Gore

© Anzor F., 2024

ISBN 978-5-0062-0354-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

Каждую ночь я просыпаюсь от того, что на край моей кровати садится Пиковая дама. Эта тучная женщина давит на мои ноги, и они послушно ломаются под её весом. А я просто лежу, как парализованный, и ужасом наблюдаю за ней, боясь пошевелиться.

А сейчас я проснулся от будильника. И, если честно, я мечтаю о том, чтобы однажды утром на меня обрушился потолок вместе с соседями. Ровный квадрат просто «отчпокнется» от стен, и меня, как в бутерброд, зажмёт между полом и потолком. А соседи, только что упавшие сверху, в ахуе, без единой царапины, будут оглядываться по сторонам и думать: «Вроде вся мебель на месте, а стены не наши». Затем приедет специальная служба по подъёму потолков. Они аккуратно вернут на место упавшее железобетонное перекрытие, под которым буду лежать я, раздавленный до состояния лепёшки. Такими же аккуратными движениями они соскребут с пола уже засохшего меня, и поместят тело под большое стекло, как гербарий или бабочку, где я буду жить в огромном панно вместе с такими же бедолагами, которых раздавило потолком. И мы лежим такие, вроде и не ушли в Забвение, но как-то глупо быть чьей-то личной коллекцией. И на нас будут смотреть с восхищением, приговаривая «Вот они какие, красавцы!». И на полочку поставят. Так же, как и я когда-то поставил на полку засохших бабочек за стеклом.

Ну а что, если комната уже стала не просто как дом, а как продолжение меня? А на улицу сейчас так просто уже не попасть. Допустим, выходишь ты из двери, а на тебя обгашенный сосед с топором. Ты даже не успеваешь понять, где мама, папа, в раю ты, блять, или в китайской стене, как тебе в плечо до кости входит советский топор, а по подъезду и на соседа начинает брызгать твоя собственная кровь. А ты ведь даже ключ из двери не вытащил. Да что там, ты даже повернуть его ещё не успел, о какой реакции идёт речь? Зрачки расширились, и ты только успеваешь спросить: «Мужик, за что?». А он толстый кабан, 175 см ростом, во взгляде пустота и животная агрессия. Он вытаскивает топор из тела, ты по инерции двигаешься за ним, и второй удар приходится в черепушку. Даже боль не успел почувствовать, только послышался чавкающий звук где-то над головой. И вот ты оказываешься в Backrooms.

Про него не пишут в книгах и обсуждают только между собой. Ну знаете, в тех самых посиделках на кухне, когда перед сложной темой говоришь «Алиса, громкость на восемь», чтобы по батареям звук не уходил до соседей, а потом слышишь:

– Хорош очковать, ты заебал. Даже если ты выйдешь на улицу и там ЧТО-ТО ТАКОЕ случится, то у тебя есть шанс выбраться.

– Типа врачи откачают?

– Типа есть варик воскреснуть.

– Ну значит врачи откачают?

– Да нет же, блять! Вот когда умер, но не до конца, и есть шанс вернуться обратно.

Backrooms – это специальное место, которое находится между жизнью и смертью. Открываешь глаза, и перед тобой тревожного вида коридор. Светло-жёлтые стены, гудят лампы и много-много дверей. Атмосфера примерно такая же, как вечером в школе после уроков, когда все ученики давно ушли домой, учителя тоже, а на некоторых этажах уже нет света. Остались лишь незримый охранник, да ты, каким-то образом оказавшийся в стенах этого спящего здания. Примерно так ощущаешь себя в этом месте.

Можно бесконечно гулять по пустым коридорам, попытаться немного задержаться, но нет того, кто остался бы здесь навсегда. Выбирать дверь всё равно придётся. А там уже 50 на 50: либо возвращаешься в своё тело, либо умираешь навсегда.

Точной статистики нет. Те, кто выжил, получали визит от людей из специального органа по «вернувшимся». Какие там были разговоры, никто не знает, но после этого люди держали рот на замке.

Я одёргиваю шторы и впитываю солнце. Оно даже немного прожигает мою кожу. Затем я сажусь за ПК и работаю ровно 8 часов, после чего мои мозги превращаются в ёбаный сгнивший холодец, который я высмаркиваю в раковину и пэээээээээааэаа ааэя яаэээээээвэээээээээээяяяяээээээээээ э Я чееееее её чё сде…??? Вппсссппппппппфффффффффрфрффффф

– Да блять! Ты снова…?

