Айрон vs Мейрона

Пролог

В этом мире невозможно мыслить разумно, чувствовать весь спектр человеческих эмоций, любить или чувствовать бархат лепестков роз. Любые мысли – порок создателей, которые мнили себя Богами, не знающими границ величия. Любые чувства – смесь самых непредсказуемых недостатков. Любые воспоминания о прошлой жизни – запрет, который карался отключением от системы. Разве мы не дьяволы собственного мира?

Каждый ход – потеря одной из пяти жизней. У каждого жителя Айрона были своеобразные счётчики жизни, встроенные в грудную клетку при самом рождении. Их показатели с этапами взросления приобретали всё новые и новые цифры, уменьшаясь с каждым запрещённым ходом и прибавляясь с наградами или хорошей работой в обществе. Даже самый маленький ребёнок знал, что цифра "0" на счётчике означала отключение от системы и стирание твоего существования из всех баз данных. Ты просто умирал, как когда-то погиб и старый мир, который так ярко помнил Эллиот по старым детским книжкам отца. Он всегда с таким детским любопытством изучал подушечками пальцев напечатанные рисунки, где жизнь казалось такой красочной и интересной, что невозможно было удержаться и не спрашивать у взрослых о тех или иных предметах на картинке. Именно тогда он узнавал так много нового, отличающегося от того мира, в котором он жил. Все так и кричало о том, сколько было пролито крови на земле выстроенного Айрона. Жители этого мира – безвольные куклы, простые, но слишком одухотворённые. Слишком правильные и прекрасные. Их невозможно повторить или воссоздать заново. Они, подобно редкому цветку, расцветали под ловкими руками учёных, сияли, как лунный блик, и вскоре умирали. Нет объяснений тому, почему счётчики жизней так быстро тратили свои энергетические ресурсы, но единственное учёные знали точно. Для любого счётчика нужна необходимая пропорция различных земных веществ, от которых зависело качество и продолжительность работы. Но с каждым днём запасы угасали, и правительство решило запустить проект о создании машины времени, способной возвращать людей в любой временной участок для сбора необходимой информации.

Люди чувствовали едкий запах дождя, пропуская обжигающие капли сквозь пальцы,

Просто стояли и смотрели на неоновые звёзды.

Их тело, их душа почему-то стремились обратно в родной дом,

Где была "жизнь", чувства… Настоящие они.

В разных мирах, измерениях и вселенных существовало множество понятий любви, которые так любили придумывать себе соулмейты Айрона, так они чувствовали себя хоть немного живее. Возможно, в каких-то частях света они жили в солнечном месте на окраине города и каждый искусственный восход встречали, держась за руки, в полной идиллии и гармонии с самим собой. А может, в очередной раз тихонько напевали себе какую-то из тех самых приставучих попсовых мелодий, которые каждодневно крутили по радио. Но в мире Эллиота было всё абсолютно иначе, иногда это походило на один из кругов ада Данте, которые так отчаянно описывали в религиозных книгах. Помимо счётчиков жизни они должны были жить со страхом умереть в любой момент. Да, в его мире существовало всё, что есть и в других инопланетных измерениях: небоскрёбы, устремляющиеся до самых облаков, дурацкие неоновые вывески вдоль улиц и люди, которые отличались только тем, что давно были душевно мертвы. Все присутствующие в этом месте были прокляты, они жили только ради одного человека и спокойно ждали того момента, когда в их голове окажется ещё один посторонний голос соулмейта. За это их и ненавидели. Ты просто не мог избежать рока судьбы, упорно дожидаясь того, когда же твой соулмейт покинет этот мир и навсегда станет частью твоего собственного "я". Он мог не помнить своего прошлого, своего имени, срываясь на неопределенные крики, а иногда вовсе дожидаясь нового восхода солнца. А их истинный просто не мог до них дотронуться, сходя с ума от разрывающих его чувств.

1 глава

3060 год.

