрбыванием и – на перекур в тамбур.
Но на душе радостно. Как, когда подъезжали к Екатеринбургу, где друг Дмитрий принёс нам к перрону уральскую молочку, плюшки и мы постояли тридцать минут – выпив пива с чипсами и поговорив за жизнь.
В Чите у нас пересадка на другой поезд и запланирована дневная шестичасовая прогулка. Это последняя остановка перед Владивостоком. И мне приятно оттого, что есть друг Тимур, с которым мы не общались восемь лет, но вчера списались по электронной почте и вайберу и он предложил погостить у них и поинтересовался, что мы предпочитаем на завтрак.
Я часто бывал в этом городе. Привозил больных в окружной госпиталь, выступал на первенстве Забайкалья, приезжал в командировки. Здесь нет такого национального колорита, как в столице Бурятии. В конце девяностых годов город был более дорогим, пыльным и криминальным. Климат здесь резко континентальный, и разницы дневных температур могут достигать двадцати градусов. Вот и сегодняшним утром мы поёживались от непривычных четырнадцати и лёгкого ветерка.
Тимур предложил вызвать такси, хотя до дома пара километров. Прождав его минут пятнадцать, мы пошли пеше. Время на город в обрез, и дорога каждая минута. Через четыре с половиной часа прибывает «Россия», на которой мы должны попасть во Владивосток.
С первых шагов видна относительная чистота и сравнительная ухоженность городской архитектуры. На привокзальной площади отстроили громадный Храм «Во славу Казанской иконы Божией матери», в который мы зашли на утреннюю службу, когда освободились от вещей.
Я заметил, что в городе мало машин, мало пешеходных переходов, как и самих горожан. Может быть, в это воскресенье все уехали на природу. На центральной площади красно-гранитный Ильич с поднятой рукой и концертная сцена по случаю праздника. «В Чите каждый выходной – праздник» – отвечает Тимур на вопрос дочери. В сквере целинников – памятник железному плугу и отважным хлеборобам.
В парке на улице Бабушкина довольно комфортно и ухожено в отличие от западных соседей. Как и в небольшом дендрарии при Краеведческом музее. Нам нравятся такие заведения, которые знакомят с регионом и его историей. Можно заказать экскурсию за тысячу рублей на группу, а можно самостоятельно побродить по его двум этажам и полюбоваться экспонатами и фотографиями. Здесь и чучела птиц-животных, и национальные одежды эвенков-бурят-казаков с юртами и стойбищами, доспехи и оружие, костюм и атрибуты шамана, и многое другое. Как сказала смотрительница: «Антон Чехов любил Забайкалье и считал, что здесь представлены все части Земли, где ему приходилось бывать…»
По совету друга зашли в магазин «Привоз», что у стен госпиталя, чтобы пополнить припасы в дорогу. Цены выше бурятских, ассортимент скромнее. Удивили отделы мясо-молочной и фруктово-овощной продукции, которые были представлены холодильными комнатами со свисающими сосульками, и дети мигом вынырнули из них.
– Ну что, успеем в церковь-музей Декабристов или пообедаем? – спросил Тимур.
– Давай лучше пообедаем, так как дорога предстоит долгая – пятьдесят два часа, когда дети ещё горячего поедят.
Мы решили сравнить читинские позы и бурятские буузы в лучшем, по мнению друга, кафе «Алтангара», а заодно и качество сервиса. При большей цене они проигрывали во вкусе. Их подали через пять минут, тогда как в Бурятии предупреждали, что надо ждать блюдо минут пятнадцать-двадцать. Ну а обслуживание, что там, что там хромает. Надо напоминать обо всём: о том, что забыли принести воду, а потом стаканы к ней, о том, что из одной тарелки четверым будет тесно, и хотелось бы вилки и салфетки и т. п.
Напоследок, когда мы чуть ли не опаздывали на поезд, нашу праворульную Тойту с шашечками на крыше остановили работники полиции. Ребёнок был без детского кресла, хотя мы предупреждали диспетчера о детях и коляске. «Пять рублей теперь заплачу» – досадно комментировал таксист. Оставив его заполнять протокол задержания, мы убежали на вокзал.
Время пролетело одним мгновением, и мы ещё раз поблагодарили судьбу, что на пути встретился друг, который скрасил и наполнил наше пребывание в Чите.
