Эскейп

Глава

Недалёкое будущее

Тёмное тесное помещение – коробка, – и я в нём, бьюсь кулаками о стены, дура наивная. Будто мои кулаки способны проломить толщу этой бетонной конструкции.

Под ногтями кровь запёкшаяся, костяшки пальцев содраны практически до голой кости, тело – сплошной синяк. В прямом смысле – синяк; осматриваю тощие обнажённые ноги, впалый живот, предплечья… живого места на мне нет. Как и нет места чему-либо живому внутри меня, словно… словно я умерла. Не чувствую, что существую. Будто призраком стала, а эта стальная клетка – моим новым домом.

Слабость в ногах нарастает с каждой секундой, колени подгибаются, и я падаю… падаю… падаю… Лечу в пропасть, проваливаюсь. Будто в чёрную пасть огромного зверя, вот-вот и зубы клацнут, а я навсегда останусь внутри собственного кошмара. Погибну здесь, исчезну, существовать перестану.

Больно. Страшно. И в то же время облегчение приносит, странное такое…

Хлопок. Лицо будто огнём обожгло.

– Проснись!

Хлопок.

– Проснись же!

Веки будто налитые свинцом, с трудом приоткрыть получается, как и взгляд сфокусировать едва удаётся: чьё-то лицо, как на волнах из стороны в сторону раскачивается, плавно так, гипнотизирует. И тошнота к горлу подкатывает, так резко, что с трудом удаётся подавить порыв; хочется схватиться за горло, которое жутко саднит, и сдавить, что есть силы.

– Прости. Не могла тебя разбудить, – молвит тот же девичий голос, и мой туманный взгляд, наконец, фокусируется, обнаруживая большие карие глаза чересчур близко расположенные к переносице, которые смотрят с беспокойством. Кажется, даже с искренним.

И будто звон в голове раздаётся. Так внезапно, что хочется громко завыть! Кусаю нижнюю губу, сдавливаю виски ладонями и зажмуриваюсь до белых пятен перед глазами.

– Последствие «сонного газа», – доносится до сознания женский голос. – Скоро пройдёт. Меня Марша зовут. А мы тут… – И замолкает резко: то ли потому что видит, что мне сейчас не до неё, то ли переключила внимание на что-то более важное.

– Какого хрена вообще? – Всё же внимание переключила. – Что за фигня?! – орёт кто-то басом нездоровым.

– Расслабься, Чед, – женский смешок кажется легкомысленным, и я всё же беру контроль над адской головной болью и украдкой осматриваюсь.

Сижу на грязном полу большого помещения, напоминающего… стоп. Да это и есть спортивный зал! По первому впечатлению – школьный. Разметка на полу, поваленные на бок футбольные ворота – с одной стороны, с другой – завал из старых матов, покрытых слоем пыли. Побелка на высоком потолке давно пожелтела и покрылась «волдырями», которые вот-вот «лопнут», а кое-где уже успела на пол обрушиться. Стены сплошь изрисованы граффити, большинство из которых напоминают неприличные жесты, остальные пестрят фразами с выражениями, от которых язык запросто может отсохнуть. Из освещения – несколько длинных люминесцентных ламп в защитных футлярах и парочка «голых» лампочек свисающих с потолка на голых проводах. Высокие окна расположены лишь вдоль одной из стен. Точнее – то, что некогда было окнами, пока стёкла не заменили стальные пластины укреплённые решётками.

«Насколько прочные решётки?» – первый вопрос.

«Как крепко держатся пластины?» – вопрос номер два. Если бы пластины обеспечивали стопроцентную защиту от возможного побега, в решётке не было бы нужды.

«Что вообще происходит?» – главный вопрос.

Перевожу взгляд на группу людей собравшихся у лишённых сетки футбольных ворот и насчитываю троих. Ещё трое у белой, очевидно запертой, двери. Один парень у внушительного вида чёрной двери с мощным вентилем вместо ручки и красной надписью «Exit». Ещё двое парней заняли дальний угол и негромко переговариваются, будто не впервые видят друг друга, а недалеко от них на полу развалился ещё один представитель сильного пола и будто в некой прострации находится.

И последний – ещё один парень… в углу напротив, сидит и не шевелится даже. На голове капюшон от светлой куртки, обхватил себя сзади за шею ладонями, а лбом в колени уткнулся. Спит?

Итого – двенадцать человек включая меня.

– Да это же просто игра, идиоты! – женский смешок переключает моё внимание на темнокожую девушку с миловидным лицом, ярким макияжем и копной мелких кудряшек. – Обычная игра! Всё подстроено! Чего в штаны наложили-то?

