Товарищ маркетолох

Пролог, где два нижестоящих начальника отчитываются перед одним вышестоящим

В относительно небольшом для такого большого человека кабинете с высоким потолком помимо его всерьёз углубившегося в чтение хозяина как-то напряжённо сидели ещё двое, ни то приглашённых почесать языки гостей, ни то вызванных на ковёр его подчинённых.

Однако, прежде чем приступить к живописному описанию психологических портретов присутствующих на встрече персонажей, будет уместно пояснить, что большим хозяин кабинета был не столько по своим размерам, сколько по занимаемой им должности.

Вообще говоря, у большого человека на самом деле было несколько различных кабинетов различного размера и, соответственно, предназначенных для различных целей, но этот он по выходным дням предпочитал всем остальным, как навевающего особую творческую атмосферу, которую большой человек в своей непростой работе ценил превыше всего.

– В любви к важной государственной работе размер кабинета не имеет значения! – любил повторять он назначаемым им на ответственные посты холённым чиновникам при любом недовольстве размерами их кабинетов, после чего те, как правило, не успевали отработать даже негласно положенный им в таких случаях двенадцатилетний испытательный срок.

Нет, можно было бы ещё долго рассказывать про этого большого человека, его кабинет, привычки или даже про его любимую собаку, но у нас и без того осталось слишком мало печатного места. И, вообще, с бумагой, пусть даже и электронной, в стране напряжёнка, а нам надо сказать несколько обещанных слов и о присутствующих здесь, м-м-м, других.

Тем не менее, за неимением места и вслед за великим Пьером Ферма, также не нашедшем места для изложения собственного варианта доказательства своей же великой теоремы, других присутствующих придётся всё-таки описать как-нибудь другим и в другой раз, ага.

Впрочем, людям, пережившим эпоху тотального дефицита, к таким тяготам не привыкать, а потому, только для вас и только по паре слов в одни ухи шепнём, что один из них был в иссиня-чёрной форме с погонами, а второй был здоровенным очкастым сибиряком…

Тем временем, хозяин кабинета наконец-то оторвался от чтения и отложил в сторону очки в обманчиво простой титановой оправе, которые на людях он почти никогда не носил. Посидел некоторое время, откинувшись на спинку кожаного кресла и отвернув голову в сторону огромного окна. И только затем уже поощрительно кивнул гражданскому.

– Вам, э-э-э, господин президент, разумеется, прекрасно известно, – неуверенно начал издалека сибирский здоровяк, – Что существуют такие обычные для человека состояния сознания, как бодрствование, пассивный отдых, сон, активная мобилизация организма в интеллектуальной, эмоциональной или даже физической сфере…

– Вениамин Михайлович, – мягко перебил его хозяин кабинета, в самом деле оказавшийся президентом огромной страны, – Вы, главное, не волнуйтесь! И вот ещё что… Вам какое пиво больше нравится? Светлое? Тёмное? У меня, кстати, есть отличный «Ротенбергер». Да не смотрите вы так жалобно на своего шефа, сегодня ведь официально выходной день! А мне, правда, сегодня ещё работать и работать, но не поддержать мужскую компанию в таком деле?! Да меня просто самого поддерживать перестанут! Шучу, конечно же, однако, давайте-ка лучше для этого перейдём в более подходящее помещение…

– И, Вениамин Михайлович, – продолжил президент, когда вся троица уже разместилась на новом месте, – Обращайтесь ко мне так, как вам удобнее, а господин там или товарищ мне, честно скажу, вообще без разницы, только что горшком ради бога не обзывайте и в печку не сажайте! И да, по поводу печки, горячих баварских колбасок или свиную рульку я вам сегодня по понятным причинам не предложу, но есть брецели1. Не пробовали?

– Так вот, – увереннее заговорил крепыш, ослабляя узел галстука и одновременно с этим отхлёбывая из особо выделенной для него огромной кружки изрядный глоток настоящего немецкого лагера. – Если сон и бодрствование закреплены эволюционно, то есть и такое довольно специфическое состояние как гипноз, являющееся своеобразным резервным видом психической активности изменённого человеческого сознания…

– Ну, Вениамин Михайлович, – добродушно усмехнулся президент, дуя на шапку пивной пены и с удовлетворением наблюдая за её упругим сопротивлением, – Что такое гипноз, я, уж поверьте мне на слово, хотя бы и в общих чертах, но примерно представляю. По долгу службы в своё время, знаете ли, изучать приходилось. Так что, ближе к сути, Вениамин Михайлович! Товарищи, не стесняйтесь, сегодня к пиву отличные брецели!

