Радость моих серых дней
Тихон пышет жаром. Излучает его. Обволакивает. Покрывает всё вокруг. И тело моё, и душу. Но меня трясёт, как от холода.
Делаю шаг вперёд. Крохотный. Незаметный.
Ощущаю мощь органа детородного, как из камня высеченного. Прямо своим напряжённым животом. Пламя внутри разгорается, незнакомое, пугающее. Стыжусь своих чувств. Познать пытаюсь. Понять.
Благодарность? Нечто большее. Не приучена я к такому. Благодарность в словах проявляется. Я же иного хочу. Тело требует. Всегда молчало, а теперь – словно своей жизнью зажило, и меня не слушает.
Встаю на цыпочки. Боюсь, что оттолкнёт. Грудь его поднимается и опадает со скоростью бешеной. Сердце, того и гляди, выскочит. И моё – его сердцу вторит.
Глажу бороду. Облизываю пересохшие от чего-то губы. Он рычит утробно. Словно зверь огромный. Голодный. Отказа не знающий.
Накрывает мои губы своими. Грубо. Беспощадно. Язык врывается в мой рот. Дурманит. Заставляет забыть своё имя. Выжигает в памяти новые воспоминания. Навсегда с ним одним связанные.
Руки мужчины обвивают моё хрупкое тело. И невозможно понять, где кончаюсь я, а начинается он сам.
Пальцы шершавые гладят моё лицо, шею, ключицы. Гореть заставляют. Я краснею. Касается голой кожи. За талию тянет к себе навстречу. Трётся в безумстве ласк. Огромным твёрдым стволом. Пошло? Не так воспитана? Разве нас не такими создал Бог? Не для этого?
Разве не самое естественное желание – продолжить род с сильным, здоровым мужчиной?
Рука его скользит вверх. Накрывает грудь напряжённую. Срывает быстрые ласки. Грубо тянет, скручивает одеревеневшие вершины. Тут же гладит. Чувственно. Невесомо. Между пальцами перекатывает. И снова грубо щиплет. Заставляет стонать в его жаркий рот. И я стону. И я тянусь навстречу его рукам.
Чувствую напряжение внутри небывалое. Словно невидимые струны души до предела натянуты.
Руку запускает в мою промежность. Гладит сквозь ткань. Другая рука скользит по груди. И я не знаю, как спрятаться от этих чувств, что лавиною обжигающей накатывают. Порабощают.
Подаюсь навстречу ласкам. Он рычит в мои губы, терзает их. И руками быстрее работает.
– Давай, – шепчет. – Хочу увидеть, как ты кончаешь от моих рук. Сделай это, девочка!
Не выдерживает. Опускает руку за резинку штанов, касается моей горячей мягкой плоти. Пальцами своими трогает складки, которых я всегда стеснялась касаться. Находит набухшую бусину. Тугую. Воспалённую. И высекает из неё умелыми движениями опьяняющее удовольствие.
Падаю ему на грудь. Глаза поднять не смею. Стыдно.
Тихон прижимает меня к себе, достаёт руку и обсасывает пальцы.
– Вкусная, – шепчет он. – Жаль, что гость у нас.
Его голос наполнен обещаниями. Глаза горят. Укладывает меня на постель. Накрывает одеялом. Покрывает поцелуями моё лицо.
– Отдохни, – говорит. – Я гостя пока развлеку. Отдохни, переодевайся. И ёлку наряжать будем.
Улыбаюсь благодарно. Засыпаю. Обессиленная.
Глава 10
Он.
Мои пальцы пахнут ею. Девчоночкой. Сам не заметил, как простой разговор перерос в ласки откровенные.
Вот так просто. Касаться. Разжигать желание. Ласкать ради удовольствия. Давно со мной такого не случалось.
Плоть моя колом вздыблена. Требует выхода энергии. Требует жарких прикосновений. Требует проникнуть в горячее мягкое лоно, что так сладко на вкус.
Мозг, что расплавленный воск. Одно в голове – мысль воспалённая о теле, отзывчивом на ласки. Как вспомню глаза её, затуманенные от удовольствия, стоны, что в меня изливались с её сладких губ, так ничего и не надо больше.
