Рождение слова. Проблемы психологии речи и психолингвистики

По существующему определению, понятие методология охватывает «совокупность приемов исследования, применяемых в к.-л. науке» (Философский словарь, 1983, с. 214). Это определение фактически не делает различия между понятиями методологический и методический и не обращается к методологии как фактически существующей в настоящее время области, занимающейся предпосылками научного исследования (выяснение типов используемого знания, глубинных характеристик исследуемых объектов и т. п.). Неразличение этих понятий отчасти, видимо, поддерживается западной терминологией, где термином methodology обозначаются обычно разделы экспериментальных статей, описывающие, согласно отечественной терминологии, методику. Методология в смысле глубинного анализа проблемы помещается, как правило, в рубрику phylosophy. В данной главе собраны наши разработки, содержащие некоторые общие предпосылки исследований избранной области. Конкретные экспериментальные приемы, используемые в области изучения речи и языка, читатель найдет в других наших публикациях[9].

Об исследовании механизмов психических явлений[10]

Понятие механизмов представляет в психологии форму причинного объяснения психических явлений. Между тем оно не однозначно и требует специального рассмотрения. Существуют разные типы причинных объяснений в психологии. Ж. Пиаже насчитывает их семь, полагая, что главными и взаимодополняющими являются сведение психического к организменному (физиологическому) и использование абстрактных моделей (Пиаже, 1966, с. 193).

Что касается абстрактных моделей, то эта тема рассматривается в данной главе ниже в разделе Когнитивные модели вербальных структур и процессов. Вопрос о взаимоотношении психологии и физиологии при разработке проблем психологии речи и языка затрагивался выше в связи с определением предмета рассматриваемой области и характеристикой актуальных психофизиологических направлений. Здесь мы обращаемся к методологической стороне вопроса с целью выявить конкретные особенности подхода, направленного на установлении связи психологического и физиологического.

Выше отмечалось, что современная психофизиология неоднородна по своему предмету и включает исследования как нейронных механизмов мозга человека и животных, так и различных аспектов физиологических систем организма, включающихся в протекание психических процессов. В контексте нашей темы не обсуждаются преимущества того или другого подхода и правомерность использования термина психофизиология применительно к исследованиям, не затрагивающим нейронные механизмы мозга. Предпочтительно мы будем пользоваться термином механизмы психических процессов в тех случаях, когда разные по характеру исследования приносят факты, позволяющие судить о той организменной базе, которая обеспечивает осуществление психических процессов. Такое свободное использование термина позволяет рассмотреть более широкое поле данных.

Обратимся к общим критериям исследования, направленного на изучение механизмов психических процессов. Один из них состоит, как уже отмечалось, в необходимости равноправного учета в исследовании физиологической и психологической стороны с последующим объединением данных. Такое требование не очевидно, так как в физиологии, как отмечено выше, встречается недостаточно дифференцированное использование психологических понятий. Отметим также укоренившееся опасение «параллелизма», толкающее к тому, чтобы в исследованиях рассматривалась либо физиологическая, либо психологическая сторона. Это опасение берет начало в критике известного тезиса И. П. Павлова о «сопоставлении психологического и физиологического, наложении психологического узора на физиологическую канву». Критика направлена на то, что такое наложение якобы опирается на дуалистическую идею параллельного течения разных по сущности процессов, которые именно в силу своего раздельного существования накладываются друг на друга. Данное опасение представляется основанным на словесном недоразумении. Оно было бы верным, если бы речь шла о наложении процессов разного рода, изученных в разных условиях. Но говорится о наложении научного описания психологического и физиологического процессов, изученных в одном и том же эксперименте или в экспериментах близкого типа, т. е. объединении и слиянии научных данных в едином знании.

В психофизиологическом исследовании в соответствии с самим двусоставным термином «психология+физиология» рассматриваются два вопроса: какой физиологический процесс протекает в мозгу и какое психическое явление возникает в связи с ним. В силу различия природы этих процессов они не могут изучаться в эксперименте одними и теми же методическими средствами (по аналогии с физическим законом дополнительности), а потому исследователь неизбежно оказывается перед двойной линией данных, где одна из линий представляет физиологический, а другая психологический материал. Ни одна из этих линий не может быть изъята из анализа, ибо тогда исследование теряет свой психофизиологический смысл. Возникает необходимость соотнесения между собой психологических и физиологических данных. Это может быть названо по-разному: сопоставлением, наложением, координацией. Сама же идея объединения психологического и физиологического описания представляется необходимой.