– Да-да, – заторопился гигант, – Тогда, товарищ президент, вы, наверняка знаете, что под гипнозом человеку можно внушить, к примеру, что он обладает феноменальной памятью, талантами к изучению иностранных языков, математики, искусств. Гипнотерапевт может напрямую внедрить в сознание целевые установки, минуя любые природные блокировки и ограничения, искусственно наведённые там всем нашим человеческим опытом. То есть, товарищ президент, гипноз извлекает скрытые резервные возможности человека.

– Так уж и любые? – недоверчиво сощурился президент, как всегда выхватывая основную суть из прочей разговорной шелухи, – Ну, вы сказали, любые блокировки и ограничения?

– Нет, товарищ президент, – возмущённо вскинулся шкафоподобный профессор, – Если я сейчас пойду у вас на поводу и сразу перейду к главному, вы мне в лучшем случае просто не поверите, а про худший вариант я д-д-даже и думать н-н-не хочу!

– Ох уж мне эти учёные! – обречённо вздохнул президент, кивая тому, что был в форме, на сибиряка и уже вновь разворачиваясь к последнему, – Ну хорошо, товарищ профессор, бухтите нам и дальше, как космические корабли бороздят просторы Большого театра!

– Спасибо, товарищ президент! – с некоторым вызовом буркнул Вениамин Михайлович, гордо выперев подбородок, но тут же смущённо потупился, наткнувшись на насмешливо выжидающий взгляд человека, поедающего излишне гоношистых докладчиков на завтрак, обед и ужин. – В своё время, товарищ президент, известный советский гипнолог Райков исследовал инициирующую роль внушенного образа гениальной личности, который, как оказалось, не только снимает внутренние барьеры сознания, ограничивающие творческие возможности, но и перестраивает всю его мотивационную структуру.

– Поясните, пожалуйста, Вениамин Михайлович, – попросил его внимательно слушавший руководитель страны, – В профессиональном управленческом плане про мотивационную структуру личностного сознания становится необычайно интересно даже для меня!

– Да, конечно же, товарищ президент! Понимаете, внушение активного образа в гипнозе влечёт за собой мощнейшую активизацию множества творческих процессов, в том числе и вербальных, а изменение представлений о своей личности приводит к актуализации иной стратегии мышления, к другому набору приемлемых и неприемлемых решений, к другой системе рассуждений и, наконец, к другой картине мира, товарищ президент!

– И-и-и, – медленно протянул хозяин кабинета, – Таким образом, вам удалось объединить то, что считалось ранее необъединимым, впихнуть, так сказать, невпихуемое, что ли?

– Да! – восторженно закричал собеседник, не обращая особого внимания на укоризненно качающего головой человека в форме и опрокидывая остаток пива из своей кружки, – Да, товарищ президент, вопреки всем традиционным представлениям в Сибирском военно-научном городке объединили даже не две, а три технологии! А если учесть и те открытия, которые первоначально были сделаны исключительно только ради фиксации ментальных излучений и полей , то там вообще попахивает созданием новой фундаментальной науки!

– Скромнее, скромнее, товарищ учёный консультант! – совершенно справедливо осадил президент слегка увлёкшегося учёного, – Вы всё-таки помимо прочего, между прочим, ха, каламбур, ещё и служивый человек! Я хочу сказать, что не надо, пожалуйста, забывать и о режиме секретности. Какая форма допуска у нашего уважаемого учёного консультанта?

– Первая, тащ президент! – с готовностью отозвался доселе молчавший человек в форме, на погонах которой качнулись вперёд и сверкнули позолотой по три большущие звезды.

– Вот видите, – назидательно поднял палец президент, – А теперь будет, вообще, высшая! Ну а по поводу нобелевских премий, я так думаю, как раз, даже не стоит беспокоиться. Их престиж сегодня, уважаемый Вениамин Михайлович, как вы и сами знаете, находится где-то чуть ниже плинтуса, а материальную часть… Сколько там по курсу нобелевская?

– Около восьмидесяти пяти миллионов рублей, товарищ президент! – вновь с готовностью качнулись, сверкая позолотой, погоны генерал-полковника, – На середину 2020 года.