Носители таких соулмейтов нарекались "красными", их руки до локтя покрывались красной краской, въедавшейся под кожу уродливой меткой, от которой невозможно было избавиться. Она являлась абсолютно безобидной для своего владельца, но как только он дотрагивался до других людей, то оставлял на них несколько витиеватых ожогов. Ты становился опасным для окружающих, которые предпочитали обходить меченных стороной, искренне сочувствуя тому, что день их встречи с соулмейтом состоялся именно сегодня. Эллиот соврёт, если скажет, что не пытался отсрочить этот день уже больше года, но, как и все соулмейты, его истинный должен был умереть примерно в возрасте двадцати лет. Честно он не завидовал участи таких избранных, которым доставалось только двадцать лет только для того, чтобы исполнить всё, что даётся годами. Носителям же давалась вся жизнь, пока соулмейт не захотел бы с ним расстаться, получалось, что он становился властен над твоей жизнью. Одно решение могло стоить жизни, а неверный шаг – жуткой болью в районе сердца. Разбитые души, которые должны расплачиваться за чьи-то грехи и ошибки, совершённые их предками в прошлом. Исправительное измерение, наверное, так Эллиот мог его описать, отсчитывая последние месяцы до смерти его предназначенного соулмейта.

~Эрик Майер. Истинный: Эллиот Картер. Способность: тактильный контакт, но он может использовать её крайне редко, после этого накапливая энергию. ~

Чёрный (контроль и отказ)

Возможно, Эллиот нагло соврёт, если скажет, что не сошёл с ума, когда во время его рабочего дня его запястья зажгло с такой силой, что желание заживо содрать кожу больше не казалось таким глупым решением. Посторонние голоса заполонили всё его сознание, заставляя облокотиться на стекло, и практически с самой чистой ненавистью уставиться в отражение своих глаз. Каждая рабочая смена в кофейне, за исключением гонок дарила ему облегчение и усталость, которую так любил Эллиот, приходя на съёмную квартиру рядом с работой почти в час ночи и утопая в единственной мягкой постели, он предпочитал не делиться своими вещами со своим надоедливым и горячо любимым соседом, помечая свою территорию. Возможно, любой человек ищет в чём-то утешение, чтобы скрыть свои чувства при наступлении нового дня, отправиться на работу с новыми силами и фальшиво улыбаться таким же лживым маскам, поэтому Эллиот находил спокойствие в том, что от усталости просто не мог думать о посторонних вещах. Он искренне любил кофейню, в которой работал практически два года, и мог с уверенностью сказать о том, что довольно сильно привязался к этому месту. Это место было наравне с разъезженной гоночной трассой, на которой он каждую ночь выигрывал новые и новые кубки. Привязался к вечно молчаливому Питеру, его взъерошенным мятным волосам и тёплой улыбке, появляющейся на его губах крайне редко, практически также, как и солнце в этом городе, поэтому она была лучшим завершением трудного дня, а где-то и самым лучшим успокоительным. По Скаю, до жути тактильному и невинному в своём обаянии, наверное, это и было причиной того, что каждый третий посетитель в этом заведении приходил исключительно только ради него. Его работу трудно назвать чересчур рутинной, но чёрные запястья были прямой дорогой на выход, и Эллиот прекрасно это понимал, борясь с неприятным чувством в уголках глаз от скопившихся слёз. Наверное, по каким-то божеским канонам он должен радоваться тому, что стал носителем, а не чёртовой запертой в клетке чёрной птицей, но эмоции от столь неожиданной встречи захлестнули весь здравый рассудок, прокручивая в голове только имя, ставшее его погибелью. Эрик Майер. И Эллиоту было искреннее плевать, что сердце обжигало адской болью, в тот день он мог только смеяться в пустоту, чувствуя соулмейта и сильнее радуясь тому, что ему стало больно от слов Картера. Сидя у зеркала, он слышал взаимную ненависть в чужих словах, в последствии ставшую нитью, связывающую их существование бок о бок. Он совершенно не хотел сближаться со своим соулмейтом, снова открывать кому-то сердце после смерти матери.