Запереться с ней в доме и любить, пока не наступит конец света.
Закрываю глаза и вижу, как пронзаю нежную плоть своим агрегатом, как заставляю в беспамятстве кричать моё имя.
***
Выхожу из дома и закуриваю.
Витюша возле бани с Полканом возится. Смотрит с интересом.
– Сейчас, Витюша, за ёлкой пойдём. – говорю. – Хозяюшка наказала самую лучшую из лесу принести.
– Ещё лучше, значит, найти надо, – смеётся друг.
Ухмыляюсь. Лучше лучшего – это по мне задача.
Отправляемся на поиски. Идём тропами неспешно. Разговоры разговариваем.
– Летом договор заканчивается, – говорю. – Устал я. Передохнуть пора.
Витюша руки довольно потирает.
– Правильно, Тихон. Бери хозяюшку и на море вези. А осенью – в Москву. Засиделся ты, брат, в лесу. Пора жить начинать.
Киваю согласно. Пора.
***
Возвращаемся к обеду.
Лучшую ёлку со всего лесу срубили.
Девчоночка в платье из обновок. Румяная, что яблочко наливное. Возле плиты вертится. Еду греет. Мясо размораживать поставила. Свинину на шашлыки. А я и позабыл совсем.
Улыбается довольно. Краснеет, глядя на меня. Но взгляд не отводит. Вижу в её глазах озорство лукавое. Как напоминание о том, что меня ждёт, стоит только наедине остаться.
Подхожу к ней. Целую мимолётом. Трогаю украдкой.
– Чем помочь? – спрашиваю.
– Я уже всё сделала, – улыбается. – За стол садитесь, обед подам.
Ест мало. Ну точно – котёнок. Маленький. Ласковый. Так и ластится ко мне поближе.
Витюша смотрит со стороны и улыбается. Давно такого спокойствия в моих глазах не видел.
***
Ставим ёлку, девчоночка на табурет становится и вешает завалявшиеся от каких-то прошлых смотрителей огоньки да игрушки. Я коршуном рядом увиваюсь. Зорко гляжу, чтобы не свалилась ненароком.
Витюша байки травит, что девчонка заливается. Смеётся. Позабыла рядом со мной об опасениях. Смотрю на её улыбку и хочу, чтобы никогда больше не затухала. Чтобы слёз горечи она больше не знала.
Тянется неловко к макушке ели. Стул пошатывается. Не выдерживаю. На руки её подхватываю, помогаю.
– Спасибо, – шепчет она мне в ухо.
Жаром обдаёт от самого сердца чёрствого до кончиков пальцев.
Касается руками моего лица. Гладит ласково.
– Ну, пойдём, Тихон, шашлык жарить, – кричит Витюша.
Чтоб тебя!
Нехотя оставляю девушку. И табурет подальше от ёлки убираю.
Смеётся. Подбегает ко мне и на цыпочки встаёт. Руки на шею мою закидывает и целует.
Быстро, неумело. Сладко. Так, что хочется Витюшу прямо сейчас с горы спустить.
– Иди, Тихон, – шепчет мне в губы, – и я подышать выйду. Только оденусь потеплее.
***
И выходит. Бегает с Полканом, ошалевшим от количества гостей и перепавших нежностей. Разыгрался защитник. В снег её валит, и я замираю. Пока не слышу её счастливый, заливистый смех.
– Нельзя ей в лесу жить, Тихон, – вздыхает Витюша. – Ты целыми днями по горам блуждаешь.
– Не дави, – рыкаю. – Без тебя тошно. Одно воспоминание о твоём приезде чего стоит.
– Знал бы, всё по-другому могло сложиться. Но ты ж молчишь, и связи нет.
– Да, – вздыхаю. – Замок нужно покрепче, на первое время хватит. А там – защищаться обучу. Глядишь, и лето наступит.
– Куда такую хрупкую – и защищаться? – удивляется друг. – Она же совсем малышка. Если только ружьё.
