Почти ангел. Начало

|Хочешь быть Богом? Будь им.

|Но не проси Бога вернуть все назад – твоей молитвы Он уже не услышит.

Вступление.

Быть собой. Каково это? Я был разным – изгоем, мрачным отшельником, скитающимся по земле, прелестным небесным созданием, сотканным из облаков и света, чье сияние превосходит само солнце. Я был никем не понятым и понятным каждому. Я прошел длинный путь в тысячу лет, развиваясь и постигая, что такое жажда власти и смирение эго, ответственность и безудержная страсть, безусловная любовь и боль. Я все и ничто. Свет и тьма. Я есть я, и никогда не был кем-то другим. Заблуждения, связанные с вечным поиском себя – несусветная глупость, в которую я, как и многие, верил. Мне усыпляли бдительность, чтобы отрекся от себя, забыл о своей сути – быть Творцом. Но я живу и продолжаю быть собой, сочиняю музыку и пою песни, играю по правилам и нарушаю их по собственной воле. Я свободен. Мой выбор – кем предстать перед вами, люди. И я выбрал снять все маски и рассказать свою историю. Кто я для вас? Ангел или демон? А кто вы? Я есть все это и ничего из того, что вы узрите. Я – гармония рая и ада, Инь и Ян. И я перестал делить себя на хорошего и плохого. Я – голос этого мира, энергия созидания и разрушения. А вы? Кто вы? И каким путем идете?

Жизненные уроки дались мне с острой болью, а осознания от них как горькое послевкусие поражений и сладкий нектар побед. Но что одно, что другое – хочется запить их водой, очистить горло от удручающего жжения. Успокоиться.

Я был тьмой и поражал чернотой до дрожи в коленях. Я был светом и ослеплял до ненависти и лютой злобы. В итоге я выбрал смирение и покой, чего желаю каждому из вас. Найти свою тихую гавань.

Мою историю, историю почти ангела, не знавшего тогда еще кем быть – ангелом или демоном, вы можете прочесть в книге “Почти ангел”. Я, как и вы, был тогда нерешителен и молод, боялся темноты и яркого света, не верил сам в себя. Я не знал тогда, чем все обернется и даже не мог мечтать о тишине в моей груди, о мерном биении сердца. Я жаждал власти, покорения вершин, а потом о том, чтобы все от меня отстали. Пал на самое дно. И по-настоящему вырос только во тьме спокойствия и расслабления. И эта поучительная история поможет кому-то осознать ответ – кто есть вы на самом деле и чего хотите? Поможет начать единственно верный путь – путь к себе настоящим.

Первый аккорд. Осторожное касание.

Не секрет, что ангелы – мечтатели. Любознательные, доверчивые, лишенные чувства осторожности, открытые существа, которые смотрят на мир сквозь розовые стекла очков. Я лишь на секунду закрыл глаза. Видение было настолько реальным, что я потерял голову. В многочисленной толпе зрителей, пришедших на мой концерт, из тысяч пар глаз увидел одни: небесная синева и яркое солнце внутри, они манили мотылька на свет, вселяли надежду. Мой прекрасный посланник облаков подошла к сцене, протянула мне руку, мы сцепили пальцы и ушли прочь.

Закрывая глаза, я стал видеть эту картину снова и снова. До сумасшествия. Меня переполняла любовь. “К видению? – кричал мой Хранитель. – Ты сошел с ума!” Да, сошел. Я был готов ходить по земле веками в поисках ее небесных глаз и ежедневно мечтал встретиться, горел желанием и каждую ночь разочарованно ложился спать один в надежде, что завтра она все-таки найдется. Моя далекая, любимая, неизвестная. Я знал – моя музыка объединит нас. Музыка души, голос ангела, этот шифр, который разгадает лишь она. У меня появилась мечта. И я пустился по реке на маленьком плотике в поисках той, что вдохнула в легкие жизнь. Готовый отдать всего себя без остатка во имя Любви и Света. Выбрался из тени, чтобы превратить сон в реальность. Сердце билось отбойным молотком. Боялся, но делал шаг вперед.

Смотря в будущее, я боялся глядеть назад. Память вновь и вновь наносила удары, заставляя сожалеть о прошлом и не надеяться на будущее. Я жил и боялся снов, мне было страшно глядеть в глаза тем, что так любили меня когда-то, чувствовать их боль, вновь ощущать горечь утраты и необратимость моих ошибок. В бешеном темпе пальцы перебирали клавиши рояля. Его звонкий голос возвращал меня в реальность.