«Игра? Какая ещё игра?»

Девушка оказывается у белой двери, отталкивает в сторону низкорослую брюнетку в ярко-жёлтом спортивном костюме, которая не без труда избегает встречи с полом, и с громким лязгом ударяет каблуком по стали.

– Это – выход! – кричит темнокожая девушка, всплеснув руками. – Кодовый замок видите? Введём слово-пароль и все свободны! Чего раскисли? Всё ж не взаправду!

И Тишина… напряжённая, угнетающая.

– Нет, ну серьёзно, – смеётся девушка, глядя на всех по очереди. – Что с вами такое? Как будто вас насильно сюда притащили! Хотели играть? Так давайте играть!

– Я на это не подписывался! – парень в куртке-бомбере с логотипом университетской бейсбольной команды «Blue Devils», нависает над темнокожей девушкой с высоты своего двухметрового роста и ревёт ей прямо в лицо: – Выпусти меня на хрен отсюда, Кайла, или я вышибу эту чёртову дверь твоей башкой!

– Чед, ты тупой? – усмехается в ответ девушка. – Я же сказала: нужен код! Для этого мы все здесь! Чтобы пройти реальный квест, поиграть, нервишки себе пощекотать, получить дозу адреналина и вернуться обратно – в унылую реальность, которую каждый из нас так обожает, что добровольно позволил запереть себя в этом вонючем помещении!

Добровольно?..

Квест?

Пароль?

Мне это не снится?..

– Поднимите руку, кто здесь не по собственному желанию? Кто не знал, на что шёл? – Кайла вновь смотрит на каждого по очереди, но никто кроме её друга Чеда руку так и не поднимает. Или… просто не хочет поднимать. Как я, например.

– А какого хрена нас всех газом траванули?! – орёт Чед.

– Нас усыпили. Временно! Усыпили, а не отравили. Это разные вещи.

– А по мне так одна хрень! У меня башка теперь болит! И в горле, сука, жжёт от этого долбаного газа! Кто вообще его в автобус пустил?

– Пройдёт твоя башка, тупое ты бревно, – теряет самообладание Кайла. – Просто захлопнись уже и уясни, что назад дороги нет! Придётся пройти квест независимо от желания такого трусливого насекомого, как ты! А ещё сегодня утром ты за мной хоть на край света собирался!

– Да пошла ты на хрен, овца! – продолжает вопить Чед. – Я на это дерьмо не соглашался! Ты меня сюда притащила!

– Да! Потому что будет весело! Я была уверена, что тебе понравится! Кто бы мог подумать, что у тебя вместо яиц парочка отбивных?!

– Хватит! – Марша, девушка, что разбудила меня пощёчиной, занимает место между двумя практически дерущимися, и пытается призвать их к спокойствию. – Давайте обсудим всё, как взрослые, умные люди. Хорошо? Раз уж мы все знали, в чём собираемся участвовать, кроме этого парня, – кивает на Чеда, – то не вижу смысла устраивать выяснение отношений. Согласны? Исходя из правил, существовавших когда-то реальных квестов, Эскейп-румов и прочего, – время ограничено, так что не будем его растрачивать попусту.

То есть… это всё… постановка?

Я попала в какую-то идиотскую постановку для искателей острых ощущений?

Ничего себе. Тогда следует перефразировать вопрос по поводу этих внушительного вида окон:

«Зачем в помещении, где происходит постановочное действие, оборудована такая мощная защита от возможного побега?»

Поднимаюсь на ноги и, слегка шатаясь, бреду к чёрной двери. Мощная, стальная, с вентилем и встроенным охранным механизмом на пять дисков, на каждом из которых выбит алфавит для составления комбинации, способной открыть эту дверь. Тоже «декорация для постановки», я так понимаю?

– Механический, – раздаётся голос над головой. – Даже если электричество пропадёт…

– … нам всё равно не выбраться без кода, – заканчиваю реплику и перевожу взгляд на высокого парня в серой вязаной шапочке, из-под которой выбивается несколько прядей светло-русых волос. Губы поджаты будто бы в лёгком сожалении, челюсти напряжены, а огромные голубые глаза смотрят так, будто внушить что-то пытаются.

Чёрт. Тоже постановка?!

Делаю шаг назад, и рука этого ублюдка тут же дёргается в мою сторону.