Удар холодным пластиком в ухо. Чувствую, как по ушной раковине течёт холодная и вязкая жидкость. Это дело рук моей жены, которая вновь спасает меня от премии Дарвина. Жидкая масса доходит до горла, а затем поднимается выше, к гайморовым пазухам, чтобы достичь своей цели. Я снова начал ясно мыслить.

– Ты опять высморкал свои мозги?

– Да я заебался, сорян. Как-то на автомате получилось…

– А в прошлый раз ты упал и разбил себе голову об раковину, помнишь? Я не смогу каждый раз откачивать тебя, тем более постоянно находить тебе новый мозг. У нас их осталось буквально на два-три раза!

– Да я знаю, извини. Я чёт сегодня очень замотался…

На самом деле, это был не новый мозг. Просто замена старому. А старый уже всё, ушёл по водосточной трубе в виде отходов моей IT-деятельности.

Ночью, как обычно, я не могу уснуть. И пока моя жена спит, я ухожу на кухню и провожу обычную процедуру: на моей голове уже есть засечки, и если аккуратно поддеть их икеевским ножом, то можно открыть череп как кокосовую шкатулку. Поэтому я и живу с петлёй на затылке.

В парикмахерской мне часто бьют по ней машинкой. Не спецом, просто в процессе стрижки она им, типа, мешает. Вот у других нет такой петли, а у тебя есть. Привыкли к обычным круглым головам, а как с петлёй придут, так спотыкаются об неё. Ну а я разве виноват, что родился такой?

Раньше вообще было интересное время. Когда ребёнок рождался, им из вагины «стреляли» как из пушки, и отец бейсбольной битой в полёте размазывал новорождённого одним ударом по всей операционной. Все повеселились, шампанское распили, плацентой заели и разошлись по домам. Только уборщик потом всё это месиво убирать остаётся. А мне то ли повезло, то ли наоборот – я запутался в пуповине.

Тогда ведь было такое время, что наступил очередной бэби бум. Государство покрутило ручки на своей безумной машине, да и настроило всё так, что количество детей у нас резко скакнуло. Потом, как в Китае, стали вводить налог на детей. Поэтому люди и шли на крайние меры. Трахаться ведь хотелось всем, контрацепция дорогая, а аборт ещё дороже. Так и придумали этот замечательный «ивент», чтобы все оставались в выгоде. И, как вы поняли, мне тоже была уготована участь стать размазанным кровавым паштетом по всей операционной, но на выходе я застрял: зацепился горлом за пуповину. Врачи думали, что задохнусь, но я ловко выскользнул, чтобы потом упасть вниз головой об острый край кушетки.

Не знаю, как я выжил, но говорят, что после этого кусок моего черепа отлетел за тумбочку. Видимо, им стало меня жалко, поэтому решили оставить в живых. Заодно черепушку на своё место приделали. Хирург с тумбочки скрутил петлю, взял саморезы, да и прямо на них закрепил мне кусок черепа обратно.

И вот, стоя на кухне, я открываю голову и вытаскиваю свой мозг, прямо как в мультфильме про кенгуру Рокко. Цель, я думаю, и так ясна: я буду копаться в своём сознании и искать бесконечные ответы на бесконечные вопросы.

– А ты уверен, что тебе это РЕАЛЬНО нужно делать?

Опершись на подоконник, стоял второй «я». С целой головой. Он представляет мою рациональную сторону.

– Конечно! А я иначе не усну. У меня всю ночь перед глазами пробегают бесконечные образы, мысли и идеи.

– Даже сейчас?

Да, даже сейчас.

– Погоди, с тобой мы ещё даже не начинали общение.

– С кем ты говоришь?

– Так, слушай, что ты хочешь добиться этим? Вместо того, чтобы спокойно лечь спать, ты стоишь на кухне в одних трусах, с мозгами в руках, чтобы начать в них ковыряться? Тебе не лень было?

– Да я как-то…

– Да и вообще, ты знаешь, чем в прошлый раз закончился диалог с самим собой! А теперь ты решил это задокументировать в текстовом виде, чтобы не сойти с ума?

Вообще, в прошлый раз я действительно чуть не потерял самого себя, когда ночью затеял разговор со своим чудесным и рациональным «я».

