Честь и доблесть
Да, задача передо мной стояла не из лёгких…
Вести бравых парней Гастона за собой туда, не знаю куда… и выполнить поручение высоких военных чинов Франции, от результата которого зависело моё будущее. И, данное слово, по моим убеждениям, надо выполнять во что бы то ни стало…
На следующий день, после зачисления меня в гвардейскую роту графа Бернарда Дебюсси, в отряд сержанта Гастона, я стоял со всеми на утренней перекличке со своей длинной шпагой на боку, и жаждал опробовать её в деле…
– Кристофер против Альбера. Последний только защищается, – сказал Гастон, как только мы произнесли свои имена.
Все остальные гвардейцы разобрали тупые шпаги из бочек, и начали фехтовать, получая от этого удовольствие.
Я закрепил кирасу на своей груди и вытащил свою новенькую шпагу. Кристофер не спешил начинать; в его руке была шпага из бочки. Он старался усыпить моё внимание своими плавными движениями, как тигр перед атакой. Кристофер поднял взгляд выше меня и помахал левой рукой в сторону замка. Мне не надо было смотреть кого он там приветствовал… я уже почувствовал её присутствие…
Кристофер сделал обманное движение корпусом, но я не повёлся, и ждал его клинка, чтобы парировать. Наконец, он сделал выпад, но я успешно его отразил; и понял, сколь хороша шпага, если её клинок длиннее клинка соперника на двадцать сантиметров…
Кристофер вошёл в азарт и начал наступать, прижимая меня к стене. Я успешно отбивался, и лишь один раз клинок его шпаги достал мою кирасу.
– Кристофер! Беатрис ждёт твоей победы, – крикнул Николас.
Многие рыцари уже сидели на лавке и наблюдали за нашим поединком.
– Это не так просто. У нашего алхимика отличная шпага. Он ловкий парень… да и драться с человеком такого роста, всегда трудно… – сказал Николас.
Кристофер начал злиться, и решил прикончить меня серией мощных выпадов, но я успешно убирать корпус; а его шпага колола каменную стену…
– Довольно! – крикнул Гастон. – Альбер де Монт хорошо защищался. Да, его рост и длина шпаги – это большое преимущество…
Мы обменялись с Кристофером вежливыми поклонами и отсалютовали шпагами.
После него меня атаковала Лексия и добилась большего успеха – два раза её клинок ударил мне в область сердца…
Я взмок не столько от физической усталости, сколько от психологического напряжения проявить себя достойно; особенно, когда за тобой наблюдают со второго этажа замка…
Беатрис подошла к нам с Лексией в тот момент, как только мы прекратили поединок.
– Я настаиваю на том, чтобы вы обязательно взяли меня в Германию. Я знаю свойства многих веществ, металлов и минералов. Как ты знаешь, Лексия, я одна из лучших в университете по естественным наукам. А познакомиться со знаменитыми алхимиками Европы – моя давняя мечта… Я могу принести много пользы в военном деле для Франции, если познаю тайны алхимических практик у германских алхимиков, – громко, и с вызовом, заявила белокурая красавица…
"У этой девушки, помимо её незаурядной красоты, есть ум и характер. Она из тех барышень, кто стремится сразу подчинить своей воле всех, кто ей интересен…" – думал я, встречая её упорный и целеустремлённый взгляд. И снова мои кожные рецепторы дали о себе знать…
Лексия молчала и долго не отвечала.
Я, естественно, так же помалкивал.
– Нам нужны в походе проверенные бойцы, а кисейная барышня будет только обузой, – сказала Лексия.
– Я вешу мало, и занимаю немного места в карете. К тому же у меня есть отличный кинжал, мне папа подарил, и если что, я смогу проткнуть врагу горло, не сомневайся…
– Зачем ты затеяла этот разговор с нами. Тебя никто не отпустит в дальний и опасный поход.
– Этого ты знать не можешь, отпустят меня или нет. Я должна сначала заручиться вашим согласием, не так ли, дорогая сестра, это будет логично. Надеюсь у тебя всё в порядке с этой наукой… Если я поеду с вами, мои друзья из университета пожертвуют немалые суммы для того, чтобы узнать достижения немецких алхимиков… а без кругленькой суммы у вас ничего не выйдет…Я слышала, что наш король подарил Агнессе Сорель новое очень дорогое колье; и стоит оно, говорят, чуть ли не половину Парижа… Так что в казне денег может не хватить… К тому же я – медиум… и не считаться со мной … себе дороже…
Лексия усмехнулась и посмотрела на сестру:
– Если у тебя глаза, как тарелки, это ещё не значит, что ты обладаешь чудесными способностями…
Я хотел улыбнуться, но вспомнил, как взгляд Беатрис рождает вокруг меня электрическое поле, и не стал этого делать…
Я молчал и старался не смотреть на неё.
