Истина как награда
И по порозовевшему лицу, по блеску в глазах и по вспыхнувшей вдруг улыбке на лице Тинеры поняла, что угадала, нашла верную тему и наконец растопила лед отчуждения. А еще поняла, что Тинера влюблена и серьезно.
Только бы этот чертов автопереводчик не отвлекал!
– Он… такой славный. Сильный, добрый. И веселый.
Ага! И слова нашлись!
– Он тебя не обижал?
– Ты что? Он спас меня. И многих. Я…
– Ты счастлива?
Тинера впервые прямо посмотрела в глаза Вики и мягко улыбнулась:
– Очень.
– Вы, конечно, уроды! Бросили девчонку одну, взаперти и довольны! – выговаривала на следующее утро Елисееву Вика. – Она с ума сходит, боится всего. Надо было хоть кого-то рядом… Где ваши психологи? Она даже не знает, как плиту включить, голодная сидит! А в столовую не ходит, страшно. Вот я Максу скажу, как вы его невесту пытаете, он вам устроит! Что, Евгений Александрович, уставились?
– Женя.
– Что?
– Зовут меня так, – спокойно пояснил Елисеев. – Имя. Можно Евгений, но проще Женя. А по имени-отчеству величать долго и нудно.
Вика фыркнула, окатила Елисеева пренебрежительным взглядом.
– И если вы не против, Виктория Альбертовна, я буду звать вас по имени. Это не унизит ваше достоинство?
Вика нахмурилась. Издевается что ли?
– Называйте. Переживу как-нибудь.
– Благодарю, – так же спокойно продолжил Елисеев. – И если можно – на «ты». Да?
Вика скрестила руки на груди.
– Может, еще на брудершафт выпьем?
Женя едва заметно улыбнулся, склонил голову.
– Хорошая идея! Но попозже, ладно? А пока вернемся к делу.
Елисеев встал из-за стола, подошел к нише, где стоял кофеварочный автомат, включил его и начал засыпать зерна.
– Не против кофе? Я по утрам обычно пью. Или чай?
– Кофе, – тихо буркнула Вика, моментально сообразив, что Елисеев сейчас делает то, что она сама делала вчера при встрече с Тинерой. Психолог хренов!
Женя наполнил две чашки, водрузил их на небольшой поднос и поставил на стол. Потом принес сахарницу и вазочку с печеньями.
– Позавтракать не успел, приходится на ходу. Прошу.
Вика вынуждена была взять чашку. Надо признать, новый шеф готовил кофе вполне сносно.
– С Тинерой мы немного напортачили, – вдруг сказал Елисеев. – Действительно стоило решить вопрос сразу, но было столько дел. И еще раненый Каут. Моя вина, недоглядел. Потому директор и попросил вас помочь.
– Мы опять на «вы»? – съязвила Вика.
– Виноват, – улыбнулся Елисеев. – Конечно на «ты». Даже без брудершафта.
Вика хотела опять нахмуриться, но вдруг поймала себя на мысли, что не может это сделать, когда Елисеев улыбается. Улыбка у него добрая, открытая. И голос хороший, такой приятный баритон. И вообще строить из себя стерву незачем.
– Мы теперь работаем вместе, – сказал Елисеев. – В одной лодке, так сказать, плывем. И заботы теперь общие. Любые заботы. И проблемы. Вот и давайте… давай решать сообща.
Это было предложение мира и дружбы. Вика перехватила взгляд Елисеева, оценила его как спокойный, в меру заинтересованный, без наглости. И кивнула. Мир, так мир.
– Бери печенье, – предложил Елисеев. – Вкусное.
Вика покачала головой.
– Норма.
– Угу. Так как прошел разговор?
– Под аккомпанемент планшета.
– Это временно. Скоро освоишь язык. Хорошо, что магики знают речь хордингов.