– Не вопрос, уважаемый наш Вениамин Михайлович! Вам размер этой премии мы точно компенсируем, а на остальных можете уже подготовить соответствующие вкладу каждого представления. Ну и путёвки в наши лучшие ведомственные санатории, разумеется. Сами понимаете, все участники этих сверхсекретных исследований отныне и вплоть до особого распоряжения становятся абсолютно невыездными. Абсолютно, вы меня поняли? Так, ну а что там у вас с пивом, мужики? Давайте-давайте, подставляйте свои кружки! Вениамин Михайлович, вы можете продолжать ваши пояснения. Бумага, конечно же, всё стерпит, но ценности живого доклада пока ещё никто не отменял!

– Есть продолжать, товарищ президент! – откликнулся воодушевлённый посыпавшимися на него плюшками учёный консультант, – Как я уже отмечал, были интегрированы три технологии, включая методы активизации творческих возможностей Тихомирова-Райкова, метод синхронизации полушарий головного мозга Роберта Монро и трансперсональную психологию Маслоу-Гроф. Говоря кратко, используя все эти технологии одновременно, членам спецгруппы внушили, что синтез их коллективного сознания и его темпоральные перемещение в реципиента, находящегося в заданной пространственно-временной точке, являются хотя и страшно секретной, но вполне отработанной рутинной технологией. Ну а дальнейшее вам уже известно, товарищ президент.

– А как же, Вениамин Михайлович, вся эта ваша жуткая горизонтальная интеграция, весь этот ваш демонический синтез технологий, весь этот инфернальный коктейль соотносится с позициями современной официальной науки? – искренне удивился президент.

– Трудно сказать вот так сразу однозначно и определённо, товарищ президент, – устало потёр лоб профессор, – К примеру, в отношении активизации творческих способностей те же американцы нечто подобное тоже делали. Правда, не помню, раньше нас или позже. Кстати говоря, работы Роберта Монро в части бинауральной технологии Хемисинк даже были запатентованы, но чёткого официального признания до сих пор так и не получили. А вот технология регрессивного внушения, которое также является эффективным методом погружения в ресурсное состояние, академическая наука почти не признаёт, что, впрочем, ничуть не мешает многим психотерапевтам использовать его для коррекции психических состояний пациентов или на тренингах по личностному росту в основном эзотерической, преимущественно реинкарнационной, направленности. Ну а как наука относится сегодня к такому понятию как «реинкарнация», вам, товарищ президент, известно и без меня.

– Реинкарнация? – недоумённо переспросил президент и неожиданно расхохотался, – Бога ради, Вениамин Михайлович, простите, но, честное слово, я не хотел вас обидеть! Однако, как мне кажется, это понятие скорее эзотерическое, чем академическое, нет?

– Не скажите, товарищ президент, не скажите! – разгорячился уязвлённый в своих лучших чувствах профессор, – Вы же, я уверен, помните из курса философии, что только практика может быть критерием истины, а не досужие рассуждения замшелых теоретиков! А между тем, неоднократно подтверждены возможности гипнотического внушения постепенного перехода возрастных периодов в направлении регрессии и прогрессии до существующих пределов физического возраста и даже за его пределы. Людям внушались фантастические возрастные периоды за сто и тысячу лет до рождения и через сто, тысячу и даже миллион лет после рождения конкретного участника эксперимента…

– И что, – недоверчиво прервал увлёкшегося учёного президент, – Вы хотите сказать, что такие действительно фантастические возможности подтверждены именно объективно?

– Судите сами, товарищ президент, но ведь гипнотическое внушение контролировалось электроэнцефалограммами с дальнейшей их компьютерной обработкой. Вот только что не понятно до сих пор, так это то, что электрическая активность мозга фиксировалась даже за пределами любого возможного физического возраста!

– Ну хорошо, Вениамин Михайлович, – шутливо поднял руки президент, – Объективно вы меня, будем считать, убедили! И тогда совершенно логично следует другой вопрос, скорее даже чисто человеческое любопытство: а сами-то испытуемые, если их можно так назвать, как оценивают реальность этих переживаний? Они, вообще, что-то помнят?

– Здесь, товарищ президент, – облегчённо вздохнул профессор, – Я могу доложить вам с чистой совестью, поскольку и сам не раз участвовал в таких исследованиях именно как испытуемый. Состояние человека, которому внушают регрессию, всегда характеризуется осознанностью своих переживаний и способностью хорошо их запоминать. Если глубина погружения достаточна, то события из прошлого переживаются с такой достоверностью и силой, что сомнений в их подлинной реальности просто не остаётся, товарищ президент!