Можно ли выделить и описать те критерии, по которым правомерно осуществлять соположение психологического и физиологического ряда? Один из критериев психофизиологического исследования как раз и обращен к тому, по каким признакам осуществляется соотнесение психологических и физиологических данных. Корень трудности состоит здесь в том, что сравниваться могут лишь сравнимые объекты, сравнение предполагает наличие в них чего-либо общего. Психическое и физиологическое, с общефилософской точки зрения, – полярно различные феномены. Можно ли выявить в них основания для сравнения?

По-видимому, таких оснований два. Одно из них – временная координата: психическое и порождающее его физиологическое одновременны. Поэтому общая динамика, общие изменения во времени, одновременность смены фаз, этапов и т. п. позволяют вычленить то физиологическое, с которым связано психическое явление.

Отметим, однако, что увязывание психического с физиологическим во времени производится как бы по внешнему, формальному признаку. И поэтому такое сопоставление оказывается недостаточным. Должна быть выявлена содержательная общность, чтобы связь между процессами приобрела объяснительный характер. Именно такого рода замысел лежал, видимо, в основе поиска изоморфизма, как центрального понятия гештальт-психологии. Этим принципом, хоть и в неявной форме, пользуются современные психофизиологи. Так, М. И. Ливанов изоморфным способом сопоставляет усиление пространственной синхронизации биопотенциалов мозга человека с напряженностью умственной деятельности (Ливанов, 1972). В. Б. Швырков действует в том же ключе, характеризуя «количество мотивации» посредством учета массы активируемых нейронов (Швырков, 1995). Действительно, в ряде случаев могут быть выделены некоторые общие свойства физиологического процесса, изоморфным образом проявляющиеся и в психологическом проявлении. Такими свойствами, видимо, можно считать полярные отношения: усиление-ослабление, увеличение-уменьшение, соединение-разъединение. С помощью названных критериев проанализируем некоторые примеры психофизиологических работ, различающихся по используемым в них методам.

По мнению Е. Η. Соколова, психофизиологическое исследование должно начинаться с анализа психофизических (т. е. точно измеренных психологических) характеристик рассматриваемой функции у человека, а ее нейронные механизмы следует изучать на животных. Данные обоих видов синтезируются в теоретической модели, построенной на нейроподобных элементах. На основе предлагаемого подхода E. H. Соколов обобщает данные о нейронной организации рефлекторной деятельности, выдвигает понятие концептуальной рефлекторной дуги, позволяющее объяснить особенности сенсорных процессов, прежде всего дифференцированность восприятия, его константность, гибкую организацию ответных реакций и т. п. (Соколов, 2003).

В исследованиях реализуются основные критерии психофизиологического подхода: в сопоставлении рассматриваются психологические и физиологические данные. Качественные особенности физиологических процессов (такие, как физическое выделение сигнала, постоянство его фиксации путем кодирования номером канала) совпадают с качественными особенностями психических процессов: в данном случае чувственным различием сигналов и константностью восприятия. Совпадают также и временные масштабы протекания процессов обоего вида. Такое соответствие существа «нейронного подхода» выдвинутым выше критериям отвечает интуитивной удовлетворенности получаемыми результатами.

Анализ высших психических, в том числе речевых процессов, проведен в рамках нейрофизиологического подхода Н. П. Бехтеревой с соавт. (1974, 1977). В условиях клиники больным людям в лечебных целях вводятся электроды в подкорковые структуры мозга. Процедура дает возможность наблюдать результаты электростимуляции, а также регистрировать нейронную активность во время проведения психологических проб. Применяются различные испытания, в том числе такие, в которых человек выполняет мыслительные и речевые операции. Конечный результат исследования – запись нейронной активности в ее соотнесении с выполняемой психологической операцией, что трактуется авторами как выявление нейронного кода, паттернов психических процессов. В отмеченных работах остаются неясности. С точки зрения выдвинутых критериев, в экспериментах рассматриваются обе стороны психофизиологического процесса. В общей форме соблюдается принцип временного совпадения этих сторон: разряды импульсной активности регистрируются по ходу выполнения человеком психологических проб. Однако не обнаруживается содержательной (качественной) общности в физиологическом и психологическом процессах. Поэтому, с нашей точки зрения, не открывается путей для концептуальной интерпретации получаемых кодовых паттернов. На эту сторону обращает внимание сама Н. П. Бехтерева, когда, пишет о недостаточности поисков корреляций между нейронными паттернами и психикой, о необходимости объяснить механизмы психофизиологического процесса (Бехтерева, 1977).

