Точка столкновения

ГЛАВА 1

Артэон представляет собой преображенную воплощающую физическое совершенство версию человека. Его душа из аморфной рассеянной в пространстве ауры сжата во вполне реальную крошечную сияющую звездой артэнсферу заточенную в груди. «Запитанные» на энергии артэнсферы, энергии души, тела этих существ были избавлены от обременительных биологических процессов и вытекающих из них физиологических потребностей. Им были чужды болезни, жажда и голод. Расщепляемая полностью потоками энергии в желудках, потребляемая строго в меру еда воспринималась ими лишь как еще одна из форм наслаждения. Их идеальные тела источали ароматы подобно цветам, внешность каждого из них была произведением искусства. Такими их сделали Духи – пришедшие в нашу реальность неведомо откуда богоподобные существа, которые вместо того чтобы занять свое место среди смертных отчего-то предпочли затаиться в тени. Но оказавшись в бренном мире, эти непровозглашенные боги стали испытывать необходимость в энергетической подпитке, своего рода голод, и как оказалось насытить их могли только специально пожертвованные им души. Так и возникли артэоны – избранные из людей сбившиеся в новый вид, в обмен на физическое совершенство должный жертвовать души своим всемогущим призрачным покровителям.

***

Монохромный серебристо-серый рабочий кабинет. Из необычного можно отметить только несколько объемистых картин в обрамлении пластикового багета, распределенных по стенам, умиротворяющих пейзажами лесной гущи, пустынным покоем черных океанских далей. Из приоткрытого окна ранним теплым солнечным утром из-за остролистой занавеси двух свивающихся кронами кленов доносится мешанина командных криков и синхронных ударов ботинок сотен марширующих солдат.

– Начнем? – поинтересовалась на вид молодая девушка, черные волосы которой сжаты в конский хвост, свисающий чуть ниже плеч. По артэонам сложно определить возраст. Поскольку старость у них фактически отсутствует, то признаками преклонных лет, да и то не всегда, проступают только идеально белые волосы – артэонская седина и незначительные мимические морщинки. Вот и она, впечатляющая фарфоровой даже белоснежной безупречной кожей во внешней естественной для артэонов красоте своей, тая зрелые черты, о возрасте оставляет лишь догадываться. Одета к слову в повседневный китель штабного коричнево-зеленого цвета, без погон, на молнии, лежащий на утонченном теле как курточка. Стеснившийся на стуле посреди ее кабинета молодой парень с бородкой, явно на днях самостоятельно остриженной у зеркала, не поднимая глаз, тяжело вздохнул. – Я психолог – врач занимающийся излечением внутренних ран, человеческой души, если хотите, – когда подавленный пациент промолчал, добавила она. – И я должна вам помочь, по-другому никак.

– Думаю… в моем случае только излечение души не поможет, – пробубнил парень неподвижный взгляд устремивший куда-то под рабочий стол доктора перед которым сидел.

– Давайте для начала познакомимся. Я Тамара. Приятно познакомиться, – не накрашенные бледного оттенка губы, контрастирующие на фоне угольной чернотой окаймленных бордового цвета глаз, искривились в заинтересованной улыбке.

– Роин… ну вы в курсе… – перевел он грузный взгляд себе на колени.

– Понимаю, что и не представляю, какая жуть после всего пережитого царит у вас внутри. Но жизнь продолжается. Ладно? – лаская слух мягким профессиональным голоском, она не сводила с него пристального взгляда непроницаемых глаз.

– Ладно… – под нажимом кивнув, буркнул он.

– Вы пробыли в… «камере» скажем так, больше недели…

– Я пленник? – игнорируя расслабляющую мягкость сидения занимаемого консольного стула весь съеженный, напряженно вцепившись в локотники, он поднял на нее глаза.

– Нет, официально вы полностью свободны, – отделенная письменным столом со скрипом кожимита она откинулась на спинку офисного кресла, сев нарочито расслабленно, будто собой показывая пример. – Насколько я в курсе, если не считать пары суток проведенных в подвальной коморке, вы живете в комнате специально оборудованной для вас и ни в чем не нуждаетесь?

– Да верно… – кивнул он, глаза опустив, – отдохнул уже, наверное, на всю жизнь вперед.