Эрик Майер – боль в чистом виде, которую пускали по венам одним плавным уколом без возможности анестезии, каждый день до пьяной одури перед глазами. И, если Эллиота когда-нибудь спросят о том, а как же создатель Айрона, подаривший этому миру такую жизнь, он просто сожжёт все его труды на костре под аккомпанемент собственного смеха. Несправедливо связывать жизнь с тем, кому было суждено остаться лишь тенью, он просто ненавидел копаться в чужих жизнях, так как и его жизнь была сплошным юмористическим фильмом с плачевным "the end", без приукрас и сопливых розовых очков. Его мать говорила о том, что где-то существует его соулмейт и когда ему потребуется помощь, он даст о себе знать цифрами.

Эрик Майер – яд из ненависти, которой был пропитан каждый уголок глаз соулмейта, предпочитавшего играть в молчанку с самого начала их встречи. Соулмейт, который с помощью своего прикосновения чуть не разорвал сердце Эллиота в клочья, просачивая чёрную жижу по венам, чтобы тот просто захлебнулся в собственной крови. Демон, не иначе. Тёмный ангел, пришедший по его душу. И почему-то от этого хотелось съязвить ещё больше, чтобы колко и прямо в точку без права на ошибку.

Эрик Майер – чёрные слёзы, которыми каждодневно были усыпаны простыни, глаза носителя застилала беспросветная плёнка, и почему-то именно в такие моменты он начинал задумываться о том, что чёрный цвет символизировал конец всего сущего. И сколько бы ты не пытался увидеть свет, вокруг тебя только тьма и от этого становилось ещё паршивей, чем раньше. Страшно, беспомощно. Эллиот не мог слышать страдания соулмейта, но отчётливо чувствовал каждой клеткой тела сквозь одежду, напрочь пропитавшей безысходностью весь воздух в квартире.

– Задыхайся и больше не мучай меня, чёртов манипулятор.

Эрик Майер – его наказание за грехи в прошлой жизни, которые он ничерта не помнил и не желал узнавать, оставаясь при своём единственно правильном решении, которое не нуждалось в огласке. В самые сильные приступы отчаяния он хотел услышать в голове крики протеста от соулмейта, хоть что-нибудь, лишь бы не чувствовать себя сумасшедшим придурком, разговаривающий с пустотой, но тот упорно молчал, доводя Картера ещё больше. Издевался, не иначе. Бесил, возможно. Хотел убить, точно. Но почему-то последняя фраза соулмейта заставила что-то дрогнуть в душе парня, до боли сжавшего собственное запястье.

~ Скажи мне, мир действительно нас так ненавидит?

Повтори это. ~

Синий (правда и печаль)

Говорят, что синий успокаивает, даёт возможность погрузиться в себя и подумать обо всём, что окружает нас и по сей день, возможно, и вовсе найти правильную дорогу в неизвестность, оставляя позади всю обыденность. С момента их встречи прошло чуть больше двух недель, но сердце до сих пор неспокойно билось в груди каждый раз, когда Эллиот засыпал. Боялся, но желал больше никогда не просыпаться в мире, в котором всё было предрешено с самого начала? Нет, скорее не хотел быть снова ответственным за чужую жизнь. Каждый день он пытался абстрагироваться от мыслей о том, что в толпе спешащих людей и мёртвых лиц он стал своим, старался прятать взгляд и натягивать рукава толстовки сильнее некуда, но натыкаясь в отражении зеркал на собственные глаза, мечтал о том, чтобы всё это оказалось лишь дурацким сценарием какого-нибудь бешенного режиссёра, в котором он по счастливой случайности оказался главным героем. Эллиот не мог избавиться от неприязни к своему соулмейту, который после того раза, не проронил ни слова, от чего казалось, что его вовсе не существовало в его жизни. Тишина, за которую Эллиот был благодарен каждый раз, когда в одиночестве работал за компьютером на ночной работе и пил обжигающий кофе, казавшийся ему отвратительным на вкус. Но это было единственным, что находилось в его скромной обители в большом количестве.

