Они высоко воздели кружки с пивом и звонко чокнулись.
Январь 2024.
ПЫЛАЮЩИЙ ЗАКАТ
В лёгких, просторных одеждах бесстрашно стояли они на самом краю крутого обрыва и вдумчиво созерцали волшебный злато-багряный закат. Далеко внизу серебристо змеилась неширокая речка, за ней по пологому склону начиналось бескрайнее поле богато колосящейся пшеницы. Вдалеке по краям поля смутно чернели полосы непроходимых смешанных лесов. Невыносимая дневная жара незаметно сменилась благостной прохладой. Редкие кучевые облака недвижно висели в насыщенном густым ароматом трав, блаженно посвежевшем воздухе. Однообразно, образуя неумолчный гул верещал сонм кузнечиков.
Юная княжна Елена Петровна и молодой граф Лев Николаевич нежно держались за руки.
– Отчего при взгляде на такую красоту мне становится чуточку грустно, Leo? – молвила княжна рассеянно.
– Это хорошо, Helene! – отозвался граф зычным баритоном. Он чисто выбрился перед свиданием и умеренно благоухал английским одеколоном. – Глядя на вас, я тоже иногда грущу. И мне становится очень хорошо и покойно.
– Отчего же вы грустите, Лев Николаич? – спросила княжна как бы даже с лёгкой обидой. – Разве вам не хорошо со мной?
– Избави Боже, милая Елена Петровна! – проговорил граф испуганно. – Вы вовсе не так меня поняли! Я же сказал: мне очень хорошо и покойно с вами! Ведь вы тоже грустите, глядя на этот прекрасный закат, Helene?
– Грущу… немного.
– Ну вот! – обрадовался граф. – Но это же не значит, что вам от него становится плохо. Не так ли, Helene?
Княжна огладила ладонью светлое золото вьющихся до лопаток волос.
– Не значит… – молвила она тихо.
Они немного помолчали. Солнце скрылось за большим облаком, окрасив его сказочным багрянцем.
– А я Ницше читать начала, – сказала Елена Петровна. – «Also sprach Zarathustra».
– И охота вам портить глазки эдакой чушью! – отозвался Лев Николаевич. – Почитайте лучше Шопенгауэра, «Die Welt als Wille und Vorstellung».
– Шопенгауэра я читала…
Граф нерешительно положил по-мужицки широкую ладонь на ёё поясницу. Опустил руку ниже, ощупывая упругие полукружья её маленького задочка.
– Ах, Helene, какая сладкая у вас жопочка!
– Сладкая? – она выделила это слово интонацией и тихонько рассмеялась. – Только для вас, Лев Николаич!
Он сжимал пальцы всё смелее и настойчивее, и просторные шёлковые брюки стали ему тесны. Неотрывно глядя на закат, Елена Петровна одной рукой расстегнула ему гульфик. У графа был огромный уд, что являлось приятной необычностью для аристократа – весьма длинный и объёмистый, толще её запястья, и княжна даже не могла целиком охватить его своими тонкими красивыми пальчиками с аккуратно подстриженными и тщательно отполированными ноготками. Левой рукой Елена Петровна расстегнула застёжку на юбке, и та упала на траву.
– О, Helene! Вы сегодня без исподнего?
Лев Николаевич запустил пальцы в мягкий золотистый пушок, и у княжны непроизвольно поджался живот, она задышала чаще.
– Oh mon comte, je vous aime!.. – Елена Петровна сжала пальцы сильнее, ощущая под ними мощный ток крови, и стала двигать изящной кистью.
– Et je vous suis! Et moi! – вымолвил граф через силу и неистово, обильно выпростался, выдохнув через нос и издав странный утробный звук.
Через полминуты тихо дрогнула и княжна. Некоторое время они молча стояли, не отнимая друг от друга рук. Елена Петровна чувствовала, как тяжелеет и успокаивается в её руке могучее орудие. Она наконец отпустила графа, грациозно подняла с травы и надела юбку.
– Однако, весьма посвежело, – заметила она.
– Бесспорно, – Лев Николаевич привёл себя в порядок и застегнул гульфик. Достал серебряный портсигар, и они с наслаждением выкурили по душистой голландской пахитосе.
– Я пойду, пожалуй. Папаша будут волноваться, – молвила Елена Петровна. – До завтра, милый Leo!
– До завтра, милая! – горячо отозвался граф. – До завтра, моя любимая Helene!
Закат догорал.
2023г.
ИНЦЕСТ И ДРУГИЕ ПРИЯТНОСТИ
Мишка с недавних пор взял обыкновение ходить по утрам голышом. Это изрядно волновало его тридцатишестилетнюю мать, полтора года как разведённую и с тех пор ни разу не побывавшую с мужчиной.
Дарья сняла с газовой плиты сковородку с омлетом, повернулась и от неожиданности уронила завтрак на пол.
– Блять, Майк, ты совсем стыд потерял?!
Сын без малейшего стеснения вошёл на кухню с полноценно эрегированным фаллосом. Орган у него был здоровенный, толстый и длинный, и стоял безукоризненно вертикально.
– А что? – невозмутимо отозвался Мишка и включил электрический чайник.
– Что что?! – воскликнула мать. – Ладно ты просто нагишом расхаживаешь, а тут со стоячим!
– Против природы не попрёшь, – спокойно сказал сын, взял чашку и положил в неё растворимый кофе и сахар. – Утренний стояк.
– Против природы может и не попрёшь, но прикрыться-то можно!
– Зачем?
– Затем, что я твоя мама, и ты меня смущаешь! – сказала Дарья, отводя взгляд.
– Поглядите-ка, какая целочка! – хмыкнул Мишка.
– Так! Михаил, ты как с матерью разговариваешь?! Совсем берега потерял?
– Мамк, харэ выё*ываться, лады?
Мать всплеснула руками и вышла из кухни. Когда через десять минут она вернулась, сын сидел за столом, пил кофе и пыхтел вейпом. Верхняя часть по-прежнему эрегированного члена торчала над столешницей.
– Да прикройся ты наконец, секс-машина! – вскричала Дарья.
– Ацтань, мамк, скоро опадёт.
– Скоро?! Он у тебя уже с четверть часа стоит!