– Не смей, – угрожающе шиплю сквозь сжатые зубы, и не свожу глаз с засохших красных пятен на белоснежной футболке Линкольна Поузи, которые он тут же прячет, застёгивая спортивную куртку на все имеющиеся кнопки.

– Оу… это не то, что ты подумала, – нервно посмеивается. – Кетчуп. Просто кетчуп. Эй, Ханна, давно не виделись. Ну чего ты? Испугалась?

– Ещё шаг в мою сторону сделаешь, Линк, и остаток квеста будешь прыгать на одной ноге.

– О-о-о, – весело посмеивается, почёсывая лоб, – а ты изменилась. И… похорошела, кстати. Честное слово, Ханна. В последний раз, когда я тебя видел…

– В последний раз, когда ты меня видел, суд запретил тебе приближаться ко мне ближе, чем на триста метров. На год.

– Да, но… – будто бы неловко плечами дёргает, – тот год уже прошёл, эм-м… кажется, года три так назад. Нет-нет, Ханна, я не это имел в виду!

– Пошёл к чёрту, – чеканю ненавистно, обнимаю себя руками и, не оборачиваясь, шагаю в противоположный конец зала. Подальше от монстра со смазливой мордашкой. Подальше от чудовища, что превратил мою жизнь в кромешный Ад! Как я его раньше не заметила? Ещё в автобусе должна была заметить! Тогда бы… тогда бы ни за что в него не села! Наверное.

Опускаюсь на пол и откидываюсь затылком на стену.

– Ладно! Давайте все успокоимся и обсудим то, во что ввязались! – продолжает звучать рассудительный голос Маршы. И выглядит она так же: уверенно, сосредоточенно, будто в свою среду попала и чувствует себя донельзя комфортно. Даже костюм видимо по случаю подбирала: камуфляжная куртка с кучей карманов, и такие же штаны, заправленные в высокие ботинки. На вид ей лет тридцать. Блестящие чёрные волосы собраны в тугой хвост на затылке и достают практически до самой поясницы. Ни грамма косметики, которая могла бы смягчить чересчур грубые черты лица, а телосложение кажется таким тощим, что даже свободная одежда выдаёт его с потрохами. Думаю, эта Марша даже меня тощее, а меня, между прочим, все школьные годы дразнили из-за болезненной худобы. Ну… и не только из-за неё.

– Значит, это и есть тайный квест в реальном времени? – спрашивает кто-то, но я не смотрю – лишь голоса слушаю. – И вот они мы – двенадцать безумцев решивших проверить себя на смелость? Чёрт. Поверить не могу, что я здесь.

– Как-то странно всё это, вам не кажется? – тонкий женский голос. – Сначала школьный автобус, затем пущенный в него «сонный газ», а теперь это? Что это? Где мы? Что за древний спортивный зал? Разве в городе остались такие здания?

– Вряд ли мы в черте города.

– Чушь не неси! Они не могли вывести нас за периметр! На это разрешение надо!

– И это лишний раз доказывает, что всё это – постановочные декорации! – заверяет Марша.

– Одна фигня – незаконно всё это, – веселится Кайла. – И круто!

– Круто будет, когда нас всех здесь порешают!

– Заткнись уже, Чед!

– Я хочу свалить отсюда на хрен! И думаю не один я!

– Все здесь добровольно, идиот! Все, кроме тебя!

– Это ты меня уговорила сесть в тот грёбаный автобус! Меня моя жизнь и так устраивала! А вам что, богатенькие придурки, веселья захотелось? Трусишки запасные взяли хоть? Какой у кого статус, а?! Ну! Чего молчим?!

– Эй, парень, успокойся для начала, ладно? Это всё – постановка.

– А ты кто вообще такая? Только тебя одну и слышно! Кудахтаешь, не затыкаясь, у меня сейчас кровь с ушей брызнет!

– Вообще-то я разобраться пытаюсь, что нам делать дальше. И надо признать, что первая квестовая комната выглядит… довольно странно. Я не этого ожидала.

– Пе-пе-первая?!

– А ты думал, этот уродский спортивный зал и есть весь квест? – смеётся Кайла. – Ну ты и дебил, Чед.

– Вчера, когда я тебя трахал, ты кричала другое!

– И это был последний раз, когда ты меня трахал!

– А где вещи, кстати? – слышу новый голос и решаю открыть глаза. Меня удивил не голос, а скорее вопрос, который был задан.

Вещи. Мои вещи. Где они? Где рюкзак с вещами? Даже шарф пропал…

– У меня шнурков нет!

– У меня тоже.

– Вот же чёрт! Где моя цепочка?!