Успокоившись, открыл окно и глубоко вдохнул свежий воздух после дождя. Так прошла еще одна ночь. В Вашингтоне мокро, за окнами мрачно и сыро – осень. 1 октября 2005 года – я запомнил этот день как День Великой… нет, не глупости. Решительности. С этого дня начался мой путь наверх, к лучам славы.

Мой первый концерт в новом веке. Смешанность чувств – восторг, но вместе с ним неуверенность, волнение и страх. Сколь долго я готовился к важному событию: днем и ночью сочинял музыку, писал стихи, нервно перечеркивая строчки. К тому моменту я устал мечтать и хотел действий.

Наконец, я сделал первый шаг.

Одному Богу известно, как важно начать свой путь правильно, как важно не ошибиться. Он создал мир, каким я его вижу, но что было вначале? Пустота. Помню ее. Вернее, переживаю чьи-то воспоминания о ней. Она влажная, темная, холодная, а потом как яркая вспышка – новый мир, созданный из тягучей магмы. Окаменевший на поверхности, но сохранивший в своем сердце огонь.

Я начал свой путь с пустоты. Хотел выйти к зрителям и не разочаровать их. И в маленьком клубе Лос-Анджелеса мне выпала возможность доказать, что все старания не зря, что время, потраченное на подготовку, не прошло впустую. Шаги не делаются просто так, каждый должен быть заранее просчитан и отмерен, за каждое крохотное движение к цели придется бороться, буквально вгрызаясь в шанс, как будто он последний. И я стал охотником за удачей.

Обойдя конкурентов, договорился с “Лос-Анджелес Пресс” о статье на главной странице. Это хороший старт для начинающего артиста. Моя слава должна была прийти мгновенно и также мгновенно угаснуть. Мой нежный ангел услышал бы пароль, разыскала меня. Я знал, что это случится, но не знал даже примерно, когда. Было важно не промахнуться и выступить в полную силу, но я испытывал проклятый страх.

Откинув осеннюю хандру, я отправился выбрать костюм для концерта. Времени было мало, и я не оставлял его на чертову ангельскую философию, чтобы ненароком не передумать, как делал это раньше. В платяном шкафу, который не открывался ровно столько, сколько его хозяин не появлялся на людях, были собраны выходные наряды. Открыв дверцы, увидел внутри свисающего с балки жирного откормленного паука. Он явно не ожидал, что хозяин вещей оклемается после депрессивного синдрома и нагрянет с визитом. Хоть рядом ни души, но краска совести обагрила лицо. Я даже не убирался в доме из-за душевного расстройства! Кинулся приводить все в порядок. Где же ведро и тряпки? О, нет, мне это не нужно, я наделен более достойным арсеналом. Я умею творить чудеса силой мысли – внутри меня вспыхивает искра, передавая возникшее желание в мозг по нейронным связям. Да, это неприятно, ощущения обжигают. Самим Богом мне было запрещено творить чудеса, но я не понимал, почему, если природа наградила меня даром, я должен был о нем забыть.

Жирный паучара бесследно исчез, и из дубового ящика на меня смотрели сотни дорогих нарядов. Добрая половина из них – старые костюмы для балов времен королей, с массивными воротниками и манжетами-колокольчиками, с вшитыми в материал золотыми нитями; меньшая половина – более современные вещи, истинная классика английского стиля. Но… Кажется, я устарел за годы жизни затворником. Утилизация неизбежна.

Зеркало в гостиной отразило, как и сейчас, юного графа с короткими, черными, как смоль кудряшками, рассыпанными в хаотичном беспорядке; темно-карими глазами с тонкими, едва заметными колечками огня; аристократически светлой кожей молочного оттенка, но с небольшим румянцем на щеках. Рост выше среднего – 6 футов. Стройный, подтянутый молодой человек. Я не должен был оплошать! И хоть дело совсем не во внешнем, внутри я ощущал, что готов поиграть с людьми.

Время неумолимо бежало вперед. Я мог бы остановить его, но было не сосредоточиться – волнение уже перерастало в панику и не давало мне покоя. Это неуверенное дрожание пальцев сводило меня с ума! Как играть на сцене, когда ты неуравновешен, когда в тебя вселилось беспокойство и не желает уходить? Словил тогда отвратительное дурное предчувствие. Оно горчило как полынь. Черт бы его побрал! Я не собирался ничего менять, и никто не мог сбить меня с дороги. Я знал, что должен пройти этот путь.

