Ариссьель. Жизнь после смерти
В мгновение ока я снова оказываюсь на месте трагедии, как раз в тот момент, когда отъезжает карета скорой помощи. Я ору во всю глотку, чтобы сообщить то, что мне стало известно о моем убийце, но, увы, никто меня не слышит. Как же так? Я кричу что есть мочи! Или мне это только кажется?
Что происходит? Они говорят, что я умер, но я чувствую себя совершенно живым!
Я провожаю взглядом машину скорой помощи, которая направляется в сторону морга. Вскоре меня засовывают в какой-то ящик. Сотрудник, принимающий покойников, списывает мои данные с удостоверения личности и уходит.
Мое тело оказывается в ящике с номером, и теперь я совершенно обезличен. Здесь стерильно и ужасно холодно. И я ощущаю бесконечное одиночество еще сильнее, чем в последние годы жизни. Кроме нескольких коллег по работе, настоящих друзей я так и не приобрел. Ну что ж ты хочешь, при такой работе это нормально. Думаю, любой другой на моем месте переживал бы то же самое. Сложно поддерживать дружеские отношения, когда так много путешествуешь. На семью мне тоже всегда не хватало времени. Ну и что? Я ни о чем не жалею: если бы мне сейчас пришлось все начинать сначала, я бы поступал точно так же. Я молодец! Я достиг успеха, а разве не это самое главное? Разве не этого я хотел всей душой, разве не к этому всегда стремился? Мона меня в этом никогда не поддерживала. Она считала ненормальным, что для меня работа всегда была на первом месте. Она мне постоянно это твердила, весь мозг проела.
Интересно, живя там, в Ванкувере, узнает ли она, что со мной произошло? А дети? Не думаю, что они читают газеты. Но даже если о происшествии напечатают в уголке газетной страницы, поймут ли они, что речь идет именно обо мне? И даже если они узнают о моей смерти, как это изменит их жизнь? В определенном смысле я для них уже давно умер. Бессердечные люди. И это после всего того, что я для них сделал!
– А разве ты сам, Ариссьель, не был бессердечным со своими родителями?
Что? Чей это голос? Откуда он?
Какая разница? Отвечая, я пытаюсь оправдаться: «Не нужно сравнивать! С моими родителями все было по-другому. Они были ужасно старомодными, и я, естественно, уехал, чтобы строить свою жизнь по-своему».
Боже, что происходит? Вдруг передо мной, как в кино, начали мелькать сцены из прошлого… Что это?
Вот мне девятнадцать лет. Я покидаю родительский дом с твердым намерением больше никогда туда не возвращаться. Я больше не желаю встречаться с родителями. Никогда. После свадьбы я иногда нарушал это свое решение, но лишь потому, что на таких встречах настаивала Мона. Она считала, что наши дети должны знать своих бабушек и дедушек и что рвать семейные связи вообще ненормально.
Все повторялось в точности по одному и тому же сценарию несколько раз в год. Это так отчетливо всплыло в памяти, словно я действительно оказался в прошлом.
Когда Мона решает меня в чем-то убедить, она вся напрягается и пристально смотрит на меня своими красивыми карими глазами. Даже будучи уверенным, что мне совершенно не понравится идея, которую она попытается мне навязать, я все равно любуюсь ее красотой. Ее великолепные рыжие кудри роскошно обрамляют лицо и, едва касаясь плеч, разлетаются во все стороны при каждом движении. То, как она поворачивает голову, как она смотрит на меня, значит для меня больше, чем любые слова. На этот раз она сообщает:
– Вот уже несколько месяцев мы не виделись с твоими родителями. Твоя мама снова звонила мне. Она спрашивает, когда мы приедем. Я подумала, что можно было бы съездить в следующие выходные. У тебя как раз не будет командировки…
– О нет, в кои-то веки я планировал хоть раз отдохнуть спокойно дома, с семьей. Триста километров туда да триста обратно… Шестьсот километров за два выходных – это слишком много. Давай съездим позже? Или, например, почему бы им самим к нам не приехать?
– Ариссьель Лабонте, – говорит жена, отчеканивая каждый слог, – ты просто бессердечный тип! Тебе должно быть стыдно. Сколько раз ты уже откладывал эту поездку на потом? Мы с тобой говорили об этом месяц назад, и ты мне ответил точно так же. Неужели ты не понимаешь, что твои родители могут умереть в любой день и у них никого, кроме тебя, нет? Ради всего святого, скажи, что ты за человек? Ты никогда и не подумаешь сделать им приятное. Почему ты так безразличен к их чувствам? Пойми, когда их не станет, ты пожалеешь, но будет слишком поздно.