– Ей надо привыкнуть, – заявила Вика. – Помочь адаптироваться. Дать время понять, что мы свои. Такие же, как Макс. И главное – вытащить из дома.
– Сколько угодно! Любой транспорт в вашем распоряжении. Предупредите только.
Вика допила кофе и поставила чашку на поднос.
– Но главное для нее – знать, что будет дальше. Сколько здесь сидеть, зачем? Почему нельзя домой? Я постаралась ее успокоить, но одних моих слов мало. Тут нужен ты или Навруцкий.
– Навруцкого оставим в покое, у него других забот полно. Если нужен я – легко. А сказать ей можешь так: она должна помочь Кауту прийти в себя. Вывести его из комы и объяснить обстановку. Чтобы тот опять не рухнул в кому.
– И всё?
Елисеев отвел взгляд, постучал пальцем по столешнице.
– А потом… может быть, они помогут нам наладить контакт с факторумом. Это очень важно. И для нас, и для них! – Елисеев заметил взгляд Вики, брошенный на кофе-машину. – Еще?
Он приподнялся, но Вика его опередила:
– Сиди. Моя очередь. Я три года кофе варила. Хотя в офисе его почти никто не пил.
Елисеев усмехнулся. Вика подошла к столу, достала банку с зернами.
– Тинера говорила, что вы осматривали ее. Кстати, она слегка испугалась.
– Обычный осмотр. Больше не будем. А полный осмотр врачи проводили с Каутом.
Елисеев наблюдал, как Вика ловко орудует с машиной, бросил взгляд на ее фигуру, и про себя удивился, почему Навруцкий прошел мимо такой шикарной девушки. Или он верен старому принципу – на работе никаких шашней? Тогда зря. Такую красотку упускать грех.
– Я так понял, общий язык, пусть только в переносном смысле, вы нашли?
– Вроде, – откликнулась Вика. – Она реально втюрилась в Макса, на этом мы и поладили. А потом уже было проще.
– Хорошо. Макс не говорил ей, как собирается дальше? Ну, типа женится или как?
Вика разлила кофе по чашкам, обернулась, прищурила глаза.
– А что? Тоже понравилась девочка?
Он встал, подошел к столу, взял из рук Вики поднос. Посмотрел в глаза.
– Понравилась. Но другая. А о Максе спросил, потому как надо понять, к чему готовить Тинеру.
Вика выдержала взгляд шефа и не среагировала на намек.
– Готовьтесь к свадьбе, – с вызовом проговорила она. – Если я хоть немного понимаю в этом, Макс уже не отступит. И Тинера тоже.
– Кхм!.. Это радует.
Так они и стояли напротив друг друга: Вика – уперев руки в бока, Женя с подносом наперевес, пока их не отвлек звонок коммуникатора. Женя вручил поднос Вике и подошел к столу.
– Да?
– Салют, бигбосс! – загремел в динамике голос Кумашева. – Примешь гостя через полчасика?
– Легко.
– Тогда до встречи. Да, Вике привет. Она чайку не расстарается? Можно с медом.
Женя бросил на Вику веселый взгляд и подмигнул.
– Посмотрим. Но мед твой.
– Заметано!
Отключив коммуникатор, Женя растянул губы в улыбке.
– Ну, кто лучше чай делает?
И Вика помимо воли ответила улыбкой. Почему-то сердиться на нового шефа совершенно не хотелось. Даже вредничать. И откуда он такой улыбчивый взялся?
База
Топим лед…
Днем они посетили Каута. Тинера долго сидела возле кровати, гладила магика по вискам, запястьям, прислушивалась к дыханию. С недоверием и испугом смотрела на аппаратуру, установленную на кушетке и в изголовье.
Вика не мешала, не отвлекала. И тоже смотрела на Каута. Его, как сказал Елисеев, уже обследовали. А что нашли? Надо потом спросить. Так ли магики отличаются от людей? И чем?
