Долгий камень

– Кофе? – предложил я, едва она достигла тротуара.

– Прямо вот так? – спросила она, приподняв тонкую бровь.

– А что тебя смущает? – Я хищно улыбнулся. Кем бы ни была эта девица, наглости ей было не занимать.

– Ммм… – протянула она, окинув меня оценивающим взглядом. – А ты ничего так…

– Хочешь сказать, что кинулась под колеса, даже не разглядев меня как следует?

– Туше!

– Хорошая девочка… – промурлыкал я и резко выбросил вперед руку, ухватил за шею и притянул девицу к себе. Спросил, слегка поглаживая бритый затылок. – Так как насчет кофе?

Она задрожала…

Какого хера она задрожала??? Боялась меня? Зачем тогда полезла. Я не знал ее, и не звал. Я был на взводе, а потому жестко перехватил рукой узкое запястье и потянул в полумрак ближайшего кабака.

Здесь было пусто, темно и прохладно. Пахло сыростью и куревом. Немолодой уже бармен, лениво протирающий за стойкой бокалы, посмотрел на нас с интересом, но вмешиваться не стал.

– Два виски, – бросил я, отпустив, наконец, девицу.

Та хмыкнула, рассеянно потерла запястье и как ни в чем не бывало направилась к столику на двоих в углу. Я последовал за ней.

– Кто ты? – спросил, когда девчонка, изящно закинув ногу на ногу, устроилась в глубоком кресле.

– А ты?

– Издеваешься? Я видел тебя сегодня.

Кажется, мне удалось ее смутить. Даже в полутьме бара было видно, как на бледных щеках проступил румянец. Девчонка до хруста сжала пальцы, закусила нижнюю губу, обнажив остренькие зубки. А у меня внезапно затянуло в паху.

Ответить она не успела. Бармен поставил перед нами пару стаканов, плеснул в каждый виски на два пальца и посмотрел на меня осуждающе.

– Мне есть восемнадцать, – буркнула девица и добавила с вызовом: – Паспорт показать?

Я не стал вмешиваться, с нескрываемым интересом ожидая развязки:

– Прошу прощения, мэм, – произнес этот престарелый ловелас. – Вы выглядите совсем юной.

Девчонка важно покивала, хотела поблагодарить, но не сдержалась и захохотала в голос.

– Детский сад, – проговорил я, глядя на бармена.

Тот сочувственно покачал головой и предложил:

– Могу я предложить закуски?

Виски оказался очень даже ничего, что было странно.

Девчонка храбро опрокинула в себя полстакана, а потом долго жевала копченый сыр со специями и вяленые помидоры… Портить неплохой виски подобным было кощунством. Но я сдержался. Только поднял руку, жестом прося бармена повторить.

– Дарина… – проговорила девушка и уставилась на меня своими бездонными глазищами. – Меня зовут Дарина.

– Егор, – ответил я и поднес к губам сигарету.

Девица недовольно поморщилась. Я прикурил под ее пристальным взглядом, нарочно выпустил ей в лицо струйку сизого дыма и спросил:

– Зачем я тебе?

– Нравишься, – ответила Дарина.

– И давно? Вот как из метро вышел, так сразу и понравился?

– Ну да… – девица пожала плечами и улыбнулась. – Стоял весь такой в своих мыслях, ребенка чуть не заши…

– Что ты делала у дома Баженовых?

– Где?

– У Инженерного замка! – рявкнул я.

Дарина смотрела на меня непонимающе.

Я сделал глубокий вдох, такой же выдох. Залпом осушил свой стакан и снова спросил:

– Зачем тебе я?

– Понравился… Очень….

Я закатил глаза.

Глупость какая-то!

Я снова аккуратно опустил щит, исподволь ожидая атаки. Но нет. Ничего! А девчонка была странная. От нее фонило чем-то незнакомым. Неизвестным. Но очень желанным и опасным. А потом я вспомнил, какой была Лиза утром в моей спальне, и по спине побежали мурашки. Но тогда я почувствовал чужое присутствие, кто-то очень сильный обхаживал Лунную. А сейчас вокруг нас была пустота. Вакуум.

Ну черт с ним! Жизнь слишком коротка, да…

Я теперь знал это наверняка…

Рывком поднялся, заставив Дарину вздрогнуть. Схватил ее за руку, потащил за собой. Надо отдать ей должное, девочка, кажется, все-таки испугалась. Но виду не подала. Послушно последовала за мной. Бармен только головой покачал, когда я оплатил счет, прихватив с собой вторую бутылку.

На улице уже стемнело. Я дождался зеленого сигнала светофора и потащил Дарину через проезжую часть к скверу. Балтийский дом остался позади, у зоопарка тоже было тихо. Чем дальше мы отходили от метро, тем безлюднее становилось вокруг. Девчонку я держал за руку крепко. Но она и не сопротивлялась. Послушно шла рядом со мной. И молчала. На меня она не смотрела. А вот я смотрел. На длинные ножки, на тонкий прямой нос и пухлый рот. На нежные, украшенные десятком колец, ушки. Хотелось прижаться к ним губами и потянуть. Услышать протяжный стон. Почувствовать жар, исходящий от ее кожи.

Чтобы перевести дух, я упал на первую попавшуюся скамейку и поднес бутылку ко рту. Сделал жадный глоток. Потом еще один. Жар разлился по горлу, и на мгновение показалось, что контур Рубинового вот-вот оживет. Полыхнет. И так и останется ярким.

Но нет…

– С тобой все в порядке? – спросила Дарина, и на ее лице я заметил искреннее беспокойство.

– В полном! – хмыкнул я и притянул ее к себе на колени.

Вырываться она не стала. Послушно села и даже не дернулась, когда моя рука нахально прошлась по ее бедру и легла на коленку.

