Проклятый граф. Том V. Ночь Большой луны

– Анри?.. – вопросил он, и в голосе его прозвучали нотки некоторой робости, приведшие в изумление даже Романа.

Мальчик же, растерявшийся еще больше, сам осторожно подался вперед, с жадностью изучая лицо никогда доселе не виденного им, но почему-то бесконечно знакомого и родного человека. Несколько секунд он молчал, переводя взгляд с него на собственную мать, на отца, пытаясь прочитать ответ на их настороженных, обеспокоенных лицах, и не находя его, а затем вдруг смущенно, почти виновато улыбнулся.

– Дедушка?..

В холле повисло молчание. Потекли долгие секунды, слагаясь в бесконечные минуты; никто из присутствующих не находился, что сказать, никто не мог придумать ни единого слова.

Мальчик во все глаза смотрел на никогда доселе не виденного дедушку, такого молодого, такого сильного и, одновременно, – совершенно разбитого, ослабленного, практически беззащитного; Альберт ошарашено созерцал внука. Ни он, ни кто-либо другой из присутствующих и представить себе не мог, что Анри вдруг узнает его, что он поймет, с кем говорит и на кого смотрит, был готов к долгим объяснениям, и теперь не знал, как реагировать.

Татьяна с Эриком, замершие одна между отцом и сыном, другой рядом с дядей, медленно переглянулись, затем, ища хоть какой-то помощи, надеясь получить хотя бы некоторые ответы, перевели взгляды на Винсента. Тот, растерянный ничуть не меньше прочих, слегка пожал плечами и, хмурясь, пристальнее вгляделся в мальчика, затем переводя исполнившийся вполне объяснимого подозрения взгляд на Альберта.

Роман, видя живой интерес племянника к заявившемуся к их порогу человеку, решительно шагнул вперед и, не желая пускать мальчика дальше, положил ему на плечо руку. Людовик, переглянувшись с Андре, негромко вздохнул и, выудив из кармана эспандер, принялся забавляться с ним, дожидаясь окончания немой сцены.

– Как ты узнал? – вопрос, беспокоящий всех здесь собравшихся, задан был, как ни удивительно, самим Альбертом, удивленным не менее прочих.

Анри, как-то сразу смутившись, виновато потупился, словно готовясь сознаться в каком-то прегрешении.

– Ты мне снился…

Немая сцена продолжилась; никто ничего не понимал и все вновь обменивались растерянными взглядами. Альберт, немного посерьезнев, медленно шагнул вперед и, аккуратно обойдя дочь, присел на корточки неподалеку от внука, не приближаясь к нему. Сидеть ему было трудно, однако, хотелось повнимательнее изучить лицо мальчика.

– Что тебе снилось, малыш?

Анри смутился еще больше. О своих снах он никогда не рассказывал, предпочитал все хранить в тайне, подозревая, что родители могут не одобрить его странных сновидений, и сейчас, вынужденный сознаваться в прегрешениях, чувствовал себя неуютно.

– Вот это, – он чуть развел руки в стороны, – Как мы здороваемся, и я сразу знаю, что ты – мой дедушка. Это же ведь правда, да?

– Да, – маг быстро улыбнулся и, вновь выпрямившись – в вертикальном положении он чувствовал себя все-таки несколько увереннее, оглянулся через плечо на дочь, – Сейчас… мне кажется, Роман не слишком хочет, чтобы было выполнено одно из моих условий, – он вновь обратил взгляд вперед, теперь уже созерцая племянника, – Как, впрочем, и второе.

– Я же говорил, что он сильно обрадуется, – Луи, радуясь возможности нарушить молчание, весело подбросил эспандер, покрутил его на пальце, поймав, и легкой поступью направился к брату, – Но ты не волнуйся, дядя, мы умеем с ним договариваться! Вот увидишь – не пройдет и дня, как он будет радостно болтать с тобой, рассказывая о своей непростой жизни! Правда, Роман? – молодой маг легко хлопнул брата по плечу, жизнерадостно ему улыбаясь. Виконт медленно перевел на него взгляд.