– Скажешь тоже – ружьё! – усмехаюсь. – Подумаю на досуге. Непутёвая она, Витюша. Все беды притягиваются, как магнитом. И в лесу не спрячешь, и в городе – покоя не будет.
– Ну ничего, в Москве попроще будет. – успокаивает. – Возможности есть.
– Не знаю, – вздыхаю, – жизнь покажет.
Я так далеко не смотрю. Отвык. После войны как? Проснулся – надо жить. Сегодня. А завтра – неизвестно, наступит ли утро, взойдёт ли солнце?
Бросаю взгляд на девчоночку. Обнимает лохматую шею Полкана и хохочет. Вдруг на меня смотрит. Внимательно. Серьёзно. Улыбается неуверенно. И я оттаиваю. Посылаю ей улыбку в ответ. Дожить бы до лета.
Глава 11
Она.
Я счастлива. Я парю. Возношусь над телом и ныряю обратно.
Впервые чувствую себя желанной. Под пылкими взглядами Тихона я распаляюсь. А он и рад, и глаз с меня не сводит.
Касается, будто не нарочно. То руку погладит, то лицо, то волосы, то бедро. Целует своими быстрыми пламенными поцелуями. И я таю. Превращаюсь в желе.
Вспоминается, как страшный сон, вся моя жизнь, что была до этого леса. Здесь я очнулась и стала жить. Здесь моё сердце начало впервые биться. До этого дома я блуждала в тумане в поисках дороги.
Три дня – а словно вся жизнь.
Мужчины вспоминают молодость и много смеются. Мясо едят. А я кладу голову на ладони и слушаю.
– А вы, хозяюшка, почему шашлык не едите? – спрашивает Виктор.
Смотрит внимательно. Я стараюсь виду не подать, как меня пугает его близость. Бог велел прощать. Тем более, что он болен. Тем более, что не случилось ничего. Тихон прав. Держать зло на человека не в себе – всё равно, что злиться на ребёнка.
– В моей семье свинину не ели, – ухожу от темы.
– А почему, если не секрет? – не успокаивается тот.
– Я воспитывалась в мусульманской семье, – отвечаю. Смотрю открыто. Мне нечего скрывать. – Когда с рождения запрещено, ничего другого и не знаешь.
– Вот те на! – присвистывает. – Так вы тоже из этих?
Бросаю взгляд на Тихона. Он смотрит прямо перед собой и будто не дышит.
– Нет, меня не обращали ни в какую религию. Я верю в единого Бога, что над всеми нами властен. Этой веры не объемлет ни одно учение.
Отвожу взгляд. Не все понять могут. Никогда не говорила об этом вслух. Как-то неловко даже.
– Простите, – говорю и встаю. – Покину вас ненадолго.
Накидываю куртку и башмаки и бегу в туалет. После – в бане скрываюсь, растапливаю. Хочу ополоснуться перед сном. Мне жар не нужен. Тёплой воды будет достаточно.
Возвращаюсь в дом, но за стол не сажусь. Словно всё изменилось от моих откровений. Воздух накалился. Нет больше лёгкости.
Встаю перемывать посуду. Нежданные слёзы застилают глаза. Ничего не вижу. В мыльной воде неудачно хватаюсь за нож и режусь, вскрикнув от внезапной боли. И уже плачу, не таясь.
Тихон подходит сзади. Прижимается своей огромной грудью к моей спине и обхватывает руками.
– Ну что же ты такая неловкая, девочка моя, – бормочет он так тихо, что я еле разбираю. – Больно?
– Да, очень, – говорю я не только про руку.
– Сейчас промоем, и я повязку наложу.
Он усаживает меня на стул и садится на корточки передо мной. Льёт перекись на порез и дует. Я хочу улыбнуться, но губы предательски дрожат, а слёзы не перестают капать.
– В следующий раз мы вам индейку пожарим, – внезапно говорит Виктор. – Подумаешь, свинину она не ест.
Тихон усмехается и целует меня в кончик носа.