Я не реагирую, и ее это раздражает еще больше. Она добавляет:
– Тебе дорога к ним кажется слишком длинной? А для них, думаешь, она будет короче? В их возрасте преодолевать такие расстояния еще сложнее.
Она выдерживает паузу и, немного подумав, предлагает:
– А давай пригласим их к нам в гости на неделю? Тогда у них будет время, чтобы отдохнуть перед обратной дорогой!
– На неделю?! Ты серьезно? Чем они будут здесь заниматься целую неделю? Они невыносимые зануды! Да с ними же не о чем говорить. И потом, меня почти никогда не бывает дома. И тебя, кстати, тоже. Ты всегда занята. И дети тоже, я уверен, не захотят сидеть дома каждый вечер и развлекать бабушку с дедушкой. Бен и Карина похожи в этом на меня. Они считают своих предков старыми и сонными, а путешествие на север, в Мон-Лорье, – скучным. Деревня, в которой они живут, – это затхлая дыра, молодежи там делать нечего. Уверен, что они предпочтут остаться в Лавале, где всегда есть чем развлечься.
– Ну нет, на этот раз я так просто этого не оставлю, – резко возражает Мона. – Мне редко удается отстоять свою точку зрения. В нашей семье всегда все решения за каждого принимаешь только ты. Но сегодня моя очередь решать. Мы поедем к ним в эти выходные, и точка!
Прокручивая в памяти этот разговор, я припоминаю, как в тот раз я сделал огромное усилие над собой и согласился, лишь бы избежать скандала и больше не слушать нотаций. Тогда я подумал, что после этой поездки меня точно оставят в покое надолго. Но в глубине души я понимал, что моя жена права и родители очень обрадуются нашему приезду.
Моим детям нечего жаловаться, ведь у них-то родители не такие древние. Мы с Моной довольно рано стали родителями, и так намного лучше. Кроме того, в отличие от моего отца, я постарался скопить для семьи приличную сумму. Он же всю жизнь зарабатывал ровно столько, чтобы хватало на пропитание, ни центом больше. Нужно было постоянно думать о деньгах и экономить.
Интересно, что будет с моими деньгами, которые я с таким трудом копил, работая без выходных? Я никогда не думал, что так рано умру. Мне всего пятьдесят пять, и это не тот возраст, когда пора умирать. Я даже ни разу не подумал о том, чтобы составить завещание. Я был убежден, что буду жить и жить. Да, я страдал артритом, но это же не смертельно. Господи, какая хрупкая и непредсказуемая эта штука, жизнь… Она всегда полна сюрпризов.
НО ГДЕ Я? НЕУЖЕЛИ НЕТ НИКОГО, КТО МОГ БЫ МНЕ ОБЪЯСНИТЬ, ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ? Боже мой! Не припомню, чтобы когда-нибудь мне было страшнее, чем сейчас!
– 2 —
Встреча с Мишаэлем
Лишь только я подумал об этом, как вдруг чувствую, что меня засасывает что-то похожее на светящийся туннель. Бесконечный туннель, в котором меня окутывает ослепительный и мощный поток света. И вдруг передо мной появляется какой-то силуэт. Мужчина это или женщина? Не могу точно сказать… Но в нем чувствуется какая-то таинственность, и это необъяснимое что-то влечет меня. Какое чудесное присутствие! Я смущаюсь его глубокого взгляда, который пронизывает меня. Чувствую себя испуганным и обнаженным. Пытаюсь рассмотреть очертания существа, стоящего передо мной, но не могу: я слишком очарован этим взглядом. И все же мне кажется, что это скорее «он», чем «она».
Через некоторое время, которое кажется мне вечностью, существо произносит:
– Да, ты умер. Отныне ты живешь в мире душ, который вы, люди, называете небесами, чистилищем, адом, астральным планом. Но умерло лишь твое физическое тело; душа же, отделившись от тела, только что попала на астральный план. Наверное, ты удивлен тем, что мыслишь и реагируешь точно так же, как и до несчастного случая? Это потому, что твои более тонкие тела, эмоциональное и ментальное, не умерли и никогда не умрут. Вот почему ты продолжаешь думать, рассуждать, анализировать и чувствовать все, что происходит здесь или на Земле.
Кажется, несмотря на отсутствие у меня физического тела, вид у меня совершенно растерянный.