Девушка же, напротив, раздосадованная этим моим невниманием, прожигала меня своими действительно огромными глазами.
– У меня бывают трансляции… Так вот, молодой человек, мне стало известно о вас нечто из ряда вон выходящее, но если вы так боитесь взглянуть на меня, то ничего и не узнаете…
– С чего это вы взяли, ваше сиятельство, что я боюсь на вас взглянуть; просто не хочу попасть под ваше очаровательное влияние… – выкрутился я.
– Браво, Альбер, а то, в нашу Беатрис многие влюбляются с первого взгляда, уж лучше не смотреть… – сказала Лексия. – Спокойней будет…
Беатрис просияла.
– Влюбиться и попасть под влияние – разные вещи, – сказала она.– Любовь, может оказаться большим несчастьем в жизни нелюбимого человека… Будем считать, что мы договорились, не буду более смущать столь робкого великана…
Но прежде чем уйти, она сказала с победоносной гримаской:
– Кстати, насчёт моих способностей… Я, господин алхимик, знаю, что у вас осталась ещё одна такая вещица для вызывания огня, что вы подарили нашему коннетаблю, только она оранжевого цвета…
Мой рот открылся сам по себе, и мне не сразу удалось его закрыть…
– Вы побывали в моей комнате, в моё отсутствие? – спросил я.
– Вы за кого меня принимаете, – ответила Беатрис, скривив презрительную гримаску. – Я просто могу видеть предметы на расстоянии… правда иногда, в определённом настроении… Это и называется медиум, если вы не знали… Я думаю, что скоро смогу одним лишь взглядом остановить арбалетную стрелу, как это делали рыцари из Ордена тамплиеров…
– А если стрела проткнёт твою костлявую грудку, тогда что? Кому-то из-за тебя идти на эшафот… – сказала Лексия улыбаясь.
Глаза Беатрис вспыхнули гневом, вероятно из-за определения "костлявую грудку".
– Иди, учи свои уроки, и не морочь нам головы своими сверхъестественными способностями, которых нет… – спокойно сказала Лексия.
– Ты просто завидуешь моим успехам, – парировала Беатрис и покинула нас; но демонстративно обернулась через пару шагов, и заявила с очаровательной улыбкой:
– Я всё равно поеду в Германию, учти это, Лексия… Папа за меня…
Пройдя ещё несколько шагов, она снова обернулась и добавила, скривив губки, с явным намерением задеть меня:
– Кстати, и все наши рыцари за! Кроме, пожалуй, этого алхимика…
– Она, кажется, на меня чем-то обижена? – спросил я Лексию.
– О да! Вчера, когда она сошла с мраморной лестнице и начала с вами разговаривать, вы должны были поцеловать её руку, она графиня… впрочем, вам, Альбер де Монт, это простительно – вы же спустились с гор…
Весь остаток этого дня я был в полнейшем недоумении, мягко говоря…
Я сидел на кровати в своей комнате и смотрел в камин с таким чувством, словно только что о мою голову вдребезги разбили крепкий деревянный бочонок, а мой череп остался цел и только продолжал гудеть от удара…
Мне не верилось, что эта девушка могла прийти из своего замка сюда, в казармы, и порыться в моём рюкзаке, в моё отсутствие… Думалось мне с одной стороны…
"Хотя, почему бы и нет?! Девушка она смелая; к тому же дочь графа Дебюсси, которому здесь принадлежит всё и вся… знает, где расположена моя комната… У неё возник непреодолимый интерес заглянуть в такой удивительный мешочек чудаковатого алхимика иностранца, когда тот отправился с Гастоном за шпагой…" – думалось мне с другой стороны, но мало верилось…
Надо было проверить её на удивительные способности ещё раз …
Я чувствовал, что могу влюбиться в неё, как говорится, без памяти… Но я очень дорожил своей памятью и своей волей; поэтому и решил поставить между нами невидимую заслонку… и, дал себе установку – держаться от неё подальше…