– Черта с два! – он дернул плечом, сбрасывая руку брата и, хмурясь, опять обратил взор на дядю, – Я не понимаю, за каким дьяволом вы приволокли его в замок, если не намерены снова отправить в подвал, я не понимаю, зачем здесь его сынок, и я… Анри, ступай в гостиную, – он немного сжал плечо мальчика, пытаясь оттащить его назад, – Здесь сейчас состоится, я чувствую, взрослый мордобой, я хочу сказать, – разговор, в котором детям участвовать не рекомендуется.

– Он состоится позже, – Татьяна, хмурясь, решительно приблизилась к негодующему юноше и, уверенно высвободив сына из его хватки, сама сжала плечи последнего, – Ценю твою заботу, Роман, но Анри все-таки мой, наш с Эриком сын, и лично я не считаю зазорным ему поговорить со своим дедом. Или обнять его.

– Обнять?! – Роман, от негодования на несколько секунд просто остолбеневший, гневно выдохнул, упирая руку в бок, – Я все понял! Вам там сеанс массового гипноза провели, да? Вы теперь дружно сбрендили и защищаете нашего негодяя-дядюшку, который кое-кому еще и потомок! – взгляд его обратился к Винсенту, – Эй, хвостатый предок всея семейства, на тебя что, тоже гипноз навели? Что стоишь, как истукан, даже мое возмущение не поддерживаешь!

– Не вижу в этом смысла, – хранитель памяти, негромко хмыкнув, решительно обошел сгрудившихся перед ним людей и, миновав даже Романа, прислонился к балюстрадам, скрещивая руки на груди, – Ты бы сначала выяснил, что да как, а уж потом шуметь начинал. Альберт слаб, настолько слаб, что даже ходить сам почти не может, сил на гипноз у него точно не хватит, особенно на такой сильный, чтобы мог подействовать на меня. А ситуация, угрожающая нам, дело, задуманное всем известным и недавно виденным Ричардом рыжим негодяям настолько серьезна, что нам пришлось пойти на некоторые уступки, чтобы Альберт согласился помочь нам. Сами же мы, боюсь, не сумеем справиться ни с Чеславом, ни с призванными им ворасами…

– Ворасами? – Анри, внезапно оживившись, завертелся в руках матери, с интересом выглядывая из-за нее и взирая на хранителя памяти, – Это же те, про которых я читал, да? А что, разве скоро будет Ночь Большой луны?

В холле вновь воцарилось молчание. Знания мальчика, внезапно оказавшиеся столь глубокими, изумляли всех, начиная с его родной матери, даже не подозревавший, что в магии, и существах, созданных ею, сын смыслит уже так много, и что отвечать на его заявление вновь никто не знал.

Первым нашелся, к удивлению многих, все тот же Альберт.

Когда громкий, жизнерадостный хохот его разорвал воцарившуюся тишину, девушка от неожиданности даже вздрогнула и, хмурясь, быстро переглянулась с мужем.

Роман недовольно всплеснул руками.

– Вот, а еще говорите, что он обессилен! Да он точно так же хохотал, когда возле замка стоял, и тогда вид у него был вполне цветущий, между прочим!

Альберт, силясь прекратить смеяться, слабо махнул в сторону племянника рукой. А затем вдруг подался вперед и, сделав несколько относительно шатких шагов, схватил внука на руки, поднимая его вверх и почти с восторгом рассматривая юное изумленное личико.

– Вот что значит – внук мастера! – в голосе мага зазвучала нескрываемая гордость, – Откуда ты все это знаешь, малыш? Мама твоя по дороге призналась, что магии тебя она обучать не разрешает.