Окинул взглядом гардероб и пришел к выводу: все безвозвратно устарело. Любимые некогда одеяния отлично подходили для съемок в кино про времена рыцарства и высшего света. Стоило сдать их как реквизит, ведь их дальнейшая судьба была печальной. Самые новые вещи максимум из прошлого столетия. Что ж, когда-то нужно было снять с них гриф “Неприкосновенно”, “Дорого памяти” и, пожалуй, самое любимое из отговорок – “Подарок друзей”. Безжалостно тормоша содержимое шкафа, нашел более-менее современную одежду: серый костюм; тонкий нежно-розовый галстук с вышитыми гладью малиновыми нотами, хлопковую белую рубашку и черные лакированные ботинки. Конечно, не забыв про золотые булавки-запонки с курсивными инициалами “А.В.” – презент короля Англии Ричарда I. Я храню их как память о прошлом, как дань ушедшему в историю красивому времени. Розовый и серый прекрасно сочетались с белоснежной кожей и волосами цвета безлунной ночи.

Копия моего старинного рояля уютно разместилась на маленькой сцене забытого Богом клуба. Копии сейчас делают мастерски, и я не привередничал. Мне без того выпала честь, ведь я получил добрую сотню отказов. Сейчас такие рояли уже не делают. Разочаровавшись, заключил сделку с первым давшим согласие мастером, он работал у меня дома несколько месяцев. Это было трезвым решением – не стоило тревожить лучшего друга из-за концерта длиной в пару часов. Я не хотел, чтобы он видел, где именно мне предстояло сыграть.

Мой рояль по праву заслужил именоваться другом. Этот экземпляр класса премиум – единственный во всем мире и неповторимый по звучанию. Изготовлен на заказ Карлом Бехштейном, знатоком, великим мастером своего дела. Клавиши со вставками из слоновой кости, гладкие, холодные, они не раз выводили меня из чувственного запоя. Мне нужно было победить свой страх. Первое выступление после долгих лет тишины. Голубоглазая мечта грезила очень близко, и если бы я спугнул ее, то вновь утонул бы в себе, я потерял бы последние капли веры. Позолоченные стрелки часов, висящих в гостиной, показывали на прощание 17:30, начиная рябить. Напоследок я подошел к роялю-оригиналу, провел рукой по клавишам, прикоснулся к стене, к месту, где висела любимая картина “Ангел смерти”.

– Пожелай мне удачи, мой родной дом.

“Удачи”. – послышался в мыслях ответ голосом погибшего друга.

Мир поплыл в водовороте мыслей, рябь усилилась. Я сделал шаг в пустоту, в холодное и тягучее серое облако, и двухэтажный деревянный коттедж исчез, а через мгновение передо мной возник город Лос-Анджелес в своем высотном великолепии. “Midnight Club” – точка прибытия. Обычному человеку нужно провести в пути часов шесть, чтобы сделать этот марш-бросок. И ты понимаешь – хорошо быть не таким, как все.

Рядом расположился знаменитый Голливуд с его гламурной сказкой, с обещанием исполнить любые мечты. Но я шел мимо – это не для меня горели огни нарядных вывесок, не для меня открывались лучшие площадки для выступлений. Неуверенно вполз в слепленное из дешевых материалов здание, разрисованное умелым граффити, чтобы прикрыть дыры от гвоздей и пуль. Молодой директор Дэйв Ричардс подлетел ко мне на всех порах. Он волновался не меньше меня.

– Мистер Бейли, ну слава Богу! Публика уже скучает! Эй, да на вас лица нет. Вы вообще готовы?

Я глядел на него, но рентгеновский луч почти черных глаз проходил сквозь Дэйва и показывал мне зал за его спиной, в котором много людей. Тело снова пробила дрожь.

– Готов, наверное. Страшно. Мне никак не успокоиться.

Ричардс по-дружески положил мне на плечо руку и произнес:

– Вы очень волнуетесь, а зря! На репетициях ваша игра была виртуозной. Удачи, и, главное, не смотрите в толпу. Я верю в вас! – он улыбнулся, и я ощутил пусть и крохотную, но поддержку.

– Дэйв, благодарю за предоставленный шанс. Я почти отчаялся найти хоть кого-то, кто поверит в меня в ваш непростой век. Еще раз спасибо. Я постараюсь не разочаровать.