– Выпей, – хрипло произнес я, протягивая ей бутылку.

Она согласно кивнула и сделала глоток. Несмелый, и потому сразу закашлялась. Я отобрал у нее виски и провел рукой по узкой спине, успокаивая. Тяжелый вздох был мне ответом. И тогда я притянул девицу к себе на грудь, аккуратно приобнимая за плечи.

Дарина доверчиво свернулась клубком у меня в руках. Почему-то стало трудно дышать, неприятно, изматывающе засосало под ложечкой. Мысли мои уже давно свернули не туда. Я действительно хотел наказать девчонку за самоуверенность и глупость, за ненужную отвагу и любовь к спецэффектам. Но сейчас раздражение внезапно ушло, уступая место привычной безысходности. Я почти собрался отпустить ее, посадить в такси и забыть навсегда. Но…

В кармане моей куртки тихо, но настойчиво загудел мобильный.

Дарина неловко отстранилась, заерзала, обхватив себя руками. Я не удержался. Слегка шлепнул девчонку по упругой попе и согнал с колен. Она обиженно засопела, но безропотно сползла на скамейку.

– Демидов! – прорычал я, не глядя на экран.

– Демидов – это хорошо, – раздался в трубке веселый голос Аркашки. – Вы где шляетесь, Георгий Алексеевич?

– Не ваше дело, высокоблагородие! – буркнул я в ответ.

– Гошка, утром сегодня, у Летнего сада, все же произошел оборот, – проговорил Аркадий совсем другим тоном. – Спонтанный, Гош. Возможно и первый даже. А вот личность, или хотя бы род, мы установить так и не смогли.

– Уверен? – Я поднялся и отошел на несколько шагов.

– Многие почувствовали, весь город пробрало.

– Но парня так и не нашли?

– Не нашли. Вроде бы нет чужаков в городе.

– Я понял тебя, Аркаш. Буду осторожен.

– Демидов! Не дури! Дуй домой! Завтра собрание!

– Я помню. Не маленький! – огрызнулся я.

– Гош, не чуди! Охоту ведут на тебя!

Я перевел заинтересованный взгляд на Дарину.

– Даже не собирался, – хмыкнул я. – И пусть только попробуют.

Я первый разорвал разговор, плюхнулся на скамейку рядом с девчонкой и запрокинул голову вверх, чтобы среди осенней листвы разглядеть кусочек небосвода.

Там далеко-далеко раскинулось темное осеннее небо. Но даже здесь, в центре огромного города, я видел звезды, их холодный, безразличный свет. Небо манило меня, звало, и я позволил себе поддаться. Отпустил щит, позволяя чужим эмоциям захлестнуть мой разум. Тени мириадов драконов, когда-либо существовавших в этом мире или в ином, гудящим ульем ворвались в мое сознание. Я заревел, сжимая виски руками.

А потом боль отступила. Остался только свет. Холодный. Колкий. Неживой.

И мягкие, податливые девичьи губы…

Как мы оказались на пляже Петропавловки, я не помнил. Помнил только обжигающий виски, струящийся по горлу, и легкие, горящие огнем. Возможно, от бега. А еще тонкую девичью шею, влажную, покрытую капельками пота, прохладную кожу. И мягкие завитки светлых волос.

На пляже было тихо и темно. В Санкт-Петербурге вечер давно вступил в свои права, хотя до ночи было еще далеко. У моих ног плескалась Нева, и я поддался внезапному порыву и упал на колени в сырой колкий песок. Воспоминания нахлынули тяжелой волной, выколачивая из легких воздух. На мгновение контур дракона на моей коже вспыхнул и тут же погас, сковывая мое сознание льдом. Кажется, я плакал, пытаясь содрать с себя ненавистную одежду. Я кричал, звал его снова и снова. Я умолял его вернуться и проклинал судьбу, каждую секунду заново переживая боль от острых клыков на моем загривке и выворачивающее нутро отчаяние.

В ту ночь, ровно пять месяцев назад я умер.

Умер именно здесь.

В ту ночь я навсегда лишился возможности встать на крыло.

– Гоша… Гоша… Егор…

Голос Дарины вернул меня в действительность. Ледяная ладонь коснулась моей щеки. Я потянулся за ней, поймав губами тонкий пальчик. Аккуратно лизнул и прикусил мягкую подушечку. От этой вполне невинной ласки девчонка задрожала и попыталась вырвать руку. Но я не позволил. Боль, еще недавно пронзающая мой загривок, отступила и сменилась вполне себе человеческим желанием обладать.

Я легко подмял ее под себя, прижимая спиной к холодному песку. Дарина испуганно ойкнула и инстинктивно попыталась прикрыться руками. Усмехнувшись, я перехватил тонкие запястья и завел их над ее головой. Девчонка рвано выдохнула, и взгляд темных глаз лихорадочно заметался по моему лицу. Этого оказалось достаточно, чтобы я устыдился. Но вместо того, чтобы и дальше изображать невинность, Дарина вдруг сама потянулась к моим губам. Прогнулась в пояснице, прижимаясь ко мне спрятанной под слоями одежды грудью. Толкнулась бедрами навстречу моим… И тогда я действительно разозлился. Вскочил на ноги и рывком поднял девицу, не обращая никакого внимания на сдавленный стон. Толкнул ее к стене бастиона и навалился сверху, ничуть не заботясь об ее удобстве. Ее глаза стали просто огромными. Я смял ее рот своим, кусая уже припухшие губы. Дарина всхлипнула, и я углубил поцелуй, врываясь языком, не позволяя ей сделать вдох. Девица судорожно вцепилась в мои плечи, словно никак не могла решить – оттолкнуть или отдаться.