– А ID-карты они для чего забрали? Разве это законно?

– Они всё забрали, – голос Маршы начинает звучать так, будто она в крутом блокбастере снимается и сейчас план выживания продумывает. – Это чтобы усложнить нам задание. Так и должно быть – полное погружение в игру, нервы на пределе, адреналин рекой по венам, чувство безысходности.

– Кроме вони от гниющих досок ни фига не чувствую! – фыркает Чед. – Чего вообще тут шарахаться? Того придурка на полу? Что это вообще за гомик? И где… как их там? Организаторы, или кто! Разве они не должна дать разъяснения?

– Полное погружение, Чед! П-о-л-н-о-е!

Проверяю карманы джинсов – пусто. Расстёгиваю молнии на ботинках, снимаю, достаю стельки, смотрю под ними. Ничего нет. Да и должны ли быть? Закатываю рукава, проверяю кожу…

– Что та девка делает? – раздаётся озадаченный голос Чеда.

– Правильно делает! – с энтузиазмом отвечает Марша, и я встречаюсь с ней глазами – будто действия мои одобряет. – Проверьте всё! Карманы, ботинки, всё, что у вас осталось! Мы должны найти подсказки, чтобы подобрать код к замку на вон той чёрной двери и попасть в следующую комнату.

– Откуда ты правила знаешь?

– Что? – запинается Марша. – По-моему это логично для подобного квеста, нет? Раньше они были очень популярны. Мы с… ай, неважно.

– Подобные квесты давно запрещены, – отвечает ей Линк, от голоса которого становится тошно.

– Собственно поэтому нам и было запрещено разглашать информацию, – парирует Марша. – Не понимаю, чему вы удивляетесь?

– Так! Стопэ-э-э!!! А если я не хочу попадать в следующую комнату? – рычит Чед, демонстративно сложив руки на широкой груди.

Кайла фыркает, будто глупее вопроса в жизни не слышала:

– Тогда можешь остаться, – смеётся. – Подождёшь, пока мы вернёмся с паролем вон от той двери, а завтра весь университет узнает, что Чед Паттерсон – трусливая баба.

– Проверим здесь всё! – продолжает командовать Марша, и большая часть игроков, с некоторым облегчением на лицах соглашается с нашим самопровозглашённым лидером. В том числе и те два парня, что всё это время стояли в углу, молча наблюдая за происходящим; теперь вижу, что это братья-близнецы, чьё различие лишь в одежде. А вот парень, что сидит недалеко от меня, уперевшись лбом в колени, по-прежнему не двигается. Может, всё ещё в отключке? Почему никто не пытается разбудить и его?

– Вы двое, – даёт указания Марша, – проверьте маты. Вы трое – окна, подсадите друг друга. Вы – пол, все щели! Вы – стены, тщательно рассмотрите граффити! Ищем подсказки! Игра началась!

– А это что? Камеры?

– Весь потолок ими утыкан, – отвечает Марша. – Я насчитала пять.

– Вот это – камеры? Офигеть, такие маленькие, – усмехается Кайла.

– Восемь. – Слышу приглушённый голос и медленно поворачиваю голову к человеку в капюшоне, который, оказывается, не спит, не в отключке и даже говорить умеет. Вот только не двигается до сих пор. – Не пять. Восемь камер.

– Ищем любые подсказки! – звенит голос Маршы на весь зал.

– Нет никаких подсказок, – вновь тихо комментирует происходящее человек в капюшоне. – Лучше бы сели все и зря энергию не растрачивали.

– Почему бы тебе не сказать им об этом? – спрашиваю так же тихо.

– Потому что мне нет до этого дела.

– Откуда знаешь о камерах и о подсказках, которых нет?

Решает не отвечать. Возможно, даже жалеет, что посвятил меня в подобного рода информацию, потому что теперь я знаю, что он…

– Ты не спал.

Тихий, приглушённый смешок служит для меня ответом спустя паузу молчания.

– Я очнулся раньше вас всех, – уточнить решает, – идиотов.

Молча смотрю на капюшон, скрывающий личность человека, и сомневаюсь: стоит ли вообще говорить с ним. Одежда выглядит слишком чистой и новой, кеды даже не разношенными кажутся, будто он только этим утром впервые их примерил, что наводит на мысль: если вырядиться решил в честь игры, на которую собирался, почему до сих пор даже лицо своё на камеры не засветил? Почему ведёт себя так, будто его, как и меня, сюда не тем ветром занесло?.. Впрочем… плевать.