– Отдохнули значит неплохо, вот только ни с кем не общались. Охранявшие вас солдаты не разговаривали, потому что был дан такой приказ, такая установка. Да именно – дать вам просто отдохнуть. И вот вы оправились немного, пришли в себя, поэтому нужно разобраться, как быть дальше. Сразу оговорюсь – мы понятия не имеем что такое Страна Волка, у нас о вашей загадочной родине имеются весьма туманные обрывочные сведения, так что можем начать наш разговор с этого. Расскажите о своем далеком доме, – деликатно вскрывала она его.

– Ну… м… там холодно, всегда снег, тень, ночь наступает раньше, – бубнил он мрачный и подавленный глядя на пол перед собой.

– Вы там живете окруженные горами, на маленьком островке леса среди каменных стен, всеми забытые, в полной изоляции. Каково это? Ну, в смысле…

– Да нормально, – вдруг начал он, остановив поднятый взгляд в сантиметрах от ее лица. – Только сейчас я понимаю прелесть той жизни, в полной… изоляции, – выдержал он паузу перед непривычным словом, вновь опускаясь взглядом, – но… уже поздно. Когда мир ужасен… ну не идеален, мягко говоря, чем меньше знаешь о нем, тем лучше.

– Ваш народ живет в изоляции не только физической, но и интеллектуальной, получается, не имея реальных знаний о мире? – уточнила она, возвращая деловой вид выпрямившись, руки сплетенные пальцами положив на стол. Он, приподняв плечи, вроде желая изобразить неосведомленность, все же мрачно закивал. – Как устроено ваше общество? В смысле по своей структуре, в социальном плане. Понимаете? – официально общаясь с дикарем, она, можно сказать, прощупывала уровень, на котором должна будет строиться беседа в дальнейшем.

– Ну… это типичный патриархат, скажем так, – обнадежил, даже заметно впечатлил он ее.

– Как пояснили охранявшие вас солдаты – все время своего «заключения» вы читали. Прочли целые сотни книг, так? – наблюдая зажатость, подавленность пациента говорила она максимально мягко и нежно, глядя горящим теплом доброжелательности взглядом.

– Да. Мне сказали, что я могу пожелать чего угодно кроме свободы, и я выбрал книги, – скрестив руки на груди, вдобавок к опущенным глазам он склонил голову вперед. – Ведь я же теперь в гостях у артэонов вроде как. Это было одной из целей моего побега – узнать все о мире, в котором живу. В Стране Волка чтение под запретом, ведь мы должны во всем слушаться жрецов Таргнера – нашего Духа, а для этого нужно быть очень глупыми, – натянул он печальную улыбку. – Когда книги попали мне в руки, и я смог спокойно, свободно их читать, – на вдохе умиротворенно он закрыл глаза, – это было… вернее стало можно сказать самым счастливым моментом моей жизни.

– Как я поняла, до того как попасть к нам вы успели поскитаться по «большому миру» почти два месяца. То есть где-то вначале весны вы перебрались через горы, покинув дом?

– Верно. По тайной тропе, через заснеженную вершину одной из гор.

– Но раз чтение и, следовательно, образование в Стране Волка под запретом, и в большом мире вы недавно, то откуда тогда умеете читать? – в интересе свела она окрашенные черным тоненькие линии бровей.

– Благодаря деду. Он был мешочником – это избранные мои соплеменники, они периодически набирают всякого интересного нашего скарба, литры синецветной настойки и тащат ее на себе через снега в большой мир. Там меняют на всякие полезные в хозяйстве вещи. Вот он то и принес мне как-то украдкой артэонский букварь, сам за считанные сутки отдыха в гостях у Людей Ворона каким-то чудом обучившийся чтению он тайком научил и меня. Подаренные дедом у меня тайно хранились несколько сборников детских сказок с картинками, которые я зачитал и засмотрел натурально до дыр. Мой отец охотник и порой месяцами пропадал в лесу, и пока его не было, мы с дедом читали. Мама, заставая нас за этим «преступлением» только посмеивалась, поддерживая нашу тайну.

– И, наверное, поэтому вы сейчас здесь? Во всяком случае, это одна из причин, почему вы не захотели быть одним из Людей Волка, – искренне улыбнулась она, с интересом на него глядя.

– Наверное, – натянул он полуулыбку, не поднимая глаз, в то же время, обхватив себя за плечи и будто сильнее сжавшись.

– Что именно вы читали? В «заточении»? – иронизировала она.

– Я так понял, это были школьные учебники для ваших детей, справочники всякие, энциклопедии. История нашего мира, начиная с древних легенд и заканчивая сегодняшними днями. География разумеется. Это забавно… – все также печально улыбнулся он, – покидая дом, я отправлялся в огромный мир, а оказался на изолированном острове, который оказался слишком уж маленьким.