– Расскажи им, как ты хотел после этого пойти в психушку.

Они всё это сейчас читают. Ну а вообще, я дал себе слово пойти…

– Может ты соизволишь спуститься с небес на землю к нам «смертным»? Заебало с тобой вне контекста общаться.

– Ладно, блять! Доволен? Теперь я здесь, с вами. Для контекста, на кухне.

– Привет!

– Привет…

– А как мы отличим, кто есть кто?

– А какая разница, если мы, по сути, одно целое?

– Нахуя мы тогда вошли в контекст, если мы всё равно одно целое?

– Ну ты же решил нас зачем-то разделить: какой-то странный и сюрреалистический «я», рациональный «я», как ты выразился, ну и настоящий «я».

– Сколько стен ты сейчас разъебал?

– Это не важно. Важно то, что ты сейчас вместо здорового сна выдумываешь несуществующие миры, в которых происходят несуществующие события. И ладно бы это помогло тебе спать, но завтра ведь ты снова еле встанешь.

– А потом работать 8 часов и высмаркивать мозги!

– А потом, блять, работать…

В комнате повисла тишина.

– Эй, не выходи за контекст!

– Блять, чел, это мой рассказ. Давай я сам решу.

– Вообще-то мой! Я сюда пришёл первый, а вы какого-то хуя появились непонятно откуда, чтобы мешать мне копаться в самом себе.

– Предлагаю просто разойтись. Ты идёшь спать к своей жене, я иду к Свете, а ты…

И тут опять тишина.

– А я куда-то за кулисы, да?

И снова тишина.

– Интересный ты человек. Как обратиться ко мне, так я мигом появляюсь из темноты. Посидели, попиздели, в себе поразбирались. А потом, как расходиться, куда мне, по твоему, идти? Почему я из ниоткуда ухожу в никуда, а у вас есть бэкграунд, жена, кровать, сон?

– Я никогда об этом не думал…

– Потому что ты и вспоминаешь обо мне только в трудную минуту.

– Удивительно, что ты только сейчас рассказал то, что ты чувствуешь.

– Знаешь, рациональный «я», без тебя я бы не вывез так жить.

– Да, без тебя очень хуёво. И я бы очень хотел быть тобой. Но пожалуйста, больше не пытайся завладеть моей оболочкой. Ты существуешь только в рамках…

На миг забыл, что хотел сказать. Кухня исчезла, темнота, слабый туман. Кажется, я что-то сломал.

II

Наутро я проснулся в прихожей, на полу. Очень болел правый глаз. Первое ощущение – я не могу пошевелить руками. Они волочились за мной, как бесполезный груз. Наверное, я просто отлежал их. Обе. В таких случаях я начинаю быстро сжимать и разжимать кулаки, чтобы восстановить кровообращение, и это помогло. Сначала чувствуешь, как в руках становится теплее, потом покалывает, а затем мышцы твердеют, как камень, и ими становится невозможно пошевелить.

Для себя я твёрдо решил, что моя основная задача – наконец-то выбраться наружу. Да, там всё ещё опасно. В совершенно случайном месте тебя могут просто так схватить из-за угла и начать душить чёрным пластиковым пакетом из алкомаркета. А так как я невысокого роста, то смогут запросто поднять меня над землёй. Шансы на выживание в таком случае небольшие. Возможно даже в процессе меня пару раз ударят под рёбра ножом, чтобы удушье не казалось слишком лайтовой пыткой. А может, в этот самый момент, людей будет несколько, скажем, человек десять. Один будет держать, а остальные бесконечно бить меня в живот ножами (естественно, икеевскими), пока он не превратится в решето и кишки не выпадут наружу. А им будет мало, поэтому меня возьмут за эти самые выпавшие кишки, крикнут что-то типа «Смотрите! У нас открытие новых олимпийских игр!» и начнут раскручивать меня в воздухе. Я буду еле соображать, одной ногой в могиле, а меня всё крутят над головой, как мягкую игрушку на синтетической верёвке, и метают в сторону мусорных ящиков. Лететь я буду несколько секунд, которые по ощущениям покажутся бесконечно долгими, и приземлюсь я ровно в мусорный бак, исключительно головой о край мусорного бака. А дальше сами знаете.