Надо признать, что я добился значительных успехов меньше чем за неделю, пребывая здесь, в пятнадцатом веке. Во-первых, меня признали за незаурядного алхимика; во-вторых, я зачислен в гвардию короля с ежемесячным жалованьем и крышей над головой; в-третьих, мне нравятся люди, что меня окружают; в-четвёртых, игра слов – чертовски везёт… Но, смогу ли я стать достойным воином… Идёт война. Здесь надо убивать врага, или быть убитым…
На следующий день, сразу после переклички, все бойцы из отряда Гастона прошли в дальней конец двора, к кладовым постройкам замка, где на большом дубовом столе лежала карта Франции и всех прилегающих территорий. За столом сидел сам граф Дебюсси и ещё двое офицеров из его первой роты гвардии короля (всего в ней было шестьсот солдат). Меня подозвали поближе к графу, и я начал показывать маршрут движения нашего отряда:
– От Парижа мы направляемся на северо-восток, через город Реймз; далее, через герцогство Люксембург; затем в германские земли – в город Трир; и в город Майнц, конечная точка нашего пути, где живёт знакомый мне алхимик Иохим, – сказал я уверенным тоном, с большим облегчением отметив про себя, что карта на этом дубовом столе совпадает с картой на моём смартфоне…
– Мы хорошо помним, как люксембуржцы продали нашу Жанну за десять тысяч ливров… – сказала Лексия.
– Но сейчас они на нашей стороне, – сказал граф Дебюсси, – и хорошо знают мундиры гвардии короля Франции…
– В случае проблем на какой-либо заставе, мы пройдём её с боем… быстро и легко, – сказал Гастон.
– В парижском университете, особенно на факультете естественных наук, проявили большой интерес к поездке нашего отряда к германским алхимикам. Как я и ожидал, господа, значительная часть денег для нашего похода была собрана моей младшей дочерью Беатрис при помощи её университетских друзей; и передана мне с непременным условием разрешить Беатрис отправиться в Германию вместе с отрядом Гастона. Она имеет дар провиденья, как вы знаете, и говорит о том, что эта экспедиция необходима и безопасна; а французскую армию ждут большие успехи в ближайшие годы…
В этот момент из дворца вышла сама Беатрис и направилась к столу с картой.
Бойцы из отряда Гастона очень шумно приветствовали юную графиню и решение графа, и отсалютовали шпагами при её появлении с гораздо большим энтузиазмом, чем при недавнем визите самого коннетабля; но я не вытащил свою шпагу, как и тогда, на мраморной лестнице, не поцеловал её руку…
Беатрис Дебюсси сразу заметила меня, и старалась поймать мой взгляд, который я упорно отводил. Этот её настойчивый взгляд действительно необыкновенных глаз, как накинутая петля, от которой трудно будет освободиться… это я чувствовал и знал точно…
Я стоял за спиной графа Дебюсси и рассматривал большую и подробную карту Франции и граничащие с ней земли. На северо-востоке от Парижа начиналась гористая местность, что как нельзя кстати соответствовало моей легенде "…спустившегося с германских гор"…
Как только юная графиня подошла поближе, я начал от неё удаляться, насколько было возможно… Но она не выпускала меня из поля своего зрения, как куропатку из-под прицела арбалета.
И как не вспомнить здесь вернейшие слова великого А.С. Пушкина "Чем меньше женщину мы любим…" Беатрис, не сворачивала со своего пути, и приближалась ко мне с победоносной улыбкой.
Как известно, лучшая защита – это нападение; и когда она оказалась совсем рядом, я сказал:
– Рад вас видеть, уважаемая графиня, я всё ещё не могу поверить в ваши удивительные способности… Чтобы развеять все мои сомнения, не могли бы вы угадать, что сейчас лежит на столе в моей комнате?– спросил я с приветливой улыбкой.
Графиня несколько удивилась моему вопросу, но сразу ответила:
– Состояние ясновидения возникает у меня само по себе, иногда; и я не могу, пока ещё, вызывать его при помощи своей воли… – сказала Беатрис, пронзая меня своим обжигающим взглядом.