– Он всё ещё смотрит на тебя.

– Что? – думаю, что ослышалась.

– Тот, кому ты ногу пообещала сломать, – отвечает парень всё тем же тихим голосом с низким тембром, будто ветер шумит в ночи перед бурей.

Медленно перевожу взгляд на Линка и встречаюсь взглядом с человеком, от которого мурашки бегут по коже, а желудок морским узлом заворачивается.

Смотрит. Так пристально, так упорно, будто дыру во мне прожечь пытается.

Линк Поузи… больше, чем этого человека, я ненавижу только собственного отца.

– В матах ничего!

– У нас тоже!

– Чисто!

– Чёрт, а весело, однако! – восклицает один из близнецов, сверкая широкой ребяческой улыбкой, а его брат в ответ лишь недовольно хмурится.

– А этот типа в обыске не участвует? – Чед кивает на человека у противоположной моей стены, который развалился на полу, закинув руки за голову, и насвистывает себе под нос что-то ненавязчивое.

– Это его право, – отвечает Марша.

– А эта, в жёлтом костюмчике? Эй, чего застыла!

– Оставь её, Чед.

– А эти двое? Эй, мужик, ты там спишь, что ли?! – Чед кивает на меня и парня в белом капюшоне, с таким видом, будто мы ему задолжали крупно. Сам-то Чед, между прочим, тоже с места не сдвинулся.

– Эй, помочь не хочешь? – кричит мне Марша, но у меня нет желания отвечать. Как и нет желания принимать участие во всём этом сомнительном действии. Всё, что я пыталась сделать, садившись в тот автобус, это сбежать от реальности. В какой-то степени побег удался. Даже, если всем нам предстоит здесь умереть.

Странно, эта мысль не приносит желанного облечения, но я не могу не улыбнуться мысли, что если все мы оказались крысами, загнанными в смертельную ловушку, то вместе с нами сдохнет и Линкольн Поузи.

– Никогда не видел более странной улыбки, – вновь звучит тот самый голос неподалёку. – Выглядит так, будто ты только что мысленно расчленила человека, испытав при этом умственный оргазм.

Не знаю, что в этот момент заставляет мою кожу покрыться мурашками: то ли доля правды в словах этого парня, то ли лицо, которое он наконец решил показать.

Глубокого, тёмно-зелёного цвета глаза с карими крапинками сужаются, будто он только что уличил меня в чём-то незаконном. Будто просто видеть его лицо – уже незаконно. Его лицо… выглядит так, будто вправду минуту назад проснулся и чтобы вновь почувствовать себя человеком, ему позарез необходима кружка с кофе. Кожа не похожа на кожу человека, который этим летом любил проводить время под солнцем – слишком бледная, почти белая, лишь красное пятно на лбу красуется, как следствие долгого подпирания его коленями. Густые дугообразные брови слегка сдвинуты к переносице, отчего взгляд этого парня кажется ещё более странным – подозревающим, не доверяющим ни одному живому существу на планете. И что-то подсказывает мне, что это его любимый взгляд.В прошлый раз он смотрел на меня точно таким же.

– Ты? – шёпотом срывается с моих губ.

Смотрит с несколько секунд, не меняясь в лице, а затем плавным жестом отодвигает рукав куртки с запястья и бросает короткий взгляд на механические часы с металлическим корпусом и чёрным циферблатом, по которому плавно скользит красная секундная стрелка, а две других – такого же цвета, – указывают ровно на двенадцать дня. Короткий, тяжёлый вздох вырывается изо рта парня, будто время напомнило ему о чём-то важном и малоприятном, а затем он откидывается затылком на стену, прикрывает глаза и бросает абсолютно равнодушным голосом:

– Ты обозналась.

– Не думаю, – уверенно.

– Вот и правильно – не думай. Таким, как ты, это противопоказано.

– Таким, как я? – пристально смотрю в раздражающе умиротворённое лицо и решаю, как подать ему известную мне и очень интересную информацию. – А ты, значит, не такой, как мы все?

– Не вижу связи, – бросает тем же тоном.

– А жаль. Ты казался не глупым.

– Прости, что разочаровал, – удручённо вздыхает. – А теперь иди к ним, – кивает в центр зала. – Мне ты не интересна.

– А мне вот часики твои очень даже интересны, – беззвучно усмехаюсь и вновь смотрю на его часы. – Красивые.

– Ты ещё здесь?