***
Сегодня к посуде меня не подпускают, я сижу и пью чай. Тихон сдвигает стол, освобождая место на полу для гостя. Расстилает, чтобы моя кровать была скрыта от его глаз. Наша. Знаю, что сегодня он ляжет со мной.
– Пойдём спать, хозяюшка? – спрашивает.
– Ложитесь, я хочу в баню сходить, – шепчу тихо. – Освежиться.
– Ты, Витюша, ложись, – заявляет Тихон. – А мы умываться пойдём.
Я краснею. От слов его. От мыслей своих. И ещё больше – когда он подхватывает чистые вещи и смотрит на меня.
Следует за мной по пятам. Дышит горячо. Часто. Распалённо.
Плотно прикрывает дверь в баню и помогает снять куртку. Гладит плечи. Сжимает слегка. К себе поворачивает. Изучает. Глаза в глаза. Я в ужасе. Сердце из груди сейчас выскочит.
Мужчина прищуривается. Целует меня мягко. Нежно.
– Не бойся, – шепчет. – Нам некуда спешить. Позволь тебе приятно сделать.
В горле пересыхает от одной мысли. От воспоминания крошечного. Тело дрожит. Хочет повторения.
– Один шаг за раз, – обещает Тихон.
И я сдаюсь. Напряжение в моей голове накаляется. Киваю неуверенно. Даю согласие молчаливое. А он только этого и ждал. Обрушивает на меня свои губы. И только один этот поцелуй выбивает землю из-под моих ног.
Если бы не сильные руки Тихона, я бы не смогла удержаться. Ноги превращаются в сладкую вату и не в силах больше меня держать.
– Такая отзывчивая, – шепчет он, стягивая с меня платье. – Ты не представляешь, что делаешь со мной!
Его шёпот рассекает воздух, пока он раздевает меня. Впервые я стою в одном нижнем белье перед мужчиной! Хочется закрыться, но он не позволяет.
– Ты прекрасна, – говорит. – Удивительно прекрасна!
Моё бельё совсем не такое, что он принёс для меня. Плотная закрытая белая ткань. Я не чувствую себя в нём прекрасной. Нужно было надеть другой комплект. Если бы я знала!
Тихон прижимает меня к себе и расстёгивает замочек бюстгальтера. Невесомыми прикосновениями проводит по рукам, лямки соскальзывают, и верх отправляется в сторону, к остальным вещам.
– Один за раз! – напоминает он и с жаром смотрит на меня.
Я вижу в его глазах огонь. Голодный. Жадный. Подминающий. Я вижу в его глазах желание. Лучше всякого изысканного комплимента.
Он целует меня и касается кончиками пальцев моей груди. Самых вершин. Твёрдых округлых бусин.
Его дыхание становится тяжёлым. Воздух пахнет тестостероном и моим соком.
Поцелуй углубляется. Более настойчивый. Проникающий глубоко в моё горло, пытающийся пролезть в самую душу.
Руки скользят по бёдрам, цепляя резинку трусов, и вот я абсолютно нагая. Перед ним.
Я дрожу. От страха. От страсти. От незнания.
Тихон смотрит мне в глаза и говорит проникновенно:
– Не бойся. Я не причиню тебе зла. Расслабься и получай удовольствие.
Нервный смешок срывается с моих губ. Легко сказать!
Глава 12
Он.
Меня раздосадовал разговор за столом. Тягостные думы охватили мой разум: что бы я сделал, ответь она положительно? Неужели погнал бы из своего дома и из своей жизни?
Девчушечка вышла из дома. Вылетела. А я пошевелиться не мог.
– Ты не знал? – спрашивает Витюша.
Качаю головой. Отрицательно.
– Много воды ушло, Тихон, – он касается моего плеча. – Мы больше не воюем. И тебе не нужно. Твоё сердце чего хочет?
Сердце ли? Сомнения одолевают. Разум кричит, что блажь это. Просто тоска по женскому телу. Жаждет испить досуха ощущения новые. Заклеймить поцелуями хрупкое тело. Себе присвоить.
Но червячок сомнения и в сердце всё же имеется. Бунтует. Сопротивляется. Голоса просит.