Мне нелегко было привыкать к людям. За время нашего не общения они сильно изменились. Я боялся сделать к ним шаг, но закрыл глаза и увидел ее. Мечту. Собрав волю в кулак, вышел.

– Пора.

Второй аккорд. Упасть в мечту.

Поднялся бархатный занавес, и я двинулся к середине сцены. Поклон толпе. Аккуратно отодвинул табурет, чтобы, не дай черт, колесики не заскрежетали по отполированным половицам. Кажется, стук моего сердца разносился эхом на весь зал. А люди ждали, когда мои руки коснутся клавиш. Я тянул время – волновался, боясь дотронуться до инструмента. Влажнились ладони. Чужие мысли врывались в незащищенное пространство моего тела. Этот ворох лишней информации, что мешал настроиться. Ведь я же знал, на что иду, высовываясь из теплой норки уютного дома, выставляясь напоказ. Знал, но почему-то медлил.

Неуверенно провел пальцами по клавишам. Они, как всегда, холодны, но от прикосновения моих горячих рук потеплели; в глянцевой поверхности отражались испуганные карие глаза и играющие огоньки в них – напоминание о начале новой жизни, о полноводной реке, по которой стремился плыть, и о маленьком плотике, что был так непрочен. Чувство легкости унесло меня в те края, куда я никогда не стремился попасть. Прошлое не вовремя завладело мной. Голос погибшей возлюбленной шепнул на ушко: “Спасибо, что помнишь обо мне”. Один миг, и рана, что стала почти шрамом, но все не заживала, заставила вздрогнуть и проскользить по клавишам ярким басом. Сердце замерло в испуге. Что дальше? Зрители переглянулись между собой. Я не поворачивался в их сторону, но ощущал это своим нутром. Держа боль словно бешеного мустанга, мечтал оставить ее на потом и еле слышно прошептал: “Спокойно, мой друг, все хорошо”. А сердце кольнуло в груди и забилось чаще. Вобрав в легкие воздух, снова попробовал начать. Я знал одно – мне надо выступить! Перед глазами картины прошлого, но, испытывая боль, отчаянно рисовал счастливое будущее.

“Хранитель, где ты? Я прошу о помощи”.

“Я рядом. Это всего лишь люди, это так просто. Закрой глаза, представь, что ты один в своем доме, никого нет рядом, и просто продолжай”. – прозвучал внутри голос моего защитника.

Свобода разлилась по телу вместе со свежим воздухом, я втянул ее настолько, насколько хватало легких. Пальцы нащупали клавиши и отозвались, извлекая звуки музыки, превращаясь в пропитанную верой мелодию. В ней все, что так давно хотелось сказать миру: переживания, столетний страх, предчувствие новой жизни и пьянящий восторг, что вселился в меня и управлял руками. Помещение переполнилось нотами, аккорды разлетелись по залу, вновь и вновь проходя через людей и возвращаясь ко мне, и я посылал публике новую чувственную волну. Вкладывая в музыку частицу себя, дарил ее людям, согревая их сердца песней.

Букет нежных гербер был выброшен из зала и опустился на сцену, взрываясь ароматом любимых цветов. Я не поднял его, вновь садясь за рояль. Решил исполнить для мира любимую “Весеннюю капель”. Позже я придумал для нее слова, но тогда, наслаждаясь дыханием свежих цветов и каждым прикосновением к моему милому глянцевому другу, играл мелодию. Улыбка не сходила с лица, пальцы с необычайной легкостью летали по клавишам, имитируя капли дождя, что падают с крыш и разбиваются об асфальт. Люди замерли с коктейлями в руках, не в силах от восторга донести до губ свои напитки, ни единого шороха не тревожило слух. Казалось, что никого нет, все разошлись, но тепло от людских сердец, согретых мелодией и голосом, тягучей магмой разливалось по телу. Я почти достиг апофеоза! Струны горели от мощных финальных аккордов. Всё! Аккуратно опустил крышку инструмента и встал из-за рояля. Голова немного кружилась, точно от алкоголя. Я бережно старался не смотреть в зал, мне было по-настоящему страшно. У меня получилось, Боже!

Улыбнулся, и замотанные в крафтовый пакет кустовые розы прилетели прямо в руки. Я поймал их. Это развеселило меня. Чуть ли не бегом исчез прочь со сцены за кулисы, дрожа от эмоций.