В интересном ракурсе нейрофизиологические механизмы исследованы в работах В. Б. Швыркова с сотрудниками, где используются нейрофизиологические методы регистрации нейронной активности мозга животных (Швырков, 1995). Обращаясь к психофизиологической проблематике, В. Б. Швырков утверждает, что психолого-физиологические сопоставления неизбежно влекут за собой порочные методологические выводы: дуализм и редукционизм (там же, с. 71). Преодоление этих позиций может быть достигнуто при опоре на теорию функциональной системы. А именно: психическое следует понимать «как системное качество организации физиологических процессов» (там же, с. 74). Такое понимание, полагает автор, позволяет представить психику как неотъемлемую часть функциональной системы, объяснить регулирующую роль психики и др. В общем смысле этот тезис, возможно, и верен. Данные различных исследований, учитывающих деятельность мозга в целом, показывают, что для осуществления психических и поведенческих актов необходима интегрированная активность больших популяций нейронов. Все же сформулированный автором тезис не обладает достаточной конкретностью, чтобы можно было с ним согласиться. Если нельзя считать удовлетворительным объяснение, предполагающее воздействие мысли (психического вообще) на те или другие действия субъекта, то столь же не удовлетворяет и представление о действии на них «системного качества».

В позиции В. Б. Швыркова вызывает сомнение глобальная характеристика психических явлений, недостаточность конкретных характеристик свойств и особенностей протекающих в эксперименте психических процессов. С нашей точки зрения, требуется соотнесение конкретных психологических описаний с особенностями системной организации физиологических процессов. Иначе говоря, существо дела возвращает нас все к тому же «сопоставлению», критикуемому В. Б. Швырковым.

Можно заметить, что фактически в своей работе он осуществляет это сопоставление, поскольку в опытах на животных моделируются различные виды поведения и одновременно записывается активность нейронов коры и подкорки, а затем происходит интерпретация активации или молчания нейронов в соотнесении с тем, что делало животное в данный отрезок времени. По существу, это и есть сопоставление физиологического показателя с поведенческим (последний является единственным проявлением психики у животных). Отметим, что используются оба названных выше критерия сопоставления: временной и содержательный. Содержательная общность поведенческого и физиологического ряда достигается за счет трактовки нейрональной активности в структуре организации функциональной системы. В свете данной теоретической концепции нейрональная активность приобретает осмысленность: интегрирование афферентных воздействий, принятие решения и т. п.

Психофизиологический подход в форме использования электроэнцефалографической методики при изучении психических явлений какое-то время оценивался как основной объективный и прямой показатель работы мозга. На первых порах исследователи надеялись найти в ЭЭГ-записях прямое отражение условно-рефлекторных и психических процессов. Вычислялись корреляции между различными показателями электроэнцефалограмм. Обнаруживалось, однако, что такого рода корреляции остаются порой конечным результатом исследования и авторы довольствуются эмпирическим установлением «закономерностей». С нашей точки зрения, ограниченные исследования психофизиологической стороны недостаточны для раскрытия механизмов психических явлений, поскольку не устанавливают содержательной общности в рассматриваемых психических и физиологических процессах.

В работах коллектива Μ. Η. Ливанова предложены разработки, направленные на содержательное понимание ЭЭГ-показателей. Используется метод характеристики дистантной синхронизации биопотенциалов мозга (ДСБ) в условиях множественных отведений с поверхности черепа животных и человека. Зоны мозга, участвующие в осуществлении условно-рефлекторной деятельности животного, обнаруживают возрастающую синхронизацию биопотенциалов. Тем самым возникла возможность использовать показатель ДСБ для выявления мозговых областей, включающихся в организацию психических процессов у животных и человека (Ливанов, 1972).

Попытка применения метода ДСБ для психофизиологического исследования речевого процесса человека предпринята в 1980-х годы сотрудницей руководимой нами лаборатории Л. А. Шустовой (1985). В работе воспроизводился речемыслительный процесс, динамика которого поставлена в связь с целостным процессом в коре больших полушарий. В плане реализации выдвинутых выше критериев в работе Шустовой достаточно полно характеризовались психологический и физиологический процессы, соблюдались временные координаты при сопоставлении обоих процессов. Следует признать при этом, что физиологические данные служили не столько для содержательной характеристики психического процесса, сколько для его динамической локализации в коре головного мозга. Более подробно работа описана ниже.