Нам некуда торопиться. Впереди зима длинная. А я, пока ответов на вопросы не получу, не выпущу девчонку из своего снежного королевства. Из логова зверя. Одинокого и голодного.
Хочу её. Всю. От макушки до пят. К чёрту сомнения. А с чувствами по ходу разбираться буду.
По одному шагу за раз. Сколько мне судьбою отмерено. Отсекая путь назад. Прежним мне не стать. Да и не хочу. Устал.
Возвращается. Посуду моет. На меня не смотрит. Тишина напряжённая в доме.
Прошу у Бога дать мне знак, хотя в моей жизни давно нет места вере. Один долбанный знак! Что я не совершаю ошибку.
Словно в насмешку слышу вскрик боли. Спасибо, блин!
Подхожу к ней. Ну точно – магнит для неприятностей. Руку ножом порезала, стоит и плачет.
Промываю, обрабатываю нежную ладонь. Хрупкую. Крохотную.
– В следующий раз мы вам индейку пожарим, – вставляет Витюша. – Подумаешь, свинину она не ест.
Я усмехаюсь. Могла вообще вегетарианкой оказаться.
***
– Пойдём спать, хозяюшка? – спрашиваю, когда все дела переделаны.
– Ложитесь, я хочу в баню сходить, – отвечает еле слышно. – Освежиться.
От её шёпота кожа покрывается мурашками.
– Ты, Витюша, ложись, – бросаю другу. – А мы умываться пойдём.
Беру стопку вещей и смотрю на девчоночку. Краснеет. Взор тупит. Стесняется, распаляя меня всё сильней.
Иду за ней. Как хищник. Что добычу приметил. Кажется, ещё немного и не смогу совладать с собой. Не смогу сдержаться. Накинусь.
Дверь в баню закрываю. Куртку снимаю. Ей помогаю. Стоит, не шелохнётся. Трусит.
Разворачиваю к себе и вижу страх, что в глубине глаз её плещется. Не хочу пугать. Разочаровывать. Хочу, чтобы доверилась слепо. Чтобы нырнула за мной в пучину удовольствия. Но доверие такое сразу не даётся.
Целую бережно губы ранимые. Сдерживаюсь. У нас есть время. Столько, сколько нужно, чтобы разгадать секреты и познать друг друга.
Раздеваю тело стройное. Тело, что в моей голове ни минуты покойной не оставило. Только им одним мысли охвачены.
Касаюсь её груди. Соски малиновые, тугие и жаждущие ласки, глажу пальцами.
Целую глубже. Ярость сдерживаю, пока могу. Настойчиво. Упрямо.
Спускаюсь ниже. Облизываю шею. Касаюсь шрама. Она вздрагивает. Обвожу поцелуями острые ключицы.
Мои нервы на пределе. Оголены.
Сажусь на лавку и к себе притягиваю. Вбираю круглые ягоды с её грудей в свой жадный рот. То одну, то другую. Остановки не знаю. Ласкаю языком. Посасываю.
Она опускает руки мне на плечи. Для опоры. Для поддержки. И стонет. Тихо. Словно стеснением охвачена. Хочу прекратить это. Хочу единственным быть, с кем она позабудется.
Вклиниваю меж коленей дрожащих свою ногу. Раскрываю. Как книгу фантазий дивных. Для меня одного написанную.
Скольжу рукой. Касаюсь влажного бутона. Трогаю лепестки. Она дыхание задерживает. Трясётся от страха.
– Не бойся, – повторяю я. – Один шаг за раз. Дальше не пойдём.
Целую нежную грудь и смотрю в её глаза смущённые.
– Я хочу тебе приятно сделать. Как в доме. Тебе же понравилось?
– Да, – выдыхает она. – Очень!
– Расслабься. И будет ещё лучше. Обещаю.
Припадаю к груди в ласках. Пальцами сок по лепесткам размазываю. Клитор набухший нарочно задеваю. Всё чаще и чаще.
Хочется опуститься на колени и попробовать её на вкус. Языком ощутить мягкость. Но это уже два шага. Хотя, уверен, ей понравится. Но спешить нам некуда.