– На бис! На бис! На бис! – скандировала немногочисленная публика, но я старался не обращать внимание и, растерянно сжимая букет цветов в руках, прислонился к стене. “Сердце мое, успокойся”.

– Мистер Бейли! Браво! – директор приблизился ко мне, протягивая бело-розовые лилии, скрепленные вместе блестящей ленточкой. – Это вам! А сейчас нужно выйти к зрителям, они ждут. Нет, какая игра! Превосходно! А какой голос! С радостью предложил бы вам остаться и поработать у меня в клубе, но, кажется, вас ждет великое будущее.

– Спасибо, Дэйв. Да, у меня другие планы. А что, надо куда-то идти? Туда? – в полной растерянности я стал ходить взад-вперед, будто маятник, нервно теребя полы серого пиджака – дурная привычка, выработанная столетиями. До сих пор я не избавился от нее.

– Ну идите же! – Ричардс прикоснулся к моему плечу и остановил мое хождение. Он понимающе улыбнулся и подтолкнул меня в нужном направлении – в сторону сцены.

Я неосторожно вышел в середину, задев спиной декорацию и едва не столкнув в зал табурет на колесиках. Смущенно улыбаясь, все-таки оглядел людей в зале – в помещении не было свободных мест. Реклама сделала свое дело. Люди приветствовали меня. Восторженно хлопая в ладоши, они ждали моих действий, ждали чего-то, совершенно не замечая, что их стеснительный музыкант и певец обескуражен и неуклюж. Эмоции переполняли меня, И если бы у меня были крылья, они бы непременно раскрылись, обнажив тайну, но вместо них ныли шрамы-молнии, садня и доставляя мучение. Яркий свет прожектора ударил в лицо, лишив зрения. Сжав правой ладонью холодный металлический микрофон, я сделал несколько необдуманных шагов вперед.

От кончиков пальцев и дальше по телу пробежала неприятная дрожь и странный холод. Головокружение, покалывание в руках, потом яркие белые вспышки снова и снова. Выдохнув, чтобы набрать в легкие свежий воздух и сказать что-нибудь зрителям, я вдруг понял, что не могу это сделать. Еще один шаг вперед, и я слишком поздно понял, что под ногами пустота. Неизбежно упав вниз, получил сильный удар и порцию физической боли, от которой все расплылось в тумане, потерялось и пропало.

«Полет к мечте»

Ты – мечта, над землею ты паришь.

Ты – звезда, в небесах в ночи горишь,

Но крылья распущу

И к тебе взлечу.

Я тебя заполучу.

Припев:

И я полечу туда.

Я ветру тебя не дам.

С тобою мы навсегда.

Постой же, моя мечта!..

Манит вновь яркий свет твоей звезды.

Я смогу дотянуться до мечты.

Нет, это нелегко,

Но уже со мной

Мои крылья за спиной…

Припев:

И я полечу туда.

Я ветру тебя не дам.

С тобою мы навсегда.

Постой же, моя мечта!..

Третий аккорд. Пламя страсти.

Едва заметный вначале, но все более резкий и отвлекающий, запах медикаментов ударил в нос. Я пробудился. С возвращением из сна в реальность пришли и назойливые мысли. Быстрым потоком они влились в сознание, раздражая и заставляя стонать от боли. Куда меня занесло? С белесого потолка свисала яркая лампа, освещая нежно-зеленые шершавые стены; аккуратно сложенная одежда, в которой я выступал, лежала на железном стуле. Еще один мучительный вопрос: что же тогда на мне? Заглянул под одеяло и покраснел – даже футболки не оставили. Вдобавок ужасно болела голова. Точно, пока спал, в нее поместили басистый церковный колокол, и с пробуждением пришло время для его мощной партии. Просторная комната с одиночной кроватью, телевизором, батареей и тумбочкой, на которой лежал остывший завтрак – молочная овсяная каша с маслом, чай и кусочек булки. Как я там очутился? В воспоминаниях зияла пустота. Однако. Утреннюю газету лучше было не видеть, но кто-то заботливо положил ее поверх одежды. Позор на весь Лос-Анджелес!

Украшение второй страницы – фотография, которую хотелось бы вычеркнуть навсегда, а в паре с язвительной статьей она превратила меня в посмешище.