Тинера попробовала поговорить с Каутом, потом водила руками над его грудью. Пришедший в палату Темников девушке не мешал. Зато рассказал о назначении аппаратуры. Тинера вряд ли что поняла, но страх из ее глаз ушел.
– Думаю, вместе мы вернем его, – заверил Темников. – Надо немного подождать.
Тинера кивала, но ничего не говорила. И все же из медцентра вышла успокоенной.
– А ты можешь сейчас… ну, это, поколдовать? – спросила Вика.
Тинера посмотрела на чистое небо, на диск светила, зачем-то прижала руки к голове.
– Не знаю. Чувствую, что ночью пойдет снег. Что могу закрыть рану… небольшую. Тут нет силы. Здесь не мой дом, не империя.
– Чем дальше, тем меньше силы? – догадалась Вика.
– Да.
– А Каут так будет долго?
Тинера молчала, рассматривая небо, потом очнулась.
– Вы спасли его. Сам бы он не смог. Но сейчас он за кромкой.
– За чем?
– За кромкой сознания. Говорит с Вершителем. Если решит вернуться, то встанет.
– А Вершитель, это… Извини, – осеклась Вика. – Тебе же нельзя.
Тинера слабо улыбнулась.
– Здесь я не чувствую тяжести, когда говорю об этом. Но все равно сложно. Вершитель – он там и здесь, далеко и близко. В нас.
– Это бог?
– Это все. Но он не бог, не Огалтэ.
– Ладно. Пойдем перекусим.
Автопереводчик выдал нечто несусветное, потому как Тинера изумленно округлила глаза.
– Э-э, поедим.
Тинера фыркнула и рассмеялась. Это был первый смех, услышанный Викой.
– Эта вещь сказала, что ты хочешь что-то отрубить.
Вика тоже засмеялась, хлопнула по планшету.
– Я учу язык.
– А можно, я тоже? – робко попросила Тинера.
– Что тоже?
– Буду учить ваш язык.
Вика пристально посмотрела на Тинеру, та не отвела взгляд.
– Конечно. Я Женьку попрошу, он подготовит программу. Быстро выучишь.
В тот же день Вика упросила Елисеева организовать сеанс связи с Максом. Елисеев сперва отнекивался, потом, когда Вика пригрозила сообщить Навруцкому, развел руками и вызвал Бердина. О чем они говорили, Вика не слышала, но через полчаса Женя сам приехал к Вике.
– Где эта Джульетта? Ромео ждет!
Через пять минут онемевшая от счастья и изумления Тинера говорила с Максом. Вика и Елисеев тактично вышли на кухню. И сидели молча, глядя по сторонам и иногда друг на друга. Вика впервые обратила внимание на то, как он выглядит. Уставший, напряженный, взгляд нерадостный. Тяжела участь шефа. И еще она с претензиями и глупыми угрозами.
– Жень, хочешь кофе? – спросила она шепотом.
– Хочу, – тоже шепотом ответил он.
Вика улыбнулась.
– А шашлык?
– Тоже хочу.
– А еще что-нибудь?
Вместо ответа он вздохнул и опустил голову, почему-то сделавшись похожим на большого печального пса. Вике вдруг захотелось погладить его. Она вздрогнула и выгнала глупые мысли из головы. Кофе – так кофе.
– Шашлык по отдельному заказу, – пошутила она. – С хорошим вином.
– Сейчас Джульетта наговорится, будет вам шашлык, – ответил Елисеев. – Хоть с шампанским.
На другой день Вика с Тинерой летали к морю. На вертолете. Тинера всю дорогу смотрела в иллюминатор, сжав рукой поручень. На берегу по просьбе Вики их встречали местные хординги. Из тех, кто был допущен к работе с «посланцами Трапара». Они показали поселок, рыбачьи лодки, рассказали о жизни. Тинера сперва вздрагивала от звучания их языка, потом перестала и с жадностью смотрела на рыбаков и на море.