Она руками впивается в плечи. Голову запрокидывает и дрожит. От страсти сгорает. Подаётся навстречу моим рукам и губам. Провожу пальцем по влажному входу. Слегка надавливаю. Дразню. Растираю клитор, поглаживаю. Трепещет в моих руках. Сосками бесстыдно трётся об моё лицо. Бёдрами подмахивает, ускоряя мои движения. Распалилась. Возжелала.
Меняю положение руки. Тру набухший бугорок, а сам палец ввожу. Миллиметр за миллиметром. Спугнуть боюсь.
Горячее лоно благодарно принимает. Влагой обдаёт. Сжимается вокруг, как греховная перчатка. От одного этого чувства готов кончить прямо себе в штаны!
Девушка распахивает глаза и пытается отойти. Удерживаю бёдра свободной рукой и ещё ближе к себе притягиваю.
Ласкаю, не зная устали. Палец скользит по узкому лону, другой – кнопку заведённую массирует. Рот не покидает её груди.
Она чуть сжимает бёдра и сильнее подаётся мне навстречу. Проникаю глубже. Ещё. И ещё.
Закусываю сосок. Надавливаю пальцем на мягкую плоть. Вгоняю палец по основание и с шипением достаю, чтобы повторить движение. Снова и снова.
Пока наконец не слышу, как с довольным стоном с её губ срывается моё имя:
– Ах, Тиииииихон!
Пульсирует вокруг пальца. Не прекращаю поглаживать и вставлять. Её сок стекает по руке и капает на пол, окрашивая воздух яркими ароматами. Не хочу останавливаться. Лишь притягиваю её лицо и целую губы. Жёстко и властно. Показываю всю степень моего вожделения.
Мой палец глубоко внутри неё. Она ёрзает. Стесняется чувства наполненности.
– Понравилось? – шепчу и палец продвигаю – туда и обратно. Она кивает смущённо. – Будет ещё лучше. Раз за разом.
– А сейчас? – пугается она и бёдрами ведёт.
– А сейчас я тебя помою, и спать пойдём.
Смотрит мне в глаза. Губы кусает. Словно решается на что-то.
Размереннее пальцем двигаю, растягиваю стенки податливые. Знаю, что не проникну сегодня – сам себе не позволю. Пока. Но так приятно!
Глава 13
Она.
О таком я только в книгах читала. Думала – вот однажды придёт за мной муж, руки моей у дядюшки попросит, а что меня там ждёт, замужем? Не сдержала любопытства, изучила в летние каникулы, как только шестнадцать исполнилось.
О таком в книгах писали. Об удовольствии, ни с чем не сравнимом. Что не каждой испытать дано, что не каждый доставить может.
Тихон – может. Возносит меня на самую вершину этого удовольствия одними лишь руками и поцелуями.
Мне странно смотреть на него без стеснения. Я голая перед ним, всё напоказ. И палец его во мне. Продолжает движение. Не даёт расслабленно выдохнуть.
Хочется вытолкнуть. Закрыться.
Хочется, чтобы не останавливался. Не прекращал мягких толчков. Мне мало будто бы.
Палец выскальзывает, и я хнычу. Не хочу, а сдержаться не могу.
Мужчина восхищённо смотрит на меня.
– Ещё? – спрашивает.
И я киваю. Знаю, что плохо себя веду. Но запретный плод сладок. Очень. Искушает меня. Томит обещанием.
Тихон с утробным рычанием терзает мои губы. Чувствую его плоть. Огромную. Вздыбленную. Я для него, что красная тряпка для быка. Если не удержится, возьмёт прямо на этой лавке, что с меня причитается. А мне словно всё равно. Сейчас я на всё согласна. Лишь бы ощутить тёплые волны, разбегающиеся прямо от влажной пульсирующей плоти по моим венам.
– Ненасытная, – похотливо шепчет он мне в рот. – Я не буду тебя долго мучить. Всё случится быстро.