Поезд 2 Москва – Владивосток
Последний сегмент нашего российского путешествия решено было провести в плацкартном вагоне лучшего фирменного российского поезда. Уже на посадке заметили отличия в общении с проводниками. Вежливость, предупредительность, улыбчивость. Конечно, никто здесь не будет заправлять бельём вторую полку, но чистота, как воздуха, так и полов нас порадовала. Ну, а такая мелочь, как пилот на шесть заряжающихся устройств в тамбуре, вообще показалась роскошью. Как потом выяснилось, его поставил пассажир из Франции. Ни разу никто не показал своё недовольство, не огрызнулся, не ответил отказом. Конечно, минусы есть. Отсутствие индивидуального освещения и постоянно включённые в ночное время дежурные лампы. Но к этому привыкаешь. Всё же уже многое было видено нами во время путешествия из Москвы.
Дефицит сна предыдущей ночи сказался, и проснулись лишь к вечеру. После Байкала эта была вторая по красоте природа, встреченная в поезде. Петляющая среди мохнатых сопок река Шилка с единичными рыбаками, пасущиеся стада коров, коз, лошадей. Такого скопления домашней скотины мы тоже не видели. Относительно ухоженные дома с картофельными полями и природные луга с просматривающимися оранжевыми вкраплениями диких лилий, белыми ромашками да розовым кипреем. Как ответила Надя на вопрос московского друга: «Не устали ли мы от дороги и не надоела ли она нам?»
– Как можно устать, когда тебя везут, ты никуда не торопишься и постоянно имеешь возможность лицезреть меняющуюся панораму совершенной природы!
Расстояние между станциями здесь, как нигде, большое. Порой поезд идёт без остановки пять и более часов. В ночь вышли на долгой остановке Чернышевск-Забайкальский. Чисто, ухожено, цивилизованно. В ларьках при вокзале принимают даже банковские карточки, и цены доступные.
Утро нас встретило в Амурской области на станции Ерофей Павлович. В столице глубокая ночь, разница шесть часов. Отчётливо заметно, что приехали в другой регион. Торговли при вокзале нет, платформа разбитая, в придачу холод, дождь и поезд опаздывает на полтора часа. Как потом выяснилось, из-за ремонтных работ на данном участке магистрали.
Этот день по Приамурью, пожалуй, самый ненасыщенный на события. Редкие остановки, да и те по одной-две минуте. За окном привычные белые, иногда чёрные берёзки, да разноцветные луга, к которым прибавились фиолетовые полевые ирисы и жёлтые нарциссы, как будто заботливый садовник высадил их вдоль железнодорожной магистрали. Домишки небогатые, где временем побитые, где человеком. Выручают книги, дети да размышления. В качестве развлечения сходили в вагон-ресторан. Пройдя десять вагонов, не встретил ни в одном душевой кабины. Лишь в некоторых имеются телевизоры, да два купе приспособлены под инвалидов-колясочников. Меню остался тоже не доволен. Комплексные завтраки с кашей, чаем, бутербродом с сыром, бизнес-ланч, чай, кофе; банковские карточки не принимают, зарядки нет, как и интернета, половина ресторана завалена картонными коробками. Из посетителей – бритоголовые солдаты в тельняшках морпехов сидят с Балтикой в руках и обсуждают службу.
Лишь на станции Белогорск произошли изменения. Половина вагона сменилась, и запахло «жареным». Мне показалось, что за сутки в дороге наш вагон превратился в своеобразную коммуну. Все друг другу помогали, улыбались, здоровались по утрам, угощали детей, никто не боялся оставить гаджеты на зарядке в тамбуре. С приходом «гостей» убрали пилот, спрятали телефоны и проводница закрыла проходной тамбур. Новые пассажиры были налегке и выглядели навеселе. Раскрасневшиеся, пахнущие потом, с блестящими глазами, они с первых минут, не стесняясь спящих и детей, выказывали недовольство водой и грязью на полу, невозможностью курить. Периодически они всё же жадно курили между вагонами, несмотря на протесты проводников и угрозы высадить их из поезда. Между делом то искали алкоголь, то смеялись да играли в карты, то нецензурно выражались. Лишь после ночной остановки в Бурее стало тихо и мы спокойно уснули.
Утро мы встретили на переезде через широкую мутноводную реку Амур. Вскоре показались дымящиеся трубы какого-то комбината, и мы въехали в город, утопающий в зелени и с остатками советской эпохи в виде серпов, молотов, звёзд и автобусов из фильмов 60-х годов.