“Вниз по карьерной лестнице. Еще ни один певец не заканчивал концерт таким образом. Не найдя, что сказать скандирующей от восторга публике, артист подошел к краю сцены и шагнул вперед. Ударившись головой о кафельный пол, он отключился. На машине его доставили в Центральный госпиталь Даунтауна. До сих пор горе-певец не пришел в сознание. Очевидцев мучают два вопроса: как зовут талантливого юношу и что он хотел сказать этим необдуманным поступком”.

Горе-певец? М-да… Не за это я им тогда заплатил, не за это. Таково начало вашей фантастической карьеры, загадочный мистер Бейли, вот и приехали. И я сам бы тогда хотел получить ответы на эти непростые вопросы: как меня зовут и что заставило меня сделать такой идиотский поступок?

Я негодовал, но звуки из коридора заставили навостриться и забыть о неприятностях. За стеной переговаривались между собой два человека – мужчина, очевидно врач, убеждал настырную девицу повременить с посещением, ссылаясь на то, что непутевый артист еще не пришел в сознание. Едва сдержал улыбку, слыша, как таинственная незнакомка сообщила доктору о важности визита. Она, видите ли, пришла, чтобы проведать возлюбленного! Хитрая, однако! Доктор, конечно же, не выдержал натиска врушки и допустил до моего обнаженно-беззащитного тела прекрасное создание с рожками. В дверь тихонько постучали и, не дожидаясь реакции хозяина палаты, ворвались в ее пространство: в проем заглянула симпатичная девчушка с длинными каштановыми волосами и ярко накрашенными глазками. На вид ей было лет двадцать и одета она была весьма нескромно: высокие каблуки, короткая черная юбка, не скрывающая стройные ножки, алая обтягивающая рубашка, расстегнутая сверху на две пуговицы. Мне и в голову тогда не могло прийти, что всего за сто лет у людей априори перестанет существовать чувство стыда. Нет, по мою душу пришел сам дьявол и пробудил во мне огонь. Милая, чуть взъерошенная девушка ввалилась в мою палату и практически плюхнулась на край кровати. Достала из сумочки диктофон, включила и положила между нами.

– Доброе утро. Меня зовут Кейт Уильямс. Газета “Лос-Анджелес Пресс”. Хочу взять у вас интервью. Представьтесь, пожалуйста, и расскажите немного о себе.

– Да я… – я попытался потушить возгорание, произошедшее во мне. Сердце на выбросе адреналина бешено застучало.

– Ну же! Вы… что? Да не стесняйтесь, это не страшно.

– Да я не… – она даже не дала мне ответить. Что за унижение? Юная мисс, мне нужно было прийти в себя. Всего пара секунд времени, чтобы хотя бы придумать новое имя. Но нет.

– Ой, простите. Я, кажется, поняла. Это из-за травмы, да? Вы помните, что с вами случилось? – девушка не смутилась, что я лежал без рубашки, едва успев прикрыться одеялом. Она ворвалась в палату как к старому знакомому и от переполненности позитивными эмоциями не давала мне произнести ни слова. Она вызвала во мне противоречивые чувства: раздражение и желание. В тот момент я сильно захотел ее. После открытия истины я испытал еще больший дискомфорт в области паха. Разрезая воздух громким баритоном, я все-таки вставил пару слов в ее монолог.

– Да помню я все! Мисс Уильямс, остановитесь! – надоели очередные проверки от Высших. Сколько можно? Прислали дьявола по мою грешную душу. Захотели увести с выбранного пути. Не удивился бы, если меня еще и специально столкнули со сцены невидимые гады.

Девушка увидела мои встречные эмоции и мягко улыбнулась. Ее губки расцвели алой розой. Боже, как это было притягательно.

– Да? – хлоп-хлоп ресничками.

– Да. – мне тоже пришлось смягчить тембр. – Вы так быстро стали моей девушкой, минуя встречу со мной. Как же так?

– Ой, вы услышали? Простите. Такая уж у меня работа. – обезоруживая меня улыбкой, Кейт изобразила ангельское личико. Но я-то видел – рожки она, может быть, и подпилила, а вот хвостик не спрятала.

– Да, понимаю, журналистика. Но я оплатил вашему изданию только вот эту статью. – я показал разворот газеты, где виднелось мое постыдное фото падения со сцены. – Наверное, здесь какая-то ошибка. Оплачивая услуги вашей газеты, я рассчитывал на иной пиар.

– О, мы готовы вернуть вам все до цента. Ответьте сейчас на пару вопросов, и я передам нашей бухгалтерии требование о возврате.