Мне становится страшно от его обещания. Думаю, сейчас возьмёт и на член свой огромный натянет. Пугаюсь, отказаться хочу. И хочется, и боязно. Он… Такой большой. Совсем не как палец. Если палец с трудом вынесла, то как его принять смогу?
Но Тихон, кажется, и не думает об этом.
Рвёт меня на части своими дерзкими поцелуями, грудь терзает до боли да пальцами массирует по влажности.
– Сейчас я снова войду, – предупреждает.
Закрываю глаза, чувствуя давление. Распахиваю от удивления, что сразу два пальца входят. Скользят в меня. Туго наполняют.
– Такая мокрая, – шепчет Тихон. – Идеально готовая.
Краснею от его взгляда. Обжигающего. Воспламеняющего. Порочного.
Тихон шею мою целует. Кожу нежную зубами прихватывает. Трёт всё внутри. И снаружи.
Нет сил сопротивляться. И я тону.
Бьюсь в его руках. Крепко держит. Ждёт, пока дрожь не остановится. Несёт и на полку сажает. Целует глубоко.
– Сейчас я приду, – говорит. – И помою тебя. Отдыхай.
– Куда ты, Тихон? – спрашиваю.
– Разденусь и сразу назад, – усмехается. – Одну тебя не оставлю.
Входит через пару минут. Обнажённый. Я краснею и глаза отвожу.
– Не надо пугаться, девочка, – шепчет Тихон. – Я хочу тебя до боли, так, что искры из глаз могут посыпаться, но, пока не станешь готова, пока не пойму этого, и пальцем тебя не коснусь.
Кривит губы в усмешке, довольный своей шуткой. И я краснею ещё больше от его не озвученных обещаний.
Будет касаться, пока полностью не овладеет.
Но с огромной плотью, что вверх гордо поднята, с венами вздутыми, багряной, гладкой, бархатной, нужно что-то делать.
О таком я тоже в книгах читала. Знаю, что вредно такое перевозбуждение.
Поднимаюсь, беру мочалку и в таз опускаю. Мылю. Руками в густую пену взбиваю. Подхожу к удивлённому Тихону.
Облизываю губы дрожащие и говорю:
– Я тебя первым помою, Тихон, – стыжусь своих слов. – Хочу тебе приятно сделать. Расслабься и получай удовольствие.
Он врезается в мои губы и жадно целует. А потом кивает. Могу начинать.
Руки трясутся, что делать, я и не знаю. Куда мне до его рук умелых!
Начинаю тереть его мочалкой со спины, с шеи, постепенно вниз спускаюсь. Дохожу до мясистых крепких бёдер и перехожу на лицевую сторону. Тру шею, грудь, живот. И откладываю мочалку в сторону.
Провожу осторожно по вздыбленной плоти руками мыльными. Такой твёрдый! Просто камень! Огромный, как скала. Горячий, как лава.
Тихон затаил дыхание. Меня боится испугать. Словно я сейчас и так не умру со страху.
Глажу ствол двумя руками. Ритм задать пытаюсь. Огромное тело мужчины дрожит под моими ладонями. Страстью объято.
– Да-а-а-а, – выдыхает мужчина. – Сожми чуть крепче, милая!
И я сжимаю. И он дёргается в моих руках. На лице – чистое блаженство. Семя струёй обжигающей льётся на мои руки.
Мужчина шумно выдыхает и прижимается лбом к моему. Заглядывает в глаза.
– Сегодня было быстро, – говорит. – Потому что я целый день на взводе от тебя. В другой раз будет медленнее.
И целует меня.
Быстро смывает с себя пену, намыливает меня, поливает чистой водой. Закутывает. Одевает. Несёт в дом.
В моей голове туман. Устала.
Стоит только голове на подушку упасть, блаженно закрываю глаза.
Чувствую на краю сознания, как Тихон ложится рядом. Прижимается к моей спине грудью гранитной. Обнимает меня и к себе притягивает, так, что я попой ощущаю его твёрдость.
– Спокойной ночи, моё сокровище, – шепчет мне на ухо.
От него исходит жар, и я засыпаю.
Глава 14