Слава Богу, при большом количестве присутствующих мужчин, целовать ей руку было необязательно…
Когда все детали предстоящей экспедиции были уточнены, и все разошлись, кроме бойцов отряда Гастона; сержант сказал, подкручивая усы и блестя глазами:
– Прошу воздержаться господ рыцарей и шевалье моего отряда от похода по курочкам в эти выходные… Силы надо поберечь, господа, а то будете засыпать в седле…
Глава 7 По дороге в Германию
На следующий день, после обязательной переклички и необязательного фехтования, сержант Гастон объявил о личной подготовке каждого бойца к завтрашнему походу. Николас, Кристофер, Арне, Лемуэль и оруженосец Гастона Жюль, отправлялись на рынок за провизией…
Я был свободен, но голову мою, как неприступную крепость, осаждали размышления… "Быть рабом красотки – это не по мне"… – оформлялись словесно мои мысли. "Может быть, такая удивительная реакция моего организма на присутствие Беатрис есть ничто иное, как знак того, что эта девушка будет играть в моём будущем значительную, или даже судьбоносную роль"… В это предположение я готов был поверить…
Поднявшись в свою комнату, я, как уже случалось, высыпал из рюкзака всё его содержимое на кровать… И всё это могло пригодиться, всё нужно было брать, отправляясь к немецким алхимикам… за исключением, пожалуй пяти коробок спичек из десяти… Пять коробок и белую майку я положил в кованый сундук, под замок…
Я включил смартфон и стал внимательно разглядывать карту Франции пятнадцатого века. Изображение было качественное и можно было расширять его пальцами… Первый пункт нашего похода – это старинный город Реймс. Как раз в этом городе французские короли становились помазанниками Божьими. Именно здесь и был коронован ныне правящий король Карл VII.
От Парижа до Реймса сто тридцать километров, или по местным меркам, тридцать два с половиной лье. Это, насколько я понимал, три дня пути для конного отряда с каретами… Реймс граничит с Германией…
Я хорошенько уложил всё своё богатство в рюкзачок, хорошенько его застегнул, а он, как известно, не выпускал из себя воздух, и служил ко всему прочему и отличной подушкой…
На следующее утро ко мне постучали в дверь очень рано, но не вошли…
Я закинул рюкзак за плечи, пристегнул шпагу и вышел во двор…
Здесь были уже все наши рыцари и шевалье, а также Лексия, Беатрис, граф Дебюсси и множество слуг. Стояли две кареты. В одну из карет, что была поменьше и поизящней усаживалась Беатрис со множеством подушек и ручной клади. Вторая карета была значительно больше; в неё села Лексия. Сюда же загрузили мешки с провизией, тяжёлые рыцарские доспехи и армейские арбалеты с доброй сотней болтов. К задку кареты пристегнули ещё парочку лошадей…
Граф расцеловал дочерей, и наш отряд тронулся в путь… Меньше чем за час мы выехали из города без особых происшествий. Все стражники на мостах и городских воротах загодя приветствовали нас, и салютовали шпагами. Гастон бросал краткие реплики. Солнце ещё не показалось из-за горизонта…
Но, как только мы выехали из города на простор, стало значительно светлей…
Отряд сержанта Гастона в роте господина Бернарда Дебюсси играл особую роль, и имел весьма высокую репутацию как во французской армии, так и в самом Париже… Если надо было добыть важные сведения о планах врага, находящегося в непосредственной близости, то бойцы Гастона их добывали, похищая того, кто мог знать…
Собственно говоря, посвящёнными рыцарями в отряде были только Даймонд и Лемюэль, и имели все тяжёлые рыцарские доспехи; остальные четверо были шевалье, то есть молодые безземельные дворяне. Но все они были отличными воинами, храбрецами и дуэлянтами… Сам король часто пользовался зкскортом отряда Гастона в своих дальних путешествиях, помимо своей личной охраны…
– Мы все, как один, желаем драться за вас, о, прекрасная Беатрис! – кричал смельчак и весельчак шевалье Арне, и выписывал своей шпагой замысловатые пируэты у кареты Беатрис. Остальные шевалье проделывали то же самое с разных сторон…
Юная и очаровательная графиня Дебюсси высовывала из окошка кареты свою белокурую головку и хохотала как сумасшедшая… Это придавало всем веселья и хорошего настроения.