– Я просто читал у Винса бумаги… – Анри, на самом деле испытывающий бешеный восторг от пребывания на руках у деда, обеспокоенно покосился на явно взволнованную мать, а заодно и на негодующего дядю, – Там было про ритуал, и про Ночь…

– Вот дает, я до этого еще сам толком не добрал… Погоди-ка, – хранитель памяти, внезапно сопоставив факты, даже отстранился от балюстрад, устремляя на мальчика совершенно потрясенный взгляд, – Но я даже не перевел это! Не расшифровал…

Мальчик, польщенный таким искренним признанием его заслуг, немного приосанился.

– Там рядом был словарь, и было совсем не трудно понять. Дедушка… – он устремил взгляд к сияющему от счастья мужчине, держащему его на руках, – А мне можно тебя обнять?

Роман закатил глаза и, признавая собственное поражение, демонстративно повернулся спиной к происходящему, не желая смотреть на это единение.

Татьяна, чувствуя, как на губах сама собою расплывается улыбка, перевела взгляд на несколько растерянного, но тоже улыбающегося мужа и, глянув на отца, быстро кивнула, давая понять, какой ответ в данной ситуации является единственно верным.

Альберт, просияв еще больше, сам кивнул, слегка прижимая паренька к себе.

– Конечно, можно, Анри, конечно, мой мальчик, – негромко вымолвил он. Мальчик, совершенно довольный этим, подался вперед и, обвив руками шею мужчины, прижался к нему, наслаждаясь первыми в жизни объятиями с родным дедом.

Маг закрыл глаза. В эти секунды, в эти мгновения, сжимая в объятиях худенькое, маленькое тело внука, чувствуя биение его сердечка, он вдруг с потрясающей остротой понял, что никогда больше, никогда в своей длинной, бесконечной жизни, не пойдет против родной семьи.

***

Роман сидел за большим столом в гостиной, опустив голову и мрачно созерцал собственные, сцепленные в замок, руки. Услышав легкие шаги, возвещающие о приближении единственного существа женского пола, обитающего в стенах замка, он не прореагировал и даже как будто еще больше помрачнел.

Татьяна, остановившись рядом с юношей, негромко вздохнула и, поколебавшись мгновение, осторожно коснулась ладонью его плеча.

– Ты со вчерашнего дня как в воду опущенный. Неужели так сильно ненавидишь его, что не можешь переступить через себя даже ради спасения мира?

– Я не верю в его бескорыстное желание оказать помощь миру, – буркнул парень и, хмурясь, чуть дернул плечом, пытаясь сбросить руку девушки, – Я вообще ему не доверяю, как не доверяю и его сыночку. Я скорее готов поверить в то, что он все-таки загипнотизировал вас, и поэтому…

– Он не гипнотизировал нас, – девушка поморщилась и, отстранившись от собеседника, обошла стол, усаживаясь напротив, – Уж поверь, я-то знаю, каково это, когда он влияет на сознание. Даже будучи в нормальном состоянии, он не был способен делать это незаметно, а сейчас, когда так ослаблен… – она махнула рукой, – Роман, ты же видел, как он общается с Анри. Отец ведет себя искренне, я не сомневаюсь в этом, да и Анри относится к нему хорошо! А его он загипнотизировать точно не мог.

– А сон навеять? – виконт поднял, наконец, голову, одаряя собеседницу на редкость упрямым взглядом, – От Альберта можно ждать чего угодно, да и искренним прикидываться он умеет!

– Но Альберт не ворас, а насколько я помню, только они на такое способны, – Татьяна нахмурилась и покачала головой, – Да что с тобой такое? Даже Ричард согласился потерпеть его какое-то время, ради победы над Чеславом, а ты не можешь справиться с собой!

Ненадолго повисло молчание. Отвечать Роман не спешил, по-видимому, переваривая слова собеседницы и стараясь выдумать ответ наиболее острый и однозначный, но почему-то не находя в себе сил сделать это. Негодование всегда мешало виконту острить и, надо признать, его это всегда удручало.