Наблюдая за мной, светящееся существо продолжает:
– В этом мире все люди оказываются множество раз, пока жива их душа. Им нужна такая передышка, чтобы осознать, продвинулись ли они в своем развитии, к которому так сильно стремятся с единственной целью: научиться жить на своей планете во всеобъемлющей любви. Пройдет немного времени, и ты поймешь, что начинающаяся сейчас фаза твоего существования крайне необходима тебе. Чтобы познать истинное счастье, ты должен научиться развивать свое сознание. Хочешь ли ты узнать, что такое блаженство души, блаженство всего твоего естества?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, совершенно ничего не понимаю. Вы хотите сказать, что небеса существуют?
– Ты, как и большинство людей, веришь, что после смерти все заканчивается, ты погружаешься в небытие. Или же, наоборот, ты думаешь, что, попав на небеса, освободишься от страданий и будешь вкушать блаженство до момента твоего повторного рождения. Но истина в том, что все продолжается даже после того, как твое физическое тело прекратит свой земной путь.
– Но… – возразил я, – вы говорите, что я умер, но как бы не по-настоящему, не насовсем? Не могу поверить в это. И вы мне говорите о счастье? Но что вы называете этим словом? Каждый хочет быть счастливым. Но счастье – это утопия. По крайней мере, я так думаю. Это означало бы, что все складывается, как мы хотим, но так не бывает! И, кажется, для вас уже решенный факт, что я никогда не был счастлив… Но тут вы тоже ошибаетесь! Моим счастьем была моя успешная карьера. Конечно, я не могу похвастаться такими же блестящими успехами в личной жизни, но, сравнивая себя с другими, могу точно сказать, что мне посчастливилось больше. Да кто вы вообще такой, чтобы так со мной разговаривать?
Существо невозмутимо продолжает:
– Меня зовут МИШАЭЛЬ. Моя задача – помочь тебе познать ИСТИННУЮ ЛЮБОВЬ к самому себе и к другим. Поскольку в твоем последнем земном воплощении тебя называли Ариссьелем, я так и буду обращаться к тебе. Ты ненавидишь открываться другим, ты – человек-загадка. Не переживай, я буду использовать свои знания о тебе, лишь чтобы помочь. Надеюсь, когда-нибудь ты мне доверишься. Прежде чем ты сможешь пробудить свое сознание, тебе нужно будет пройти несколько этапов. Это все, что я могу сказать прямо сейчас. После этих этапов тебе будет легче достичь ИСТИННОЙ ЛЮБВИ, которая и приведет тебя к счастью. Ты утверждаешь, что познал счастье? Те мгновения радости, испытанные тобой в земной жизни, – ничто в сравнении со счастьем, которое может поселиться в твоем сердце.
Озадачив меня своей информированностью, существо продолжает:
– Увидев свое безжизненное тело, ты думал, что все закончено? Ты ошибся, и теперь ты это понимаешь. Твоя жизнь продолжается, и не только здесь, в мире душ. Когда-нибудь ты снова вернешься на Землю и продолжишь свой путь, чтобы закончить все незавершенные тобой дела. Твоя душа нуждается в этом – это ее глубинная потребность. Все, что с тобой происходит, – это дар, и ты скоро поймешь это. Но пока, увы, не ты решаешь, какие этапы тебе предстоит пройти и когда. Сейчас тебе предоставлен лишь такой выбор: ты можешь продолжать беспомощно блуждать, не ведая своего будущего, а можешь решиться прожить увлекательный опыт здесь, в мире душ… Что ты выберешь? Что предпочтешь? Если ты открыт, то сможешь быстро продвигаться в своем развитии.
То есть я не совсем умер? Когда-нибудь я снова вернусь на Землю и начну все сначала? О нет! Никогда! Неужели он рассчитывает, что я поверю в это? Хотя… Откуда он узнал о том, что я чувствую себя беспомощным? Ненавижу, когда другие что-то такое узнают обо мне. Я в замешательстве, но, признаюсь, его предложение помощи кажется мне достаточно привлекательным. Ладно, раз уж вся моя жизнь была связана с риском, рискну еще раз, так и быть. Посмотрим, что мне это даст! Сказать по правде, я в таком состоянии, что мне терять нечего. Постой, а что это за разговоры об истинной любви? Интересно…
Кажется, это существо читает мои мысли. Не дожидаясь моего ответа, оно улыбается и говорит:
– Наступит время, и я все тебе объясню. Однажды ты узнаешь, почему я хочу помочь тебе и зачем сопровождаю.