Даже Лексия, казалось, добродушно усмехалась… Я ехал позади отряда, и был этому чрезвычайно рад…
Один из всадников нашего отряда, в целях безопасности, отправлялся галопом, во весь опор, вперёд, примерно на четверть лье (на километр с небольшим) и дожидался отряда; а затем, вперёд скакал другой… В случае опасности, разведчик возвращался с докладом, не дожидаясь подхода отряда…
Гастон исключил меня из этой обязанности, беря во внимание мою слабую конную подготовку и спокойный, если не сказать приторможенный нрав моего Пилигрима: легче было лбом проломить каменную стену, чем пустить этого коня в галоп…
Местность была красивая, перелески чередовались с небольшими полями и аккуратными поселениями. Через дорогу частенько перебегали перепёлки, и наши шевалье успешно стреляли самых крупных из них из арбалетов…
В полдень Гастон сделал привал. Обед был великолепен: дичь зажарили в большом котле на собственном жиру, с добавлением соли и пряностей…
К вечеру мы сделали почти десять лье и въехали в деревушку, жители которой с восторгом встретили гвардейцев короля и наперебой приглашали на ночлег в свои подворья, надеясь получить золотые ливры…
Благополучно переночевав, рано поутру, мы тронулись дальше на Восток, к восходу солнца. Сразу за деревушкой начинался лес. Проехав меньше лье, к отряду прискакал первый в этот день разведчик Кристофер, и выдохнул осипшим голосом:
– Впереди дорога завалена деревьями, похоже на засаду…
Гастон остановил отряд.
– Кто-то из этой чёртовой деревни дал знать о нас разбойникам…
– Оружие у лесных разбойников никогда не бывает хорошим. Они любят полегче, чтобы лазить по деревьям и таскаться по лесам… – сказал Лемюэль. – Если их окажется слишком много, то мы всё равно сумеем отступить с Даймондом, а первый же выстрел из девяти наших армейских арбалетов, сразу же охладит их пыл…
– Ты прав, Лемюэль, это верное решение. Возвращаться назад, не выполнив приказа, мы не можем так же, как и объехать этот чёртов лес, – сказал Гастон.
Даймонд и Лемюэль надели на себя тяжёлые рыцарские доспехи и выдвинулись впереди отряда. Через четверть часа мы увидели на дороге два поваленных дерева. Отряд остановился, и все разобрали арбалеты. Даймонд и Лемюэль спешились, и отправились к поваленным деревьям с арбалетами наперевес; мы же – оцепили полукругом наши кареты. Я достал из рюкзака ракетницу и сделал два выстрела по верхушкам деревьев, по обе стороны дороги, непосредственно перед завалом. После оглушительных взрывов в лесной тишине, фосфор воспламенился в кронах деревьев и рассыпался на миллионы искр красного и жёлтого цвета…
Я снова зарядил ракетницу и пошёл вслед за рыцарями. Гастон сжал кулак в перчатке и кивнул головой – в знак одобрения…
Я отложил заряженную ракетницу в накладной карман камзола, вытащил две петарды "Динамит", поджог у них фитили, и забросил подальше в лес, по обе стороны от поваленных деревьев…
Громкость взрывов превзошла все ожидания и дала свои результаты: с нескольких деревьев свалились бородатые мужчины и пустились наутёк в лесные дебри, что-то испуганно бормоча себе под нос, вспоминая дьявола…
Когда же воцарилась тишина, Даймонд и Лемюэль расхохотались так, что было слышно на четверть лье, как минимум…
– Никогда не видел, чтобы сапоги росли на дубе, как жёлуди, – громко сказал Даймонд, откидывая забрало своего шлема. – Ну и пусть себе растут… Мы их сбивать не будем…
– Эти сапоги, надо думать, обделались, я слышу неприятный запах, – заметил Лемюэль.
Я поднял голову и сразу же увидел пару коричневых сапог, торчащих из густой и раскидистой кроны ближайшего дуба…
В лесу было тихо, даже птички примолкли.
К нам подошли Кристофер с Мариусом, и мы легко убрали с дороги два поваленных дерева.
Путь был открыт, и отряд Гастона тронулся дальше, всё ещё держа наготове заряженные арбалеты; но смех начинал нас потихоньку разбирать… Первой расхохоталась Беатрис, да так, что задрожала её лёгкая карета; а затем, и все остальные…
– Браво, Альбер! – крикнула Лексия.