– Гвозди бы делать из этих людей, – пробурчал президент, вновь отвернувшись к окну, – Я всегда поражался самоотверженности тех, кто ради истины шёл на костёр или заражал себя смертельно опасными болезнями. Тот же наш Илья Мечников сифилис себе привил, чтобы доказать эффективность своей мази, представляете? А паразитолог Фёдор Талызин проглотил пару личинок бычьего цепня. Наши медики тоже, вот, недавно меня поразили, испытав новую вакцину против нового вируса сначала на себе. А теперь ещё и вы тут мне рискуете если и не жизнью, то рассудком! Вы так уверены в себе или как ребёнок просто знаете, что с вами никогда не может случится ничего плохого?

– Разумеется, нет, товарищ президент! Все мы, как говорится, под Богом ходим, однако, в любом из нас, без исключения, сидит такой творческий гений, который знает, как сделать всё, что вы по-настоящему захотите. Как решить трудную задачу, как достигнуть далёкой цели и как исполнить самую заветную мечту. Если вы действительно чего-то хотите, то значит, вы подсознательно уже знаете, как это можно достичь!

– Эх, товарищ профессор, – с искренней горечью в голосе произнёс президент, – Честное слово, жаль, что вас сейчас не слышат некоторые наши, с позволения сказать, уже бывшие руководители! Кадры и в самом деле решаю всё, а посмотреть списки их назначений…

Хозяин кабинета вскочил со своего места, едва не опрокинув почти не тронутую кружку с пивом, и подошёл к окну, устремив взгляд своих загадочного цвета глаз куда-то за зубцы древней кремлёвской стены. Постоял так, слегка покачиваясь с пятки на носок, и вернулся на своё место с привычной для всех стальной решимостью на его невыразительном лице.

– Итак, товарищи офицеры, – заговорил он, хватая быка за рога, – Насколько я понял из текста вашего доклада, проект 630 переходит в свою заключительную фазу, что означает, в свою очередь и прежде всего, полную готовность членов нашей группы специального назначения в плане их фактографической подготовки, не так ли?

Вновь утративший свою решительность профессор переглянулся с генерал-полковником, что не ускользнуло от внимания большого человека и совершенно тому не понравилось.

– Мне надо повторить вопрос? – надавил президент, – Какова степень готовности членов группы специального назначения? Или я неправильно понял и, не побоюсь этого слова, судьбоносный для сохранения отечественной государственности разговор президента с членами группы в ближайшее время так и не состоится? Я вас внимательно слушаю, господа! Мы не на флоте, нам не «варяг» спасать», а целую страну, а потому начнём со старшего по званию. Прошу вас, господин начальник научно-технической службы!

От столь резковатой, хотя и на интуитивном уровне вполне даже ожидаемой, смены более традиционного в силовых структурах обращения оба приглашённых или, скорее, всё-таки вызванных лица, если можно так вообще выразиться, изменились в лице. А может быть в таких случаях лучше сказать, что они просто слегка взбледнули.

– Нет, господин президент, то есть, да! – несколько запутано стал оправдываться генерал-полковник, который и впрямь оказался начальником научно-технической службы СФБ2, и который тоже был вынужден сменить форму обращения. – В том смысле, что программа подготовки членов группы специального назначения завершена в надлежащем качестве и должном объёме, о чём я вам уже неоднократно докладывал. Однако, господин президент, нам с подполковником Тарасовым, как патриотам своей страны, по-прежнему непонятно, почему вы исключили из программы подготовки вопросы научно-технического развития СССР, и в особенности, в сфере укрепления его обороноспособности? И почему всё-таки именно безнадёжно отставший от Запада СССР, а не, скажем, Российская Федерация в её золотой период начала двадцать первого века с вашим параллельным двойником во главе?

Вскочивший было по привычке генерал снова присел на краешек гостевого кресла и замер на нём, упрямо набычившись своим поистине сократовским лбом в ожидании не на шутку волнующего их с профессором ответа.

В противовес граничащему с явным мальчишеством поведению расстроенного оппонента, хозяин кабинета в который уже раз за сегодняшний вечер откинулся на спинку кресла и, вновь насмешливо задрав свой подбородок, уставился на генерала смеющимися глазами.