И он исчезает. А меня охватывает великая пустота. Оказывается, в присутствии его света мне было очень хорошо…
И вдруг меня куда-то уносит, но я больше не вижу так, как видел на Земле. Неприятное чувство. Я попадаю в пространство, переполненное людьми всех возрастов и цветов кожи. Эти люди гоняются друг за другом. Здесь есть и ужасные странного вида создания, и зловещие движущиеся дома, которые надуваются и сдуваются. Я вижу дома, предметы, людей в другом, многомерном мире. Я слышу истошные вопли, но не ушами, а чем-то глубоко внутри меня.
Что я здесь делаю? Как мне выбраться отсюда? МИШАЭЛЬ говорил мне о каких-то этапах. Возможно, это один из них?
Вдруг один из людей обращается ко мне:
– АРИ ЛАБОНТЕ? И ты здесь? Я убью тебя! Я умер из-за тебя, из-за твоих наркотиков! Это по твоей вине я не могу выбраться из этого безумного мира!
Этот человек обращается ко мне слишком развязно, и я понимаю: он знает меня. Я никогда не любил своего полного имени и просил, чтобы знакомые называли меня просто Ари.
Я оборачиваюсь. Действительно, очень давно этот тип работал на меня. В те времена я задыхался от долгов. Чтобы как-то свести концы с концами, я решил поторговать наркотиками. Рисковать в начале карьеры, которая обещала быть блестящей, я совершенно не собирался. И я нанял пятерых парней, чтобы они делали всю опасную работу.
Как странно, что я узнал его!
Не в силах сдержаться, я сканирую его с ног до головы. Старые потертые джинсы с дырками на коленях. Босые ноги с длинными грязными ногтями. Волосы тоже длинные и грязные. Изможденное лицо. И глаза, глядящие на меня в упор не мигая. Если бы глазами можно было стрелять, он бы меня продырявил не задумываясь.
Я без смущения перехожу в наступление:
– Оставь меня в покое! Ты сам решил подсесть на наркоту, я тут ни при чем! У меня тоже был доступ к наркотикам, но мне хватило ума не пробовать их. Я платил тебе, чтобы ты продавал их, а не употреблял. И за твою глупость я не отвечаю.
– Если бы я не зарабатывал столько денег, то и употреблял бы меньше. Но это ты снабжал меня. К тому же ты знал мою слабость и пользовался этим. Ты дорого заплатишь за все зло, что причинил мне!
Вот это да! Он вот так смело обвиняет меня в своих бедах? Бог свидетель, я никогда не поощрял то, чем он занимался. Наоборот, я много раз предупреждал его: зависимость от наркотиков – это рабство. Ну и в конце концов, между нами были только деловые отношения. Какое я имел право вмешиваться в его личную жизнь?
Я отвечаю ему резко, как только могу:
– Пошел к черту! Я больше не хочу тебя слышать. Тебе не удастся сделать меня виноватым. Если бы ты действительно хотел завязать с этим, ты бы это сделал. А если не мог завязать сам, нужно было просить о помощи.
– Да я же все перепробовал! И ничего не помогло! Я бросал и снова начинал, и так много раз. Ты даже не можешь себе представить, как я тебя ненавижу! Ты и все остальные торговцы делаете сумасшедшие деньги, используя зависимых людей вроде меня, которые оказываются просто в безвыходном положении. Для таких людей, как ты, должен существовать отдельный ад.
Он не успевает закончить, как неожиданно звучит другой голос, от которого я непроизвольно вздрагиваю.
– АРИ ЛАБОНТЕ! Вот мы и встретились. Нет, ты не покончил со мной! Как же долго я мечтал об этом дне и о нашей новой встрече!
В этом человеке я узнаю своего бывшего партнера Жан-Луи, от которого однажды я решил отделаться. Мы были равноправными партнерами в бизнесе, но я работал вдвое больше, днем и ночью, и считал неправильным отдавать ему половину всей прибыли. Тогда, уходя от него, я решил поступить по справедливости, как я ее понимал. Я прихватил контракт на кругленькую сумму, который мне как раз удалось заполучить, а также контакты всех моих клиентов. Позже через общих знакомых я узнал, что он был в ярости и при каждом упоминании моего имени проклинал меня.
Он в ужасном состоянии. Моего возраста, но выглядит намного старше. Думаю, это все из-за уныния, которое читается на его безжизненном и потухшем лице. А каким же лощеным, каким гордым он был: каждый день тщательно укладывал свои черные блестящие волосы, носил элегантную одежду, прямо фотомодель… И что я вижу сегодня? Жалкий, поставивший на себе крест человечишка… Седые тусклые волосы, да и весь он какой-то поблекший. Что же с ним стряслось?