– По мнению многих ученых Преферия это полноценный материк. Новый свет, горделиво воздвигнутый Духом Бауром в центре Северного океана, во избежание проникновения в него окружающего мрака изолированный Стеной Тумана.

– Получившийся вытянутым с севера на юг как огромная сосиска. Вернее разделенным на артэонский север и дикий людской юг, – пробурчав он в недовольстве, а точнее в разочаровании поджал губы.

– Но вам повезло оказаться на севере, – осекла она его, вовне не теряя доброжелательности.

– Большой мир оказался слишком сложным… – был он полон задумчивости. – А я тогда, получается в нем кто? – рассуждал он, не выходя из своей закрытости, не отрывая от пола печальных уставших от жизни глаз.

– Пришелец из пограничья, откуда-то из середины, меж двух миров, – предложила она не всерьез. – Волчьи горы как раз посередине, там, где земли Преферии сужаются. Подобно стенам они делят наш мини-континент на две Половины, можно сказать, защищая наш север от дикого юга людей. Попутно пряча в своем жерле ваш экзотический народ. Номаков – и не людей и не артэонов, нечто среднее, действительно пограничное.

– В чем именно наше отличие? – не поднимая глаз, в интересе он склонил голову на бок.

– В каждом из артэонов есть частичка Духа, она составляет верхний слой наших артэнсфер, удерживая их от распада, фактически удерживая душу от освобождения. Дух буквально присутствует в каждом из нас, наши тела в полной его власти. Своим обществом с ним во главе образуя единое целое, мы лишены главного свойства живых организмов – автономности. Самый яркий аспект в плане нашей ограниченности это четко установленная продолжительность наших жизней, например. За редкими исключениями артэоны живут шестьдесят лет с разницей в один два месяца. С самого момента появления на свет в телах мне подобных запускается биологический таймер, отмеряющий существование в этом мире, и как приходит срок организм, скоротечно теряя силы, в течение нескольких дней постепенно перестает функционировать. Ни чувствуя боли но, ощущая, что покидаем этот мир, в итоге мы просто навсегда засыпаем. Артэоны не свободные живые существа, наше общество это не хаотичное объединение индивидов, а четкая выверенная Духом система. Двадцать лет – на детство и юношество, двадцать на создание семьи, продолжение рода и еще двадцать на предсмертный отдых. Все четко, организовано и управляемо Духом, – в полной невозмутимости произнесла она, своими словами заметно отяготив впечатлительного собеседника. – В то время как представители вашего вида подобно естественным людям, свободны в этом плане и могут доживать до сотни лет, а то и больше.

– В нашей деревне есть старцы, которым за восемьдесят, если не считать древних жрецов. Но до таких лет еще нужно дожить, – выдал он сочувственную улыбку.

– Что красочно пылает должно быстро сгорать, – высказала она с каким-то усталым безразличием, будто в этом вопросе смотрела со стороны. – Номаки появились исходя из желания Духов дать нам больше свободы, освободить нас от самих себя. И вы от своего Духа полностью свободны. Верхний слой вашей «номосферы» подпитывается дозами номакского эликсира что фактически делает вас зависимым от того кто способен его приготовить, но очевидно это гораздо выгоднее участи живой куклы в руках всесильного кукловода. Хоть и богоподобного, но все же, – высказываясь о Духе в лице она продемонстрировала огонек озорства.

– Там у нас рецепт эликсира знают только жрецы Таргнера, из-за чего мы вынуждены приклоняться перед ними, – произнес он с недовольством.

– Тот аналог, который для вас изготовили наши алхимики, он помогает, все нормально? – в ее глазах проявилась искренняя забота.

– Дозы сваренной нашими жрецами хватало на месяц, а то и на два, а этого «заменителя» от силы на неделю, – посетовал он.

– Было бы неплохо, если бы вы принесли с собою образец.

– Все что мне удалось прихватить с собой, я выпил еще в дороге, – оправдался он.

– Пока могу лишь сказать, что наши ученые стараются, быть может, в будущем они сумеют получить зелье нужной концентрации. Понимаете… – задев щекотливую для себя тему, она озадачилась, желая изъясниться максимально абстрактно. – Официально цивилизация номаков исчезла тысячи лет назад, рецепт оригинального зелья давно утерян… э-э… Люди-номаки редкость в наше время. Хотя когда-то было наоборот, планировалось заменить всех артэонов на вольных номаков, но представители вашего вида скажем так, оказались слишком уж свободными, пошли наперекор Духам. Все мы знаем, во что это в итоге вылилось… Ваш Дух надо сказать, очень креативен, раз предпочел поэкспериментировать, отказавшись от «общепринятых сегодня» артэонов.