– Ричард с ним не виделся, – наконец негромко буркнул он, – Ни с ним, ни с Андре. Так что сегодня за завтраком должна будет состояться эпохальная встреча… Одно дело – обещать потерпеть на словах, и совсем другое – опять увидеть эту наглую физиономию! – он гневно выдохнул и неожиданно успокоился, – Но дядя изменился, я не могу оспаривать это. В нем нет больше той дикости, нет больше упрямства, с каким он всегда противостоял нам… Если бы я не знал его так хорошо, я бы и в самом деле поверил, что он хочет вернуть себе место члена нашей семьи! – Роман вздохнул и слегка помотал головой, – Анри рядом с ним счастлив… Я даже и представить себе не мог, что мой племянник будет так рад увидеть деда. Впрочем, малыш никогда и не знал его, как врага… А с тем, что Альберт рад видеть его, я не могу спорить, как бы ни хотел.

– Рад, что ты все-таки склоняешься к благоразумным выводам, – знакомый голос, послышавшийся откуда-то справа, заставил обоих собеседников обратить взгляды туда. Молодой граф, ненадолго задержавшийся по пробуждении в своей комнате, и поэтому явившийся в гостиную позже супруги, быстро улыбнулся брату и, чинно прошествовав на свое место (ходил Эрик как истый дворянин, уверенный в том, что марку следует держать всегда) наконец, уселся на него, окидывая долгим взглядом собеседников.

– И я повторюсь, Роман, – заговорил он вновь, словно бы продолжая какой-то разговор, – Сейчас Альберт на нашей стороне, хотя бы потому, что намерения Чеслава угрожают и ему самому, и его сыну. Поэтому и нам следует проявить терпимость и благоразумие, не стоит демонстрировать ему свою неприязнь и вновь будить вражду в его сердце. Дядя… действительно хочет вновь обрести семью. Ты видел, как он был счастлив, обнимая Анри? Он любит внука, любит так сильно, что никогда не причинит ему ни малейшего вреда. И я невольно вспоминаю предсказание Альжбеты ла Бошер… – он потер подбородок, хмуря брови, – Не могу ручаться за точность, но, кажется, она говорила что-то о том, что Анри поможет примириться с врагом?..

– Столь точных предсказаний она не делала, – из-за двери за спиной виконта показался еще один член семьи, некогда принимавший участие в событиях, о которых сейчас вспомнил Эрик и, подойдя к столу, спокойно занял свое место по левую руку от графа. Справа от него, по своему обычаю, сидела Татьяна.

Роман, которому в компании друзей, непрестанно убеждающих его в добрых намерениях старого врага, было несколько легче справиться с собой, фыркнул и, откинувшись на спинку стула, принял позу несколько более расслабленную, упираясь, по привычке, ботинком в столешницу.

– Слушайте кота – у него память хорошая! – провозгласил он на манер герольда, – Слова своей правнучки он на зубок знает, хотя, по-моему, когда она это говорила, его даже рядом не было, – виконт окинул хладнокровно внимающего ему Винсента задумчивым взглядом и елейным голоском прибавил, – Он мирно общался с господином маркизом Мактиере…

Ответить ему никто не успел.

Никто из присутствующих не сделал ни единого движения, не произнес ни единого слова, но столешница вдруг в одно мгновение оказалась уставлена изящными чашечками, заполненными у каждого своим, предпочитаем именно им, напитком, а также небольшими блюдечками с булочками, круассанами и блинчиками. Блюдечко так же появилось перед каждым свое, каждому из присутствующих членов большой семьи, равно как и отсутствующим покамест за столом, предлагался свой завтрак, отличный от прочих.

Эрик, улыбнувшись, взял появившийся перед ним высокий стакан с апельсиновым соком и, отпив немного, одобрительно прищелкнул языком. Сок ему нравился.