В нейропсихологических разработках ставится задача изучения мозговых основ психической деятельности человека на материале случаев изменения психики при патологических нарушениях мозга: травмах, опухолях, кровоизлияниях и др. (Лурия, 1973, с. 3). В результате анализа указываются области мозга, принимающие участие в данном психическом процессе. Оказывается, таким образом, что нейропсихология соотносит психические явления не с физиологическими процессами, а лишь с анатомическими образованиями. Видимо, в связи с этим А. Р. Лурия дополнил собственно нейропсихологический подход теоретическими данными о физиологической деятельности мозга. Таковы его представления о трех мозговых блоках нервной деятельности, роли ретикулярной формации и др.

Большую группу работ психофизиологического плана составляют исследования, условно говоря, «функциональных механизмов» психических явлений. Условность термина состоит в том, что в известном смысле всякий механизм функционален. Здесь термин используется в том значении, которое подчеркивает рассмотрение физиологического механизма со стороны реализуемой им психической функции. Иначе говоря, при исследовании «функциональных механизмов» психики характерен подход как бы «сверху», от функции, порой – при недостатке физиологических данных – в известном отвлечении от конкретных физиологических процессов, но при направленности на ее понимание.

Главной точкой теоретических и экспериментальных построений при исследовании функциональных механизмов является совпадение содержательных характеристик психологического и физиологического процессов.

Содержательность трактовок  – отличительная черта школы Теплова-Небылицына. Исследуемые свойства нервной системы рассматриваются со стороны их физиологического содержания. Референтные методы испытания, как на это указывает В. Д. Небылицын, «непременно должны сохранять ту нейрофизиологическую суть, которая только и обеспечивает их адекватность поставленной задаче» (Небылицын, 1966, с. 171). Такими в действительности и являются выработанные пробы: угашение с подкреплением, индукционная методика, наклон кривой времени реакции, уровень абсолютной чувствительности и др.

По содержательным основаниям устанавливается связь физиологических свойств нервной системы и психических свойств человека: сила нервной системы в физиологическом плане состоит в противостоянии отвлекающим раздражителям, в психологическом – концентрированности внимания; слабость нервной системы в плане физиологии – это быстрая истощаемость, психологически – это сенсорная чувствительность (там же, с. 144). Проведены содержательные сопоставления свойств лабильности, уравновешенности и силы нервной системы с разными видами памяти человека (Небылицын, 1966).

Предметом интереса Е. И. Бойко в психологическом плане явились высшие психические процессы: произвольная реакция человека, продуктивный умственный акт. Изучаемые психические явления ставятся в соответствие с особым физиологическим процессом – динамическими временными связями. Этим термином обозначается механизм, на основе которого в нервной системе экстренно возникает новое функциональное образование, новая нервная структура. Тем самым образующийся в сознании человека творческий продукт, психическое новообразование, связывается с новообразованием в физиологическом субстрате (Бойко, 2002).

Язык и речь в кругу когнитивных явлений[11]

Мощным трендом сегодняшней науки становится когнитивное направление, ориентированное на исследование и понимание природы познавательных процессов и явлений, дающих основание для ориентации человека в окружающем мире. К этим процессам и явлениям традиционно относят восприятие, ощущения, мышление, память, эмоции; через их посредство мы получаем впечатления извне, удерживаем их, оцениваем, комбинируем, обдумываем. Среди когнитивных процессов, обслуживающих познавательную деятельность современного человека, выделяется по своей специфике особая сфера, в которой познание осуществляется при посредстве языка и речи. В чем специфика этой сферы? Какое место занимают язык и речь человека в структуре познавательной деятельности? Обратим внимание на то, что такие психические явления, как восприятие, память, мышление и др., индивидуализированы, если хотите – субъектны. Каждый человек видит предметы, слышит звуки, воспринимает запахи, соображает, делает умозаключения, запоминает в соответствии с устройством органов чувств, мозга, со своим личным опытом, индивидуальными особенностями и возможностями, в принципе вне зависимости от того, находится ли он в одиночестве или в общении с другими людьми. В отличие от этого знания и предписания (информация), передаваемые посредством вербальных сигналов, тесным образом связаны с социумом, их источником или адресатом являются другие люди. При этом оказывается, что вербальные процессы не столько порождают новое знание, сколько «удерживают» его и осуществляют функцию транспортировки информации от одного человека к другому. Круг соответствующих ситуаций оказывается при этом исключительно широким: бытовое общение, разного рода личные и служебные контакты, воспитательные и обучающие мероприятия, чтение книг, газет, журналов и других текстов, просмотр телевизионных и театральных постановок. Сказанное дает основание считать транспортирующую функцию речи весьма существенной в познавательных процессах современного общества.