– Таргнер безумец. Вечномерзлый лес стерегут волки-артэоны, животные артэоны понимаете? Они там местные хранители. По Договору мы должны приносить ему жертву всякий раз как он того потребует. Не раз в полгода как у остальных «нормальных» живущих под Светом Духов обществ, а всякий раз, как только ему захочется, хоть дважды в месяц. Это беспредел. Жертва – мальчик или девочка, без разницы, главное не старше десяти лет. Ребенка указанного жрецами отводят в лес, разувают и оставляют одного в круге земли отчищенной от снега, согретой кострами, а потом жертву на куски рвут волки – те самые артэоны. И мой народ заложники всего этого, – на ходу переламывая себя, теперь смело говорил он о своем Духе не без осадка страха в глазах.

– Все мы дети Духов обременены этим. Жертвоприношение это наша обязанность, наша плата за физическое совершенство, – снизив голос почти до шепота, аккуратно убеждала она его, настраивала на смирение. – Зато нам нет нужды потреблять чужую плоть во имя продолжения жизни, от голода мы свободны. Всем чтобы существовать в этом мире в том или ином виде нужно платить кровью.

– Понятно. Но мне кажется было бы лучше, если бы все мы были просто людьми, одним большим человечеством, – заставил он ее брови дрогнуть в неприятном удивлении.

– Вы просто не видели, как живут дикие люди. – На этой ноте она встала, открыв дверцу одного из отделений шкафа занимавшего стену за ее спиной оставляя места в ней только для окна сбоку; под пристальным вниманием пациента достала оттуда заранее подготовленные два стакана что-то вроде хайбол и пластиковую бутылку. На ярко-красной этикетке желтела надпись «лимонад». С хлопком вырвавшихся газов налила себе и ему заманчиво шипящий напиток. Роин щурясь, отпил предложенную брызгающуюся лопающимися на поверхности пузырьками сладкую воду, с удовольствием причмокнув изучающе на наполнение стакана глядя. Испытывая явно новые для себя ощущения, в измученных глазах проявив огонек детской радости, он забавлял специалиста ненавязчиво за ним наблюдающего. – Давайте ближе к сути, – вернувшись в свое кресло, отставив стакан с лимонадом в сторону, продолжала она. – Вы сейчас находитесь в Армидее, золотом городе, понимаете это?

– Да, золотой город, артэонский город-полис одно из главных чудес Преферии, я слышал о нем уже давно, – прокашлявшись после лимонада, пробубнил он, вернувшись в свою мрачную закрытость.

– Пока мы находимся в военной зоне, но там за стеной вас ожидает один из огромнейших артэонских городов не только Преферии, но и всего артэонского мира. Город – государство. Хотите увидеть его изнутри?

– Не знаю… убегая… одной из целей моего побега было увидеть чудеса мира артэонов. Но сейчас…

– Хотите, – настойчиво произнесла она, упершись в него взглядом. – Сейчас вы прибываете во временной угнетенности ввиду не оправдавшихся ожиданий. Вам кажется, что в мире этом больше нечего хотеть и не к чему стремиться, но все это временное, вызванное стрессом… являющееся следом от всего пережитого оставленным внутри, – начав строгим не принимающим возражений тоном, постепенно смягчалась она. – Ваш разум запутался, увяз во всей этой мрачности осевшей внутри. Но истинный вы где-то там, в глубине, еще живы. Тот мальчишка, вырвавшийся из плена Волчьих гор, вопреки всем опасностям отправившийся познать этот мир, он основа вашей сущности, лишь отошедшая на второй план. Вам сейчас нужен лишь повод, зацепка в жизни чтобы внутренне восстать. Что я вам и предлагаю. – Выправив голову не поднимая глаз, отражая внутреннее ею посеянное замешательство, он напряженно задышал. – Армидея, та самая, бесспорно великая, готова вас принять, и она здесь за стеной, в шаге от вас. Загляните внутрь себя и спросите: хотите ли вы отказаться от ее посещения, лишив свою жизнь этого приятного наполнения? Ведь иначе ваш побег, все пережитые в пути мучения окажутся бессмысленными, – видя, что побеждает, причем с легкостью, заиграла она в лице удовлетворенной улыбкой.