– Сегодня, как я понимаю, за пропитание отвечаешь не ты? – Татьяна, чуть улыбнувшись, быстро глянула на Романа, – Будь это ты, Эрик, выпив соку, сегодня отравился бы.

– Я бы скорее подсунул отраву дяде, а не родному брату, – недовольно отозвался уличенный в безделье виконт, – Но ты угадала – сегодня в меню не я. Сегодня его очередь.

Из-за двери, ведущей к комнатам хозяев замка, послышались веселые молодые голоса, звук шагов и знакомый смех.

– Да ты заливаешь! – голос Луи, явно чем-то восхищенного, был узнаваем без труда. Отвечал ему, к изумлению всех присутствующих, включая и Романа, который, в общем-то, от младшего брата всегда ожидал абсолютно всего, давящийся от смеха Андре.

– Да серьезно! Шторм дикий, волны выше грот-мачты, дождь стеной – не видать ничего! – дверь громко растворилась, являя изумленным зрителям двух, абсолютно довольных обществом друг друга молодых людей. Андре, размахивая руками, продолжал, не замечая увеличившегося числа слушателей, живописать какую-то великую трагедию своей прошлой жизни, с трудом справляясь с душащим его хохотом.

– Я штурвал влево, волны через борт, все коробки с палубы – в воду! И тут вдруг скала! «Соарта» брюхом на нее, и скала прошибает палубу чуть не у меня между ног! Я тогда так визжал, что поросята от зависти дохли!

Людовик, видимо, представивший себе эту картину, согнулся от хохота пополам.

– Ой, я так и слышу это! Бедные поросята, да ты живодер, кузен! – он выпрямился, стирая с глаз выступившие слезы и, широко улыбаясь, хлопнул собеседника по плечу, – Ладно, хватит ржать, пора яства вкушать. Зацени, какой стол я сделал к вашему первому завтраку в Нормонде!

– Ах, так это он сделал не для нас, а для них, – Роман, обычно ничего против шуток не имеющий, окатил брата таким убийственно-холодным взглядом, что тот как-то сразу стушевался и притих. Даже улыбка его погасла, сменяясь выражением почти детского изумления.

– Ого… – он ухватил тоже несколько растерявшегося кузена за рукав и, слегка дернув вперед, заговорщицки шепнул, – Похоже, господин виконт по сию пору гневается на тебя и на твоего родителя. Тебе принести шпагу?

– Мне? – господин виконт надменно вздернул подбородок, – Или ты теперь принял его сторону, дорогой брат, и будешь его секундантом? – он окинул долгим взглядом явно забавляющихся этой сценой графа с супругой и хранителя памяти и, слегка меняя тему, бросил на новоявленного кузена взгляд искоса, – А папаша твой где, капитан? Я-то думал, ты проводишь его с утра к нам, а то еще заблудиться, бедняга…

– Замок для моего отца родной, – Андре тонко улыбнулся и, окинув долгим взглядом стол, резковатым движением высвободил рукав из хватки Людовика, решительно направляясь к одному из стульев, напротив которого стояла чашка с крепким чаем, и лежала на блюдечке булочка с шоколадом, – Здесь он не заблудиться даже с закрытыми глазами. Спасибо, кузен, – он быстро кивнул явно довольному молодому магу, – Завтрак именно тот, к какому я привык дома. А папа предпочитает круассаны.

– А дядя предпочитает сидеть в подвале и есть то, что дают, – ядовито вставил Роман, посылая экс-мореходу довольно вызывающий взгляд.

Эрик, глубоко вздохнув, уперся обеими руками в стол и нарочито медленно поднялся на ноги, переводя тяжелый взгляд с Романа на Андре и обратно.