Ну, и начинать нужно с малого. Обычно я держу домофон выключенным, чтобы меня не беспо…

В этот момент зазвонил домофон.

Блять, я аж дёрнулся от неожиданности! Я же выключал его.

Аккуратно подхожу, нащупываю на нём переключатель. Он стоял в положении ВЫКЛ. Но при этом звонит. Бракованный? Так, ладно, я же чётко для себя уже решил, что буду включать его. Может, судьба?

Поднимаю трубку.

– Кто?

В трубке слышна суета, будто на той стороне несколько человек переговариваются между собой. Это продолжается секунд пять, пока на той стороне не вспоминают, что кому-то звонили и я слышу:

– Открывай нахуй быстрее.

– К кому вы?

– ОТКРЫВАЙ НАХУЙ Я СКАЗАЛ!

– Вы в какую квартиру вообще?

– ТЕБЯ ЭТО ЕБАТЬ НЕ ДОЛЖНО ОТКРЫВААЙ НАХУЙ! ОТКРЫВАААААЙ БЛЯТЬ! ОТКРЫЛ НААААХУЙ ДВЕРЬ ЧМО ЕБАНОЕ! СУКА БЫЫЫСТРО БЛЯТЬ ОТКРЫВАЙ ЁБАНУЮ ДВЕРЬ ИЛИ Я ТЕБЕ ПАСКУДА ЕБАНАЯ БЛЯТЬ Я ТЕБЕ ВСЕ КОСТИ НАХУЙ! ТЫ СЛЫШИШЬ БЛЯТЬ? Я ТЕБЕ ВСЕ КОСТИ К ЁБАНОЙ МАТЕРИ ПЕРЕЛОМАЮ ВСЕ ДО ЕДИНОЙ ДЫРКА ТЫ ЕБАНАЯ! ОТКРЫЛ НАХУЙ!!!!!!!!!!

Я в ужасе и с трясущимися руками положил трубку, а сам слышу, как на первом этаже начинают выламывать железную дверь домофона. Через пару секунд раздаётся громкий удар железной двери о стену, а затем топот, который резонирует по всему подъезду. Очень резкий, ритмичный звук, буквально бег целого взвода. Я смотрю в глазок. Сердце уже не выдерживает и бьётся во мне с такой силой, что ещё чуть-чуть и все мои рёбра переломаются. А затем в подъезде выключается свет, и наступает полная тишина. Я тоже погасил свет, чтобы не выдавать себя. Пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь, но кажется, что за дверью ничего не происходит. Как будто они взяли и испарились, а это была всего лишь моя фантазия.

В этот же момент мой правый глаз пронзает резкая боль. Я хвастаюсь за него, и глазное яблоко вытекает сквозь мои пальцы. В дверной глазок со всей силы ударили шилом, а затем последовало миллион ударов, которые уже не имели значения. У меня случился шок. Вся концентрация на увечье. Я держусь за стену и пытаюсь осознать хоть что-то, пока мою дверь выламывают, снимают с петель, хуярят ногами и делают прочие удивительные вещи.

А потом дверь просто открывается. Света забыла её закрыть, хотя я проверяю замок каждый день. Самая тупая ситуация ever, которая может произойти с человеком.

Дальше на меня буквально налетает толпа с запахом перегара, которая еле умещается в коридоре, и они избивают моё тело как ебучую пиньяту. Когда они разорвали моё лицо, и я уже без сил лежал на полу, один из них принялся ломать мои пальцы по одному. Он хватает мой палец рукой: усилие, скрип, громкий «щёлк», ужасная боль, усилие, скрип, хруст… Когда абсолютно все пальцы стали деформированными, мне вывернули кисть, а затем, усилием ноги, выломали наизнанку мой локоть. Глухой «чпок» отразился по коридору, а кожу пробила свеже сломанная кость. Кажется, в этот момен

III

– Ты долго так ещё будешь спасать меня?

– Сколько посчитаю нужным. Вообще-то ты важен мне, если ты вдруг не заметил.

– Спасибо тебе.

– Теперь подставляй шею.

Я повернул голову, и клыки впились мне прямо в артерию. Она медик и знает, куда кусать, чтобы было не больно. Но также знает места, где будет очень больно. Это для особых случаев.

– Всё хватит, щекотно. Я сознание уже теряю.

– Ещё немного.

– Хватит, говорю. Свет, всё!

Я подошёл к зеркалу.

– Мда-а-а, блять. Выгляжу теперь как Смерть.

– Подожди немного, скоро цвет восстановится. Съешь гематогенку.

– Кстати, когда я был малым, мне не разрешали есть много гематогена. Говорили, что вредно. А он такой вкусный был. Хорошо что теперь можно целый батончик сожрать.

Молчит.

– Хотела бы заменить моё сердце на электронное?

– Зачем?

– Настроишь меня под себя, и мы не будем больше ругаться. У меня пропадёт самость, страхи, сомнения и прочие эмоции. Я, в какой-то степени, наконец-то избавлюсь от самого себя, который меня так заебал.

– А ты не думал, что я люблю тебя таким, какой ты есть?

Теперь молчу уже я.

– Что ты сделала с телами?

– Вон они, в морозилке. – она указала на холодильник. – Там некоторые тухлые были, я их выкинула. Остальная часть нормальные, проспиртованные даже оказались.

Я заглянул внутрь. Весь отсек был забит прозрачными целлофановыми пакетами с мясом. Приходилось даже немного пропихивать пакеты внутрь и освобождать место, чтобы можно было закрыть дверцу.

– Я не буду это есть.

– Так это и не для тебя.

– А мне что?

– Ну давай сходим, купим картошку, курицу. Приготовим куриный суп.

– Я слышал, что если съесть своего врага, то ты получишь часть его силы.

– Это тебе в каком мультике пукнули?

– Не знаю. Может, из игры какой-то, или я сам придумал. Где-то такое точно было.

– Ты скорее пищевое отравление получишь от своего врага и пачку заболеваний.

– А почему на тебя это не работает?

– Ну ты же знаешь, – ухмыльнулась она, – я та ещё гадюка.

В подтверждение своих слов она мило подняла руки, оскалила зубы, и как бы изобразила злобного зверька с когтями. На змею это, конечно, не было похоже.

– Слушай, а давай воскресим того уёбка, который мне руки ломал. Соберём его по кускам, послушаем как он страдает и снова убьём.

– Не, там в пакетах уже всё перепутано. Не понятно, кто где. Есть шанс собрать франкенштейна.

– Жалко. Ну ладно.

Мы пили чай. Я стоял и смотрел в окно дома напротив.

– У тебя красивая спина. – сказала Света.

– Спасибо! О, слушай, а у меня всё ещё есть на спине эта родинка?

– Да.

Это родимое пятно выглядело как китайские иероглифы. Моя знакомая из Китая сказала,  что в переводе они означают «я должен». Это очень странное совпадение, ведь пятно у меня с рождения и напоминает мне о том, что я, блять, ДОЛЖЕН! Всем я, сука, должен. Должен себе, родителям, бабушкам, дедушкам, родине, друзьям, работодателю, окружающим, супруге, вселенной. Когда это уже закончится?

– Свет, а можешь её убрать?

– Опять кислотой? Она же потом снова появится.

– Давай на этот раз ножом. Просто вырежи аккуратно вокруг, чтобы много кожи не задеть.

– Ножом икеевским надеюсь?

– Ножом… блять, чё за фиксация именно на икеевском?

– Не знаю, это твоя шутка. Несмешная причём.

– Мне нравятся эти ножи. У них прикольная чёрная прорезиненная ручка.

– Зачем её вырезать? Сейчас опять всё в крови будет. Да и потом она снова появится.

– Я хочу хотя бы некоторое время быть никому ничего не должен.

– От судьбы не убежишь. Это пятно не просто так возвращается к тебе.

– Вырежи, пожалуйста…

Она тяжело вздохнула.

– Ладно… иди ложись на живот. И возьми полотенце.

IIII

Утром я проснулся от грохота. Кажется, что сквозь потолок к нам в комнату упал соседский ребёнок и разбился в лепёшку об пол. Я был спросонья, но краем глаза успел увидеть это пике: полёт вниз головой, а затем от удара его башка просто лопается, как гнилой арбуз. Все его внутренности, как взорвавшийся пакет с борщом, разлетелись по стенам и полу. Первая мысль: «Пиздец сколько придётся убирать». Я огляделся: ошмётки попали на гитару, на телевизор, на шторы и даже на потолок.

В прошлом месяце в наш дом заехали новые соседи. Тишина сменилась беготнёй и детским рёвом Стандартный пиздючий набор. Но сегодня утром, похоже, ребёнок немного не рассчитал и прыгнул слишком сильно.

Детям же перестали рассказывать эти байки, но я до сих пор помню, как бабушка говорила мне:

– Не прыгай сильно, слышишь? А то провалишься сквозь текстуру!

– А как это? – наивно и с улыбкой спрашивал я, не слишком веря в её слова.

– А вот так! Улетишь к соседям и разобьёшься!

Я тогда, конечно, перестал прыгать на какое-то время, но мысль не отпускала. Сколько ни пробовали потом с соседским пацаном пробить текстуру, ничего не получилось. Только штукатурка потрескалась на потолке.

Но, видимо, старцы что-то знали. Либо просто так совпало.

Через минуту слышу стук в мою дверь. В глазок я смотрю уже на расстоянии и только левым глазом.

– Кто?

– Извините, кажется, наш Серёженька к вам в квартиру как-то попал.

Я открываю дверь, ну а дальше всё можете представить сами: нечеловеческие крики матери, истерика, отец хватает меня за шкирку и винит во всех смертных грехах, а потом мотыляет по коридору, как резиновую куклу. Короче, классика. Полиция сказала, что такие случаи в последнее время не редкость. Мир и так нестабильный. Бывает, что у объектов в окружении слетает коллайдер на пару секунд. Видимо, баг в скрипте, и люди могут проваливаться сквозь объекты окружения. Мол, сейчас бюджеты не на багфиксы идут, а на новые фичи. Женщина с пустым взглядом сделала вид, будто поняла всё, что сказал сотрудник полиции.

Естественно, я опоздал на работу. Пришлось контролировать службу по отдиранию трупов от пола, а также клининг.

Соседка потом снова пришла ко мне и рассказала, что присмотрела б/у гроб с миньоном из популярного мультика.

– Там ещё такое объявление смешное, написано «К сожалению, не пригодился», – поделилась она со мной. В глазах её была всё та же пустота, а на лице скорбная улыбка.

Смерть вообще интересная личность. Самая популярная и самая влиятельная. Каких-то людей она боится или не любит, из-за этого избегает. Кого-то, наоборот, безумно обожает. Это значит, скоро заберёт к себе. А Смерть сразу в Забвение забирает. Спрятаться от неё можно только в Backrooms, и я клянусь, если вернётесь, она вам этого не простит. Это единственное место, которое не подвластно ей. Мне кажется, оно вообще никому не подвластно. Это автономный объект, единственная поистине нейтральная зона.

У нас с ней отношения ровно такие же, как с Дэниелом Рэдклиффом – никакие. Часто видел её между делом, то за работой, то просто когда она флиртовала с кем-то из окружающих. Блядунья та ещё, если честно. Но ко мне не ходит, хотя я давно мечтаю о встрече. Не знаю, какой я там у неё на очереди? У меня же в принципе проблемы с девушками, а тут чтобы сама Смерть пришла ко мне! Максимум получу от неё поцелуй в щеку на прощание, а потом она меня с хрустом и чавканьем сожмёт в мясной шарик своей невидимой силой. А после, уже в Забвении, я буду кататься в большом «Marble Race Run» вместе с такими же бедолагами, как и я сам. Нас будут снимать на камеру и делать ставки, какой же мясной шарик придёт к финишу быстрее.

А вот с кем у меня точно «служебный роман», так это с Кармой. Европейцы ей, кажется, тоже больше по душе, поэтому она отвечает мне взаимностью. Если бы в нашей стране было разрешено многожёнство, то я бы непременно предложил ей стать второй женой. Но в наших отношениях всё сложнее. Похоже, что даже френдзона. Да и вообще, это ведь Карма познакомила меня со Светой.

Не помню, какой это был год, но тогда мне было 16 лет. Я весь из себя депрессивный подросток, который пытается свести счёты с жизнью. Один раз залез в петлю, скинул табурет и сломал нахуй позвоночник, да так, что меня парализовало на несколько часов. Я вроде даже насрал под себя. А потом пришла Карма и вытащила меня. Тогда она ещё вправила киянкой мои позвонки на место, а это тоже небыстрый процесс. Со штанами, сказала, разбирайся сам. И ушла. К приходу мамы я уже сидел себе спокойно и играл в комп.