Поезд за ночь нагнал двухчасовое опоздание, и ожидалась тридцатиминутная остановка. Наш хабаровский «друг» не пришёл на перрон и не отвечал на телефонные звонки, хотя вчера созванивались и он предлагал остановиться на ночёвку. Сегодня требовалась его помощь. Накануне ребёнок разбил губу, и образовалась массивная гематома. Коллега-стоматолог по вотцапу оценил фотографию повреждений и рекомендовал обработку салфетками с перекисью водорода и хлоргексидином. У проводников в аптечке лишь средства для остановки кровотечения, среди которых лишь жгут, бинт, зелёнка да йод.
Вагон опять обновлялся на треть, и я, выйдя с пассажирами, убежал на поиски аптеки и продуктовых магазинов. В Хабаровске доводилось бывать одним днём в 2002-м году, и за это время привокзальная площадь облагородилась и очистилась. Слева на привокзальной площади крупный круглосуточный супермаркет, в котором купил продукты на завтрак-обед. Цены чуть выше московских, но ниже перронных. А, пробежавшись по улочкам, нашёл и аптеку, в которой обнаружился и дефицитный в столичных фармациях дешёвый отечественный антисептик – хлоргексидин.
До окончания нашей поездки остаётся двенадцать часов. Вчера позвонил владелец хостела из Владивостока и поинтересовался временем приезда. Обещал, что встретит нас на вокзале. За окном солнечно, и приятная буйная зелень сопровождает наш путь.
Первая станция после Хабаровска – Вяземская —встретила нас широкой торговлей. Перед каждым вагоном пять-семь человек с самодельными прилавками. Местная клубника по сто рублей пол-литровая банка, тушки аппетитной копчёной и сушёной рыбы, красная икра в пластиковых контейнерах, домашние торты, пирожные, отварной картофель и прочие деликатесы для человека, утомившегося дорогой. Нет полиции, нет охраны, никто ничего не боится и непривычная тишина. Торговцы спокойно комментируют свой товар и не орут на всю платформу.
После Хабаровская поезд повернул на юг в долину реки Уссури, которая несколько часов сопровождала нас, то скрываясь, то показывая свои мутные воды, напоминающие глиняный раствор. По ней также проходит граница с Китаем, и мы могли наблюдать зеленые китайские сопки, которые ничем не отличались от наших. Иногда казалось, что еще чуть-чуть и вода накроет полотно. Окружающая растительность почти такая же, как в Средней полосе России: ивы, белые берёзы, низкорослые дубы, клёны. Лишь травы выше привычного и полевых цветов больше. Исчез кипрей, стало больше красных маков и фиолетовых ирисов, появились полевые ноготки. Остановки между станциями чаще и связь более устойчивая. За окном мелькают столбики с девятитысячной нумерацией. Мне показалось, что в Приморском крае самые большие огороды. Попутчица из соседнего отсека хвалится, что с мужем – военным пенсионером – переехала сюда из Забайкалья, где кроме картошки-капусты ничего не росло, а здесь «и вишня, виноград, клубника, груши вызревают…»
На станции Ружино наш поезд задержали дольше привычного. Как выяснилось, вагоны обходили сотрудники уголовного розыска. Их интересовали беременные пассажирки. Расспросив нас, откуда, куда едем, сфотографировав паспорт Нади, они пошли дальше. Нас удивило, чем мы могли привлечь внимание уважаемых людей? Лишь после их ухода проводница рассказала, что в поезде «Россия» где-то у Хабаровска совершено преступление. «Разродившаяся в поездке пассажирка выбросила новорожденного в окно», – шёпотом сообщила она нам по секрету. Мы не перестаём удивляться нашим дорогам и пассажирам. Кажется, что ты в каком-то многосерийном кинофильме и всё происходящее нереально.
Уссурийск – предпоследняя станция перед Владивостоком. Остановка пятнадцать минут. Уже вечерняя прохлада напоминает о себе. Мы успели сходить на чистую цветущую привокзальную площадь, где купили местного мороженого. Цены ниже хабаровских, много пирожков, приготовленных по китайским рецептам на пару́, есть креветки в кляре в буфете. До конца поездки осталось полтора часа. Пассажиры напоследок заваривают «доширак» – самое популярное блюдо дороги и неспешно собирают постельное бельё, скорее по привычке.
Конец ознакомительного фрагмента.