Чувствую, как атмосфера накаляется. К Жан-Луи подходят еще три каких-то человека, явно чтобы его поддержать. И все четверо собираются напасть на меня. Я убегаю, но они преследуют меня. И вот они уже позади меня, еще чуть-чуть – и догонят. Черт побери! Сколько будет продолжаться этот цирк? Да они же сумасшедшие! Жан-Луи настигает меня, ему удается схватить меня за руку, и он кричит:
– Да ты хоть понимаешь, что ты натворил, оставив меня одного?
Я ору в ответ:
– Тебе всегда везло: у тебя были богатенькие родители, ты жил, как живут только миллионеры! Роскошный автомобиль, абонемент в самый дорогой гольф-клуб… Ты ни в чем не нуждался, тебе никогда не нужно было работать. Это я, черт побери, делал все. Зачем мне было делить с тобой прибыль? И все клиенты тоже были моими, я нашел их сам. А тех, кого раздобыл ты, я не трогал, тебе и оставил. Так что запомни раз и навсегда: я тебе ничего не должен!
– Мерзавец! Лицемер! Ты не должен был вот так уходить, оставив мне лишь жалкие крохи! Если тебе что-то не нравилось в нашем партнерстве, нужно было сказать мне, обсудить, о чем-то договориться.
– Договориться? С тобой? Тебя никогда не было в офисе. Нет, хуже, ты просто не являлся на наши встречи. Сколько раз ты звонил мне в последнюю минуту, придумывая глупейшие оправдания, почему не можешь прийти! Мне это все надоело! Откровенно говоря, даже не понимаю, что тебя так взбесило! Тебе же всегда так хорошо помогал твой папочка…
Он не дает мне договорить, перебивая на полуслове:
– Да что тебе известно об этом? У нас с отцом была одна и та же проблема. Мы оба лишь притворялись, что принадлежим к кругу богатых людей. Но на самом деле мы были в долгах как в шелках. Когда ты ушел от меня, я начал выпивать. А в один ужасный день решил покончить со своим жалким существованием и пустил себе пулю в лоб. И все это из-за тебя!
– Твои упреки – полная чушь! Я никогда не соглашусь принять на себя вину за твои поступки. Если бы ты только приложил совсем немного усилий, поработал – и все бы наладилось. И потом, ты же мог найти меня и мы бы, возможно, о чем-нибудь договорились.
– Это ложь, и тебе прекрасно это известно. Ты такой: однажды приняв решение, уже его не меняешь. Ты всегда так поступал с другими людьми, я видел это.
Жан-Луи делает знак своим трем приятелям, чтобы те подошли. Не успеваю я моргнуть глазом, как все четверо окружают меня с явным намерением хорошенько избить. Я бегу что есть сил, до потери дыхания, но они не отстают, преследуют меня. Они явно хотят покончить со мной.
И вот они настигают меня и начинают бить. Странно, но я не чувствую боли. Никакой физической боли. Все, что я ощущаю, – это их гнев. Я лишь пропитываюсь их гневом и яростью, и это действительно больно. Очевидно, это не то, на что они рассчитывали, и вскоре они меня оставляют в покое.
Почему они все так настойчиво пытаются обвинить меня? При чем здесь я, если один решил стать наркоманом, а второй застрелился! Боже, до чего же мне больно. Я задыхаюсь! Все эти крики, стоны… Я больше не могу… На помощь! Помогите же кто-нибудь!
Все меняется. Сколько времени я уже здесь? Не знаю… И вдруг я вспоминаю об этом существе, МИШАЭЛЕ. В отчаянии я кричу: «МИШАЭЛЬ! Я хочу выбраться отсюда! Где вы? На помощь!»
И сразу же откуда ни возьмись появляется МИШАЭЛЬ. Его присутствие меня успокаивает.
Я вспоминаю что-то важное и решаю поделиться этим с МИШАЭЛЕМ:
– Один клиент из Таиланда как-то рассказал мне странную историю. Как-то он попал в ужасную аварию, его отвезли в больницу, и пока хирурги боролись за его жизнь, оперируя его голову, он на несколько секунд умер. И ощутил, как движется по длинному светящемуся туннелю, в конце которого его ожидали все умершие раньше родственники. В тот момент он ощутил огромную любовь к ним, и сила этой любви была намного больше, чем все то, что он испытывал в земной жизни. Врачи его реанимировали, но этим лишь разочаровали и огорчили его. Я слушал его из вежливости, но был уверен, что вся эта история от начала и до конца – чистая выдумка. Может ли быть правдой его рассказ? И если да, то почему такого не произошло со мной? Пережить это было бы намного приятнее.