– Жаль, что не твои, – без эмоций смотрю в застывшее лицо парня. Наклоняюсь ближе и добавляю едва слышно: – Или я ошибаюсь, и протанопу* вроде тебя, понадобились часы со стрелками, цвета которых он попросту не видит?

*Протанопия – отклонение от нормального цветовосприятия. Протанопия связана с отсутствием в колбочках сетчатки глаза фоточувствительного пигмента, имеющего максимум спектральной чувствительности в оранжевой и красной области спектра.

Глава 2

Ной

Пять часов назад

Вчера. Сегодня. Завтра.

Каждый день.

Каждый день повторять себе, как заклинание, как мантру… «Кто я? Какова моя цель? Кто мои враги?» Утром, днём, вечером, перед сном.

«Кто я? Какова моя цель? Кто мои враги?

Кровавыми буквами на душе высечено.

Кто я? Не раб системы.

Какова моя цель? Свобода, равноправие, единство.

Кто мои враги?.. Волки в овечьей шкуре. Каждый, кто станет у меня на пути.

***

Никогда не нравились эти часы. Постоянно кажется, что минутная стрелка ползёт, как черепаха. Медленнее, чем ей полагается, медленнее, чем все остальные часы в мире, или же наоборот летит куда-то со скоростью света. Часы старые, достались мне от старика, и если бы я не доверял ему, решил бы что они постоянно показывают неверное время.

Миа уверяет, что у них красные стрелки. Для меня же каждая деталь этих часов исключительно чёрного цвета. Как и всё красное в этом мире.

8:00

Прищурив один глаз, смотрю на утреннее солнце. Нравится ложное ощущение слепоты, что оно вселяет: смотрел бы и смотрел, только на него – никуда больше. Лишь бы не видеть, во что превратился мир. Лишь бы не думать о том, во что люди его превратили.

Поглаживаю пальцами дряхлый кожаный ремень часов, оттягиваю рукав куртки и делаю медленный глубокий вдох.

Пора.

Стеклянная дверь аптеки встречает меня тонким звоном колокольчиков. Старичок в шляпе с полями оборачивается на звук, скользит по моему лицу взыскательным взглядом и вновь возвращает всё своё раздражение фармацевту.

– Чего возишься так долго? – ворчит, нетерпеливо постукивая тростью по полу.

8:03

«Чего ты возишься, старик?»

– Всего доброго, мистер Ольер. Вот ваша ID-карта.

– Да неужели! Понабирают всяких тупиц… тьфу! – Старик подхватывает с прилавка бумажный пакет с лекарствами и ковыляет к выходу, не забывая бросить ещё один придирчивый взгляд мне в лицо. Словно я муха, которая о потолок бьётся и раздражает дико.

Дверь хлопает, и одновременно со звоном колокольчиков напрягается лицо фармацевта, фальшиво улыбающегося мне из-за стеклянной перегородки.

Опускаю козырёк кепки как можно ниже и снова бросаю взгляд на часы.

8:05

Опаздываю на целую минуту.

– Камеры передают картинку, но не звук, – улыбается фармацевт по имени Дэнис Льюис. А ещё две недели назад он был Ральфом с заправочной станции. – Эй? Эй, пацан. У тебя времени вагон, или что? Не будь идиотом и сделай милость, пошевели хотя бы губами.

– Пошёл ты.

– Отлично. Допустим, что ты только что поинтересовался насчёт этих чудесных пилюлек от кашля. Карту, пожалуйста?

– Что?

Дэнис, едва скрывая раздражение, улыбается ещё шире:

– ID-карту давай свою, чтоб тебя!

– А… да. Держи. – Протягиваю Дэнису кусок чёрного пластика, на котором собрана подробная, но стопроцентно фальшивая информация обо мне и моей жизни и вновь смотрю на часы.

– Успеваем, – не глядя, шепчет Дэнис, вручает мне стеклянный пузырёк с «пилюлями от кашля» и возвращает карту. – На ней пять дней осталось, – глядит на меня исподлобья. – Если не успеешь выполнить работу и свалить к чёртовой бабушке из города, сам знаешь, что будет.

Киваю.

За незаконное проникновение и подделку документа удостоверяющего личность, меня автоматом приговорят к смертной казни, даже суда не будет.

– Ной! – окликает с видом, будто забыл мне доброго дня пожелать. – Ещё кое-что… с твоими-то мозгами не уверен, что должен лишний раз напоминать, но, парень… ты, я и другие… все мы – просто пешки в большой игре, так что мой тебе совет: заканчивай свои подвиги и возвращайся к семье, пока тебя к ним в мешке для трупов не отправили.