~ С каких пор ты кажешься таким одиноким? ~

Говорят, что синий побуждает людей к правде, забираясь в самые отдалённые участки сознания, поэтому смотря на иссиня-чёрное небо, Эллиот не мог смириться с мыслью, что под гнётом собственного одиночества снова хотел услышать голос своего неразговорчивого соседа, но он никогда не признается в этом вслух. Точно не в этой жизни. Эллиот всегда был из такого типа людей, которые слишком болезненно привыкали ко всему новому, скучая по старым временам только из-за того, что всё это было лишь привычкой, от которой было так сложно избавляться. Подобная отрешённость и зависимость значительно повлияли на характер парня, со временем превращая его душу в самые настоящие шипы. Доставлять людям боль приравнивалось к защитной реакции, к которой так привык парень, закрываясь в своём коконе и стараясь не пускать в свою душу никого, кроме себя самого. И, видимо, судьба решила, что было бы крайне занимательно понаблюдать за парнем, подсовывая ему столь необычного соулмейта. Его холодные прикосновения вдоль рёбер оставляли невидимые ожоги для своего носителя, вздрагивающего от лёгкого покалывания внутри. В эти моменты ему казалось, что Эрик намеренно не давал забывать о своём присутствии. Без слов, только тактильными ощущениями. Лишь его собственные глаза оставались такими же печальными, как и в первый день их встречи, уже без ноток удивления и страха, но холодные и печальные. Его принципы летели к чертям каждый раз, когда он думал о своём соулмейте, заставляя впервые захотеть забраться в душу к кому-то другому, захотеть удостовериться в том, не прогнила ли его душа так же сильно, как и его жизнь. Что скрывалось за тёмной пеленой, молчанием и печалью, пропитавшей комнату насквозь?

– Ты ведь помнишь, когда впервые испытал настоящий страх? Кажется, твой взгляд, полный боли, похож на мой.

~ Перед глазами смерти. Все мы становимся честны перед ним. ~

Эрик Майер – шипы синих роз. Колючие, но прекрасные даже в таком облике. В саду одиночества расцвёл цветок, который напоминал его, только страх сорвать его слишком велик, заставляя маленького принца сесть рядом и осторожно дотрагиваться до лепестков. Он умрёт вместе с ним, верно? Две неделимые души, две жизни, крепко связанные путами из прошлого. Одно сердце на двоих. И правда ли Эллиот хочет умереть или просто снова боится пораниться? Кажется, он никогда не сможет ответить на этот вопрос.

Эрик Майер – кукловод, который с каждым днём срывал его маску по кускам, хотя у самого сердце давно трещало по швам от голоса своего носителя. Другие же меченные неразборчиво мычали себе под нос, толкая парня нетерпеливо, жадно, надеясь убить в его глазах тот огонёк, которому не давал погаснуть его соулмейт. И Эллиоту искренне хотелось узнать причину того, почему Эрик до сих пор его терпит? Не заберёт его жизнь, имея на это все возможности.

Эрик Майер – панацея, с дозой, рассчитанной исключительно для него. Почему-то становилось легче дышать, даже в те моменты, когда горло сжимали чужие руки пассажира метро, которому снова захотелось выпотрошить душу ещё живому носителю. Смотря в глаза собственному страху, начинаешь вспоминать истоки, причины всего этого, и почему-то становится ещё смешнее от абсурдности ситуации и голоса Эрика, монотонно звучащего в голове.

~ А теперь скажи мне снова, взглянув в их глаза, мир действительно нас так ненавидит или виной всему являетесь именно вы? ~

В их глазах больше не было души, они мертвы, покрыты навсегда серой дымкой. Носители, убитые собственными соулмейтами…

Красный (раны и стыд)