– Ну хорошо, – неожиданно сменил гнев на милость президент, – Считайте, товарищи, что я оценил вашу гражданскую смелость, а потому именно сегодня и наконец разъясню свою собственную позицию по данному поводу. Как говаривал Штирлиц, запоминается крайняя фраза, и отвечать вам я начну тоже с крайнего вашего вопроса. Почему СССР? Да потому что только Советский Союз с его централизованной экономикой и директивной системой управления способен решить ту сверхзадачу, которую мы собираемся на него возложить!

Президент привстал и, слегка поразмяв плечи, снова уселся, устраиваясь поудобнее будто для долгого разговора. Решительно подвинул кружку, сделал всего лишь второй за вечер глоток и поморщился, ощутив, насколько недопустимо успело прогреться любимое пиво.

– Возложить, понятно, на обоюдовыгодных, хотя и несколько асимметричных, началах. Как учёным, вам лучше меня известно, что будущее неподвластно нам ни физически, ни метафизически даже в альтернативных параллельных мирах. Однако, с другой стороны, мы можем информационно взаимодействовать с прошлым или настоящим этих миров, а также всеми их бифуркационными ответвлениями. А посему единственной возможностью для плодотворного сотрудничества с единственно известным нам параллельным миром является осуществление точечных или, если хотите Азимова, минимально необходимых, информационных воздействий на доступное нам его недалёкое прошлое с последующим анализом изменений в настоящем. Я правильно понял суть вашей концепции, товарищи?

– По крайней мере, товарищ президент, пока мы не видим противоречий! – осторожно подтвердил профессор, переглянувшись со своим непосредственным руководителем.

– Прекрасно! – с ироничным удовлетворением кивнул президент, – У нас в распоряжении имеется ограниченный исторический период продолжительностью чуть менее полувека, из которого сразу же убираем ближайшие к сегодняшнему моменту пять–десять лет, как не имеющие особой ценности из-за их краткосрочности. Что серьёзного можно успеть открыть, исследовать или разработать за такой короткий срок? В современной России – практически ничего, кроме той же вакцины против коварного вируса. А все более-менее серьёзные научные разработки и технологические прорывы всегда опираются на не менее серьёзную научно-техническую и производственно-технологическую базу, которой у нас до сих пор просто нет! Только не надо так возмущённо вскидываться, товарищи учёные! Где обещанные ещё на заре жёваной перестройки импортозамещающие технологии? Где независимость от нефтегазовой иглы? Или я задаю совсем неприличные вопросы? Ладно, вопросы были и впрямь риторические. Продолжим же кромсать безжалостным резаком цензуры киноленту нашей истории. По понятным причинам, вырезаем также перестройку и весёлые девяностые. И что же у нас остаётся, как говорится, в сухом остатке? А остаётся у нас, как раз, либо начало доступного нам периода, то есть примерно середина не менее весёлых семидесятых, либо столь желанная вами пора начала нулевых. Что же выбрать, что же выбрать? Нулевые, вы говорите? Да, согласен, интересная была пора! И, главное, созидательная. Непосредственно перед началом мирового кризиса мы по темпам роста нашей экономики опережали многие развитые страны, помните? Но! Грянул кризис, из которого мир не может толком выбраться до сих пор. Ну казалось бы, что нам ипотека в США? Ан нет, пострадал доллар, упал спрос на нефть, которая опять же покупалась на эти доллары. Упал спрос на нефть и в полном согласии с основным законом экономики рухнули и цены на эту нефть. А коль рухнула нефть… Впрочем, кому я объясняю?

Взволнованный президент снова схватил свою кружку и, уже не обращая внимания на потерявшие от повышенной температуры органолептические свойства гордости немецких пивоваров, прикончил содержимое керамического сосуда завершающим третьим глотком.

– И, наконец, секретность, товарищи офицеры, режим секретности, который сегодня стало соблюдать не просто трудно, а, как сказал бы один руководитель советского государства, архитрудно. Сегодня нам приходится работать в таких условиях, когда телекоммуникации и различного рода средства межличностного взаимодействия на их основе, к примеру, те же социальные сети, множатся и развиваются темпами, намного опережающими развитие наших специальных технических средств для их контроля. Однако, самым слабым звеном являются люди. Наши люди, которые вместе со своим социалистическим раем, как многие называют сегодня те времена, потеряли и некоторые так и не восполненные им ценности. А ведь взамен-то мы им ничего так и не дали! Даже понятие Родины большинство наших людей сегодня практически не воспринимают. Называть Родиной кусок земли под собой, который является не общенародной ценностью, а собственностью местного олигарха Васи Пупкина? Даже не смешно! Вениамин Михайлович, вы хотите что-то сказать?