– Ну, хорошо, – кивнув, примирился он. – Все равно терять мне уже нечего, – посмотрев на нее отчаянным согласным взглядом, после слома внутреннего сопротивления тяжело дыша.

– У нас строгий карантин, людей к себе просто так мы не пускаем, – приковала она к нему серьезный взгляд, в пальцах руки согнутой в локте сжав ручку-роллер непонятно зачем взятую со стола. – К счастью вы не человек. В физиологическом, биологическом плане вы полностью подобны нам, ваше тело также избавлено от всего животного и мерзкого. Но вот во внутреннем устройстве у артэонов есть серьезное отличие. Опираясь на частицу Духа сокрытую внутри, мы имеем полную власть над своими эмоциями. Внутри нас разум от безумного тела полностью отделен и стоит над ним. В случае необходимости я могу полностью отключить эмоции и смотреть на мир одним лишь разумом, избежав миллионов ошибок, избавив себя от тысяч глупостей. Также в моих силах разумно направлять развитие эмоциональной составляющей: блокировать все негативное, развивая все лучшее. Вы же в этом плане полностью подобны человеку. Эмоции протекают внутри вас с естественной неконтролируемостью и в силу ситуации могут взять над вами полный контроль, полностью затмив разум, что делает вас хаотичным непредсказуемым, то есть опасным для нас. Ведь для нас, во внутреннем мире – за стенами нашего города – гнев и тем более насилие, даже злые мысли неприемлемы ни в каком виде. Понимаете теперь для чего вся эта беседа? Нам нужно убедиться в вашей адекватности и нормальности, – пояснила она ровным деловым тоном, не проронив ни одной эмоции.

– Теперь понимаю, – сглотнул он, стыдливо сжавший в руках стакан на дне которого плескался лимонад, который выпил одним большим глотком.

– Продолжим беседу, хорошо? – смотрела она на него с надеждой. Он, сжимая в руках пустой стакан, понимающе кивнул, не поднимая мрачный взгляд.

– Переходим к главному: почему именно вы сбежали из дома? Какая безысходность, которой не может не быть, заставила вас пойти на этот шаг, отправиться в это опасное странствие, чудом не стоившее жизни?

– Вы правы, – удрученно нарушил он секунды тишины, – Вечномерзлый лес это крохотный островок среди гор, жить там все равно, что быть пленником… К тому же большую часть жизни мы существуем в границах своей единственной деревни, в глубине этих замороженных чащоб… – он смолк едва сдержав: «и лучше бы мне было там и оставаться». – Понятно, причина во мне, это со мной что-то не так. Все остальные мои соплеменники просто жили и живут, занимаясь повседневными хлопотами, для них все нормально… Если говорить как есть то… Мой отец… Стоп, надо начать раньше. Меня, как и полагается, женили в пятнадцать лет, особо ни о чем не спрашивая. Как и всякие молодые мы с ней съехали в крайнюю хату, которую с мужиками заранее облагородили. До появления детей, до становления семьи мы должны были жить в этой ледяной коморке, прежде чем переехать в ее родовой дом, как было условлено. И вот мы поселились в этой халупе и… мне следовало сделать с ней детей, понимаете? Но я так ни разу ее и ни коснулся, – погрузившийся в мучающие темы, вдобавок к мрачности он болезненно нахмурился.

– От роду мне сейчас уже двадцать. Пять лет, целых пять лет я держался. Вам не представить через что мне пришлось пройти за эти годы… Не поймите неправильно, вот сейчас сидя здесь я не понимаю почему был таким идиотом, против чего я бунтовал я не понимаю, сейчас не понимаю. Но там… мне не хотелось видеть своих детей Людьми Волка или еще страшнее отдать их в качестве жертв безумному Духу. Да и как это так? Без эмоций, чувств, так же нельзя. Они, наши отцы сами все решают, сводят нас как зверей, главное только чтобы мы размножались, чтобы для Духа был прокорм с запасом… как мне кажется. И вот устав терпеть мой отец сказал, что убьет меня, дабы избавиться от позора, если до лета моя супруга не забеременеет. Да. Я сам виноват… – от взгляда на расстоянии на свое былое поведение, мысли и дела, сейчас его глаза наполнились слезами раскаяния. – Фактически издевался над отцом, сводил его с ума, вот и получил результат. Не знаю, почему я не смог заткнуть все это… весь этот норов и жить как все, делать, что требуют старшие. Но не смог, решил поддаться глупости. Понимаете, в итоге у меня не оказалось выбора, и вот я здесь.