Глупо, когда у тебя есть шанс всё изменить, а ты боишься не оправдать чьи-то надежды, надежды людей, которым наплевать на тебя. Ты прислушиваешься к их мнению, становишься мним и управляем чужими желаниями. Эллиот очень сожалел о том, что понял смысл их мира так поздно, тратя своё время на то, чтобы винить во всём Эрика, забывая об истинной причине их положения. Их мир был создан для того, чтобы лживые и прогнившие насквозь носители смогли снова обрести счастье, им давался ещё один шанс, которым, как правило, они не пользовались. Боялись, ненавидели, губили своего соулмейта, который в скором времени забирал с собой ещё одну душу. Все люди, которых он видел, обжигал руками, оставляя на них витиеватые ожоги, были всего лишь оболочкой, скитающейся по миру. Мёртвые души красных соулмейтов. Наверное, поэтому многих из них так раздражал блестящий в антрацитовых глазах парня живой огонёк. Его соулмейт старался не показывать своего присутствия перед своим истинным, изредка подавая голос в моменты, когда хотел спать или же прожечь лёгкие обжигающим никотином. Эллиот совсем недавно узнал о вредном пристрастии своего соулмейта, поднося фильтр к полным губам, каждый раз растягивающимся в квадратной улыбке. Может, таким способом он хотел унять боль или почувствовать себя живым, отдельным от всего мира. На удивление, сигаретный дым не вызывал неприязни у парня, наоборот ему казалось, что это привычка была с ним с самого детства. Выпуская клубы дыма, Эллиот осторожно разделял дым на части, как когда-то его жизнь разделили собственные родители. Ему было всего двенадцать, когда он узнал об истинных, носителях и чёрных соулмейтах, которые превращали твою жизнь в сущий ад. Его мать с искренней злобой в глазах рассказывала ему о том, как же тяжело приходиться жить людям, носящих в себе настоящих демонов. Возможно, с того момента он начал бояться встречи, впитывая в себя неправильную информацию о соулмейтах от взрослых, чьи души прогнили насквозь. Возможно, именно тогда он возненавидел своего истинного. Возненавидел отца, сделавшего из него монстра. И после его появления стало страшно, как в те моменты, когда ты, не умея плавать, оказываешься в холодной воде. Тонуть или пытаться плыть? Он не любил вспоминать о своём прошлом, живя настоящим моментом, но смотря на шрамы на своих руках от тушения окурков, видимо, оставшиеся с прошлой жизни парня, Эллиоту до боли захотелось узнать больше о своём соулмейте.

– У тебя есть мечта, Эрик?

Неоновые вывески пестрили перед глазами парня, жадно утопающего в своих мыслях, рассказывали истории, от которых ему было неимоверно тошно. Сегодня был, пожалуй, единственный раз, когда он обратился к своему истинному по имени, смакуя его имя на языке, словно соль. Оно не вызывало отвращение, не было пропитано ядом, как в первый раз, скорее звучало очень безысходно с налётом чего-то неизбежного. Вскрывать старые раны всегда было сложно, ты просто не знал, что собеседник сделает в следующий момент после твоего признания. Вскроет раны ещё больше или сможет их залечить. Неизбежность пугала всех без разбора. Но почему-то Эллиоту хотелось залечить раны Эрика, несмотря на его прошлое.

~ Да, есть. ~

– И что же для тебя значит твоя мечта?

Эллиот резко замолчал, почувствовав тёплое невидимо дыхание на своих губах и холодные ладони, закрывающие ему глаза. В голове то и дело отчётливо слышалось: "Смотри, у меня только одна возможность", а перед глазами стали появляться картинки мальчика с бирюзовыми глазами. Солнечная улыбка не сходила с лица мальчика, которого счастливо кружили родители, ветер осторожно трепал каштановые волосы, проходясь невидимыми пальцами вдоль прядей. Было заметно, как маленький Эрик был окружён заботой, как мама рассказывала ещё малышу о том, как он однажды встретит своего истинного и сможет быть с ним вместе, сможет разделять с ним одно дыхание и видеть в глазах напротив искренние чувства. Заливистым смехом были пропитаны многие воспоминания мальчика, но потом картинка внезапно исчезла, сменяясь на чёрно-белую, рассыпающуюся по кусочкам. Заметно повзрослевший парень что-то быстро чертил в дневнике и не замечал ничего вокруг, вырисовывая черты человека, в которых Эллиот узнал самого себя. Увидев надписи, пропитанные его именем, парень заметно отшатнулся и закрыл глаза, чтобы больше не видеть этого, умолял Эрика прекратить всё это, но тот упорно ждал финала. Он смотрел последние обрывки в жизни парня, когда он медленно летел вниз, слушая гудки машин. Видимо, больше он ничего не помнил.