Вика, понемногу осваивавшая язык, понимала с пятое на десятое, но все же была в курсе беседы. На берегу у Тинеры проснулись былые навыки, и она быстро вылечила небольшую рану у сына рыбака и смогла подманить к берегу косяк рыб. Хординги смотрели на нее как на чудо и предлагали остаться жить.
Их накормили местными деликатесами, нагрузили в дорогу двумя корзинами и долго махали руками взлетающему вертолету. Его, кстати, совсем не боялись. Привыкли.
Разговор с Максом и поездка к морю совершенно изменили Тинеру. Она стала улыбаться, смеяться, рассказывала истории из практики, вспоминала детство. Поведала о первой встрече с Максом, но уже подробно. Сказала, что была напугана его напором, но он вел себя достойно. Хотя глазами разве что не ел. А потом была близость, которая едва не лишила Тинеру сознания. Именно после этого она почувствовала, что связана с Максом навсегда.
– А ты гадать умеешь?
– Гадать?
– Ну, предсказывать судьбу, – слегка смутилась Вика. – Любовь, разлуку.
Тинера лукаво улыбнулась.
– Гадать не могу. А видеть – да. И я вижу.
– Что?
– Кого. Того, на кого ты смотришь. И кто смотрит на тебя.
Вика вздохнула, недоверчиво глянула на Тинеру.
– Кто смотрит?
– Тот, с кем ты работаешь. Так вы говорите, да? Он открыт, а ты пока нет. Но хочешь этого.
Вика мотнула головой, не соглашаясь, встала. Подошла к окну.
– Разве я хочу?
– Очень. И чем дольше ты будешь закрыта, тем сильнее будет… все это. Только долго ждать не надо.
Вика помолчала, думая о видении Тинеры, потом повернулась к ней:
– Его зовут Женя. На вашем языке – благородный.
– Да, это правда. У него чистое сердце и открытая душа. Но ты думала о другом, верно?
Вика пожала плечами. Потом вдруг подмигнула.
– А знаешь… хочешь увидеть наш мир? Мир Макса?
Тинера изумленно вскинула брови.
– Это можно?
– Конечно. Только надо подобрать тебе наряды.
Тинера встала, посмотрела на свое платье.
– Надо?
– И обязательно! Пошли!
– Куда?
Вика взяла ее за руку и повела к двери.
– Удивим нашего шефа! Посмотришь на его физиономию, когда он не знает, что ответить. Только не смейся!
На Землю Елисеев провожал их сам. Сперва инструктировал Вику, потом поговорил с Тинерой, заверил, что встретят и все будет хорошо. Говорил долго и слегка нудно. Вика поначалу терпела, потом прервала поток слов довольно смелым ходом – обняла за шею и поцеловала в щеку.
– Мы все поняли! Спасибо за заботу!
Онемевший от неожиданности Женька впал в ступор.
– Всегда пожалуйста, – прохрипел он. – Заходите еще.
Через час после отправки девушек к Елисееву нагрянули Бердин и Кумашев, оторвав от приятных размышлений о Вике и перспективах их отношений.
– Армия подходит к границам Ошеры и Корши. Скоро мы столкнемся с легионами внутренних провинций. Впереди основной и самый трудный этап – захват провинций и их удержание. Сейчас самое время начинать игру в тылах империи, – сказал Бердин. – Активную игру.
– У нас все готово, – ответил Кумашев. – В ожидании отправки два десятка людей. Их задача – сеять панику, распространять слухи. О страшной силе, что идет на империю, о мести за политику империи, о грехах богатых, о гневе Огалтэ. В условиях тотальной цензуры, которую уже ввели в империи, особенно в метрополии, на фоне вторжения вооргов и полного отсутствия сведений из Кум-куаро и Дельры эти меры сыграют свою роль.
– Два десятка – не мало? – спросил Бердин.