– То, о чем ты говоришь, принято называть «клинической смертью». Это не окончательная смерть, которую испытал ты. Так часто бывает. И в основном бывает с теми, кто еще не закончил свой земной путь. После такого опыта человек, как правило, меняется, и ему намного проще дается постижение истинной любви на Земле.
Увидев мой вопросительный взгляд, МИШАЭЛЬ продолжает:
– У тебя другой путь. У каждой души своя природа, своя судьба. В самом начале я говорил тебе о разных этапах, которые тебе предстоит пройти, и эти неприятные встречи – часть твоего плана. Все, с чем ты встречаешься на астральном плане, помогает тебе понять происходящее в глубинах твоей души. По мере прохождения тобою испытаний я буду объяснять тебе некоторые вещи. Будешь ли ты мне верить или нет – не важно. Просто слушай, и всё. Затем однажды всё, что ты услышишь от меня, обретет свой истинный смысл. Например, твои недавние встречи с людьми, с которыми ты когда-то был знаком и имел отношения, помогают тебе осознать, что в действительности ты испытываешь чувство вины за их несчастья.
О чем он говорит? Зачем он тратит время на объяснение того, в чем я по-прежнему ничего не смыслю?
МИШАЭЛЬ спешит ответить:
– Есть причины, которые заставляют меня помогать тебе и быть рядом. Но ты пока еще не готов услышать о них. Если решишь больше не звать меня и не подавать мне знаков, я с уважением приму твое решение. Но ты не сможешь избежать этапов, которые надлежит пройти каждой душе здесь, где ты сейчас находишься. Ты снова увидишь некоторые события твоей только что завершившейся земной жизни, и это пригодится тебе позже.
И с этими словами МИШАЭЛЬ исчезает.
– 3 —
Встреча с родителями
Какая-то сила переносит меня в город, где громоздятся разные жилища всевозможных форм и как муравьи суетятся толпы людей всех возрастов. При этом в городе странно спокойно. Как много здесь людей! Здесь постоянно все движется и все меняется. Какое буйство красок! Но, черт побери, что это? Я вижу моих бабушку и дедушку… и двух моих школьных учителей, мсье Тальбо из младшей школы и мадмуазель Николь – из средней. Странно, но я очень хорошо их помню… А вот мой дядя Фернан. Сколько же мне было лет, когда я в последний раз виделся с ним? Около двенадцати? Мне даже не сообщили о его смерти. И куда они все направляются? Выглядят озабоченно. Интересно, они меня видят? Боже, да это же мои родители… Вон отец, вон мать… Они идут прямо ко мне. Что мне говорить им? У меня в животе все сжалось.
В этой сцене мой отец выглядит лет на пятьдесят, хотя, когда он умер, ему было около семидесяти. Небольшого роста, худощавый, если не сказать тощий, поседевшие волосы. В последние годы жизни его глаза запали, под ними появились синие круги, что еще больше его старило. К счастью, я не унаследовал ни его глаз, ни его взгляда. Его лицо теперь не выглядит таким изможденным, как при жизни, но от него веет чем-то таким, чего при жизни я в нем не замечал. Он пристально смотрит мне в глаза, чего не было, когда я был подростком. Видимо, он просто не осмеливался; иногда мне даже казалось, что он побаивается меня. Честно говоря, когда мне было четырнадцать, я был куда крупнее его и без труда противостоял ему.
Мама, которую я вижу теперь, куда моложе той, что осталась в моей памяти. Хотя все так же старомодна, в своем любимом полосатом платьице и туфельках на шнуровке. Одевайся она более современно – была бы очень привлекательной. Я даже не сомневаюсь: во всем виноваты ее родители. Слепо веря в постулаты своей религии, они слишком строго обращались с ней. Неудивительно, что она не позволяла себе быть женственной, соблазнительной. Например, у нее никогда не было одежды, которая могла бы подчеркнуть ее достоинства, она никогда не пользовалась косметикой. А прическа… Я не помню, чтобы она хоть раз выглядела иначе: всегда тот же туго затянутый пучок на затылке. А ведь у нее были роскошные длинные волосы! Я видел их всего пару раз, когда из-за спешки она не успевала их спрятать в узел.