– Друзья мои, – говорил граф негромко, но довольно весомо; не прислушиваться к нему казалось невозможным, – Я понимаю, что как с нашей стороны, так и со стороны наших союзников, далеко не всех устраивает сложившаяся ситуация. Однако, я вынужден просить и тебя, Роман, – он на миг задержал взгляд на брате, – И тебя… кузен Андре, – взгляд его остановился на оппоненте виконта, – Соблюдать нейтралитет хотя бы до тех пор, пока мы не избавимся от главной угрозы. Роман, прошу тебя воздерживаться от провокационных высказываний. Андре, ни я, ни мой брат, ни кто-либо другой из моей семьи пока не можем настолько доверять твоему отцу, чтобы позволить ему бродить без сопровождения по замку, поэтому я искренне надеюсь, что впредь подобного…

– Этого не будет и сейчас, – Андре, решительно и очень некультурно прерывая хозяина замка, немного развел руки в стороны, – Папа говорил еще вчера, что хотел побеседовать с Ричардом. Поэтому, когда он с утра сам пришел поговорить с ним, я вежливо удалился и отправился искать того, кто укажет мне путь до гостиной. По счастью, я его нашел и, как видишь, дорогой кузен, в одиночестве по замку не разгуливал. Отец тоже не будет бродить один среди родных стен – полагаю, господин баронет приведет его.

– Очень хотелось бы надеяться, – Эрик, внимательно выслушавший ответ собеседника, жестом, исполненным дворянского достоинства, склонил голову, выражая собственное согласие с тем, как сегодня обстоят дела, – Но хотел бы отметить и еще кое-что. Мой сын, Анри, – маленький мальчик, ребенок, который не понимает и не принимает нашей вражды. Он, к моему изумлению, любит своего дедушку, и я рад видеть, что Альберт отвечает взаимной теплотой на эту любовь, он искренне привязан к обоим своим дядям, и я совершенно не хотел бы, чтобы он видел, как они спорят с кем-то… В чем дело, Луи?

Молодой маг, только что поднявший, как школьник, руку, откашлялся и, опершись на спинку стула, стоящего рядом с тем, на котором восседал ведьмак, чуть пожал плечами.

– Да я так, просто капельку удивился. Знаешь, Эрик, к нам с Романом Анри, безусловно, сильно привязан, но у него же теперь, кроме деда, есть и еще один дядя, – он выразительно кивнул в сторону несколько растерявшегося кузена, – И он ему не менее родной.

– Тем более, – граф де Нормонд немного сдвинул брови, – Ради Анри. Все, вы все ведите себя, как одна дружная семья. Мальчик не должен видеть вражду меж нами, наоборот, я надеюсь научить его, что родственники всегда должны любить и поддерживать друг друга. Даже если в прошлом между ними и были разногласия.

Андре глубоко вздохнул и легко пожал правым плечом.

– Папа бы это одобрил, – негромко отметил он, – И, должен заметить, Эрик, хоть я и не был знаком с твоим отцом, но ты мне кажешься мудрее него.

***

Высокий светловолосый, бледнокожий мужчина легко поднялся на ноги и, взяв со стула штаны натянул их с той непринужденной уверенностью, что изобличает неоднократное повторение подобных действий. Взгляд его прозрачных светло-зеленых глаз равнодушно скользнул к кровати.

Там, разметавшись среди прядей длинных пепельно-русых волос, спокойно спала привлекательная молодая девушка, утомленная событиями прошедшей ночи. Мужчина хладнокровно оглядел ее, обнаженную и лишь до половины закрытую одеялом и, застегивая молнию штанов, равнодушно отвернулся. Запоминать ее ему не хотелось.

– Хорошая ночка?

Раздавшийся от двери комнаты знакомый голос заставил его поднять голову, обращая взгляд к расслабленно привалившемуся плечом к косяку молодому человеку с ярко-рыжими, пламенными волосами. На губах его виднелась кривоватая ухмылка, желтые глаза были исполнены насмешки.

Альбинос безразлично пожал сильными плечами.

– Бывало лучше. Пора заканчивать.