Кумашев довольно улыбнулся:
– Так это только низшая группа. Мы уже отправили в империю десяток торговцев, причем как из доминингов, так и из Дельры. Тех, кого смогли перевербовать… разными способами. Им поставлена задача по сбору информации, но главное – доставка в империю манифеста.
Елисеев удивленно вскинул брови:
– Что за манифест?
– Воззвание к жителям империи. Смысл таков: некогда согнанные со своей земли хординги, ведомые богом Трапаром, идут возвращать отнятое. Это святое дело, за которое они будут сражаться до конца. Там еще об Огалтэ: мол, бог империи не станет помогать захватчикам, а значит, нет смысла воевать с хордингами. Ибо Трапар нашлет великие беды на тех, кто нарушит запреты. Ну и конечно, о братстве привратников: они служат не богу, а власти, значит, потеряли право говорить от имени Огалтэ. Их ждет кара небес.
– Да. Это может сработать, – кивнул Бердин.
– Не может, а сработает! – веско проговорил Кумашев. – Манифест будет подброшен, а кое-где и расклеен в городах и поселках сразу нескольких провинций. В одно время. Это… внесет смуту. Женька, ты чем недоволен?
Елисеев вздрогнул, покосился на Кумашева.
– Я?
– Чего у тебя физия кривая, как уксусу жахнул? Наши методы не нравятся?
Женька вздохнул, потер руками лицо.
– Как-то все это… подло, что ли.
– Подло? Это война, Женек, война, а не игра! И мы хотим ее выиграть с меньшими затратами, в том числе людскими. И речь не только о хордингах. К слову, в манифесте четко сказано: простому люду империи ничего не угрожает. Хординги не хотят большой крови, они только возвращают свое.
– Жень, есть война открытая, а есть тайная, – пояснил Бердин. – И без второй победы не одержать. Как бы тебе не хотелось поиграть в рыцаря. Рыцарские правила хороши на турнирах во славу прекрасных дам. Да и то не всегда. А здесь не турнир.
– Да знаю я все! – повысил голос Елисеев. – И книги читал, и мировую историю изучал. Просто… – Он грустно усмехнулся, покачал головой. – Просто от вас это слышать непривычно.
Кумашев и Бердин переглянулись, Василий насмешливо прищурил глаза.
– Знал бы ты, как мне непривычно видеть тебя в роли бигбосса! Сидишь у черта на куличках, командуешь, ругаешься, грозишь, кулаком стучишь! Прям не Женька, а Наполеон!
Елисеев подозрительно взглянул на Бердина:
– Сам же меня втянул. И вообще, хватит! Я все понял, ясно? Война – не мое! И все эти приемы – тоже.
– Ну так от тебя никто не требует с мечом в руках или с манифестом за пазухой… Будь на своем месте, рули дальше. Викой любуйся!
– Щас как дам по репе! – насупился Женя. – За шуточки!
Бердин, смеясь, поднял руки:
– Все, все! Капитулирую! Сева, что у тебя еще?
– У нас. У нас в запасе целый префект, еще более целый стратион легиона, бургомистр, цензор и куча чиновников разного ранга. А значит, их связи, родня, знакомые и прочие, и прочие… То есть сведения из империи можно перепроверять неоднократно.
– Что радует, – довольно заметил Бердин.
– А в качестве одного из руководителей контрразведывательной группы в империи выступает… – Сева сделал паузу, – баронесса Этур.
– Подружка Артема? Серьезно?
Сева кивнул:
– Перевербована и успешно. С помощью наместника Мивуса. Прошла ускоренный курс подготовки и уже работает. Как дополнительный гарант лояльности – ее сын. Женя, не смотри волком! Никто ребенка не тронет. Мы используем образ мышления и психологию аборигенов. У них так принято, это они понимают. Высокие моральные принципы, демократические ценности и прочая либерастия тут будет веков через семь-восемь.
– Вы звери, господа! – вздохнул Елисеев. – История вас осудит.