~ Всё. Я умру ещё сотню раз, лишь бы больше не слышать в твоём голосе ненависть ко мне. ~

Всю ночь Эрик упорно сдерживал себя, наблюдая за своим соулмейтом. Хотелось обнять своего истинного, забрать его душевную боль, которую он разделял вместе с ним, сказать, что давно простил его за столь нерадушную встречу. В этом не было абсолютно никакой вины Эллиота, который просто запутался в этом мире, в этих лживых масках, навсегда разбитые его соулмейтом. Теперь перед ним настоящий Эллиот, наполненный искренними эмоциями и собственными желаниями. Эрик потратил весь свой дневной запас энергии, чтобы показать парню свои воспоминания, хоть и знал о том, что какое-то время не сможет контактировать с ним, только наблюдать и плакать от того, что наконец-то больше не видит в его глазах ненависти.

Эллиот Картер – его воздух, который стал для них один на двоих. Если раньше Эрик сожалел о своём решении, то поклялся себе больше никогда не говорить о подобном. Лишь просыпаться и встречать со своим истинным закаты и рассветы, как ему и хотелось. Нашёл ли он золотую середину между разумом и чувствами? Да, он был в этом уверен.

Эллиот Картер – отражение его самого, Эрик больше не представляет своей жизни без того. Возможно, мир прогнил, наполненный мёртвыми душами, но даже единственный луч света сможет пробудить в них огонёк, как это сделал он сам. Может не стоить ставить крест на всех носителях? Они лишь всё такие же маленькие дети, запутавшиеся в своих решениях.

Эллиот Картер – его мир, он держал в своих руках всю вселенную, улыбаясь так же ярко, как в воспоминаниях. Эллиот помог ему почувствовать его и наполнить своё заново сшитое сердце новыми красками. Каждую ночь он спасал Эрика заново. Возможно, они были оба виноваты в том, что случилось, но разве не стоит идти через тернии к звёздам? Их звёздам.

Эллиот Картер – его ангел.

Белый (начало и свет)

После каждой тьмы обязательно появляется свет, после боли – спокойствие, а после чёрного – обязательно белый. Каждый носитель берёт ответственность за чужую жизнь, стараясь искупить свою вину и находясь в гармонии и понимании вместе со своим истинным. Они не могли делать многое из того, что хотелось, но Эллиот искренне рад и тому, что они с Эриком нашли альтернативу в его удивительной способности, позволяющей чувствовать его прикосновения. Он уже давно решил, что готов окончательно снять с себя маску и стать первым счастливым носителем своего соулмейта, с каждым днём узнавая о его жизни всё больше. И если у Эрика было не так много времени для того, чтобы исполнить всё, что он так хотел в своей жизни, то у Эллиота для этого есть целая жизнь. Нет, у них есть. И Эллиоту кажется, что тогда они совсем не с того начали своё знакомство, и Эрик абсолютно согласен с его решением.

– Привет, меня зовут Эллиот.

– Привет, а меня Эрик.

2 глава

3052 год.

メ Кошмар Эллиота. День смерти матери.

– Теперь ты видишь нас?

Тени истошно кричали, будто вовсе живые, цеплялись за призрачную нить существования и рисовали кровавые руны на хрупких запястьях. Мёртвые метки въедались под кожу чёрной кровью, подобно шипам розы, разрывая тонкую оболочку. Мальчишка никогда не имел крылья бабочки, поэтому вряд ли мог исцелить себя, сбежать или исчезнуть, пропуская сквозь пальцы прохладные капли крови. Тёмные ладони осторожно накрыли счётчик жизни, ласково скользили вдоль границ высвеченных цифр, и казалось, что время вокруг остановилось. Замерли неоновые вывески небоскрёбов, капли дождя застыли в воздухе, так и не достигнув земли. Лишь всё такой же тихий стук сердца.

– Помни, всё забудется, сотрётся из памяти людей, но лишь твои воспоминания об этом мире останутся прежними. Взгляни на то, как люди уничтожили собственную планету, какие ценности имеют сейчас. Вспомни… Мальчишка тяжело дышал, скользя маленькими пальчиками по тёмному силуэту, дрожал и всеми силами пытался не закрывать глаза. Тело давно сковали цепи холода, обжигая нежную кожу, а вдоль губ текла капля крови. Монотонный писк счётчика сильно бил по ушам, от чего рыжая макушка тут же обессиленно упала на призрачные руки.