– Вот так сразу… – рыжий, хмыкнув, отстранился от косяка и, приблизившись к стулу, взял с него рубашку, затем приглашающе раскрывая, дабы помочь одеть, – Без излишних проволочек, даже не сказав бедняжке слова утешения… Ведь ее смерть послужит высшей цели!

Мужчина легким, полным достоинства, привычным движением, сунул руки в рукава и, поправив рубашку на плечах, принялся обстоятельно застегивать пуговицы. Из глаз его смотрела ледяная пустота.

– К черту высшую цель, Чес. Я устал делать грязную работу, заканчивай.

– Грязную работу? – рыжий удивленно изогнул бровь, – Ан, убиваю-то их я. Ты же лишь получаешь удовольствие, доставляешь его, да проводишь ночь в чужой квартире – только и всего! Но осталось немного… – он сделал шаг в сторону, выглядывая из-за спины сообщника, – Она будет пятой. Остается четыре…

– Да-да, и Ночь Большой луны покориться нам! – Ан нахмурился и, потерев подбородок, поморщился, – Черт… Надо побриться.

– Поверь, белые волосы на белоснежной коже не заметны, – Чес хмыкнул, совсем обходя собеседника и останавливаясь у него за спиной. Тот обернулся, немного разводя руки в стороны и взирая на приятеля с некоторым удивлением.

– Чес, – дождавшись, когда тот обернется, мужчина весомо добавил, – На больное не дави.

– Ладно-ладно, не дуйся, – рыжий отмахнулся и уже хотел, было, опять обратиться к мирно спящей жертве, как вдруг вспомнил о чем-то и быстро облизал губы, – Кстати, знаешь… Они все-таки забрали Антуана в замок. Добрые самаритяне с меркантильными душами, заключили с ним сделку – он обещал помочь разобраться с нами.

– Мастеру с нами не справится, – Ан провел ладонью по волосам, приглаживая их и, подойдя к большому зеркалу на стене комнаты, продолжил застегивать рубашку, – Даже в Ночь. Мы сильнее, были, есть и будем, чем он может угрожать нам?

– Однако, ему известно о ритуале, и он понял наши намерения, – его собеседник ухмыльнулся и, потянувшись, размял затекшие суставы. Затем склонил голову налево, направо, вперед и назад, словно разминая шею и, немного вытянув последнюю, повернул голову сначала в одну сторону, затем в другую.

– А может, так будет даже веселее, – в голосе его шипящие нотки удивительным образом переплелись с рычащими, – Переиграть его на его же поле, поставить на колени и, наконец, убить… Нам Антуан не помеха, как и его новые друзья. Ладно… – он размял пальцы и как-то по-особенному хищно улыбнулся, – Пора с этим кончать.

Альбинос, не отвечая и не глядя на него, приподнял подбородок и, шагая спокойно, размеренно и надменно, покинул комнату. Наблюдать за жестоким убийством ему сегодня не хотелось, мысль о необходимости зверства вызывала омерзение.

– Пятая… – прошептал он, подходя к окну и глядя сквозь него на улицу, – Остается еще четыре и целая неделя до Великой ночи. Что же… мы можем и успеть.

***

Дверь бесшумно отворилась, пропуская в комнату высокого черноволосого, и как обычно, лохматого мужчину.

Альберт, полулежащий на кровати, откинув голову назад и расслабленно поглаживающий мурлычущую рядом песочно-рыжую кошку, слегка опустил ресницы, устремляя взгляд на неожиданного визитера.

– Ричард… – на губах мага отразилась легкая улыбка, – Вижу, ты так и не научился пользоваться расческой.

– У меня непослушные волосы, – недовольно буркнул вошедший мужчина и, остановившись возле двери, сунул руки в карманы, – Как спалось?

– Прекрасно, – маг медленно вернул голову в надлежащее положение и, оглядев отведенную ему комнату, глубоко вздохнул. Улыбка на его губах стала шире.