– История – это мы. Как сделаем, так и запишут в скрижалях.
– Что еще есть? – спросил Бердин.
– Есть загадочный и могущественный факторум магов, пардон – магиков. Бесценный кладезь информации, прямой выход на неведомых пришельцев и еще одна сила в империи. Жень?
– А чо я?
– Как дела у Каута и Тинеры?
– Темников говорит, что Каута скоро выведут из комы. С помощью Тинеры. Тут мы подключимся и наладим контакт. А Тинера…
– А Тинера?
– Она на Земле.
Бердин удивленно хмыкнул:
– О как!
– Вика утащила знакомить с нашим миром. С моего согласия. И для налаживания отношений.
– Макс в курсе?
– Да. Девочка явно приободрилась, стала веселее. Тут Навруцкий угадал, вовремя прислал Вику.
– Значит, с магиками получается, – порадовался Кумашев. – Каут и Тинера помогут нам выйти на контакт с факторумом.
– Каут, – уточнил Елисеев. – Тинера в империю не пойдет. Макс категорически против.
– Пусть Каут, – не стал возражать Кумашев. – К тому моменту мы должны подготовить предложения для факторума, а главное – найти, чем их заинтересовать.
– Информация! – сказал Бердин. – Доступ к знаниям. Это будет приманкой. Вряд ли они клюнут на золото.
Василий встал, разминая ноги, прошелся по кабинету.
– С нашими ходами определились, вопросов нет. А вот как в империи? Какие шаги предпримут, на что сделают ставку? Что решат Ракансор и его первый советник Согнер? Есть у них козыри в рукаве или все выложили? – Он обернулся к Севе и Жене: – Интересно, правда?
Империя
Необходимость диктует правила
Первый советник императора Яфей Согнер сидел на низком мягком ложе, держа спину прямо и стараясь не нагружать левую ногу. Второй день от колена вдоль бедра простреливала игла боли, не помогали мази и настойки, коими его пичкал лекарь.
Так же старательно Согнер смотрел на императора, зная, что отведенный взгляд может быть воспринят Его Богоподобием как слабость. Или жалость. Что в любом случае унизительно для всевластного владыки.
Его Богоподобие полулежал на специально удлиненном сиденье большого кресла, обложенный подушками и укутанный покрывалом до пояса. Правая рука стискивала пиалу, а левая была скрыта в одеждах. Лицо императора – неподвижное, словно отлитое из гипса, только глаза, живые как прежде, с затаенной болью и яростью смотрят по сторонам.
– Никаких новостей. Кроме тех первых посланий, больше ничего, – говорил Согнер.
Ракансор крепче стиснул пиалу. Согнер торопливо добавил:
– Цензоры молчат. Эстафеты либо разгромлены, либо… Приставы тоже не шлют вестей. Высланные в срочном порядке выведы не вернулись. И не дали о себе знать.
– Хординги, – немного невнятно, но отчетливо проскрипел Ракансор. – Как… смогли? Легион…
Кадык императора дернулся, по лицу пробежала судорога. Согнер встревоженно покосился на сидящего рядом Нуммера. Верховный магик внимательно смотрел на императора, но беспокойства не проявлял. Значит, ничего страшного.
– Видимо, Шестой легион разбит. Аммер тоже вестей не присылал.
Ракансор вперил в советника грозный взгляд. Он явно был готов обрушить на Согнера всю ярость, но сил хватило только на то, чтобы заскрежетать зубами и стиснуть сильнее ни в чем не повинную пиалу.
Удар хватил императора четыре дня назад, когда ему доложили, что все попытки получить вести от префектов провинций Кум-куаро и Дельры провалились. Но несколько беглецов заявили, будто Келараг пал. Потеря столицы Кум-куаро была делом невероятным, но Ракансор поверил. В сильнейшем смятении он покинул малый прием и уже в своих покоях упал без чувств.