Я чувствовал себя почти героем, когда садился на своего Пилигрима…
До конца этого дня не случилось никаких происшествий, и наш отряд спокойно заночевал под открытым небом, благо было тепло, и в большой карете нашлись войлочные топчаны…
Моя успешно – отпугивающая стрельба по верхушках деревьев не прошла даром, и мне не пришлось долго пребывать вне поля зрения огромных глаз Беатрис на следующее утро…
Несколько раз её красивая головка, на пределе возможного, высовывалась из окна кареты в поисках (я это чувствовал) – меня; и, заметив моего спокойного Пилигрима в самом конце отряда, она громко крикнула:
– Господин Альбер! Можно вас на минутку! Я хочу услышать ваши пояснения…
Мне ничего другого не оставалось, как подъехать к её лёгкой карете и склониться в изящном поклоне.
Своей красивой и грациозной ручкой она сжимала книгу в чёрном переплёте с крупной надписью золотыми буквами по-латыни – "Alchimia".
Сотворив лучезарную улыбку, Беатрис спросила:
– Скажите, господин Альбер, а вы занимались изготовлением золота из свинца, как это возможно в алхимической практике?
"Если она действительно и всерьёз интересуется алхимией, то я, безусловно, ей очень интересен, особенно с содержимым своего рюкзака… чего, конечно же нет в этой её интересной книге"… – подумал я.
– Нет, нам не удалось с моим отчимом сделать эту универсальную субстанцию под названием "философский камень," с помощью которой можно превращать неблагородные металлы в благородные, – сказал я с важным видом опытного алхимика.
– Очень жаль, – сказала Беатрис. – Мы, в университете, тоже пытались найти состав, как вы хорошо сказали "универсальной субстанции," ускоряющий естественный процесс эволюции, но тщетно… Я полагаю, что философский камень должен быть именно в жидком состоянии, а как вы думаете?
– Я согласен с вами, графиня. Жидкость гораздо лучше взаимодействует со всеми другими предметами и веществами, – сказал я, не оставляя взятого менторского тона.
– Но лично меня больше всего интересует эликсир бессмертия, а вас? – не унималась Беатрис.
– Да, конечно, эта субстанция важнее всего для любого человека, чем золото… Может быть, у моего немецкого знакомого, нам удастся получить хоть немного бесценных знаний, – сказал я, в надежде закончить этот разговор.
– О да! Подхватила мою идею Беатрис и захлопала в ладоши. – Это было бы здорово…
– Ваша несомненная красота и ум, в этом деле нам могут сильно поспособствовать, – выдавил я из себя комплимент, и раскланялся, сняв шляпу.
– Благодарю вас, – улыбнулась засиявшая Беатрис.
Через пару часов мы уже подъехали к подножию гор и сделали привал на обед. Провизии было ещё много, и Гастон не одобрил предложение рыцарей м шевалье поохотится в лесных предгорных зарослях по причине отсутствия времени. После сытного обеда полагался получасовой отдых.
Воздух здесь стал гораздо прохладней, чем на равнине; а сам пейзаж показался мне удивительно знакомым до такой степени, что моё сердце учащённо заколотилось…
Ещё и потому, что я увидел близкую речку, петляющую у подножия гор в лесном массиве…
Вытащив из рюкзака запасную шпулю от катушки спиннинга и коробку с блеснами, я сказал Гастону:
– Пройду к реке, ненадолго.
Гастон с удивлением посмотрел на уже знакомую ему коробочку и сказал:
– Только недолго, через час отправляемся…
Сделав пару десятков шагов в сторону леса, я почувствовал, как запылал мой затылок, и даже уши…
– Господин Альбер, можно мне с вами! – раздался за моей спиной звонкий голосок Беатрис. Она следила за мной и оказалась рядом…
Не получив ответа, Беатрис буквально выцарапала из моей руки прозрачную коробочку с блёснами с такой милой улыбкой, что невозможно было рассердиться…
Я не отвечал, у меня продолжало колотиться сердце: точно я был уже в этих местах много раз… Знакомая до боли природа, что начинается почти сразу от моего родного города в сторону моря… Может быть, здесь и дольмены есть… И каждый из них ведёт в определённый век; недаром же их, неизвестно кто, когда, и столько настроил…
Я вот залез в один из них и попал в водно-временной поток из двадцать первого века в пятнадцатый… А залезь я в другой дольмен, то очутился бы в семнадцатом веке; если, конечно в нём есть водно-временной поток…
Время течёт, как вода в реке…
Однако, ещё неизвестно, хочу ли я возвращаться…