Терзаемая бессмысленными вопросами, я добралась до больницы. Правда здесь еще пришлось побегать в поисках нужного приемного отделения. И когда от тучной регистраторши в очередном справочном окошке на свой вопрос я услышала: «Да, такая поступала», – готова была ее расцеловать от облегчения.
– Но вас я к ней не пущу, – безапелляционно заявила женщина.
– Почему? – напряженно спросила я. – Я ее внучка и здесь единственная родственница.
– Она в реанимации, туда не пускают.
– А…
– Приходите в часы приема завтра, – перебила она и закрыла окошко.
– Но как же вещи… – на полном автомате спросила я и ответ, естественно, не получила.
И что теперь делать?
Я устало уткнулась лбом в закрытую перегородку и постаралась собрать мысли в кучу.
– Виктория Андреевна? – раздался за спиной смутно знакомый мужской голос.
Обернувшись, я увидела и его обладателя. В шаге от меня стоял высокий блондин в деловом костюме. Привлекательный. Но если жестко очерченное лицо выражало сейчас что-то отдаленно напоминающее сочувствие, то вот льдистые серые глаза смотрели на меня холодно и цепко. Под этим взглядом хотелось зябко поежиться, а не флиртовать. Поэтому за его приближением я наблюдала настороженно.
– Я – Александр Огорелов, я вам звонил, – представился мужчина, и окинул меня очередным быстрым взглядом.
– Да, я помню, – немного расслабляясь, промямлила я. – Спасибо еще раз, что сообщили.
– Не за что, – спокойно проговорил он и протянул мне небольшой цветастый пакет. – Это личные вещи Маргариты Петровны. Здесь ее обеспечат всем необходимым, можете не волноваться.
По душе скользнуло неприятное чувство обиды и раздражения. Какому-то постороннему и вещи отдали, и в отделение пустили, а меня родную внучку отправляют прочь!
На краткий миг я недовольно поджала губы и отодвинула ненужные сейчас эмоции. В конечном счете, претензии стоит предъявлять только местной администрации, а не Александру, который старается помочь.
Приняв из его рук пакет, я с просьбой в голосе уточнила:
– Как она там?
– Состояние стабильное, прогнозы пока не делают, но, думаю, все будет хорошо, – откликнулся мужчина с дежурной улыбкой и неожиданно предложил: – Пойдемте, я вас подвезу до дома. Здесь все равно уже больше ничем не поможем.
Я даже вякнуть не успела. Он ловко положил руку мне на поясницу и легко подтолкнул в сторону выхода. По спине от его прикосновения распространилось приятное тепло, а сознание наполнило чувство так нужной сейчас поддержки. Слова отказа неуловимо быстро оттеснило в глубины сознания.
Оказавшись на переднем сиденье дорого черного седана, я на автомате пристегнулась. И только щелчок замка заставил задуматься: «Что я творю?!» Сама села в машину незнакомого мужчины! Да я точно тронулась умом, не иначе!
Но выскочить из транспорта я не успела. С водительской стороны уже расположился Огорелов и, заблокировав двери, завел двигатель.
– Александр, – стараясь не выдать собственного волнения, позвала я. – Я тут подумала, мне все же надо прогуляться. Развеяться, переварить все случившееся, да и я забыла посмотреть часы приема.
– Завтра с одиннадцати до трех, – с милостивой улыбкой сообщили мне, выводя автомобиль на дорогу. – И прогулки в одиночестве в большом городе не безопасны, так что не отказывайтесь от моей помощи.
– Спасибо, – неуверенно проговорила я, соображая: мне угрожают, или показалось?
Я так и не успела определиться, из колеи выбил очередной вопрос мужчины:
– Виктория, вы утром, когда общались с Маргаритой Петровной, ничего странного не заметили? Может она о чем-то вам рассказала, пожаловалась? Может предупреждала о чем-то или ком-то?
Я удивленно уставилась на него.
К чему подобные вопросы я откровенно не понимала, да и ситуация в целом начала сильно напрягать.
– Я не просто так интересуюсь, – серьезно пояснил Александр в ответ на мои не высказанные сомнения. – У Маргариты Петровны, как и у любого сотрудника Управления, есть враги. Некоторые из них готовы на многое, чтобы отомстить.
Мои глаза округлились еще сильнее. Я знала, что бабушка – хороший юрист, но ни про какое Управление, и тем более врагов она ни разу не упоминала.
Сердце испуганно забилось.
– Думаете, ее кто-то хотел убить? – еле выдавила я из себя.
– Сложно, но вполне возможно, – не стал опровергать Александр мою версию.
Я с усилием вдохнула, чтобы подавить надвигающуюся панику.
Почему все так не вовремя?!
Я схожу с ума. Бабушка хоть жива и под охраной, но в больнице. Мне зачем-то буквально навязался в попутчики этот непонятный Александр. Он намекает на осторожность…
Меня тоже планируют убить?
Но стоило открыть рот, чтобы уточнить этот вопрос, меня перебили.
– Вот только судя по скоротечности и внезапности всего произошедшего, я склоняюсь к версии о проклятье, – на полном серьезе проговорил Александр.
Я с трудом захлопнула челюсть. После всего произошедшего днем слова, связанные с мистикой и магией, вызывали у меня нервную дрожь. Тем более если подобные слова произносили с непреклонной уверенностью в их существовании.
– Проклятье? – сипло выдавила я из себя.
Александр же в ответ жестко усмехнулся:
– Понимаю ваше неверие, Виктория, но по долгу службы я привык не отбрасывать версии без полной проработки.
Еле успела подавить нервный смех. Кажется, не я одна схожу с ума…
«А с психами лучше не спорить…» – мысленно напомнила я себе.
Я еще раз глубоко вдохнула-выдохнула и промямлила невнятное: «Да, вам, конечно, виднее». После чего уставилась в лобовое стекло, не забывая, краем глаза следить за блондином и молиться, чтобы он точно меня до дома довез и отпустил.
– Так что было утром и в течении дня? – вернулся Огорелов к своему первому вопросу.
– Все было спокойно. Бабушка приготовила завтрак, мы поели, потом она уехала. Я занялась разбором вещей. Все, – со всей искренностью быстро протараторила я и насторожено покосилась на сосредоточенного мужчину.
Он недовольно нахмурился, и я поспешила мягко добавить: