Надо сказать, чувства, которые испытываешь, находясь в доме, которому всего-то сто семьдесят лет, по силе ощущении? не уступают посещению столичного музея искусств, например. С тои? разницеи?, что в комнатах нет смотрительниц пенсионного возраста и все экспонаты можно трогать руками.
Скрипит под ногами нате?ртыи? до блеска те?мныи? дубовыи? паркет. Палисандровая мебель излучает сияние тве?рдого, как камень, лака. Мягкие диваны и кресла, набитые упругим конским волосом, изумляют сочностью плюшевои? обивки, а сочетание старинных лионских тканеи? горчичного и голубого цветов повергает в шок!
Мраморныи? камин…
– Это не мрамор, а порфир, очень редкии?, – уточняет нотариус, – а на столешницах сине-зеле?ныи? мрамор из Индии.
Порфировыи? камин, над ним зеркало в бронзовом окладе. На стенах картины в тяже?лых рамах, а за рамами изысканные манящие сюжеты со светлым летним небом. Старинные лампы мягко рассеивают свет на ше?лковыи? кове?р с голубыми ирисами и на горчичные шторы. Ле?н такои? плотныи? и блестящии?, будто его только что накрахмалила и отгладила прачка. У окон – пустые кашпо без цветов. Это грустно.
– Здесь десять спален и десять ванных комнат, три гостиные, две столовые, одна из них с террасой, две буфетные комнаты, две кухни, два кабинета, библиотека, в цокольном этаже прачечная и еще? один дополнительныи? туалет и ванная, – продолжал объяснять нотариус.
– Не возражаете, если я осмотрю их позже, месье?
– Конечно, – кивнул нотариус.
Из гостинои? две двери вели в комнаты, назначение которых мне было неизвестно. В ближнем дверном прое?ме я заметила круглыи? стол в окружении четыре?х стульев с высокими спинками и бархатнои? зеле?нои? обивкои?. В дальнем – пестрел на старинном паркете сине-лиловыи? кове?р, и несколько таких же ядовито-зеле?ных стульев стояли у окна и у следующего распахнутого дверного прое?ма. С моего ракурса была видна лишь та часть комнаты, где находился камин белого мрамора, в котором я могла уместиться в полныи? рост. Массивныи? портал подпирали четыре мраморные колонны.
Я сглотнула подступившии? к горлу комок.
«Значит, именно так выглядят старые деньги. Это тебе не дом нуворишеи? на Рубле?вке. Здесь каждая вещь помнит хозяев. Господи… десять ванных комнат!»
Я оперлась рукои? об индии?скую мраморную столешницу, стараясь справиться с волнением. Рядом на столике стоял же?лто-красныи? цилиндр барабана с наполеоновскими пче?лами на ромбах.
Я покосилась на соседнюю дверь. Сеи?час, звякнув мамелюкскои? саблеи?, из нее? выи?дет какои?-нибудь месье Колло, офицер 1-го гусарского полка, качне?т меховым кивером с высоким плюмажем, кивне?т и выи?дет восвояси, звеня шпорами.
– Налог на дарственную вы оплатили. Осталось только подписать бумаги, все? заверить в конторе и в мэрии, и шато «Колло» по завещанию в вашем полном распоряжении, – вновь прервал мои раздумья нотариус.
Я взглянула на него рассеянно. Так не вязался он с моими мыслями и мамелюкскои? саблеи?.
Молодои? человек учтиво улыбался. Он был одет не в гусарскую форму, а в хорошии? синии? костюм, белоснежную сорочку с пурпурно-коричневым галстуком. Тщательно отполированные коричневые туфли от Армани дополняли образ. Богатыи? сукин сын.
Нотариус посмотрел на часы и вновь учтиво улыбнулся:
– Если мы хотим успеть до обеденного перерыва, нам следует поторопиться. Вам понравилось шато, мадам?
– Мадемуазель… Да, очень красиво. Так чисто… Не верится, что здесь никто не жил уже пятнадцать лет.
– Восемнадцать лет, – мягко поправил нотариус. – Но за домом постоянно следили. По распоряжении владелицы – родственницы, подарившеи? вам шато, за домом была назначена опека.
– Вот как? – мне неудобно было сразу заводить разговор о деньгах, но учтивыи? молодои? человек это понял.
– Опека назначена на двадцать лет. Так что, еще? два года вы можете не беспокоиться за оплату счетов за воду и электричество.
– Вот как, – повторила я.
– Все? ежемесячно списывается со счета в банке, – продолжал нотариус. – Вы получите бумаги в юридическои? конторе вместе с ключами и свидетельством о собственности. А завтра заи?де?те в банк и откроете сче?т. Вы хотите оформить вид на жительство?
– А можно?
– Почему бы и нет? В копеечку встанет, но вполне возможно.
– И сколько это, «встанет в копеечку»?
– Если предоставите дело вашему покорному судье, то обои?де?тся с оформлением всех документов и доверенности в шесть тысяч евро. Другие конторы возьмут дороже, – ответил нотариус невозмутимо.
– Намного дороже?
– Тысяч десять.
– Ого! А почему мне такие льготы?
– Для своих у нас другие расценки. Сегодня понедельник. На следующеи? неделе начне?м процедуру. Мои? секретарь позвонит вам и согласует день встречи для оформления заявления в пятницу, скажем, часов в одиннадцать утра. Вам удобно?
– Удобно! Спасибо, что возитесь со мнои?, мэтр Моро!
– Не стоит благодарности, мадемуазель Ева.
Моро пропустил меня вперед. У входа он отдал ключи:
– Теперь они ваши.
* * *
Мы вышли из дома и направились к машине, стоявшеи? на обочине:
– Прошу вас, – Моро учтиво открыл пассажирскую дверь.
«И не жарко ему в костюме?»
Впрочем, костюм нотариусу ше?л. Он обоше?л машину и энергично плюхнулся рядом. От молодого тела шла жаркая волна.
Я откашлялась, отгоняя от себя мысли о его сексуальности, и спросила:
– Вы знали мадам Нинон?
– Видел как-то, когда отец взял меня с собои? в контору. Давно, еще? в юности.
– Ваш отец был поверенным мадам?
– Да, мне было тогда всего пятнадцать.
– Жаль, что вы её не запомнили.
– Я очень хорошо ее? запомнил, – пронзительные синие глаза скользнули по моему лицу, – впрочем, если вас интересует внешность мадам Нинон, то в шато, в столовои?, есть ее? портрет в молодости.
– Но меня интересует не только её внешность!
– Что же ещё?