– Меня напрягает ваше отношение к Духу… – проникшаяся непрофессиональным внешне никак не проступающим сочувствием, желая быстрее оставить пациента в покое, спешила она прояснить главное для себя.

– Таргнер безумец, – пальцами отирая слезящиеся глаза, категорично вставил он. – Какой нормальный Дух поселится где-то в каком-то жутком лесу, скует его вечными снегами, вместо артэонов наплодит себе каких-то номаков… вернее артэоны у него есть, но они волки, а не люди.

– Как ни крути Духи сверхразумны, термин «безумец» к этим существам не применим, – снизившись почти до шепота, произнесла она, в ожидании согласия глядя на печальные глаза.

– Я понимаю, вам с Духом повезло, и… мое недовольство не распространяется на всех на них. Я же не дурак чтобы ненавидеть теперь всех Духов, – осознав предъявляемое обвинение, воспылал он удивлением во взгляде на нее. – Послушайте, я все понимаю и ведь ничего не прошу. Мне ничего от вас не нужно, – полностью открыто смотрел он ей в глаза. – Я могу просто уйти, отпустите меня и больше никогда не увидите.

– Тише-тише, успокойтесь. Простите, я допустила ошибку, – спешила оправдаться она, выставленной в сторону собеседника рукой на расстоянии как бы прижимая его к креслу, призывая сидеть и не делать лишних движений. Не таящий внутри ни капли зла, он почувствовал себя неловко, хотя бы из-за повысившегося голоса, вновь опустив глаза и насупившись, только теперь виновато. – Поймите, вам некуда идти. К суровой жизни, что за нашими стенами вы не приспособлены, вы ничего не знаете о нашем «большом мире». Вернуться домой не сможете, да и не захотите. «Где-нибудь там» вы просто умрете, отпустить вас значит убить. А наша разумность обязывает нас вам помочь, – аккуратно с долей сожаления обрисовала она положение вещей.

– Значит я все-таки пленник, в силу вашей разумности, – исказился он умиротворенной улыбкой, получив ответ на главный вопрос.

– Можно сказать и так. Никуда мы вас не отпустим, – она улыбнулась одними губами. – Давайте переходить к самому сложному и заканчивать. Расскажите мне, пожалуйста, подробно, если сможете, обо всем, что приключилось с вами. Обрисуйте ужасы «большого мира», в результате череды которых вы оказались здесь.

– Но мне придется нелестно высказаться о ваших солдатах, – тяжело сглотнув, не желая ее как-то обидеть, предостерег он.

– Понятно. Они защищают нас от внешнего безумия, противопоставляя ему свое… Как военный психолог я прекрасно знаю кем являются наши солдаты за пределами городских стен, поэтому не бойтесь, говорите как есть, – взглядом выражая понимание, приготовилась она слушать.

– Перебравшись через гору, не замерзнув, не разбившись чудом я, спустился в Туманную лощину, что на окраине Страны Ворона, почти у побережья. Там находится забытая остальной вороньей Страной маленькая деревушка Синевел, туда по договоренности спускаются наши мешочники, именно там они обменивают наши товары. Прихватив с собой несколько бутылок синецветной настойки – главного из того что нужно скупщикам, я выторговал себе пару суток отдыха в тепле и перелет на одной из их гигантских птиц. Они согласились отвезти меня до границ своей Страны, чтобы я там не шастал, сообщив, что вглубь Арвлады они не летают. На огромной вороне меня провезли над холмистой страной, высадили у леса за ее пределами с полным рюкзаком провизии, дав карту и объяснив путь. Я долго брел по лесам в северном направлении… Заблудился, само собой. День, наверное, на десятый вышел к дороге… услышал звук приближающегося… каравана? Так, наверное, правильно, как и положено дикарю испугался и бросился бежать, спрятался в кустах… А ведь я… всегда мечтал о том, как окажусь на свободе, увижу то, о чем рассказывал дед – мир наступившей весны. Но добравшись до него, – он горько усмехнулся, – я был так измотан, побывав в шаге от смерти перебираясь через гору, что мне вся эта красота оказалась безразлична. Сидя в темноте, в полном одиночестве, стуча зубами от холода, вместо привычного волчьего воя, слыша хоть и нечастые, но жуткие голоса ваших лесов, прибывая в ужасе, вот только тогда я осознал что натворил.