Еще одна важная особенность речи и языка в процессе познания состоит в том, что с помощью слова передается, условно говоря, «смысловое содержание», «семантически ориентированная» информация. Это утверждение, хотя и понятное интуитивно, обращает нас к обширной психологической области. Воспринимая речь или формируя ее, человек преимущественно ориентируется на смысл: в каждой ситуации жизни требуется понять содержание услышанного или найти такие слова и языковые формы, при посредстве которых достигается выражение «внутреннего замысла» говорящего. Эти операции рассматриваются обычно в рамках темы, обозначаемой термином семантика речи. Вербальные средства, успешно используемые для воплощения семантики как в устной, так и письменной форме, образуют важнейший капитал культуры в человеческом обществе. На их основе людьми созданы и сохраняются огромные тезаурусы знаний во всех областях, доступных человеческой мысли.

В психологии термин семантика относится обычно к совокупности явлений, связанных с осмысленностью речи. Однако сам этот термин, как и многое другое в данной области, остается недостаточно разработанным. В силу неясности терминологии в обход ей используются считающиеся в большой мере синонимичными термины из смыслового поля: значение, смысл, понимание, сознание, психологическое содержание речи. Принадлежность приведенных терминов к общей области не проясняет их содержания. Дополнительная сложность связана с тем, что указанные понятия используются не только в психологии, но и в других науках, разумеется, со своими оттенками содержания. Термины семантика, сознание, смысл, значение активно применяются в философии, особенно в философии языка, в логике. Содержание речи является предметом изучения филологии, языкознания, герменевтики, других наук.

Последний термин – содержание речи – особо коварен. У человека содержание речи может создаваться на основе любого явления действительности: жизненных обстоятельств, встреч с людьми, знакомства с историческими событиями и литературными произведениями, информации о технических устройствах и мн. др. Описываемые в форме речевых текстов явления окружающей действительности составляют предмет различных областей знаний и могут вовсе не иметь отношения к психологии.

Напротив, когда мы говорим о психологическом содержании речи и ее осмысленности, мы обращаемся к процессам и операциям, лежащим в основании понимания и построения речи и в связи с ней реализующимися в психике говорящего. Поэтому более адекватное определение семантики как явления психики человека может быть достигнуто путем ее включения в контекст понятия вербального механизма (Ушакова, 2004, 2005). Тогда в круг явлений, относящихся к психологическому содержанию речи, войдут вопросы: в какой форме в психике человека существует мысль и понимание; каким образом слово «выбирается» для его использования и выражения мысли говорящего; почему для выражения мысли требуются не только слова, но и структурированные предложения; как в психике человека фиксируется значение слова?

Важной особенностью осмысленного использования слова является то обстоятельство, что оно образует сферу развития и практики символической функции. Ее возникновение у ребенка Ж. Пиаже отнес еще к доречевому возрасту. Первое возникающее слово у начинающего говорить малыша уже практикует у него опыт оперирования символом. По мере взросления связанные с языком символические действия детей развиваются и обогащаются. У взрослого человека они приобретают большие масштабы и приносят богатый опыт оперирования символами в разных сферах ментальной деятельности: математике, абстрактных науках, искусстве. Более подробно этот вопрос обсуждается в главе 5.

В целом анализ показывает, что речь и язык представляют собой феномены, выполняющие масштабные и уникальные познавательные функции.

Когнитивные модели вербальных структур и процессов[12]

Для современного этапа когнитивной психологии характерна работа с моделями, которые представляют выраженные в наглядной форме теоретические взгляды исследователей на те или иные явления когнитивной сферы. Основаниями моделей бывают эмпирические данные, наблюдения, эксперимент, логические выводы из теорий. Выражаемые в модельной форме позиции порой могут быть очень сложными, как во многих случаях это бывает при представлении вербальных и речемыслительных процессов, поскольку рассматриваемый объект обладает чрезвычайной многоплановостью и многоаспектностью. Моделирование особенно полезно в тех случаях, когда описывается объект большой сложности. Модельная форма способна придать теориям наглядную форму, сделать их «умопостигаемыми» для слушателя и читателя. Открываются возможности для предсказаний, которые нередко дают толчок исследовательской мысли. Хотя ни одна психологическая модель на сегодняшний день не может быть исчерпывающе полной, это не отменяет ее значения в процессе познания.