На счастье, во дворце находился вызванный императором Нуммер. Вместе с личным лекарем императора Беламаем они сумели вытащить Ракансора из забытья. Однако поставить его на ноги не смогли.
– Его Богоподобие разбит ударом. Частичный паралич левых руки и ноги. Нарушена речь. В голове образовался кровавый шар. Мы сделаем что можем, но на скорое выздоровление рассчитывать… – Нуммер развел руками и тяжело вздохнул.
Убитый горем Беламай молчал, низко опустив голову. Его лекарское искусство на этот раз отказало.
– Покой, и еще раз покой, – повторил Нуммер. – Я буду рядом с ним.
Согнер повелел, чтобы под страхом смерти никто не смел даже намекать на проблемы во дворце. Охрану покоев императора удвоил. А сам провел две бессонные ночи, давя в себе панику и молясь Огалтэ, чтобы Ракансор выжил. Потеря императора в такое время могла обернуться трагедией для всей империи.
На второй день он стал прикидывать расклад сил во дворце и в столице и считать варианты. На третий – строить первые робкие планы. А наутро четвертого его позвали к императору. И то, что Согнер увидел… кого увидел, вселило в советника одновременно надежду и ужас.
В бледном, резко осунувшемся и неподвижном человеке не было ничего от прежнего Ракансора. Согнер молил Огалтэ, чтобы его лицо не выдало чувств, иначе Ракансор увидит панику и дикий страх своего главного советника.
– Собери всех… на завтра, – тяжело, с паузами, с шипением выдавливал слова Ракансор. – А утром придешь с Нуммером. Готовься…
К чему готовиться, император не уточнил, а переспрашивать Согнер не стал. Ракансор умолк и закрыл глаза, видимо, исчерпав все силы.
Глядя на лежащего императора, Согнер отчетливо понял – дни Его Богоподобия сочтены. Если и протянет октан-другой, пусть даже круг, то все равно былой мощи Ракансора не вернуть. А значит, империя остается без твердой властной руки. Тут есть над чем подумать. И есть что решить. Причем сейчас, пока император жив.
Однако на следующее утро Ракансор выглядел уже лучше. Настолько, что смог сидеть – правда, обложенный подушками, под неусыпным контролем Беламая и Нуммера, но все же. И речь почти нормальная. И взгляд как прежде – прожигающий.
Согнер позволил себе слабую надежду. И боялся плохими известиями опять ввергнуть императора в забытье.
– …Что сделали? – выдавил Ракансор, не отводя от советника тяжелого взгляда.
– Пектофраг хочет направить на закат несколько когорт из тех, что пришли в Бамареан. С полуночи к Дельре и Кум-куаро идут когорты Веш-Амского легиона.
Император молчал. Не будучи военным, он все же неплохо разбирался в стратегии. И хорошо знал, что такое переброска войск. То, что сейчас делает Пектофраг, на первый взгляд верно. Но когда прибудет подкрепление? Как скоро соберут резервные когорты, составленные из ветеранов, а значит, далеко не такие быстрые и боеспособные? Хватит ли этих сил? Хординги почти мгновенно уничтожили Шестой легион. Пусть и неполного состава, но легион! И как стремительно они идут! Келараг взят, враги маршируют на полночь. И будут по частям громить подходящие резервы – например, когорты Веш-Амского легиона. И помощь из Бамареана не спасет ситуацию.
Ах, как мало он знает о хордингах. И совсем ничего не знает о том, что творится в Кум-куаро и Дельре. Все эти цензоры, приставы, все не у дел. Как это возможно?!
Ракансор выплыл из тягостных размышлений, перевел взгляд на бледного от волнения Согнера и неподвижного как стена Нуммера.
– Все решения отменить… до совета. Согнер.
– Да, Ваше…
– Согнер, – повторил вдруг охрипший Ракансор. Он поднял правую руку, поднес зажатую в ладони пиалу ко рту.